Выжить в Антарктиде

– Наверно, набрал одних авантюристов, – неодобрительно отозвалась Бекасова.

– Не без этого, – подтвердил Геннадий, – но другие на авантюру и не сподвигнутся. В общем, корабль «Эндьюранс» отплыл из Плимута в августе 1914 года, чтобы со многими остановками добраться до Антарктиды к декабрю. А у побережья случилось непредвиденное: прочные паковые льды преградили дорогу. Более месяца команда маялась в поисках удобного прохода, но затем «Эндьюранс» окончательно вмерз в лед. Шеклтон объявил о начале зимовки. Был развёрнут беспроволочный телеграф, однако его мощности оказалось недостаточно для передач во внешний мир. Шеклтон полагал, что следующей весной сможет повторить попытку достигнуть антарктического берега, пока же путешественникам оставалось положиться только на судьбу.

– Неужели им предстояло провести в полной изоляции целый год? – поразился Урусов.

– Увы, никто не мог прийти им на помощь. Вместе со льдами судно двигалось на север, прочь от Антарктиды, но скорость дрейфа была низкой, за три месяца корабль прошел всего километров двести, поэтому о том, чтобы достичь чистой воды и вырваться на свободу не шло и речи. Короткое лето давно закончилось, и настали жестокие холода. Корабль кое-как держался, но потом лед так сильно надавил на деревянные конструкции, что те треснули. В пробоину хлынула вода. Трое суток экипаж боролся за корабль, но стихия победила, «Эндьюранс» затонул.

– И люди остались на льдине, без всего? – ахнула Анна Егорова.

– Да. После гибели корабля выживать стало гораздо труднее. Часть вещей они спасли, но запасы продовольствия таяли с каждым днем. Шеклтон с командой решил прорываться к Южным Шетландским островам, иногда посещаемым китобоями. Когда в апреле 1916 года под путешественниками раскололась льдина, утопив значительную часть провианта и вещей, они пересели в единственную уцелевшую шлюпку. Пятидневный морской переход по забитым льдами водам привёл наконец команду к острову Элефант. Но что дальше? Остров Элефант был бесплодным и необитаемым местом, расположенным вдалеке от судоходных трасс. Шеклтон не сомневался, что поисковым отрядам даже не придёт в голову сюда заглянуть. Жить на острове, конечно, было можно. Пусть и лишённый растительности, он имел вдоволь пресной воды, а также тюленей и пингвинов в качестве источников пищи. Однако состояние людей быстро ухудшалось, как в физическом, так и в моральном плане, а постоянные шторма привели в негодность палатки. В этих условиях Шеклтон решил взять с собой небольшую команду и на шлюпке идти за помощью.

– Неужели они поплыли через пролив Дрейка к Южной Америке?! – воскликнула Анна.

– А что им оставалось? – Геннадий взволнованно поправил на переносице очки. – Пунктом спасения была выбрана китобойная база на Южной Георгии, расположенная в полутора тысячах километрах от Элефанта. Её предстояло достичь на утлой лодчонке в условиях приближающейся зимы. В случае везения, если море будет свободным ото льда, если налетевший шторм не перевернет хрупкую посудину и они выживут, можно было добраться до обитаемых мест примерно за месяц. Команда путешественников разделилась: больные и слабые остались на острове под руководством помощника Уайлда, а капитан с шестью членами экипажа сел в лодку.

Не раз и не два ужасные ураганы налетали на шлюпку, грозя ее утопить. Снасти постоянно приходилось чистить из-за нарастающего льда. Утепленная одежда была не приспособлена для подобных испытаний и не просыхала. Команда слабела и держалась из последних сил, а сам Шеклтон позднее признавался, что это плавание было одним из самых страшных испытаний, которые ему довелось пережить. Но все же в мае им удалось достичь земли. Вот только это был еще не конец.

Высаживались на берег они в шторм, и шлюпку разбило о скалы. Китобойная же база, как оказалось, располагалась на другой оконечности острова. Двое членов команды были при смерти, поэтому Шеклтон вновь разделил людей на группы. Трое остались на берегу, а трое других пошли к базе через высокие горы – пешком, налегке, без компаса и карты. Это было первое в истории пересечение внутренних районов Южной Георгии. Путешественникам постоянно приходилось обходить ледники и горные обрывы. Без всякого снаряжения, без сна они через 36 часов все-таки выбрели к людям. Китобои встретили их с радостью, накормили и обогрели. Интересно, что следующее пересечение Южной Георгии было совершено только через сорок лет британским путешественником Дунканом Кэрсом, который решил повторить маршрут Шеклтона. Впоследствии он писал, что понятия не имеет, как Шеклтону это удалось.

