Хроники Нордланда: Тень дракона

Ее люди заухмылялись и залыбились вместе с нею. Кони Хлорингов сейчас были в самой цене.

Расчет Элоизы был прост и верен: из Гонора сейчас спешно валили все, кто мог. Барон Рочестерский со своими людьми рванул вслед за Гэбриэлом в Лавбург, Дрэд со своей свитой – в Маскарель. Рассчитав, что Венгерту в Элодисское герцогство путь заказан при любом раскладе, Элоиза прикинула, куда бы он мог податься, и решила, что он рванет в Нэш, чтобы затем уплыть в Далвеган и прибиться к Сулстадам. На плоскогорье она чувствовала себя не очень уверенно, бывала тут не часто и давно, но кое-кто из ее рыцарей здесь отлично ориентировался, и вскоре они уверенно взяли след: Венгерт побывал в старой харчевне поблизости от песчаного карьера. Отсюда к Нэшу дорога была одна: через Пригорск на Гонтвилл, а там, из Гонтвилла, в Нэш. Вряд ли, – думала уверенно Элоиза, – Венгерт рискнет отправиться по Королевской Дороге в Блэкбург. За его голову, как и за голову фон Берга и Антона Бергстрема, назначена большая награда, и до Блэкбурга эта весть по-любому дойти успела.

Ей и самой Королевская Дорога была не желательна… Или она на Королевской дороге была не желательна, не суть. Перекусив в харчевне, побив там посуду и поскандалив, Элоиза переоделась, наконец, в нормальную одежду, переобулась в более подходящие сапоги, затащила в свою постель дочку хозяев харчевни и, не смотря на ее мольбы и слезы, хорошенько отвела душу сама и приобщила к этому кое-кого из своих рыцарей, не забывая между делом угощаться можжевеловкой, хозяйскими копчениями и пирогами. Утром, щедро «одарив» хозяев и их дочь матюгами и хлыстом, сожрав и выпив все, что нашли и опустошив кассу, Элоиза и ее рыцари отправились восвояси. Догонять Венгерта.

И нагнали, уже под вечер того же дня, на постоялом дворе в небольшом городке Руния. Двое рыцарей Элоизы, не стесняясь других постояльцев и стражников, вытащили его на задний двор и швырнули к ногам Элоизы, прямо в грязь и навоз.

– Что, Дрищ, не ожидал меня увидеть? – Хищно оскалилась Элоиза. Венгерт поднялся, утирая лицо.

– Элоиза, любовь моя… Слава Богу, ты в порядке!

– Не твоими молитвами, Дрищ «»чий! – Фыркнула Элоиза. – Ты меня затащил в Гонор, «удак паршивый, ты за это и ответишь.

– Но что я сделал?! – Возопил Венгерт.

– Подставил меня, пидор жидкий!!! – Рявкнула Элоиза. – Попам «»чим сдал, сука гнойная!!! За пяльцы меня решили посадить?! Меня, Элоизу Сван, в платье «»чее вырядили и за пяльцы посадили?! Н-на! – Она пнула Венгерта в пах, и тот сложился пополам со сдавленным воплем. Он хотел что-то сказать, хватал ртом воздух, чтобы собраться с силами, как-то оправдаться, но не успел – один из рыцарей, схватив за волосы, рывком поднял его, и Элоиза вонзила в него кинжал своим излюбленным образом, в живот под самые ребра и немого вверх. Так не стало последнего из четверки закадычных друзей, заваривших по пьяной глупости в Междуречье кровавую кашу.

Глава третья: Муха

Вместо герцога Далвеганского или обещавшегося приехать Кенки, на тинг явилась, поразив всех собравшихся, Анастасия Кенка, племянница герцога. Эту девушку никто до сей поры не видел, и ходил слух, что это невзрачная, запуганная отцом девица, прозябающая в монастыре, где-то у черта на куличках на окраине Пустошей. Явление юной, но уверенной в себе, одетой в роскошный траур дамы, было для всех на тинге самым большим сюрпризом. Ее сопровождала положенная такой даме свита из рыцарей герцога Далвеганского, но не похоже было, чтобы кто-то из них руководил девушкой.

