Рианон-2. Крылатый воин и огненная принцесса. Империя дракона

– Прости, – Рианон представила, как он может коснуться ее горло и легло сломать хрупкую шею.

– За что? – он даже удивился. – Если тебе нужны океаны жемчуга, я могу дать тебе это и здесь на земле, не за чем углубляться в пучину. Оттуда ведь можно и не вернуться.

– но ты был там, – она не сомневалась, что уйди она под воду и он мог бы спуститься на морское дно, чтобы вернуть ее назад.

– Я да, – Мадеэль повел плечами. – И не завидую тем, кто туда пал. Им меньше всего повезло. Они конечно пытаются воссоздать там подобие небесной красоты, но это жалкие попытки. Там только рыбы, коралловые рифы и атоны, а еще мраморные своды под водой… но об этом мало кто знает.

– О том, что даже в подводном царстве у тебя есть трон? – ей показалось, что кое-что она видит его глазами. – И тебя там ждут.

– Но дожидаются редко. Иногда я уступаю свои владения кому-то другому, потому что мне там не нравится.

– И берешь с них дань? – поддела его она.

– О, знала бы ты, как хорошо это помогает держать многих в подчинении. Но море… – он остановился. – Знаешь звуки музыки под водой в том глухом водном царстве так напоминают голоса тех, кого я знал прежде… в раю. Кажется, лишь подняться сквозь мутную толщу и снова увидишь их. И все будет как прежде.

– Ты этого хочешь? – она утещающе коснулась его плеча.

Он поднял на нее удивительно ясные глаза.

– Я этого боюсь. Я не хочу возвращаться. Не хочу, чтобы все было, как раньше.

Вот он, непреклонный Денница. Она даже усмехнулась такой борьбе чувств и непокорности всем даже самому себе.

– Но ты все равно страдаешь, – заметила она. – Потому что не можешь этого вернуть.

– Нет, не поэтому, – вполне серьезно возразил он и вдруг по его губам тоже пробежала усмешка. – Просто всегда неприятно знать, что ты не сумел подтвердить своей силы в бою. Я ведь сражался за звание самого сильного.

О, как хорошо она его понимала. С тех пор, как потеряла Лоретт, она наверное могла понять его лучше чем кто бы то ни было.

– Удар о почву был больнее всего, меня отрезвили, заставив понять, что я далеко не лучший.

– Но кто же тогда лучше тебя?

Он не ответил и она обернулась назад, надеясь, хоть краем глаза увидеть еще в небе клубок переливающихся драконьих тел.

– Я страдал, пока не встретил тебя. Теперь все изменилось, – произнес Мадеэль. – Я как будто забрал то, что мне всегда принадлежало и теперь я чувствую. Что сильнее меня никого не может быть. Все потому, что у меня есть ты.

– Куда мы идем? – решилась спросить она.

– В пещеру.

– А что там?

– Некоторые из драконов предпочитают своды пещер. Другие копят свои клады под землей. Золото и драгоценности это всего лишь часть тех небесных молний, которые нас поразили. Здесь на земле они приобрели ценность. Последняя память о небесах стала черной, она искриться и сверкает и мы смотрим в грани драгоценных камней, пытаясь отыскать в них свое прежнее отображение. Так вначале я смотрел на тебя. Ты тоже мой личный драгоценный камень. Теперь я даже понимаю, почему мою бывшую рать так влечет к золоту, оно напоминает им о беззаботных временах.

– Оно напоминает им о тебе…

– И обо мне тоже. Жаль я сам не могу перебрать груды монет и этим утешиться. Мое наказание оказалось сильнее, зато сохранился прекрасный облик. Но найти покой было невозможно, а они находили его спят на груди остывшего огня, обжегшего когда-то их. Золото – то, что отняло их красоту, когда оно было жидким и раскаленным и теперь они спят на нем, надеясь вернуть себе ощущение прежней неуязвимости и красоты. Но это только миф, прекрасный самообман, мы ведь все уже знаем, что уязвимы.

– Кроме тебя, – она скользнула взглядом по его золоченой броне.

Он перевел взгляд на нее.

– У меня есть ты.

