скачать книгу бесплатно
Степная конница не умела долго биться. Кипчаки и куманы, кимаки и гузы, хазары и кангары – все старались стремительным набегов одолеть врага, если не удалось – отступить и ударить снова, лучше всего – летучим набегом, кидая десятками и сотнями стрелы. Конный бой – дело недолгое, и любая конница стремится покончить бой одним ударом, не только степная.
Иногда это удаётся.
Иногда – нет.
Сейчас там, на поле, Атрак выводил степных всадников в третий наступ, который и должен был стать решающим – стрелы и сабли куманов изрядно проредили строй орусских копейщиков.
Сотрясая землю, конница двинулась вперёд.
В третий раз схлестнулись так, что Тука даже потерял счёт времени и перестал понимать, где свои, а где чужие. Над головой полосовали воздух кривые половецкие клинки, дважды его зацепили копьём, возможно даже и свои – все иные пешцы тоже перестали понимать, где тут свои, а где чужие в этой коловерти. Сам Тука срубил уже троих, взобрался на захваченного половецкого коня и пластал воздух клинком, то и дело завывая лесным волком, как велела ему в бою родовая честь. И в три десятка голосов отзывались Туке вои его дружины – такие же чудины из его рода, которым за честь было послужить великому князю и своему удачливому родовичу на службе у великого князя.
Гридень давно уже утерял связь с сотнями, да он и не стремился кому-то что-то приказывать. Не для того его поставили в пешую рать – каждый пеший ратник и без того знал, что главное для него – стоять на месте, ни в коем случае не отступая. И всё. А вот для того, чтобы пешцам не подумалось, будто их бросили на произвол судьбы, то бишь, половецких сабель, и был в пешей рати нужен гридень со стягом великого князя, мало того – великокняжий дружинный старшой. Тука. Видя стяг, видя знамено на щите Туки, пешцы знали – князь с ними. И стояли насмерть, теряя людей, но сдерживая удар степных полков.
Наконец, половцы снова, в третий уже раз, вспятили, теряя людей, оторвались от недогрызенной добычи. По полю меж покорёженным и сбитым на сторону русским строем и мятущимися половцами с ржанием метались потерявшие всадников кони.
Тука понимал, что новая передышка – ненадолго. Сейчас половцы опять отступят к Альте, там отдышутся и снова нападут. И кто ведает, сдержат ли в этот раз степняков пешцы – то там, то тут видел Тука прорехи в строю, которые затянуть было уже нельзя – не хватало людей. Ещё один удар – и всё, можно себе место для кургана подыскивать.
Гридень сплюнул на землю, вытер пот со лба суконным рукавом свиты, открыл рот, намереваясь что-то сказать – и тут же забыл об этом. Разом с двух сторон заревели рога.
Знамено!
Наконец-то!
Тука торжествующе выпрямился – будь он помоложе, так пожалуй и подпрыгнул бы в седле от избытка чувств.
С двух сторон на отходящих половцев ринулись конные полки Ярославичей. С левого крыла, со стороны Переяславля – Всеволожи переяславцы, с правого – вои великого князя и черниговцы Святослава.
На скаку оба окольчуженных кулака выхлестнули из себя длинные жала копий, готовясь ударить разом, словно одна рука.
Хан Искал остановил коня, вгляделся. Довольно усмехнулся и бросил своим батырам:
– Мы успели как раз вовремя! Теперь никто не сможет сказать, что этот Шахрух победил сам, без нашей помощи.
Воины довольно захохотали.
Войско Искала Шахрух отправил в обход орусских полков. В двадцати перестрелах выше по течению Искал перелез Альту. Брода не было, да и зачем степняку брод? Степные кони обучены плавать так, что любой моряк или рыбак позавидует. А с конём вместе и всадник степной любую реку переплывёт. И Узу, и Тын, и Гейх. И даже Итиль. Только не бойся воды и верь коню – и он не подведёт. И сам выплывет, и тебя вытащит.
Переплыли – и тут же двинулись вдоль берега обратно, к месту битвы, одновременно стараясь зайти к орусскому войску сзади.
Сумели.
Хан утёр тыльной стороной ладони усы, отряхивая с них пыль, несколько мгновений задумчиво разглядывал поле, где два конных отряда орусов как раз ринулись на отходящую куманскую рать и кивнул трубачу:
– Давай!