– А что же стало с теми, кто остался на острове Элефант? – спросила Бекасова. – Их спасли?

– Не сразу. Трех ослабевших моряков китобои подобрали в тот же день, но вот прорваться к Южным Шетландским островам, к Элефанту, не было никакой возможности. Мешали шторма, сплошной ледовый покров и тот факт, что простое китобойное судно не было приспособлено для плавания в тех широтах. Ближе, чем на сто километров к острову с группой Уайлда подобраться не удавалось.

Но и бросить своих людей Шеклтон не мог. Он отправился в Уругвай к английскому послу и выпросил траулер, на котором предпринял вторую попытку добраться до острова. Но и она провалилась. Тогда – это был уже июль, самый разгар антарктической зимы – Шеклтон уехал в Чили, где искал помощи у тамошних властей. Власти отказали, но частный судовладелец Макдональд проникся положением и предоставил свой корабль для спасательной операции. Увы, она тоже закончилась неудачей. Остров Элефант не желал отпускать свои жертвы. Только с четвертой попытки, в конце августа, правительство Чили наконец-то пошло навстречу и предоставило паровой буксир. К тому времени Шеклтон уже давно не имел сведений о своей команде. Надежд на то, что ослабевшие после утомительного перехода люди, оставшиеся без вещей, продуктов и лекарств выжили, почти не оставалось. Но боги любят упорных. Шеклтон все-таки добрался до Элефанта, где нашел своих товарищей живыми. Так, спустя два года после начала путешествия, все члены его команды наконец-то воссоединились.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Урусов. – Но должен сказать, я восхищен примером такого мужества и благородства.

– Человек оказался сильнее природы, – добавила Анна, – причем, победил ее за счет силы духа.

И тут заговорил Громов:

– Шеклтону во многом повезло. Никогда не знаешь наперед, где допустишь ошибку и что окажется для тебя роковым стечением обстоятельств. Антарктида жестока и, как говорят полярники, легко может поймать. То есть отобрать жизнь. Даже у настоящих героев. Что уж говорить о случайных людях.

– Слава богу, я просижу эти четыре с половиной дня в гостинице, – проговорила Бекасова. – Там, как меня заверили, не требуется ни физическая выносливость, ни специальная подготовка. Совсем не хочу быть пойманной.

– Зачем вы согласились вести случайных людей в долину Драконьего Зуба? – поинтересовалась Вика, поднимая на Юру взгляд.

– Совсем случайных я не везу, – ответил Громов. – Нас шесть человек, и из них вопросы имеются только к Жаку Дюмону. Но он предоставил результаты медицинского осмотра и утверждает, что экстремальные экспедиции для него не в новинку. Он даже зубы мудрости у себя удалил, как предписывают правила для зимовщиков.

– Собственно, да, от меня тоже требовали похожие подтверждения, – закивал Белоконев. – Правда, зуб я не вырывал. Сказали, не надо. Да и не надолго я еду…

– Тут всех требовали пройти медосмотр, – сказала Вика, – получить справку от врача, что здоров. Но это чистая формальность.

– Пять дней всего, – повторил Белоконев, но, натолкнувшись на хмурый взгляд Юрия Громова, исправился: – Конечно, всякое может быть…

– За меня, Геннадий Альбертович, вы можете уже не тревожиться, – Вика отодвинула стул и встала, – я набивалась вам в спутницы зря и уже передумала. Извините за доставленные хлопоты.

– Вика?! – возглас Анны был слишком красноречив.

– Это ваша идея была? – жестко спросил Юра у циркачки.

– И что с того? – Анна с вызовом взглянула на Громова. – Я все равно хочу поехать. Несмотря на все ваши страшные истории. Геннадий Альбертович, вы же не возьмёте обещание назад?

– Да я… нет, но… – Белоконев растерялся. Он припоминал, что Вика приходила к нему не одна, но совсем упустил вторую девушку из виду. – Я обещал вам, да…

– Анна, зачем вы так рветесь в оазис? – Громов переводил взгляд с удаляющейся Вики на ее соседку, разрываемый противоположными желаниями: броситься догонять Завадскую или продолжить расспросы. И от этого голос его звучал жестко, что в обычных обстоятельствах было ему несвойственно.

– Просто так. Интересно.

– Тогда следовало купить стандартную экскурсию. Может, оно и дороже, но точно безопаснее.

– Злой вы, Юра, – заявила Анна. – И это не ваша забота. Выполнить нашу просьбу или нет, решает Геннадий Альбертович. А он ничего против не имеет.

