скачать книгу бесплатно
Его бы, Бусова, воля, так он давно уже бучу поднял бы! А этот… Колюта! Он просто боится, вот и всё. Пожижел в коленках с возрастом!
В глубине души Бус понимал, что он неправ. И что прав как раз Колюта.
Понимал.
И – не хотел понимать.
К тому времени, когда Белоголовый дошёл до торга на Подоле, он уже весь кипел. Все здравые мысли вылетели из головы, и в душе горело только желание – что-нибудь сделать! Утереть нос этому старичью!
Ишь, гридни!
«Вот возьму и проберусь к порубу! И с князем поговорю! А то и вовсе сбежать помогу ему! А чего ж… меня сторожа не враз заметит… прыгну вою на плечи, да и нож в деле будет (нож, подарок Несмеяна Рыжего, у Буса постоянно висел на поясе с тех пор, как он сумел оправдаться перед Несмеяном и Колютой – нож, примета свободного людина, не холопа). А потом – отодвинуть засов (почему-то ему казалось, что там на двери именно засов, а не замок, к которому ключ нужен) – невелик труд».
Белоголовый остановился на краю торга, неподалёку от самого Боричева взвоза. Покосился вверх по склону Горы… где-то вот там, в детинце, между великокняжьим теремом и Брячиславлим двором и есть поруб, где сейчас Всеслав Брячиславич…
Погорячился ты, Бусе…
Белоголовый скривил губы.
Раздухарился, ишь… и с ножом-то он, и прыгнет на спину… ты в детинец-то попади сначала. Уже и забыл, что ищут тебя, и половина челяди великого князя в лицо тебя знает?
Забыл, отроче…
Бус упрямо закусил губу.
А всё же – чем упырь не шутит?!.
Мальчишка прищурился, оценивающе глянул на Гору. Надо бы попытаться.
Судила угрюмо проводил взглядом подымающихся по Боричеву взвозу к воротам дружинных, среди которых резко выделялась красная шапка Коснятина. Витязи всю дорогу от Берестова до торга на Подоле потешались над тиуном, трясущимся за ними следом на телеге, и только по Боричеву взвозу взяли вскачь.
Тиун перекатил по челюсти желваки, чувствуя, как трясётся борода от обиды.
Ну да.
Его ли обязанность глядеть, чтобы никто подкоп на княжий двор не провёл? Тука и его вои должны были смотреть, а то и сам Коснятин, что его огрубил.
Да разве возразишь? Он, Судила, кто?
Холоп.
А Коснятин – воевода. Первый в городе после князя человек. А в иных делах и не после князя, а вовсе – первый.
Не возразишь.
Вот и приходится терпеть.
И всё из-за этого наглого мальчишки-кривича, Белоголового… вот кого Судила сейчас бы за вихры потаскал, а то и плетью отходил…
Э, постой, да вон же он!
Белобрысый кривич стоял около крайнего на торгу лотка и тоже глазел вслед дружинным.
Судила весь подобрался, вцепясь взглядом мальчишку взглядом, плавно-текуче сполз с телеги, шагнул…
Вот сейчас!
В этот миг Бус, наконец, оторвал взгляд от Горы (и чего она там высматривал?!) и увидел Судилу. И тут уже оба замерли, целую вечность неотрывно глядя друг на друга остекленелыми взглядами, словно скованные какой-то неодолимой цепью или заклинанием. Пальцы Судилы хищно скрючились, словно собираясь вцепиться в льняные волосы мальчишки, а рука Буса медленно ползла по широкому поясу к набранной из бересты рукояти ножа.
Нож носить стал!
Волю почуял, мерзавец!
Бесконечное мгновение миновало и сгинуло, и Белоголовый рывком метнулся в сторону, только пыль взвихрилась из-под поршней, которых, холопом будучи, кривич не носил. Судила дёрнулся было следом, но Бус уже удирал, ловко ныряя между встречными прохожими, то исчезая в толпе, то появляясь вновь.
Попробуй-ка его догони.
Кто-то весело свистнул вслед, кто-то расхохотался. Никто не бежал следом, никто не кричал «Держи вора!», стало быть, не украл ничего. А если украл, да не кричат, стало быть, поделом растопыре.
Несколько мгновений Судила стоял, глядя кривичу вслед и раздумывая, не следует ли всё-таки заорать: «Держи!». Холопа беглого схватить – милое дело, градские помогут. Потом вдруг вспомнил самодовольную морду тысяцкого, и резкая судорога отвращения вдруг передёрнула его плечи.
Хрен вот вам!
Сгорбившись, тиун махнул рукой и побрёл прочь от торга, совсем забыв, что приехал сюда, чтобы прикупить припас для княжьего терема.
Его отца и мать похолопили ещё полвека тому, когда Владимиричи за власть бодались. Он, Судила, уже в холопстве рождён. А такому в вольные выбиться трудновато.
Не станет он ловить кривича. Удалось мальчишке на волю уйти, пусть и дальше ему повезёт, раз уж сам Судила не сумел…
Пусть.