Рёв турьего, с серебряной оковкой рога, прорезал не по-осеннему горячий застоялый воздух.
Земля дрогнула от согласных ударов двенадцати тысяч конских копыт.
Прянули почти три тысячи конных степных воинов, блистая нагими клинками, со свистом взлетела туча лёгких острожалых стрел.
Ринулись в самую коловерть боя, в блеск стали, в ржание оскаленных конских пастей, в хрип и мат, в бешеный рёв хриплых мужских глоток.
– А-а-а-а!
– Руби!
– Режь!
– Мать!
– Продали!
На том берегу Альты хан Шахрух коротко усмехнулся, теребя себя за бороду, отыскал взглядом туг Атрака.
Сын был жив.
И они победили!
ГЛАВА ВТОРАЯ
ИГРА ДВУМЯ ЩИТАМИ
1
В янтарном пиве плавали мелкие вощинки. Воевода повёл носом, принюхиваясь – не пахнет ли воском. Воском не пахло. Пахло пивом и чуть-чуть мёдом. В последнее время холоп на поварне наладился добавлять в пиво мёд. Понемножку. Вои поварчивали, но самому воеводе новый вкус нравился. Непонятно с чего, потому что по отдельности как пиво так и мёд он не очень любил. А вместе – вот поди ж ты…
Рогдай Славомирич подхватил со стола жбан, осторожно поднёс к губам, ухитряясь не пролить ни капли – наливать пиво вровень с краями и даже чуть с горкой было ещё одной страстью холопа, с которой воевода устал бороться. Тут уж ничего не поделаешь – иного такого мастера варить каши и жарить грядину, сидеть пиво и квасить квасы не то что во всём Дебрянске не сыщешь, а и в самом Чернигове поискать, пожалуй. Святослав Ярославич уже несколько раз намекал Рогдаю, что было бы неплохо воеводе продать своего холопа князю, но дебрянский наместник старательно пропускал эти намёки мимо ушей.
Но выпить пива без потерь Рогдаю сегодня было не суждено.
В сенях вдруг словно сам собой возник шум. Что-то загрохотало и обвалилось на пол, громогласно загукали голоса дворни. Рука воеводы дрогнула, пиво переплеснулось через край, он невольно дёрнулся, стараясь отстраниться. Отстраниться не получилось (за спиной была тёсаная стена гридницы), и вместо того, чтобы отодвинуться, Рогдай отодвинул руку. Пиво облило крашеную рубаху, и воевода, поморщась, шёпотом выругался. Поднёс-таки жбан к губам, сделал несколько глотков. Полегчало – после вчерашней попойки с дружиной и дебрянскими дедичами голова гудела.
Дверь, меж тем, отворилась, внутрь пролез теремной холоп.
– Гонец до тебя, воевода.
Рогдай несколько мгновений смотрел на холопа, словно пытаясь сообразить, чего ему надо, потом разом допил пиво, со стуком отставил опустелый жбан и спросил, словно холоп мог ему что-то ответить:
– Что, опять?
Гонец из Чернигова прискакал ещё позавчера, привёз приказ Святослава Ярославича подымать людей, конными, людными и оружными идти к Чернигову. Вчера дебрянские дедичи и бояре с оружными людьми стекались к Дебрянску, потом пировали с воеводой, справляли отвальную. На сегодня собирались выступать в поход.
При мысли о походе Рогдай поморщился, представив, как ему придётся качаться в седле, а боль будет плясать в затылке, колоть шилом в голову.
Может, у князя изменилось что, он и второго гонца прислал, сказать, что поход отменяется?
– Зови, – гонца нельзя было заставлять ждать, даже если он и не от князя. У гонцов неспешных дел не бывает, у них все дела – неотложные.
Холоп рванулся к двери.
– Постой!
Холоп замер у двери, положив руку на дверное кольцо, медленно повернулся лицом к воеводе. Рогдай спокойно встал из-за стола, отряхнул остатки пива с подола рубахи, подошёл к холопу вплоть и размеренно сказал ему в лицо, безотрывно глядя в испуганно расширенные глаза:
– Ещё раз пиво с горкой нальёшь – выпорю. Вник?
Холоп испуганно сглотнул и кивнул.