Сергей Давыдов успокаивающе погладил подругу по руке и шепнул:

– Аня, в самом деле, что тебе в этих долинах – медом помазано?

– А что, собственно, за оазис такой? – задал важный вопрос Урусов. – Чем сухие долины отличаются от мокрых?

Громов вздохнул и повернулся к пожилому актеру. Он уже смирился, что Вика ушла, и ее не догнать.

– Эти долины или оазисы, – начал он, – почти полностью свободны от снега и льда. Темные скалы интенсивно поглощают свет и могут сильно нагреваться, поэтому там теплее, чем в других местах Антарктиды.

– А почему там нет снега? – удивился Сергей.

– Никто уверенно сказать не может. Это пытались объяснить повышенной геотермальной и вулканической активностью, наличием подземных теплых озер, особенностью рельефа, не позволяющей стекать туда ледникам, или розой ветров. Но единого мнения, устраивающего всех, не появилось. Снег, выпадающий на нагретые скалы оазиса, быстро тает и так же быстро испаряется. Да еще ветер дует, словно мощный фен. В результате воздух и почва остаются сухими, как в пустыне. Самые крупные сухие долины в Антарктиде это оазисы на плато Мак-Мердо, они занимаю площадь в 8 тысяч квадратных километров. Считается, что там не было осадков несколько миллионов лет. А вот долина Драконьего Зуба местность уникальная. Защищенная со всех сторон скалами, она хранит особый микроклимат. Там есть не замерзающие озера, правда, такие же соленые, как Мертвое море. Но есть и самые обычные, оттаивающие только летом. Некоторые из них совсем мелкие и напоминают обычную лужу, другие – с пожарный пруд.

– Рыба в них водится? Или водоросли? – уточнил Урусов.

– Разве что бактерии. Попасть в оазис Драконьего Зуба можно только по воздуху. В долину Черуского с прошлого года стали возить туристов, оборудовали там небольшой палаточный лагерь для альпинистов. И по правилам абсолютно все, что туда привозят, должно увозиться обратно, чтобы не повредить закрытой экосистеме.

– Вот прямо все-все? – не поверила Анна.

– Все до последней капли, – подтвердил Юра. – Даже отходы, ничего нельзя закапывать. Туристов это, конечно, не отпугивает. Они стремятся в оазис, чтобы полюбоваться на Кровавый водопад, заняться альпинизмом, покататься на лыжах на перевале или поплавать в теплых озерах.

– А в соседней долине что? – спросил Урусов. – Туда попасть можно?

– Сторожей, как понимаете, нет. Но и охотников прорваться до сих пор не наблюдалось.

– Все запреты наверняка из-за тайны, которую скрывает оазис, – убежденно произнес Урусов. – И господин наш писатель намерен данную тайну раскрыть, верно?

– Возможно, – Белоконев возражать не стал. – Но пока мы не увидим все собственными глазами, то и не поймем, что из известного нам правда, а что ложь. Понятия не имею, чем собирается заниматься в сухой долине мой невольный французский конкурент и как он добился разрешения, но я намерен соблюдать Договор об Антарктике. Просто наведаюсь в оазис, посмотрю на станцию, ничего портить не стану, мусорить и копать тоже.

– Вы обязательно нам обо всем расскажете на обратном пути, не так ли?

– Конечно, Евгений Евгеньевич, и расскажу, и покажу видео и фотографии. Ради этого и плыву.

Время завтрака давно подошло к концу, а они все сидели за столом, обсуждая различные вероятности. Наконец официант попросил их переместиться куда-нибудь, чтобы без помех заняться уборкой.

Воспользовавшись удобным моментом, Юра Громов отправился на поиски Вики. То, что происходило между ними, ему не нравилось, и он намеревался все исправить.

⁂Владимир Грач

Завтрак в столовой Владимир пропустил намеренно, к тому же он встал пораньше, чтобы закончить с отпечатками пальцев и побеседовать со вторым телохранителем.

Дима на его вопрос, где провел вечер и ночь, отшутился историей о симпатичной подавальщице из матросской столовой. Но Володя видел ту подавальщицу весом с центнер, так что Дмитрию не поверил. Но главное, Софья Мухина провела все это время в обществе мужа, а значит, скандала не предвиделось. Чем же занимается в личное время его подчиненный, это его, подчиненного, дело, поэтому продолжать расспросы Владимир не стал. Диме он полностью доверял в профессиональном плане, а остальное не так и важно.