Она вдруг резко осознала собственную хрупкость. Она оказалась единственным слабым звеном среди непобедимой рати. Ее уничтожить было легче всего, ведь она всего лишь слабый человек. А больно от ее смерти будет падшему ангелу. Рианон представила себе карающую руку всевышнего. Он может убить ее, чтобы сделать больно ему, своему бывшему любимцу. А потом изнутри ее будто разорвала вспышка огня. Рианон на миг закрыла глаза и прислонилась к плечу Мадеэля. Толчок был таким ощутимым, будто у нее под сердцем зрело что-то огненное и невероятно сильное и это ее обжигало. Ощущение было новым, неожиданным и весьма болезненным. Но главным было не это. Рианон вдруг поняла, что огонь внутри нее уже резко отличает ее от всех смертных. Возможно, это метка еще с рождения поставленная на ней сверхъестественными силами, и это означает, что она принадлежит к воинству Мадеэля, а не к человечеству. Поэтому она с ним и никто не может отобрать ее у него: ни бог, ни люди, ни смерть.

– Пойдем в пещеру, – он осторожно поддержитвал ее, потому что сама она идти уже не могла. – Там есть где присесть.

О, да, там действительно было место для отдыха. Плиты и скамьи отлитые из золота светились в темноте, но сесть на них рианон сочла бы святотатством. Усыпанные самоцветами они больше напоминали алтарь какого-то божества. Золотой трон в форме свившихся нечеловеческих тел также поражал. Казалось, что это не подпорки и не подлокотники, а переплетенные тела крылатых созданий образуют его. На земле рядом высились груды червонцев. Монеты разных стран и эпох мало о чем ей говорили. Рианон лишь понимала, что они древние, как мир и еще древнее, потому что источник золота произошел еще до самого сознания мира. Оно очутилось здесь лишь после, как свидетельство поражения ее возлюбленного в небесах и начала его нового царствования и величия уже на земле. И как же оно сверкало.

– Значит когда-то это было солнечным лучом, – рианон потянулась к свитым из золота браслетам. Здесь валялись золотые кубри, чаши, подносы, ларцы, полные драгоценных камней и женские украшение. Рианон не хотелось даже думать о том, что они сорваны с тел убитых дракон девушек. Но картины кровавых расправ так и мелькали у нее в голове, когда она прикасалась к предметам. Вот эти кубки могли быть отобраны у проезжих купцов, как и затлевающие уже от старости дорогие ковры. То оружие с драгоценными рукоятями снято с убитых воинов. Те сундуки с монетами отобраны у торговых караванов. А о происхождении щитов и странных вещиц расписанных рунами она не смела даже догадываться. Они казались такими же древними, как и ужасающее существо, спящее в центре пещеры, среди разбросанных по полу драгоценных камней. Мощный черный хребет вырисовывался на грудах золота. Плотное тело практически утопало в них. Сзади подрагивал рельефный разделенный зубцами хвост. К голове Рианон не осмелилась бы даже приблизиться. Но Мадеэль опустился рядом и осторожно провел пальцами по гребню и чешуе.

– Посмотри на него, – обратился он к Рианон, не отрывая глаз от спящего дракона. – Мне кажется, я все-таки его узнал. Он стоял во главе одной из моих когорт. И у него остался тот же самый щит. Прекрасный воин… Теперь сон для него побег от себя самого.

Рианон подумала, что он прав. Если все действительно так как он говорит и самые прекрасные создания небес превратились в то, что она сейчас видела перед собой, то как же они должны себя чувствовать.

Она подумала о том, какими бы оказались глаза дракона, если бы он раскрыл их. Такими же как сапфиры, лежащие горкой рядом или красными, как огромный карбункул, сверкающий поверх груды золотых монет. Из мощных ноздрей спящего пока что вырывался только пар, но один раз он может дохнуть огнем. Однако пока этого не происходило. Дракон казался умиротворенным. Когти обнимавшие груды золота не шевелились.

– Благодатные сны, – Мадеэль встал и отошел в сторону. – Мне они никогда не снились. Были только бодрствование и боль. Все равно как если бы твое сознание ежеминутно обжигали огнем.

Он опустил голову, так что завеса золотых кудрей на миг скрыла выражение его лица. Рианон не сомневалась каким оно было. Она не могла понять лишь то, каким был бог, который способен любить кого-то, подтолкнуть его к бунту, а потом наказать с неимоверной жестокостью своего же любимца. Если посмотреть на мир, утопающий в жестокости и пороке, то сомнения в желаниях бога уже не остается. Он хочет человеческих страданий с такой же одержимостью, с которой пытает своих возлюбленных. Ей и самой пришлось так невыносимо тяжело.

– Потому что ты нужна нам, – тишину в ее сознании вдруг разорвали звенящие голоса. – Нужна вместо него.