2
Конница топтала спелую рожь.
Дружины вятицких князей, казалось, плыли в ней по конскую грудь, тускло блестя на солнце оцелом копейных рожнов, шеломных наверший и чешуёй доспехов. А следом густо валили пешие отряды в стёганых латах, и тёмно-рыжие ржаные нивы сменялись нестройными рядами разноцветья щитов. И убегал в густой ржаной поросли полевик, стремительно раздвигая густые колосья и путаясь длинной бородой в остях, чтобы не оказаться среди смертоносного железа, под людскими сапогами или конскими копытами.
Хлеб погибал.
На опушке леса дымно горел стог сена, прозрачно-багровое пламя плясало на лёгком летнем ветру и даже к стенам Корьдна, за полверсты, тянуло гарью, горько першило в горле.
Корьдненская рать развернулась стеной, перегородив поле щитами, и два небольших конных полка сгрудились по краям, у самых опушек леса.
Совсем рядом фыркнул конь. Ходимир покосился вправо – почти неслышно подъехал и остановился Житобуд. Гридень хмуро глядел из-под густых бровей, нависших над серыми глазами, ладонь непроизвольно поглаживала рукоять меча, ласкала кончиками пальцев плотно сбитую промасленную бересту.
Просилась в бой.
– Ждёшь? – непонятно спросил Житобуд. Словно хотел что-то добавить, но смолчал. То ли осудил, то ли ещё что.
– Жду, – так же непонятно ответил молодой князь. Вновь покосился на гридня и рассмеялся. – Брось дуться, Житобуде Добрынич. Всё будет как надо.
– Не передумал? – гридень словно и не слышал ободряющих княжьих слов.
– С чего бы? – процедил Ходимир, разглядывая смыкающиеся ряды вятицкого ополчения на той стороне. Соседние князья и дедичи наконец показали свои зубы. Мало кому из них нравились союз Ходимира с Полоцком и возросшая сила Корьдна, повелитель которого к тому же, не отступил даже перед Мономахом. Мальчишкой, да. Но за плечами этого мальчишки стоял его отец, переяславский князь, со своими оторвиголовами, держащими Степь за глотку; стоял его дядя Святослав, лучший меч Руси, владеющий вторым по значимости престолом; стоял, наконец, и сам великий князь Изяслав, могущий поднять полки со всей Руси. Если так дело пойдёт, то скоро Ходимир головой всех вятичей станет.
Великим князем. Новым. Отдельным от Киева.
И их вятицкую волю, волю дедичей и князей, таких же, как и сам Ходимир, сапогом прижмёт.
Никто из них не отказался бы сделать то же самое. Но не мог. А он, Ходимир, может.
Потому и пришли сейчас вятичи сломать шею зарвавшемуся корьдненскому князю. Именно сейчас, когда его тесть-оборотень – в полоне у Ярославичей, пока Ходимир не набрал такой силы, с которой и вся земля вятичей вкупе справиться не сможет. И привели с собой не меньше тысячи копий, пеших и конных (больше, конечно, пеших). Сила для вятицкой земли немалая.
– Против нас тысяча воев, – напомнил Житобуд. – Шесть князей. Нас – даже с Рогволожими варягами вместе столько не наберётся. А ты хочешь вывести все полки напоказ. Сомнут.
– Не сомнут, – отверг князь, морщась от запаха дыма. – А так – может и не решатся на бой-то, когда поймут, какая за нами сила стоит.
– И что в том хорошего? – не понял гридень. – Как по мне, так вернее было бы подождать, пока они в бою увязнут, а потом и ударить варяжьей дружиной. Сломать кость. А так – они воев сохранят, силы сохранят. Жди потом, когда ужалят.
Всё так.
Но…
– Не они, Житобуде Добрынич, – негромко поправил Ходимир. – Не они сохранят. А мы сохраним. Мы, вятичи. Понимаешь?
В дрожащем от жары и огня воздухе над полем равнодушно парил ястреб, выглядывая добычу.
Не угадал князь.
Не собирались князья и дедичи ни мириться, ни бояться.
Вятицкое ополчение перегородило разноцветными щитами поляну перед стенами Корьдна к полудню. И тогда из ближнего леса донёсся хриплый рёв варяжьего рога, и, раздвигая ветки чапыжника, на поляну с двух сторон хлынули ощетиненные острожалым железом дружины Раха и Мстивоя. Вышли, быстро развернулись в стороны, охватывая нестройной ополчение вятичей, замерли на миг.
Но ополчение не дрогнуло.
Ответно заревел рог.
Качнулись первые ряды и нестройно потекли навстречь корьдненской дружине. Плеснуло в глаза проблесками на отполированных клинках и рожнах, грянуло в уши многоголосым яростным криком.
Бориполк!
Корьдненский князь криво усмехнулся, толкнул коня ногой, заставляя двинуться навстречь мечам, и одновременно бросил руку к поясу, ощутив сквозь тонкую полотняную рукавицу резную костяную рукоять меча.