– Я представляю своего дядю. – Заявила Анастасия без тени смущения или положенной такой юной девице прямо из монастыря робости. – Он болен и не покидает замок, но дал мне необходимые указания и полномочия.

– А что с твоим отцом, девушка? – Поинтересовался самый старший из собравшихся норвежцев, Конрад Аронсон.

– Мой отец, – ответила Анастасия, – сам по себе, а я представляю дядю, герцога Далвеганского. Все вопросы об отце задавайте ему самому.

Гарет смотрел на девушку с интересом, более личным, чем остальные, потому, что эту девушку ему прочили в жены некоторые из собравшихся. Те, кто не настаивал на кандидатуре Фиби Еннер. Далвеганские норвежцы намекали, что это положит конец вражде Элодисцев с Сулстадами и предотвратит возможные столкновения. Ничего девушка, – признался он себе, – привлекательная, с норовом, не дура и не кукла. Но жениться на дочери убийцы матери и мучителя брата, племяннице извращенца, чуть было не растлившего его собственную маленькую племянницу, – это перебор. Даже его чувство долга перед Островом этого не стерпит. Об этом не могло быть и речи… Хотя при других обстоятельствах и с другой родословной, девушка ему, пожалуй, приглянулась бы больше. Ноги коротковаты и шея не такая изящная, как он любил, но все остальное, включая более чем аппетитные округлости в декольте, было на уровне. И держится отменно, знает, что шокировала всех собравшихся, знает, что ее, девицу, многие не хотели бы видеть на тинге, не воспринимают ее всерьез, – и бровью не ведет. Отличная будет герцогиня… Для другого герцога.

Гэбриэл тоже согласился, что девушка не плоха.

– Шея да, короткая. – Заметил он. – А ноги ничего, талия низко, из-за этого и ноги короче кажутся. И по-моему… не уверен, но что-то у нее с животом. Не в положении ли она? Потому и сиськи… извини, груди у нее такие налитые. Аж вываливаются из платья, сука, домой хочу. – Затосковал Гэбриэл. – Я так по Солнышку своему соскучился, что аж выть охота.

Из врагов Гэбриэла не рискнул появиться никто. Вместо аббата Скоггланда приехал его племянник, Ульф Скоггланд, Кюрман отговорился трауром по брату и невозможностью встречаться сейчас с его убийцей, даже если тот и прав, Серенсен сослался на подагру, Сигварт – на загруженность делами, Андерсен просто не приехал, не прислав ни заместителя, ни оправданий. «Боятся! – Понял Гэбриэл, в душе воцарилась мрачная радость. – Наконец-то поняли, наконец-то начали ссать, суки! Правильно, твари, бойтесь меня. Каждый день и каждую ночь оглядывайтесь и ждите, когда и откуда нахлобучит. Не будет у вас теперь спокойных ночей. И дней».

Последним появился в Замке Ангелов герцог Анвалонский. Гарет и Гэбриэл встречали его в Лавбурге, на пристани, вместе с его сыновьями.

– Что, прохиндей?! – Громогласно вопросил Гарета герцог, с чувством толкнув его в плечо. – Извиниться, небось, хочешь, а?

– Извиняюсь. С почтением. – Ответил Гарет. – А перед вашими дамами извиняюсь вдвойне.

– Дам я решил морем в Гранствилл прямиком отправить. Вы же, небось, нас на свадьбу в Хефлинуэлл приглашаете? – Он прищурил светло-голубые глаза. – Или нет?

– Какие могут быть сомнения?