Рианон миг прислушивалась к ним. Не кажется ли ей. И слышны ли они хоть кому-то кроме нее.

Нужна вместо него. Фраза без конца повторялась в ее сознании. А вместе с ней и неожиданная догадка. Тот кто слишком много страдал может стать покорным и благодарным. Если бог, который терзал ее, как его, вдруг показал бы свою милость, она бы так обрадовалась. Но так было лишь до знакомства с Мадеэлем. С ним она узнала истину. Однако невероятные звенящие голоса все еще звали.

– Иди к нам!

Они звенели тоньше и пронзительнее, чем золотые монеты, чем язычком колоколов, чем музыкальные инструменты. Они будто были сотканы из звуков неземной гармонии и в то же время они пугали. Она посмотрела на Мадеэля и поняла, что он не слышит их.

– Что с тобой? – он протянул руку и коснулся ее талии, словно ему необходимо было проверить, что она все еще здесь. рядом с ним. – Ты как будто отдаляешься от меня.

Она отрицательно покачала головой. Стараясь не внимать больше звону в своем сознании.

– Так только кажется, – возразила она, хотя сама в этом не была до конца уверена. А ведь ей хотелось внушить себе, что небесные голоса это всего лишь иллюзия. Они звучали, как далекий перезвон, как колокола наверняка ждущие ее на той башне, куда она поднималась в своих снах. Это был зов небес. Во снах они тоже ее звали. Кроме пьянящего очарования в этих голосах была суровость, призрачность и тайна. Это очарование падающих снежинок, смотришь на них и видишь красоту, а если коснешься, то ощутишь лишь холод. Ей куда ближе был Мадеэль весь огненный, но желанный. Она снова обратила взор на спящего дракона. Что если он сейчас проснется и пещера озариться светом уже совсем другого пламени.

– Со мной все хорошо, – быстро сказала она. – А как с ним? – она кивнула в сторону спящего чудовища. – Он может проснуться прямо сейчас.

– Ты хочешь его разбудить?

– Ни в коем случае, – Рианон отпрянула.

– Зря ты так боишься, – Мадеэль обернулся назад к золотым копям и дремлющему на них зверю. – Они не тронут тебя, ты сама как огонь. А мы ведь уважаем своих, правда.

Он опустился рядом с головой дракона и снова провел пальцами по продолговатому зубчатому гребню. Кажется спящее существо откликнулось на его ласку утробным урчанием. Рианон последила миг за ним и захотела выйти из пещеры. Она смотрела, чтобы шлейф ни за что не зацепился. Хоть ткань платья и могла восстанавливаться сама собой, но все же ей не хотелось рисковать. Те наряды, которые приносил ей Мадеэль были как произведение искусства, ни одна смертная портниха не сумела бы воссоздать ничего подобного. К тому же это были подарки ее неземного возлюбленного. Рианон совсем не хотелось портить их.

И все-таки как она не старалась пройти тихо, а задела что-то подолом платья. Одна из монет с шумом откатилась в сторону от горки и звеня понеслась по неровному полу. Сзади тут же раздавался какой-то страшный звук. Рианон напряглась и обернулась, хотя знала уже, что увидит. Чудовище подняло голову, потревоженное тем, что его сокровища кто-то тронул, оно выглядело разъяренным. Темные как оникс глаза с золотыми крапинками гневно следили за ней, из раздутых ноздрей уже вырывались тонкие струйки пламени. Сейчас оно раскроет пасть и дохнет огнем. Рианон застыла на месте, не в силах двинуться или что-либо предпринять. Все равно бежать уже бессмысленно. Она в его пещере, в его власти, а сейчас все вокруг сметет огненный взрыв.

– Тихо! – Мадеэль властно сжал руками его лоб пониже гребня, провел по векам, а потом склонился низко к выгнутому драконьему уху, так, что каскад его золотых локонов накрыл завесой морду чудовища. Концы роскошных прядей касались ороговевшей чешуйчатой кожи, чуть щекоча ее. Рианон следила с испугом и почти с ревностью. Казалось, сейчас он поцелует дракона, но Мадеэль только зашептал какие-то тихие утешительные слова. Он говорил конечно же на своем шипящем неземном наречии, и она не поняла ни слова.

– Иди! – прошептал он на миг обернувшись к ней. – Я сейчас догоню тебя.