– Ну и добро. А теперь беги за гонцом. Распоряди на поварне, чтобы его покормили-напоили. И принеси мне переодеться, а то буду весь день с мокрыми портами ходить.
Гонец оказался не от князя.
Он нетерпеливо шагнул через порог из сеней, внеся с собой густое облако запахов – пахло горячей кожей, человеческим и конским потом.
– Ну? – бросил воевода, всё ещё стоя около стола в мокрых портах.
– Дедич Волкомир вести шлёт, – быстро сказал гонец, остановясь у самой двери и переминаясь с ноги на ногу. Было видно, что ему хочется по нужде, но пока не скажет с чем прислан, отвлекаться ни на что нельзя. В дороге, пока коней меняют – одно дело, а теперь, раз уже примчался, куда послан – зась. – Вятичи в силе тяжкой вышли из Чёрного леса и идут к Чернигову, не меньше полутысячи конных, да больше тысячи пехоты будет.
– Чего?! – изумился Рогдай, не веря собственным ушам. – Это у кого ж из вятицких владык оказалось столько войска, да и откуда?
Воевода выговорил всё это разом, словно гонец мог знать ответ.
А гонец и знал.
Усмехнулся криво и сказал, всё ещё нетерпеливо притопывая ногой по гладко тёсаному, выскобленному каменной крошкой полу:
– Да вроде корьдненский князь Ходимир, оборотнев зять. С ним от всей вятицкой земли полки. Он теперь у вятичей главный.
– Эвааа, – протянул Рогдай озадаченно. – Как это он их собрал? Они же друг с другом в жизни не сговорят, даже и против руси!
Похоже, сговорились.
– Грамота какая есть от дедича Волкомира?
– А как же, – гонец вытащил из калиты туго обмотанный смолёной бечёвкой берестяной свиток. – Вот оно.
– Добро, – грамота увесисто легла в ладонь. Воевода глянул на гонца вприщур и смилостивился. – Ладно, ступай. Отдохни, пива выпей, тебя покормят, холоп мой уже озаботился, я велел.
Гонец почти вприпрыжку скрылся за дверью, а воевода, поглядев ему вслед с лёгкой усмешкой, перевёл взгляд на свиток. Несколько мгновений разглядывал хитрый узел, залитый смолой с отпечатанным знакомым знаменом Волкомира. Он не спешил срывать печать или резать бечёвку – главное он уже услышал. Сейчас надо было решить, что делать.
Труба звонко разорвала тишину гулким рёвом. Топоча по половицам и ступеням сапогами и поршнями, бежали вои, лязгало оружие, скрипела кожа. Фыркая и раздувая ноздри, прядая ушами, били копытами кони, дико косились выпуклыми глазами, словно чуя грядущую кровь.
Рогдай Славомирич спустился с высокого крыльца, плотно и твёрдо ставя ноги на ступени. Остановился на нижней, дожидаясь, пока ему подведут коня, потом прямо с крыльца вдел носок сапога в стремя и рывком вспрыгнул в седло.
Оглядел столпившуюся на широком дворе дружину. Помедлил несколько мгновений, оглядывая ждущие лица.
Потом приподнялся на стременах и хрипло гаркнул:
– Орлы!
На дворе разом стало тихо, только фыркали кони, перебирали ногами – глухо стучали копыта. И от этой тишины воевода вдруг как-то смутился и сказал просто:
– У нас новый враг, орлы, – обвёл взглядом ждущие лица. – Мы не сможем помочь нашему князю бить половцев. Нам придётся защищать его владения от вятичей.
Лица стали непонимающими.
К угрозе от вятичей в Дебрянске привыкли. Так привыкают к назойливым мухам, к шуршанию крыс в подпечке – борись не борись, всё равно до конца не выведешь. Мухи будут лезть в лицо и жужжать над ухом, крысы – шуршать луковой шелухой и таскать крупу из сусеков, вятичи – угонять скот и топтать хлеба в порубежных вёсках, налетая мелкими ватагами. Половецкая угроза казалась гораздо опаснее.
– Так а чего ж, – протянул кто-то. – Дело привычное. Отгоним, побьём десятка два, да и к князю на помощь.