Закончив раздавать ценные указания Ишевичу, Грач навестил Павла, чтобы узнать о судьбе папки Белоконева. Папка к облегчению Володи, нашлась, но Паша ее не отдал – хотел еще почитать перед экскурсией.

– Я тебе ее вечером верну, напомни только.

– Что-то полезное в ней нашел? – спросил Грач.

– Пока нет. Потому и хочу продолжить чтение.

Володя пожелал боссу приятного утра и отправился дальше по своим делам. Для начала он перекусил чашкой горячего кофе и бутербродом с рыбой в баре на верхней палубе и заодно велел знакомому официанту забрать грязные бокалы из его каюты. Потом добрался до ходовой рубки, переговорил с капитаном, узнал сводку погоды и, наконец, отправился на розыски Анны Егоровой. С этой девицей он мечтал пообщаться с глазу на глаз еще с вечера.

Гимнастку он нашел без труда: после завтрака Анна сидела в своей тесной трехместной каюте и чистила оружие после вчерашнего выступления. Визиту старшего телохранителя она заметно удивилась, но изо всех сил старалась не подавать виду, насколько взволнована.

– Могу я войти? – осведомился Грач, окидывая взглядом скромную обстановку.

Анна посторонилась:

– Если вы ищете Вику, то она повторяет текст где-то на свежем воздухе.

Предположение Володю изумило, но он быстро догадался, что в столовой Юра, скорей всего, щедро рассыпал намеки, которых умному человеку достаточно.

– Нет, я к вам. И вот как раз по этому поводу, – он кивнул на разложенные на кровати детали пистолета. – Разрешение на ношение у вас есть?

Егорова безмолвно нагнулась, чтобы вытащить из-под кровати чемодан, и, вжикнув молнией, достала из кармашка пластиковый файл с необходимыми бумагами.

– А в чем дело? Вас послал капитан?

– Нет, капитан, как ни странно, к вам претензий не имеет. Но у меня вопросы есть. И самый первый: почему вместо циркового реквизита у вас боевой пистолет Макарова?

Анна вздернула подбородок, смело встречаясь взглядом с Владимиром, оторвавшимся на секунду от изучения бумаг, чтобы проследить за ее реакцией.

– А это и есть цирковой реквизит. Я не использую боевые патроны, только специальные, наполненные краской. А что касается внешнего вида, то на представлении все должно выглядеть как настоящее.

– Между «должно выглядеть» и «являться» большая разница.

– Я не могу стрелять по мишени из пукалки, которую никому из зрителей не видно. Это же шоу. А корпус Макарова хорошо узнаваем.

– И чья это была идея?

– Патрисии Ласаль, – Анна и глазом не моргнула.

– Зачем говорите неправду? – Грач укоризненно качнул головой.

– Это правда. Не я расписываю регламент. Все номера утверждаются клиентом, а перед этим совместно обсуждаются группой. Руководитель шоу Сеня, то есть Арсений Сапфиров, договорился обо всем с Патрисией и капитаном.

– Я же проверю. Насчет Патрисии.

– Проверяйте! – Егорова задрала подбородок еще выше.

Грач вздохнул.

– Вы разве не понимаете, что нарушили правила безопасности? Стрелять в тесном помещении, полном людей, преступная халатность. А если бы вы кого-нибудь ранили? Даже безобидные пульки с краской могут причинить ущерб, если, к примеру, попадут в глаз.

– Я профи. Ничего подобного не случилось и не случится.

– От случайностей никто не застрахован. Короче, чтобы я эту штуку у вас в руках больше не видел. Сдайте ее капитану, пусть спрячет в сейф. По возвращении в Ушуаю заберете.

– Вы не имеете права мне приказывать! – возмутилась Анна. – Да и капитан присутствовал на представлении и ничего не имел против. Вы разве не заметили, с каким восторгом он мне аплодировал?

– Вот что, дорогая мадмуазель Егорова, – рассердился Грач, – Именно я отвечаю за безопасность в путешествии. И я не желаю, чтобы пистолет находился в свободном доступе у вас в каюте или в трюме с вещами, куда каждому есть доступ. А станете спорить, я позабочусь, чтобы вас лишили как лицензии, так и работы!

– Самодур! – буркнула Анна, отворачиваясь.

Грач сделал вид, будто не услышал. Он вернул ей бумаги, которые до сих пор продолжал держать в руках. Конечно, они были в полном порядке.

– Всего хорошего! – сказал он, направляясь к выходу.

– У вас-то небось оружие всегда при себе, – тихо заметила Анна.

Володя замер, решая про себя, ответить или нет, но потом обернулся, распахивая пиджак:

– При мне нет пистолета, видите? Он мне здесь не нужен. К тому же Антарктида – это земля, свободная от любого оружия согласно международной конвенции.