– Ладно тогда. – Отмахнулся герцог Анвалонский. – Ну, я не напрашивался, но раз надо, так надо. Моим дамам путешествие только на пользу пойдет, а уж в Хефлинуэлле они и вовсе все печали позабудут, я Гарольда знаю. – Он подошел к Гэбриэлу, взял за плечи. Они были почти одного роста, герцог пониже, но намного шире и мощнее. – Дай на тебя глянуть, разбойник. Хорош! Даже у нас в Анвалоне, куда не повернись, только и слышно, что «Гэйб Хлоринг», да «Гэйб Хлоринг». Молодец! Ради такого молодца можно и брата твоего простить, хотя честно скажу: хотел его предать анафеме на веки вечные и забыть о нем, словно и не было. – Говорил он так громко, что его слышал, наверное, не только весь Лавбург, но и пригороды. – Но что делать, люблю я отца вашего, ради него и нахала этого молодого прощаю. Но на вид ставлю! – Поднял он указательный палец перед лицом Гарета. – На испытательном сроке ты у меня! Понятно?

– Я вообще понятливый. – Усмехнулся Гарет. – Прошу в мой замок, бывший Бергстремов. Ждем только вас.

– От Сулстадов прибыл кто? – Поинтересовался герцог Анвалонский, чуть нахмурясь. Услышав ответ, не стесняясь, громко, на всю улицу, выматерился.

– Девку, значит, прислали. – Заявил с непередаваемым презрением. – Под юбку, значит, схоронились. Ну, пусть не обижаются тогда. – Он тряхнул рыжей гривой, подошел к Пеплу. – Тот самый, а? – Глянул на Гэбриэла. – Хорош, чертяка! – Потрепал Пепла по шее, с видом знатока заглянул в зубы, провел ладонью по крупу, похлопал. – Без изъянов конь, что есть, то есть.

– Его мать недавно ожеребилась. – Сказал Гарет. – Жеребчик, от того же отца, по словам табунщиков – отменный конь получится. Пока вороной, но может перелинять и в серого. Если соблаговолите принять в подарок, как подрастет – сочту за честь.

Герцог громогласно расхохотался, толкая Гарета в плечо и утирая слезы.

– Ну, ты и жук! – Выговорил, немного отсмеявшись. – Ну, ты и прохиндей! Приму, приму, жулик, знаешь слабость мою… От такого коня только что дурак и откажется… Ах, ты, проныра! Поехали, посмотрим, как там, у Бергстремов, все устроено. Ты что, – он повернулся к Гэбриэлу, – и впрямь ногами его запинал?

– Не совсем. – Ответил Гэбриэл. – Но почти.

Они вместе, сопровождаемые свитой Анвалонца, проехали по Лавбургу к Замку Ангелов, причем по дороге герцог, не стесняясь, говорил и матерился так же громко и смачно, как и на причале. В основном он расспрашивал братьев, как дела у их отца, как Гэбриэл ухитрился уйти от корнелитов и очутиться в Валене, про Фьесангервен и про пленных корнелитов и Верных.

– Это хорошо, что вы их оставили нам на сладкое. – Заявил категорично. – У меня к этим недоноскам тоже есть претензии, за Лайнела, царствие ему небесное, за Луизу, чудесная была женщина, да и Кнуд мне был другом, хоть и похабник, и матершинник был злостный, но человек был хороший, это кто угодно вам скажет. А это, значит, Замок Ангелов. – Он придержал фриза, на котором ехал, разглядывая ангелов. – Черте-что, верно? Что за финтифлюшки бабские? Никогда здесь раньше не был, и ничего не потерял. Ангелочки! Тьфу! Еще бы бантиков налепили. Вепрь на гербе, и тот красный от стыда.

Гэбриэл надеялся, что они разделаются с тингом за пол дня, но он растянулся на четыре полных. Нужно было обговорить столько всякой фигни (по мнению князя Валенского), что голова пухла. Одним событиям в Гоноре отвели целый день. Все слова Гэбриэла подтвердил барон Рочестерский, тоже приехавший в Лавбург немного позже Гэбриэла, и его оруженосец. С дополнительным герцогством они разобрались сразу; как только об этом зашла речь, как Гарет заявил категорично:

– На хрена? И кто им править будет? Вы, междуреченцы, без нас с каким-то проходимцем, попом полоумным, разобраться не смогли, пришлось нам с юга ехать и разбираться. А теперь еще кучу проблем с пострадавшими городами и деревнями решать, людей чем-то кормить, которых корнелиты и Верные без всего оставили. Кто это делать будет? У нас ведь просить станете!

