Трёхочковый в сердце

Они распаковали вещи, и решили прогуляться по окрестностям, наметив места будущих развлечений. Естественно девушки возбуждённо пищали в созерцании модных бутиков, которые до поры обходили стороной. Парни вели себя сдержаннее в обнаружении интересных баров, или ночных клубов. Оказалось, что они живут не так далеко от одного из самых длинных туристических подъёмников, уходящих высоко в Альпы. Дамы тут же стали обсуждать какой, должно быть, замечательный вид открывается там на закате, когда у твоих ног расстилается целый мир. Ник был далёк от этого сентиментального пафоса, лишь отмечая для себя интересные к посещению места. Он давно запланировал кое-какое романтичное мероприятие для Киры, поэтому сейчас выстраивал должную культурную программу, включавшую в себя и посещение ювелирного магазина, и ужин при свечах, и пресловутый подъёмник.

После прогулки они поужинали в местном ресторанчике возле гостиницы, и отправились по комнатам, чтобы отдохнуть после долгой дороги и перелётов, а завтра с новыми силами броситься на покорение горных вершин, в прямом смысле этого слова. Ник и Кира заказали глинтвейн в номер, уютно устроившись на большой кровати перед телевизором. Они не собирались смотреть что-то конкретное, просто запустить фоновый шум, пока сами нежась в объятиях друг друга сонно потягивают горячее приправленное вино. Большего, от сегодняшнего дня, Ник и не ожидал. Хотелось спать, прижавшись к излюбленным местам своей пассии, ощущая такое знакомое и приятное тепло близкого человека. А наутро, приняв бодрящий душ и позавтракав пуститься в разнос, по всем канонам туристического отдыха. Кира сонно уронила голову ему на грудь, обняв, как любимую плюшевую игрушку, так и заснув в его полу – объятии. В эту ночь Ник не видел сновидений, отключившись глубоким сном мертвеца.

Следующие пару дней были полны яркими и незабываемыми впечатлениями. Для себя Ник успел понять, что лыжи не его сильная сторона. Катался он вполне прилично, держался в колее на равнине, и не скатывался кубарем с пологих склонов, но вот удовольствия не получал. Другое дело сноуборд, с ним они поладили не сразу, но специфика движений и балансировка корпусам была близка его баскетбольному духу, так что в скором времени он уже перешёл с детских подготовительных горок, к полноценным спускам с небольших, полу-профессиональных вершин. Кира больше тяготела к устойчивым конструкциям типа снегоходов и салазок в виде надувных пельмешек. И при этом умудрялась каждый вечер затаскивать Ника на каток, где вовсю развлекалась выписывая пируэты в меру своего первого взрослого спортивного разряда. В целом распорядок их дня принимал устойчивый, хоть и разнообразный вид. Спали они часов до десяти по местному времени, потом завтракали в ближайшей кафешке, девушки убегали по магазинам, парни отправлялись в горы. Ближе к обеду они встречались в условленном месте, делились впечатлениями за едой, и разбредались парочками кто куда хотел. Кира, как правило, после десятка километров на снегоходе и прыжков с небольших пандусов, раскрасневшаяся и довольная летела на каток. Ник сопровождал её отнюдь не безучастной тенью, ему нравились гонки на снежных мотоциклах, да и на коньках он стоял для общего развития. Артур и Виктория в это время занимались какими-то своими романтическими делами, а иногда и присоединялись к ребятам. После ужина они вместе отправлялись на выступления музыкальных групп, чьи концерты здесь проходили, чуть ли не каждый вечер, или в ночные клубы, если репертуар казался им интересным. Зачастую здешняя молодёжь выбирала кислотные вечеринки, под трясущиеся в такт наркотическим судорогам звуки. Без пары экстази, или дорожки амфетамина там нечего было делать. В таком случае небольшие, но уютные бары всегда были лучшей альтернативой. Знакомая атмосфера, хорошая выпивка, вкусная закуска и музыка, которую ты выбираешь сам. В таких местах они засиживались почти до рассвета, разговаривали и спорили в пьяном бреду, весело смеялись, играли в бильярд и метали дротики. Подобный антураж был практически идентичен студенческим вечерам в колледже, с той лишь разницей, что знакомых людей не было, а наутро не надо было на тренировку.