Вначале Рианон сочла за благо послушаться, но у выхода из пещеры все же обернулась. Она заметила острый стилет в руке Мадеэля и то, как он ранил собственное запястье. Зачем? Она не могла понять, хотя однажды он уже сделал так в шатре, чтобы исцелить от ран ее. Его кровь исцеляет? Или дарит забвенье? Посылает божественные сны? Рианон посмотрела, как он прикладывает свою рану к выпуклой пасти. Та приоткрылась, обнажив ряд жутких зубов и кровь окрасила их. Может ей только казалось, что капли его крови сами собой воспламеняются. Он не отнимал руку от страшной пасти и все еще склонялся над чудовищем, шепча утешающие слова.

Ей стало невыносимо на это смотреть и она вышла, споткнулась о щербатый пол у выхода из пещеры. Вид сталактитов и сталагмитов уже выводил ее из себя, а еще тут всюду валялись камни, а меж стен прорастали сорные травы. Рианон хотелось поскорее уйти отсюда, она даже не сразу остановилась, расслышав впереди голоса.

– Там всегда май и всегда так хорошо, – говорил чей-то напевный голосок, в котором угадывалось ехидство. – Еще бы не хорошо. Прекрасно знать, что за порогом всегда весна и миг ее расцвета никогда не пройдет, никогда не уступит место суровой зимней стуже или увяданию осени. Посмотри, мы поросли гнилью, как осенние грибы в подлеске, а он… Его весна не кончиться никогда. Он вечно юн, прекрасен, светел. Он никогда не потемнеет, никогда не станет уродлив, пройдут еще тысячи лет, а в нем так и не откроется ни одного изъяна. Господь чтит свое творение. А мы… да что мы, любимцем всегда был он. И нашим любимцем тоже. Хотя он не смотрит на нас сейчас, точно также как не смотрел тогда. Единственная разница в том, что тогда мы тоже были красивы. А сейчас… – голос презрительно хмыкнул. – Мы тоже бессмертны, но мы не такие как он, нас разоложение коснулось, а его нет, и это нечестно.

– И нечестно то, что он увел у нас красавицу, – подтвердил другой голосок.

– Точно, – одобрительно отозвался кто-то третий. – Уж она то по крайней мере могла остаться с нами. Это такая малость взамен того, что у нас больше нет его и нашей красоты.

– Ну, он то у нас есть, но он как будто уже и не с нами.

Рианон попыталась чуть выглянуть из своего укрытие. Ей показалось, что в одном из голосов она признала Атенаис. Так и было. Та сидела на кочке, с досадой распутывая свои поросшие рябиной и грибами темно-агатовые кудри. Она была такой хорошенькой и рассерженной, прямо миниатюрная фарфоровая куколка, которая вдруг ожила и заговорила. Вид немного портила лишь грибная опухоль, въевшаяся ей в кожу.

Ее подруги ни чем от нее не отличались, такие же премилые и такого же маленького размера, будто кто-то нарочно их уменьшил, чтобы смирить их нечеловеческую гордость. Только вот она от этого кажется только возросла.

– Надо у него ее отнять, – Атенаис смотрелась в небольшую лужицу как в зеркало и иногда бросала туда цветки, выпутанные из своих кудрей, от чего по воде проходила цветная рябь и отлетали искры. Рианон казалось, что она видит рядом с феями блуждающие огоньки, которые танцуют кругом около трех подруг. Со стороны казалось, что их разноцветные наряды украшены ягодами и цветами, но Рианон уже знала, что на самом деле это их плоть так же плодородна, как земля под ногами. Возможно пройдет еще столетие другое и у них есть шанс превратиться в цветочную клумбу, не без сарказма подумала она. И все же Атенаис чем-то ее привлекала. И в то же время отталкивала. Это было необъяснимо и не то чтобы приятно. На нее как будто сделали приворот и теперь капризные поджатые губки этой живой куклы будили в ней противоречивые чувства.

– И как мы ее уведем? – спросила одна из фей, та ярко-оранжевый наряд которой напоминал закатное солнце, а в ее и без того желтых волосах прорастала акация.

– Придумаем что-нибудь, – отмахнулась Атенаис.

– А что же господин, – заметила третья, вся в зеленом, с мхом, покрывавшим волосы и часть плеч, она сама была почти неотличима от кочки или болотной топи. – Он ведь разъяриться.

– И поделом ему будет, – решила Атенаис. – Ему нет дела до наших чувств. Поступая плохо, мы всего лишь берем пример с него. Даже если наши злые шутки направлены против него самого.