– А мне даже не предлагайте, – поддержал его Гэбриэл, – я с братом соперничать не стану. Я был, есть и буду его верный вассал, и это не обсуждается.

– А молодец! – тут же пресек все возражения герцог Анвалонский. – Как вы вообще позволили этому попу здесь так развернуться, хвосты овечьи? Стыдно сказать: первоклассных рыцарей победили какие-то прощелыги, жаки подзаборные! А двое мальчишек приехали и руками развели все ваши проблемы. Тьфу!

– Мы поддерживаем. – Сказала и Анастасия. – Дядя считает, что новое герцогство в данный момент создавать ни к чему.

Герцог Анвалонский потемнел лицом, но сдержался. Он был из тех мужчин, кто в душе является рыцарем от природы, с рождения; как бы ни был он настроен против отца и дяди этой девушки, хамить ей или быть с нею невежливым он не мог. Но и нормально общаться с нею не мог тоже, и потому просто ее игнорировал. Анастасия по большей части, понимая, как к ее присутствию относится большинство дворян, собравшихся здесь, помалкивала, прислушиваясь, приглядываясь, и стараясь, как наказал ей дядя, составить свое мнение о Хлорингах. Особенно о Гэбриэле. Девушка понимала, что мир между Эльдебринком и молодыми Хлорингами – для дяди штука неприятная, но он чего-то такого и ожидал, когда узнал, что Гэйб Хлоринг спас Марка и Гарри Еннера. Заметила Анастасия, что Хлоринги не только помирились с Анвалонцем, но и подружились с его старшими сыновьями. «Дяде это тоже не понравится. – Думала Анастасия. – Но что тут можно сделать?».

Гэбриэл и предположить не мог, что его давнее вынужденное умение, делая мелкие уступки, добиваться своего в главном, пригодится ему в такой полной мере здесь и сейчас. Часто, обсуждая ту или иную ситуацию, они с братом брали паузу и горячо спорили у себя: Гарет не хотел уступать вообще, в принципе, но Гэбриэл убеждал его, что кое-что уступить придется, тогда легче будет настоять на своем в главном. Именно так он отстоял многие свои неслыханные привилегии в Садах Мечты, и теперь неожиданно для себя самого вспомнил об этом. В итоге камнем преткновения остались браки Габи и Гарета и Эльфийское Побережье. Не говоря прямо, что невесту себе он уже выбрал, Гарет пообещал, что женится еще до Нового Года, и его жена устроит всех. А вот по поводу Габи возникли трудности. Часть норвежцев считала, что Габриэллу следует отдать замуж за сильного европейского монарха, другая часть считала, что она как можно скорее должна стать супругой нордландца из хорошего норвежского рода. Но и это удалось утрясти, сославшись на то, что здесь следует услышать мнение королевы и родителей девушки. И тинг подошел к главному: к проблеме Эльфийского побережья. Собственно, соблюдать и дальше условия Священного мира собирались только братья; остальные поделились на две неравные части. Одна считала, что эльфов Ол Донна вообще следует убрать с побережья, уничтожив ли, или вытеснив в горы, но – убрать. Другая была настроена не так радикально. Эльфы могли остаться в Таурине и Зурбагане, но при этом должны были допустить людей в свои города, позволить им селиться и торговать там, и признать власть королевы и церкви над всем Островом, и над их городами – тоже. Когда все это было озвучено, братья даже чуть растерялись, но не надолго, потому, что на тинг явился Тис Ол Таэр.

В наступившей тишине он прошел к креслам своих племянников и опустился в тут же поставленное для него такое же кресло. Насмешливо оглядел Рыцарский зал Замка Ангелов, полный таких значительных и богато одетых людей, что все вокруг даже чуть мерцало от обилия золота, серебра и драгоценностей. Сказал со своим нарочитым благородным акцентом:

– Подобные условия диктуют побежденным. А вы нас еще не победили. Вы собираетесь объявить нам войну?