Утро очередного дня так же не предвещало никаких неожиданностей. Время летело с такой скоростью, что порой, они боялись моргнуть, опасаясь пропустить ещё одно великолепное событие. Как всегда насыщенная программа не оставляла пространства для дополнительных манёвров. Ведь сегодня Ник должен был забрать тот самый Кирин подарок, который приглядел для особенного вечера, намеченного на завтра. Заполночь он собирался посмотреть трансляцию аналитической программы на «ESPN», где авторитетные обозреватели, не так давно поливавшие его грязью, осветят предварительный список драфт-пиков, полагаясь на инсайдерскую информацию из таких же достоверных источников. Опираясь на предыдущие года, вероятность их прогнозов сбывалась с точностью до восьмидесяти процентов, что позволяло им предсказывать позиции и будущие команды восьми новичков из десяти. А Ник собирался быть в первых рядах. Кира вновь прибежала обвешанная пакетами из модных магазинчиков, пожалуй, скоро её отец начнёт ощущать стремительное похудение банковского счёта дочери. Они отправились на обед с ребятами, а после посетили какую-то супер современную выставку авангардного или модернового, чёрт его разбери какого искусства. Ник ничего в нём не понимал, ощущая себя тем самым парнем из фильма «один плюс один», который удивлялся как брызги крови на холсте могут стоить пятнадцать тысяч долларов, в их случае евро. Девушки перебегали от стенда к стенду, восхищаясь и обсуждая палитру цветов и игру света, Артур деятельно поддакивал, Ник просто бродил за ним, осознавая, что где-то здесь должен мелькать официант с фужерами шампанского, как всегда бывает в фильмах, но увы. Только какое-то время спустя, он понял, что волнуется из-за предстоящей телепередачи. Именно по этой причине Ник вёл себя, как старая брюзжащая бабка, ворча и критикуя, подворачивающиеся под руку инсталляции.

Обойдя выставку, они дружно двинулись в ближайшее кафе на ранний ужин. Нику необходимо было выкроить час для решения собственных дел, поэтому после небольшого перекуса, он оставил честную компанию, ссылаясь, на срочные дела и обещания нагнать их перед мюзиклом. Да, сегодня был культурно-просветительский день, где они в первую очередь отдыхали духовно, не исключая возможности напиться после захода солнца, до совсем не аристократического состояния. На спектакль их тоже затащили девушки, ссылаясь на то, что невозможно в течении двух недель просиживать пятые точки на санках и прочей атрибутике предназначенной для снежных спусков, это в конце концов должно наскучить, поэтому смена обстановки должна пойти им на пользу. Парни не спорили, галантно соглашаясь с каждым выдвинутым предложением.

Нику удалось вырваться, хоть Кира и настаивала сопровождать его, но аргумент про её невообразимые шпильки, сыграл своё, так будет быстрее. Магазинчик ещё работал, и в своём внешнем виде отдавал скорее антикварной лавкой, нежели солидным ювелирным бутиком. Ника это устраивало, как правило именно в таких заведениях находилась самая необыкновенная продукция, не штампованная бездушным конвейером, в погоне за величиной и кристальной чистотой каждого карата, а созданная с индивидуальной изюминкой согласно предпочтениям клиента. Его заказ уже был готов, услужливо упакован и перевязан в элегантной коробочке. Быстро рассчитавшись, и поблагодарив добродушного мастера, почему-то, старичка продавца, хотелось величать именно этим титулом, хотя Ник даже не знал, имел ли тот какое-нибудь отношение к изготовлению ювелирного изделия, он в спешке покинул магазинчик. Дело оставалось за малым – подтвердить бронь в ресторане, спрятать украшение, переодеться к мюзиклу, вроде бы в театрах до сих пор было какое-то подобие дресс-кода. Разобравшись по всем пунктам, Ник поспешил на спектакль.

Им достались не самые лучшие места, практически в последнем ряду, по своему расположению и комфортабельности, проигрывавшие центральным, и явственно уступавшие ВИП-ложам наверху. Не стоило ждать чудес, ведь они озадачились билетами в самый последний момент. Правда, это ничуть не испортило общего впечатления, и Ник проникся созданным антуражем буквально с первых секунд. Сама постановка была на французском, и он не понял ни слова, но это было и необязательно, когда декорацией на сцене возвысился Собор Парижской Богоматери. Казалось, давным-давно, в детстве, Нику очень понравился мультик, потом он подрос и прочитал книгу, сюжетная драма которой разительно отличалась от мультипликационного сценария, как-то ему довелось побывать на русскоязычной постановке «Нотр-дама», и с тех пор он мечтал увидеть оригинальный мюзикл. Звуки оркестра пробирали до мурашек, с каждым новым аккордом погружая зрителя всё глубже в представление. Яркие костюмы, невероятная смена декораций, свет, который то низвергал в пучину мрачной трагедии, то возвращал лучик надежды. Когда зазвучала бессмертная «Belle», на глазах у Киры навернулись слёзы.