– Их не десятка два, – пояснил воевода Рогдай сумрачно. – Их почти две тысячи. Дедич Волкомир сейчас сюда отходит, отбивается от них, но у него сил мало, три сотни всего.
Тишина на дворе погибла, разорванная многоголосым возмущением и звоном оружия.
– Веди, воевода! – крикнул кто-то звонко, потрясая над головой нагим клинком – кто-то из вчерашних отроков, недавно только взявших в руки настоящий меч. Ну так и есть. Шварно и Неклюд, двое друзей, только на недавно войское посвящение прошли, на тот день, что язычники доселе Перуновым днём кличут.– Покажем лесным забродам, как половцам помогать! Взденем их головы на тын!
– Вы! – Рогдай безошибочно указал на отроков, даже вои расступились, словно открывая дорогу для указующего воеводского перста. – Шварно! Неклюд!
– Я, воевода! – крикнул Шварно с готовностью хоть сейчас мчаться сломя голову хоть на вятицкую межу, хоть на степную. – Что велишь?!
– Ты, Шварно, никакие головы вздевать на тын не будешь, – процедил Рогдай. – Ты у меня сейчас в Курск поскачешь, к воеводе тамошнему, помощи у него просить. Пусть людей собирает, и к Дебрянску идёт срочно! И моли бога, чтобы он не успел к Чернигову уйти, к Святославу Ярославичу, потому что тогда ты у меня до Корочуна будешь на конюшне навоз выгребать.
Смуглый светловолосый Шварно (жаркое летнее солнце одновременно залило его кожу загаром и выбелило беспорядочно спутанные вихры в чупруне) понурился, убирая меч обратно в ножны. И то остриём в устье не с первого раза попал. Вои начали сдержанно посмеиваться, уже понимая, что будет дальше, а приятель Шварна, приоткрыв рот, выжидающе глянул серыми глазами из-под короткого тёмно-русого чупруна.
– А ты, Неклюд, – всё так же сумрачно продолжал Рогдай Славомирич, – тоже поскачешь. Только не в Курск, а в Чернигов, князю весть повезёшь, что вятичи набежали. Может, тоже хоть сотни две воев даст.
Последние слова он договорил с сомнением, которое все тут же поняли. Угроза, против которой выступил Святослав Ярославич, была гораздо значимее, чем две тысячи вятичей. Тех дебрянские вои так и не могли воспринять как настоящего противника, с которым надо воевать взаболь.
– А в один и тот же город вас обоих посылать – всё дело провалить, – договорил воевода, с удовольствием глядя на вытянувшиеся лица обоих друзей. – Либо заколобродите где, либо с полдороги сбежите, Ходимира-князя ловить…
Те мгновенно вспыхнули оба, но их возмущение тут же пропало, утонуло в поднявшемся хохоте. Вои смеялись, хлопали красных, как варёные раки, отроков по плечам, и те постепенно понимали, что глупо обижаться на хорошую шутку, и что воевода на самом деле поручил им обоим важное и ответственное дело, какое вчерашним отрокам поручают редко, только от большой нехватки воев.
– А голов вражьих на ваш век ещё хватит, – закончил князь свои слова, всё ещё разглядывая обоих с удовольствием – так ярко они оба напомнили ему давным-давно оставшуюся где-то в прошлом молодость: Ярославли походы на печенегов, и ляхов и греков, лихие скачки на степной и вятицкой межах и лодейные сшибки на северных реках. Ишь, даже чупруны толком не отросли ещё, пояса носить как следует не научились, а уже головы собрались на тын волочь.
Орлы, да и только.
Два всадника вымчали из ворот Дебрянска. Одинаковые саврасые кони, одинаковые набивные доспехи, одинаковые кожаные шеломы с чупруном из конского хвоста на темени. Одинаково стучат подкованные копыта, выбивая пучки подсохшей пыльной травы.
За ближним лесом дорога раздваивалась, расходясь на Чернигов и Курск, и мальчишки остановили коней на перепутье. Смуглый Шварно бросил через плечо, неприязненно косясь в сторону Дебрянска:
– Ишь, отправил он нас. Ничего, воротимся, успеем.
– А давай, успеем, – поддержал Неклюд охотно. – Успеем до начала войны! И по голове вятицкой добудем!
Мальчишки весело переглянулись, потом Шварно протянул руку:
– Обещаю.