Норвежцы переглянулись и все уставились на Гарета. Тот стиснул подлокотники кресла.

– Мы не нарушим первыми условия Священного мира. – Сказал он, чувствуя неодобрительные взгляды и игнорируя их. – Это позиция Хлорингов, и она неизменна.

– Это радует. – Безмятежно заметил Тис. – Я здесь для того, чтобы напомнить вам кое-что. Я делаю это исключительно ради своих племянников. Даже если между нами и имеются какие-то разногласия или недоразумения, они наши племянники. Наша кровь. И ради них, повторюсь, я напоминаю вам: мы отдали Дуэ Альвалар не людям, а Хлорингам. Мы – это лично я, король эльфов Кину Ол Таэр и наши брат и сестра. Если Дуэ Альвалар перестанет принадлежать Хлорингам, он вернется нам.

Что тут началось! Кто-то кричал, что это «они еще посмотрят», кто-то возмущался, кто-то призывал к спокойствию и порядку. Тис слушал и смотрел с легкой усмешкой в темных глазах. Гэбриэл смотрел на него, Гарет молчал и смотрел в пол.

– Хватит! – Не выдержав, Гэбриэл встал и крикнул во весь голос, хрипло, так, что все замолчали и уставились на него.

– Эльф прав: вы еще их не победили. – Сказал Гэбриэл, выдержав небольшую паузу. – И прежде, чем мечами размахивать и звать в поход на побережье, подумайте: силенок-то хватит?.. Наместник, у меня просьба к тебе. Я понимаю, что дерзкая, и понимаю, что наглая. Можешь отказать, я не обижусь. Но это самый простой способ сейчас все решить.

– Говори. – Спокойно кивнул Тис.

– Предлагаю вот что. Если кто-то из вас, – он обернулся к норвежцам, – победит в поединке один на один эльфа, который согласится драться с вами, не знаю, кто это будет, – я сам, лично, возглавлю ваш поход на Эльфийское побережье. Я не шучу. Если никто не сможет эльфа одолеть – не обессудьте, никакого похода и никаких условий не будет, все останется, как есть.

Повисла тишина.

– Я сам готов быть этим эльфом. – Сказал Тис. – И усложним условия задачи. Я вызываю на поединок вас всех. – Он чуть заметно улыбнулся. – Обещаю никого не убить.

– К черту! – Торгнир поднялся. – Это вызов, и я его принимаю!

– А я – нет. – Сказал герцог Анвалонский. – Я бился плечом к плечу с этим эльфом и его родней в Старом Торхвилле, и знаю, на что они способны. Я согласен с парнями Хлорингами: а силенок-то хватит?.. У них, помимо мечей и стрел, и колдунства всякие, и опыт, какой нам и не снился. Вы же только что услышали от барона Рочестерского и молодого Хлоринга, как один эльф ворота Гонора в пыль обратил. Я и сам, своими глазами видел, как они это делают! Это просто милость божья: что они сами не собираются с нами воевать. И благодарить за это мы должны Хлорингов. Нравится это нам, или нет. Анвалон к вам в вашей самоубийственной авантюре не присоединится, так и знайте.

– Но я явился не только за этим. – Помолчав, продолжил Тис. – Существует проблема, на которую мы, эльфы, не обращали внимания очень долго. Это проблема полукровок. Это ваша кровь, но и наша тоже. Недавно я узнал о том, что вы делаете с нашими общими детьми. Мы, эльфы, считаем детей, как бы ни были они зачаты и рождены, нашим главным богатством, нашим сокровищем. Теперь я узнал еще кое-что, что усилило мое отношение к вам. Полукровок больше не будет. Мы закроем свои земли от людей, в том числе и от ваших женщин, даже в праздники полнолуний. Вы не достойны такого сокровища, как эльфийские дети. Всех детей-полукровок, которым не исполнилось еще десяти, мы примем к себе и воспитаем эльфами.