Они аплодировали стоя. Актёры раз за разом срывали овации зала, выходя на очередной поклон. Ника переполняли эмоции, на три с половиной часа он просто забыл о существовании остального мира, как всегда сопереживая бедному горбуну. Зрители расходились, ребята с азартом обсуждая постановку, двинулись к полюбившемуся ими бару. Солнце давно село, время приближалось к полуночи. С каждой истёкшей минутой, в ожидании заказа выпивки и закуски, Ник нервно поглядывал на экран телефона, где вот-вот должно было появиться уведомление о начале трансляции. Естественно Кира и остальные не могли не заметить его дёрганых трепыханий. Она осторожно пыталась его приободрить или немного успокоить, осознавая насколько это важная и щепетильная тема. Ник лишь отмахивался, раздражаясь ещё больше. Он, вроде бы понимал головой, что всё это лишь предварительная расстановка позиций, будут ещё тренировки в лагерях, разнообразные тесты, оценка скаутами профессиональных команд, но только больше себя накручивал и не прекращал нервничать. В тягостном ожидании он выпил свою кружку пива, потом заказал порцию голубого джина с клюквенным тоником, причудливо смешанные в субстанцию с фиолетовым оттенком. Многие бы посчитали это не достаточно мужским напитком, предпочитая виски со льдом или водку с огурцом, но ему было плевать. Один стакан сменил другой, затем третий и так далее, к середине трансляции, Ник набрался так, что с трудом улавливал теле-текст, не говоря об общем смысле всех высказанных доводов и рассуждений. Когда ведущие вывели на экран предварительный список кандидатов на первую десятку и их возможных команд, он, даже, не сразу смог сфокусировать взгляд на представленной таблице. Строчки положений плавали, название коллективов смешивались в причудливые словосочетания, его интересовали имена и фамилии. Раз за разом Ник пробегал их глазами, и не находил себя в первой десятке. Рука до боли врезалась в грани телефона, сжимая его изо всех сил. Аналитики осветили вторую десятку, строчки высветились на экране. Когда-то тренер Тарасов, сказал игроку Харламову, что его номер семнадцать, и это знает весь мир. Тогда это воодушевило спортсмена, став впоследствии крылатым выражением. Сейчас Ник проклинал этот номер.

– Чёрт, чёрт, чёрт, твою мать!!! – выпущенный в яростном порыве телефон, пролетел через два столика, разлетевшись о стенку бара. Ограничение литературными нормами великого и могучего русского, не позволяет во всей красе описать полноту его выплеснувшихся эмоций.

– Милый, что случилось? – Кира тут же подорвалась, приобняв Ника за плечи, в успокаивающем жесте.

– Что случилось?! Я семнадцатый! Не первый, не в пятёрке или хотя бы десятке! Я семнадцатый! – он практически орал, даже не осознавая, что на них смотрит не только Вика и Артур, но и весь бар. Хуже всего, что Ник кричал на Киру, которая искренне ему сопереживала, и уж точно не была виновата.

– Но это же неплохо? Разве нет, в лиге команд почти в два раза больше, тебя выберут в любом случае. – она словно оправдывалась, ища для него утешение не в своей неудаче.

– Бл***, что ты несёшь? Какое неплохо?! Это тебе не сумочку к туфлям подбирать! Здесь борются не за очередь в солярий, а за место под солнцем и лучший контракт! Это моя карьера! – алкоголь сильно ударил по нему, Ник себя не контролировал.

– Пожалуйста успокойся, на нас смотрят люди, ты пугаешь не только меня, давай выйдем и поговорим. – Кира взяла его за руку, медленно потянула к себе, будто укрощая дикого зверя.

Ник резко отмахнулся, чуть не зацепив её, ударом наотмашь по лицу. Он потерял равновесие, отваливаясь назад. Благо его вовремя перехватил Артур.

– Ты мне тут рот не затыкай, тоже мне мать Тереза, у меня реальная проблема, а не помаду к ногтям подобрать! – Ник продолжал буянить, вырываясь из поддерживающих рук Артура, – Отпусти меня, тоже помощник выискался!