Хотомельский князь Бориполк давно собирался попробовать оцелом на крепость доспехи Корьдна. Давно злобился на растущие силы Ходимира, завидовал его молодым годам. Ещё с отцом Ходимировым, Гордеславом-князем, враждовал. И были-то оба из одинаковых родов, усилившихся дедичей. Не было в вятицкой земле истинных князей, потомков Велеса, всех извели козары да печенеги ещё сто – полтораста лет назад.
Вот и настало время.
Привёл хотомельский князь к стенам Корьдна мало не всю землю вятичей – хозяин Корьдна уже знал, что Бориполк и есть старший воевода всей этой сборной рати.
Схлестнулись, звеня железом, прихлынули друг другу навстречь, рубились яростно, дурея от льющегося с бледно-синих небес обморочного жара, от крови и пота, от густой духоты, тянущей даже от выползающих из-за ближнего леса тяжёлых свинцово-синих туч.
Вятичи.
Против вятичей.
Ходимир рубанул сплеча (плеснуло жаркой душной кровью!), толкнул кого-то конской грудью, бросил быстрый взгляд, прикидывая, сможет ли до хотомельского князя досягнуть.
Не достать.
Не пустят. Целый лес копий.
Бросилось в глаза искажённое злобой лицо Бориполка – хотомельский князь глядел на Ходимира в упор, словно хотел его глазами убить, раз уж не получается мечом дотянуться. Его от корьдненского владыки надёжно отгораживали копья Ходимировой дружины.
Тоже – не достать.
Хотомеличи уже отступали. Сзади, от опушки, ревели варяжьи рога, звенело железо. Остальные полки Бориполчей рати не решились броситься на слом следом за хотомельской дружиной. Сейчас, огрызаясь на наскоки варягов, они отходили обратно к прогалу между двумя дубовыми рощами. Туда, откуда и пришли.
Князя охватила злость, даже в глазах потемнело. Опять ловчить, притворяться, что всё идёт, как и должно быть? Улыбаться в глаза этому старому козлу Бориполку и всё время ждать от него какой-нибудь пакости? Что они сделают в другой раз? Задружатся против него с Мономахом или Святославом черниговским?
Э, нет, ребята, так не пойдёт!
Надо решить всё разом.
Ходимир опустил меч – рубить всё равно было некого. Бросил косой взгляд на Житобуда, и гридень послушно склонил голову – что делать, между ними оговорено было заранее.
Взлетели над сгрудившимися воями крест-накрест два копья с красными еловцами, разошлись в стороны, опять скрестились. Вои разошлись в стороны, пропуская князя вперёд.
Корьдно звал Хотомель на поединок.
Поединок вождей.
Сошлись на вытоптанном конницей ржаном поле, и поломанные колосья остями кололи босые ноги.
Ходимир повёл плечами, чувствуя на них горячие поцелуи солнца – бились полунагими, как любят боги. Только простые полотняные штаны да боевые княжьи пояса, больше ничего.
Хотомельский князь стоял напротив, цепко расставив ноги и держа меч наперевес обеими руками. Глядел угрюмо, исподлобья, жёг ненавидящим взглядом из-под седых косматых бровей. Совсем ты рехнулся от ненависти, Бориполче, – подумал Ходимир мельком, прикидывая, как лучше поворотиться, чтобы поставить противника лицом к солнцу. А в следующий миг, словно прочитав эту мысль на лице у Ходимира, хотомелич прыгнул, широко замахиваясь – разом отрубить голову наглому сопляку, который возомнил, что если он теперь зять полоцкого оборотня, так всю землю вятичей теперь к рукам приберёт.
С глухим лязгом сшиблись мечи, высекая искры. Ходимир прянул в сторону, увернувшись от стремительно летящего в лицо оцела, поворотился к Бориполку лицом.
Получилось!
Хотомелич прищурился против солнца. Но его не обманешь, травленый волк! – не бросился очертя голову, не ждал на одном месте – сторожко двинулся по кругу, обходя Ходимира справа – поворотить корьдненского наглеца обратно, а выйдет, так и самого лицом к солнцу поставить!
А выкуси!
Корьднич ринулся сам. Метнулось навстречь мечевое лёзо, вновь сшибся оцел, проскрежетали клинки, скользя вдоль друг друга. Ходимир на миг оказался совсем рядом с Бориполком, даже пахнуло ощутимо горячим мужским телом, липким потом, человеческим и конским, нагретой солнцем кожей. На мгновение Ходимиру даже показалось, что хотомелич сейчас его укусит – до того бешеным был оскал Бориполка.
Бориполк крутанулся, уходя от Ходимирова меча, болью рвануло плечо Ходимира, блеснуло в глаза отражённое от клинка солнце. Вновь лязгнул, сталкиваясь, оцел, меч Ходимира полетел в затоптанную рожь. Корьднич отпрянул, стараясь не упасть – кто упал, тот проиграл.