– Что значит: закроете свои земли? – осторожно поинтересовалась Анастасия. Хоть и не сразу, но Тис ответил:

– Это значит, что найти дорогу к нам ни один дайкин не сможет. Есть простое и надежное колдовство, замыкающее путь. Желающие попасть к нам будут бродить кругами и не смогут выйти туда, куда стремятся. В Гранствилле есть Эльфийский квартал, и все, кто желает с нами торговать, милости просим туда или в Саю, но больше – никуда. – Он еще помолчал. – Что-то я не слышу благодарности. Ведь полукровки – такая проблема для вас. Вы даже создали этот мерзостный Эдикт для решения этой проблемы. – Он взглянул на кардинала. – Скоро он станет просто не нужен. Проблема решена.

– Ну, это для вас, эльфов, это «скоро». – Возразил герцог Анвалонский. – А для нас это головная боль на всю оставшуюся жизнь. С бандами полукровок-то нам разбираться. С теми же Кошками, занозой в заднице, прости Господи.

– С бандами все будет решено в ближайшее время. – Сказал Гэбриэл. – Они отправятся в Ивеллон. А кто побоится, поселятся на севере Лукоморья, я отдал тамошнюю землю им. Русские князья не против. Земля там суровая и опасная, а обживать ее надо.

– Правда, значит, – засмеялся герцог Анвалонский, – про связь-то твою с бандами, а?

– Разумеется. – Ответил Гарет. – Разумеется, НЕТ.

Но ему, само собой, никто не поверил – чего он и добивался. Правда, были здесь люди, которые, теоретически, правду знать могли – Улаф Скоггланд, или та же Анастасия. Но близнецы их уже не опасались. Они внушили своим врагам должное уважение, а итоги тинга, хоть в целом были не окончательными по многим позициям, были положительными для Хлорингов: их или поддержали, или не стали им возражать и препятствовать, большинство норвежцев. Многие – и Гарет отчетливо это сознавал, – благодаря присутствию и поддержке герцога Анвалонского. Бешеного Зубра боялись и уважали почти все, и никто, в здравом уме и твердой памяти, открыто спорить с ним или проявить неуважение к его мнению, не посмел бы.

– Тесть у меня будет – врагу не пожелаешь. – Несколько уныло пожаловался он брату, когда они остались одни вечером.

– Ты твердо решил. – Констатировал Гэбриэл.

– Да. И давно. Еще зимой. Когда мы с ней плясали Хеллехавнен, я еще до того, как музыка умолкла, подумал: вот она и будет моей женой.

– Ты ее любишь?

– Тогда думал, что влюблен.

– Ясно. – Гэбриэл пригубил портвейн. – А Анастасия?

– А что с ней?

– Меня она почему-то зацепила. Не в том смысле, – быстро отмахнулся он от открывшего рот в шутливом ужасе Гарета, – а просто как есть. С отцом у нее, как я понял, не простые отношения.

– Это все поняли. Зато дядя для нее свет в окошке. Тот самый дядя, который хотел сделать своей постельной игрушкой твою дочь. И сделал не одну чужую.

– Я не сказал, – помолчав и основательно приложившись к портвейну, заметил Гэбриэл, – что она мне понравилась. Я сказал: зацепила.

– Но ты упомянул ее в связке с Софией. Как мою возможную невесту, а?

– Ну, типа того. – Вздохнул Гэбриэл.

– Никогда мы не породнимся с Сулстадами. Никогда. Даже если на свете останется одна баба детородного возраста, и это будет Анастасия, я не взгляну даже в ее сторону. И дело не в ней. Дело – в ее отце и дядьке. Ты разве меня не понимаешь?

– Понимаю. – Пожал плечами Гэбриэл. – Убедиться только хотел, как далеко ты готов зайти в своем исполнении долга перед королевством.