– Мужик, успокойся, ничего страшного не случилось, если я правильно понял, пойдём на свежий воздух. – Артур попытался мягко подтолкнуть Ника к выходу. Кира, напуганная и растерянная, держалась в стороне.

– Ничего ты не понял! Это у вас в жизни всё хорошо устроено! Беззаботное детство, папочки и мамочки, чуть ли не шёлковыми салфетками подтирали ваши задницы, лишь бы чадо не схватило раздражение на нежной коже, учителя всегда улыбались и завидовали вам, и пожертвованиям от ваших предков на счёт очередной элитной гимназии или лицея. А когда вы подросли вас своевременно обеспечили самыми лучшими и дорогими игрушками. Вы ни о чём никогда не заботились, и выбирали очередную проторённую дорожку не из жизненной необходимости, а по прихоти. И пока вы летом нежились на курортах и загорали на пляжах, курсируя по историческим достопримечательностям и выставкам, я надрывал собственную жопу на тренировках, наматывая километры с мячом по площадке и стирая руки до мозолей бросками и ведением. Поэтому для вас это – ничего страшного, потому что нельзя дорожить хоть чем-то в своей жизни, ничего за это не заплатив, или рассчитавшись за чужой счёт. А я пролил слишком много пота и потратил слишком много сил, за каждый грёбаный пункт в этом сраном рейтинге, чтобы довольствоваться отведённым мне местом. – Ник тяжело дышал, кипевшая в нём ярость выплеснулась на людей, которые не должны были этого слышать и не заслуживали.

Кира тихо плакала уткнувшись в Викино плечо. Артур сжимал спинку стула, не решаясь двинуть им по раздражающей, пьяной физиономии Ника. Бар молчал. Охрана тоже не решалась выставить неадекватного русскоговорящего гостя, памятуя об их национальном горячем нраве, особенно подкреплённого градусом.

– Ты пьян, Ник, иди проспись. – всё таки вышколенное квалифицированными сиделками воспитание, дало о себе знать и Артур удержался от рукоприкладства, или просто понимал что расклад сил не в его пользу.

– Да пошли вы, мажорики недоделанные, меня от вас тошнит! – Ник развернулся к выходу.

Фразу: «Или от чего-то другого!», он уже не услышал, направляясь в сторону гостиницы, чтобы продолжить упиваться собственным провалом в одиночестве. Нику было плохо, не потому что его спортивная карьера и планы летели к чертям. В конце концов, он попадёт в НБА, другой вопрос насколько ему повезёт с командой, будут ли они ориентированы на развитие молодых игроков, заработает ли он место в основной ротации, или даже стартовой пятёрке. Но то, что он наговорил сегодня Артуру и Вики, и в большей степени – Кире, ведь, откровенно говоря, на мнение тех двоих ему было плевать. С этим, ему придётся разбираться завтра, на трезвую голову. А сейчас захлёбываясь собственным самоуничижением, и выпивкой купленной в другом баре у гостиницы, Ник, как мог, топил в ней, игнорируя, голос собственной совести.

Он забрался в номер, практически не отлипая от горлышка бутылки. От количества выпитого, в комнате казалось неимоверно жарко. Ник нигде не мог найти лёд, чтобы ощутить хоть какую-то прохладу приложив их к вискАм, или бросив в вИски. Теперь он страдал в компании брутальных мужских напитков, хотя его земляки сказали бы, что душу можно лечить только водкой. Не разбираясь с переключателями света, Ник ввалился в темноту общей гостиной, свет сочился лишь из под плотно задёрнутых штор, и то принадлежал тусклому ночному фонарю. По памяти комната напоминала собой достаточно просторное помещение, обильно обставленное мебелью с наличествующей барной стойкой, у которой они собирались так же редко, как и вообще посещали это место в собственных апартаментах, предпочитая всё свободное время проводить на разномастных развлечениях, а для отдыха хватало и спальни. Ник плохо помнил, а тело плохо слушалось, не желая огибать выскакивающие под ногами предметы интерьера. Он споткнулся раз или два, прежде чем добрался до дивана, по его личному убеждению, располагавшегося в самом центре и обрамлявшего посадочную зону для совместных посиделок. Только Ник забыл про журнальный столик, до рези вписавшийся в его надкостницу. Он попытался сделать ещё глоток, из заметно опустевшей бутылки, одновременно перенося ушибленную ногу. Но не рассчитав высоты, и не удержав равновесия, лишь ещё раз споткнулся о, внезапно выступивший на защиту стола, диван, выронил бутылку, и опрокинувшись вперёд, перелетел через его спинку упав лицом на тёмную прохладу пола.