– И как ты собираешься уговорить девушку остаться с тобой в заперти, среди лесов и болот. Что если она дохнет на тебя огнем? – рассудительно спросила зеленая фея.

Глазки Атенаис лукаво сверкнули в ответ.

– О, поверь, мы найдем с ней общий язык, – заметила она с легкой примесью кокетства.

На миг повисло молчание. Прервала его снова зеленая фея.

– И все-таки девушка пока с ним, – заметила она.

– Конечно, – Атенаис вдруг рассмеялась. – Май. Пора любви. Для нашего господина, который не может любить. Ха-ха. Не может, а вышло, что может.

– Он снова счастлив и снова ходит с непокрытой головой, – вставила оранжевая фея, терябя свою акацию.

– С непокрытой головой? – Атенаис гневно наморщилась и тут же стала являть скуксившуюся пародию самой себя. – Но ему нельзя ходить с непокрытой головой. Нельзя показывать смертным, как он красив. Его за это накажут. Голова подобная солнцу ослепляет и не только смертных, но и нас. Он не имеет право гордиться перед всеми своей красотой.

– Что? – Рианон ощутила вдруг чьи-то сильные руки на своих плечах и неожиданно обрадовалась им. Чего нельзя было сказать о феях. Кажется, они наконец ее заметили. Во всяком случае три пары глаз одновременно устремились в ее сторону, а через миг только сноп цветных искр взметался на том месте, где только что сидела воркующая троица. Похоже. Мадеэль выросший за ее спиной, так их всех напугал, что продолжения разговора не предвиделась. А это ведь был заговор.

– Теперь они знают, что ты знаешь… – она обернулась к нему.

– И что с того?

– Думаю, я поступила умнее, притаившись в тени.

Он только покачал головой.

– Козни плетуться все время. Это теперь их обязанность, делать место ссылки, где они очутились, еще более невыносимым. Они сами как грибок. Что ты еще хочешь? Разве можно рассчитывать на преданность от тех, кто сами уже знают толк в предательстве?

– И ты это терпишь?

– А почему бы нет? Что они могут сделать? Лопнуть от злости. Я буду только рад. Они мне все так надоели, – он устало повел плечами, будто латы сковывали не только его, но и распростертые за плечами крылья.

– Это жестоко, – заметила она.

– Да. От меня другого и не ждут. В конце концов я тот, кто я есть. И даже если кто-то набирается смелости, чтобы выступить против меня, для отступления им нужно всего лишь взглянуть мне в лицо. Я тот кошмар, с которым не хотелось бы столкнуться никому. А ты меня любишь.

– Да, разве можно не любить. Ты когда-нибудь видел собственное отражение.

– А ты заглядывала внутрь?

– Кажется, да, – она вспомнила их вдвоем, сплетенных на ложе в любовном объятие, разве можно хоть иногда быть ближе, разве только, когда смотришь ему в глаза и будто заглядываешь в глубь его.

– И что же ты увидела, – он осторожно провел пальцами по ее подбородку, приподнимая лицо так, чтобы их взгляды встретились. – Кого ты увидела? Монстра?

Она отрицательно покачала головой.

– Кого-то, кто похож на меня, – ответила Рианон. Она не лгала. Его пальцы все еще перепачканные в крови оставили на ее шее красный след. Рана на его запястье уже затянулась, но алые мазки все еще багровели на коже. В тех местах, где его кровь коснулась ее по телу разлилось приятное тепло. Это было почти что ощущение блаженство. Он как огонь, может согреть, но может и обжечь. Все дело в степени нагревания. Когда он спокое все хорошо, но стоит возникнуть гневу, и разражается буря.

Она поднялась на мыски туфель, чтобы дотянуться до его губ. Ей захотелось подарить ему один долгий. Долгий поцелй, прямо здесь перед логовом дракона. Его губы тут же раскрылись и ответили. Со стороны они казались неприкосновенными и такими же обжигающими, как он сам, но для нее становились такими податливыми. Рианон с трудом оторвалась от них, старательно игнорируя то, что его рука призывно впитались ей в талию. Он мог раздавить ее. Латный браслет впивался ей в корсет почти до боли, но ей было все равно. Она любила настаивать на своем, даже если это было безрассудно. Вот и сейчас она шутила с огнем, а он как ни удивительно подчинялся ей. И все потому, что она вызвала его восхищение. Красота великая сила. Рианон была довольна собой. И впервые в жизни довольна тем, что она родилась такой необычной и прекрасной. Она почти что близнец божества и этого вполне достаточно для того, чтобы чувствовать себя на вершине Олимпа. Ей было так хорошо с ним. И все-таки она вспомнила об улетевших феях.