– Убедиться он хотел. – Глаза Гарета хищно блеснули, он оперся о подлокотники, подавшись вперед. – Сомнения у него были…

– Ай, боюсь! – Отмахнулся от него в дурашливом ужасе Гэбриэл. – Помогите, на меня напали!

– Я тебе сейчас покажу, – Гарет вскочил, хватая подсвечник, – как меня проверять… Так проверишь – на всю жизнь заречешься!

– Не бей меня, дяденька, я припадочный! – Завопил Гэбриэл, спасаясь от Гарета по роскошной спальне покойного Андерса Бергстрема. Эту отмазку он как-то слышал от мальчишки-нищего на улицах Сандвикена. Они скакали по постели, гонялись друг за другом по всем углам, вскакивали на мебель, роняли ее, в общем, устроили отличную, душевную, основательную свару.

Утром Лавбург, всласть налюбовавшись на шикарные одежды, шикарных коней и знаменитостей, получил еще одно зрелище: публичную казнь тех, кто совсем недавно держал Междуречье в таком страхе, и совершил столько зверств. В городе были и лично пострадавшие от корнелитов люди, и их родственники. Были беглецы из Брэдрика и сожженных деревень и монастырей, монахи из Анвилского аббатства, от которого остались только головешки, обугленные остовы стен да трупы на обгоревших деревьях. Толпа бесновалась, швыряла в приговоренных, которых привезли в поставленной на телегу, влекомую двумя вороными арьежуазами, клетке, тухлые яйца и гнилые овощи, выкрикивала проклятия и пожелания дохнуть подольше. Герольд зачитывал обвинения несколько минут, с очень длинного свитка. Были здесь и сожжение по оговору девушек и молодых женщин, и глумление над святынями, и государственная измена, и изнасилования, и убийства, и грабеж – в общем, весь список особо тяжких преступлений, за которые в Нордланде полагалась особо жестокая казнь.

– Помни Брэдрик, – орали из толпы, – тварь!!!

– Попомни сноху мою, беременную, выродок поганый!!!

– Горите сами в огне адском, изверги!!!

В угоду толпе, каждого из пленных приговорили к разной казни, все – изощренно жестокие. Действо растянулось на несколько часов, удовлетворив самых обозленных. Если не считать криков и жутких хрипов и воя казнимых, происходящее напоминало ярмарку: в толпе ходили продавцы воды, тыквенных семечек и пирогов, люди галдели, смеялись, обменивались впечатлениями и заодно – свежими сплетнями; даже флиртовали. Гэбриэл смотрел и тосковал. Это опять было как-то… не правильно. Не удовлетворяло до конца его жажду справедливости, правильности. Да, эти люди – преступники, и получают по заслугам… Тут, вроде бы, не придерешься. Они с братом взяли их на поле боя, можно сказать, на месте преступления. Но почему все похоже на балаган какой-то? С одной стороны, мучения и смерть, с другой – торговля, флирт, смех и сплетни… Брат посоветовал ему выбросить из головы эту ерунду, и Гэбриэл промолчал. Не ерунда это. Как наказать, чтобы все было правильно и справедливо, чтобы все встало на свои места – вот проблема, над которой он внутри себя бился уже давно. Убить? Вообще не наказание, просто избавился от очередного урода и забыл. Но зло-то осталось. Сотворенное преступником зло, то, что он сделал, оно никуда не делось! Убитых не воскресишь, изувеченных не исцелишь, а про исковерканную судьбу и надрыв в душе и говорить нечего. Гэбриэл ломал голову так и эдак, и не мог прибиться ни к какому берегу. И так не то, и эдак – не то… Все мало, все как-то… не правильно. Хотя, кажется, кроме него, никто больше этим не маялся. Все согласно считали, что творимая казнь – самое правильное, справедливое и действенное, что может быть. Гэбриэл видел, как горят глаза людей, которые видят наказание тех, кто сотворил такое зло с их жизнью и жизнями их близких, и понимал: они это заслужили. Черт возьми, люди заслужили хотя бы это, если уж ничего не исправить и не вернуть.