Сначала было больно, немного, потом алкогольное онемение оказало должный анестезирующий эффект. Ему даже показалось, что лучшей возможности заземлиться, как остаться на уверенной твёрдости ковролинового покрытия, не придумаешь. Поэтому он закрыл глаза, которые заставляли вращаться эту планету немного динамичнее привычного, и заснул, тем спасительным, забвенным сном, присущим только новорождённым и алкоголикам. Только в этот раз Ник не нашёл в нём спасения.

Ему снилось, что Кира и Артур сидели в гостиной, при той самой темноте, что была до него. О чём-то разговаривали, словно и не замечая Ника, который, не нависал над ними дамокловым мечом, но тоже находился в комнате. Он встревал в разговор, пытался увести Киру за собой в номер, что-то бубнил про извинения, но его будто не замечали, движения проходили сквозь них, как у приведения в дурацком фильме, а собственный голос, подводил, закупоривая слова в горле, превращая их, в сдерживаемое мычание. Ник чуть ли перед лицом им не махал – всё без толку.

Разговор переходил в какое-то странное русло, Артур начал что-то шептать на ушко, Кира рассеянно слушала, водя пальцами по граням опустевшего винного бокала, он успокаивающе гладил её по руке, или нет? Ник в немой ярости наблюдал со стороны, не способный на что-либо повлиять. Артур забрал у неё бокал, поставил на столик, затем почти нежно поправил Кире волосы, ровными прядками спадающими на лицо, убрал их за плечи. Он провёл рукой от кончика мизинца вверх, пробуя бархат её кожи на ощупь, поднялся выше, к спадающей бретельке платья, коснулся лица Киры, поглаживая и передвигая к себе. Она, едва заметно, облизнула губы, прежде чем те сомкнулись в предательском поцелуе. Ник слышал как разливается в темноте частота их дыханий, паром лошадей томящихся в стойле, как чавкают языки, соприкасаясь в логопедическом цокоте. Это было тошнотворно, он физически чувствовал как его рвало, но оторваться не мог, он был заложником собственного разума. Артур слегка навалился, укладывая Киру на диван, руки, уже скользившие по тонкому гипюру, опускались всё ниже забираясь под платье.

– Стой, Артур, подожди, я не могу! – Кира отстранилась, пытаясь выбраться из под него, – А как же Ник?!

– Какой Ник? Тот, который оскорбив тебя, оставил рыдать в непонятном баре, в чужой стране. Или тот, что напившись до беспамятства валяется в вашей кровати, если вообще дошёл до номера. Хочешь сказать у него это впервые? – Ник готов был разорвать Артура за такие слова, прежде всего потому, что правда била сильнее, чем невидимый кулак, рассекающий плоть сновидения.

– Нет, в последнее время нет. – Кира опустила глаза, словно объективные причины прекратить эту вакханалию иссякли, исключая всю аморальность самой ситуации, – А Вика, что будет с ней?

Артур, костяшкой пальца, привлёк её взгляд, приподняв голову за подбородок.

– Если бы я хотел, то был бы за той дверью с ней. Но я здесь с тобой, остальное не важно.

– Но она моя подруга. – Кира сдавалась, прогибаясь под него не только словами, но и телом.

– Не смеши, женской дружбы, не бывает, как и дружбы между мужчиной и женщиной, всегда есть тот кто любит, и тот кто старается этого не замечать. – свою реплику Артур заканчивал, прерываясь на поцелуи Кириной шеи, всё агрессивнее спускаясь и зарываясь в её декольте.

– А ты любил, или старался не замечать? – она с трудом выговаривала даже короткую фразу в промежутках между томными вздохами желания.

– Ты сказала: «Стой! Подожди!», я подождал и уже давно встал!

В следующую секунду, Артур задрал подол её платья, ловко стягивая трусики, а потом бросился на Киру, увлекая страстным поцелуем. Ник не мог не смотреть, если это его наказание за сегодняшние слова, то уже чересчур, хотелось придушить их и удавиться самому, подраться, сцепиться на смерть, хотя бы закричать, что угодно, только не бессильное созерцание.