– Меня поразило одно, – заметила Рианон, обращаясь с Мадеэлю. – Они говорили про май, а кругом зима.

– Только не в нашем мире, – усмехнулся он. – Суровая зима сейчас окутывает мир смертных и мешает им продолжать вести войну. Как в общем и во многом другом, – по его лицу скользнула озорная мальчишеская улыбка. – Смертным приходится довольствоваться тем сезоном, который посылает им природа, а в нашем мире будет то время года, которое выберем мы.

– Наш мир это твой шатер, – она насупилась.

– Подожди, – он понял ее и привлек к себе. – У нас будет свой дом, если ты захочешь и такой какой тебе непременно понравиться. Я знаю, что больше всего тебебы подошло роскошное обрамление. Любая драгогоценность нуждается в нем. А ты ценнее чем любой драгоценный камень.

– Я вовсе не хотела намекнуть, что наш шатер тесен, – а тем более он не казался ей лишенным роскоши, она сказала это просто так. Ей казалось, что пурпурные матерчатые стены чем-то ограничивают ее. Они были обрамлением Мадеэля во время его военных походов. Они как живые могли и не принять ее, а могли и не отпустить. У нее никогда не было ощущения того, что он держит ее в заточении и все-таки иметь свой собственный замок или дворец оказалось заманчивой перспективой. Рианон вспомнила о своем замке в Лорете, о роскошно декорированном тронном зале, о гербах, о гобеленах, о массивной украшенной резьбой мебели и драпировках из бархата и дамаста. Жить в таком замке было бы мечтой, если бы они жили там только вдвоем, а не в кругу амбициозных придворных, рвущих себе власть, надоедливой челяди и заговорщиков.

– И все-таки я сделаю тебе подарок, – Мадеэль провел рукой по ее волосам, зачерпнул пригоршню мягких упругих локонов и пропустил их меж пальцами, как струйки золотого песка. – Мне хочется тебе что-нибудь подарит. Что-то такое, что приведет тебя в восторг.

– Этого вовсе не нужно, – попыталась возразить она. Ей хотелось сказать, что она любит его совсем не потому, что он может ей что-то дать, а только за него самого, но Мадеэль выразительно покачал головой, предупреждая ее слова.

– Если бы небеса сейчас были моими, ты бы получила их целиком, – зашептал он ей на ухо. – Все за что я сражался могло бы стать целиком моим, но теперь я понимаю, что в этом не было смысла. Зачем завоевывать что-то, если некому потом это преподнести. Теперь каждый раз одерживая победу, я хотел бы делать это для тебя.

У нее внутри все перевернулось. Она вспомнила Лоретт. Он ведь мог вернуть ей королевство. Ему это ничего бы не стоило, кроме нескольких взмахов меча. А если он не захотел бы воевать сам, он мог бы одолжить ей свои армии, хотя бы свои драконьи стаи и тогда она бы прошлась по улицам знакомого города уже победительницей. Рианон представила себе толпу родного Лорета, безразличных к ней людей, горожан и придворных предателей трепещущих перед войском нечисти, которую привела она, их законная и низвергнутая принцесса. Она чувствовала себя сейчас наверное также как Денница после восстания. И она хотела вернуть себе все, что по праву принадлежало ей. Он мог бы сделать это одним махом. Только пока она не решалась попросить его об этом. В мозгу роились черные планы мести, но она не хотела нарушать пока волшебство этого мгновения. Темная романтика окутавшая их целиком ее поглотила. Ей просто нравилось молча стоять так прижавшись к груди своего ангела.

– Ночная тьма как будто создана для тебя и меня, потому что сами мы, как звезды во тьме, кусочки затерянной здесь зари, – она ощутила, как его крылья вздрогнули над ней и слегка зашелестели. Это было так приятно, ощущать их легкие движения позади его сильных плеч и рук. Одна его ладонь запуталась в ее густых локонах, другая лежала на ее спине. Ощущение того, что нечто волшебное рядом в столь материальной и ощутимой оболочке почти сводило ее с ума. Это было так прекрасно, просто находиться рядом с ним. Она боялась, что с первыми жестокими словами и требованиями мести это волшебство закончиться. Она не хотела его отпускать. К глазам подступили слезы от одной только мысли, что все может взять и просто так оборваться.