Кира не отрывалась от процесса, её губы так же исследовали его лицо, шею и грудь, как Артур отмечал её, словно точки карантинного заражения на карте, своим слизким ртом, она, тем временем, ловко освобождала его от штанов. Пальцы, подобно взмахам колибри, порхали над пряжкой ремня, пуговицами брюк, ширинкой. Артур не терял времени даром, уже проникнув в неё своими отростками, массировал, нагнетая возбуждение и без того сладкого запретного плода. Кира всегда была влажна и отзывчива на любого рода ласки, но стоило нащупать её клитор, или заветный бугорок точки «G», как она теряла всяческий контроль, и её сладкий персик превращался в хлюпающую переспевшую мякоть. И он этим умело пользовался. Кира заходилась волнами, растекающегося удовольствия, её собственные руки давно потеряли контроль над обнажением партнёра, Артур прекрасно справлялся сам. Не прекращая поцелуй и петтинг, он одной рукой освободил себя от остатков нижнего гардероба, и заглушая стон блаженства собственным ртом, вошёл одним лёгким, до омерзения элегантным движением. Она обхватила его ногами, прижимая к себе, ещё глубже принимая его внутрь. Будто уродливый компрессор, они пыхтели, выпуская пар, сочленения приводили в движения главный поршень, дёргающийся вперёд-назад, в изувеченном механизме. Артур переставил руки, уперевшись одной в подлокотник, а второй, сжав ягодицу Киры, оттягивая ту назад и в сторону, желая увеличить глубину фрикций. В скорости он тоже добавил. Закусив нижнюю губу, Кира направляла вырывавшийся стон внутрь себя, это нисколько не помогало Нику. Теперь это ритмичное хлюпанье, больше похожее на жиденькие аплодисменты, вперемешку с мычанием ангинозной коровы, будут заставлять его агонизировать до самого смертного одра. Глаза закатились, рот раскрываясь в последнем жизненном глотке, втягивал остатки, ещё не пропитанного их потом, воздуха, Кира пошла на взлёт, как всегда начиная выгибаться, перед тем как поток наслаждения смоет её вниз. Спазм прошёл по телу раз, другой, она дёрнулась так сильно, что соскочила с члена Артура, почти вытолкнув того с дивана.

Кира лежала, блаженно раскинувшись, не желая собирать части тела воедино. Артур, облокотившись, полу-прилёг рядом.

– Как же здорово, давно такого не испытывала. – Кира обращалась куда-то в потолок, а может корила призрачного Ника.

– Ты про оргазм? Судя по звукам из вашей спальни, я думал у вас этим всё в порядке. – Артур классическим жестом поправил и без того уложенные волосы.

– Не хочу даже вспоминать, знаешь, на фигурном катании нам и актёрское мастерство преподавали. – Кира тоже приподнялась на локти, чтобы видеть собеседника, – Ты не кончил!

Она была слегка удивлена, и будто обвиняла его в нерасторопном усердии взаимных кувырканий.

– Ничего страшного, это всё алкоголь, было восхитительно, ты великолепна.

Но Кира уже поменяла своё положение, подобравшись к нему поближе. Её рука поползла к Артуру в штаны, оттягивая молнию и доставая его хозяйство обратно на поверхность. Ник кричал всей глубиной и силой собственных лёгких, пытался помешать, зная чем всё это закончится. Если виновником его пытки стало обострённое подсознание, то действовало оно в лучших традициях пыточных дел мастеров, ударяя в самые слабые места. Как и у любого мужчины, у Ника таковым была Кира. и чем ниже она падала в собственном развращении, тем сильнее страдал он. Она убрала волосы, подобрав колени под себя, и опускаясь к вновь затвердевшему, под её манипуляциями, члену. Кончик языка заскользил от основания ствола вверх, к самой головке. Уже в следующую секунду, размазывая остатки помады, по влажной восставшей плоти, Кира накрыла её своими полными губами, вбирая и проглатывая внутрь. Артур заёрзал от удовольствия. Теперь уже он извивался, подстраиваясь под каждое Кирино движение. А она всё не могла наиграться с излюбленным леденцом. То сосала его, облизывая как конфету на палочке, то фиксируя руками, натирала своим языком, словно измеряя всю длину движения, а потом насаживалась, уподобляясь профессиональному факиру, проглатывающем шпагу. Иногда Кира заигрывалась, принимая член слишком глубоко, давилась, выплёвывая, но с новым вдохом, восстанавливая сбившееся дыхание, продолжая с ещё большей страстью. Артур был похож на хлопушку конфети, готовый взорваться в любой момент. Он запустил руку в её волосы, которые теперь нависшей палаткой скрывали основное действие за «тканью» тёмного полога, и продолжал давящими в такт движениями, накачивать Киру своим «насосом» изнутри.