– Охранник и без пушки? Да ладно, рассказывайте сказки кому-нибудь другому!

– Как хотите. Но я еще раз повторяю: сдайте пистолет капитану! И это не просьба.

– Все поняла, гражданин начальник!

Она ерничала, и Грачу это было неприятно. Но сейчас, глядя ей в глаза, он четко увидел: такая выстрелить в человека не способна. Не было у нее ни ненависти, ни циничного хладнокровия.

На войне Владимир встречал всякое, и теперь, пожалуй, точно был способен определить, кто из стоящих напротив людей опасен, а кто нет. Несмотря на всю свою ершистость, Егорова была всего-навсего беззащитной девчонкой. На дне ее темно-карих глаз он увидел вызов, затаенную боль, страх и, наверное, упрямство. Но не злобу. Да, живость и беззаботность, которые она демонстрировала на публику, оказались притворством. Но это ее личное дело. Главное, что выстрелить в человека – ни в спину, ни целясь в лицо – у Анны не получится.

– Помните, я слежу за вами, – предупредил он ее на всякий случай.

Кажется, Анна поняла, что именно он разглядел в ней за эти секунды зрительного контакта, и это вторжение ей не понравилось. Лицо ее слегка покраснело, а в голосе зазвучал январский холод:

– Приятно было побеседовать, вы такой душка, майор!

Толкнув Грача в грудь, Анна выпихнула его в коридор и громко захлопнула дверь перед самым носом. Да так, что Владимир аж вздрогнул.

«Откуда она знает мое звание? – озадаченно подумал он. – Догадалась по возрасту?»

Он поднял руку, чтобы вновь постучаться к ней в каюту, но передумал.

14. Вблизи архипелага

Юрий Громов

Вика нашлась быстро – на своем привычном месте на третьей палубе (или «платформе», как назывались тут эти короткие площадки), где она взяла за правило любоваться пейзажами в свободные часы. В руках она держала свернутые в трубочку листы с текстом пьесы. Сейчас она была не одна, а в обществе подростка Кирилла, который что-то увлеченно ей рассказывал. Оба они были одеты в одинаковые красные куртки и носили солнечные очки, и потому смотрелись как близкие родственники.

Юра замедлил шаг, не желая врываться в их тета-тет, а потом и вовсе остановился неподалеку, облокотившись о борт.

Чувствовалось, что ледокол находился вблизи архипелага. Еще в стародавние времена моряки, увидев в открытом море птицу, понимали, что скоро смогут ступить на твердую землю. Сейчас же небо буквально кишело птичьими стаями. Альбатросы, буревестники, ржанки и поморники чуть ли не преследовали корабль, вспарывая стылый воздух разнообразными криками.

Ну, и конечно, о близости Антарктических земель говорили айсберги. «Душа океана» пробирался между сверкающими на солнце ледяными глыбами. Смотреть на их переливающиеся всеми оттенками грани без темных очков действительно было невозможно.

Айсберги казались неподвижными, высокими, но то, что возвышалось над водой, была лишь малая их часть. От холодной застывшей красоты веяло опасностью, очевидной даже для непосвященных. Любой самый прочный и приспособленный для плавания в здешних водах корабль, попади он между смыкающимися гигантами, мог быть раздавлен, как орех. А еще айсберги бывают подмыты снизу, и тогда достаточно удара особо расшалившейся волны, чтобы ледяная гора опрокинулась, потеряв равновесие, и увлекла за собой в пучину зазевавшееся судно.

Меж алмазными горами тянулись поля битого льда, который ледокол осторожно расталкивал, двигаясь вперед чуть ли не со скоростью пешехода. Многие пассажиры и незадействованные в работе члены экипажа толпились вдоль бортов, с любопытством взирая на тюленей, лежащих на плоских льдинах.

Один из тюленей распластался прямо по курсу и, казалось, крепко спал. Еще немного, и огромный корабль неминуемо раздавил бы его. Но на капитанском мостике тоже его прекрасно видели. Мощный протяжный гудок вспугнул стаю птиц, усевшихся на судовых антеннах. Тюлень тоже проснулся, поднял лениво голову и уставился на придвигающуюся к нему громаду. Льдину свою он не покинул, не нырнул – только отполз на несколько метров в сторону, наблюдая за пришельцами.

– Страна непуганой живности. Красота! – сказал кто-то рядом с Громовым по-русски. Он оглянулся и кивком поздоровался с крепким бородатым мужчиной – одним из тех, кто с таким комфортом на деньги международного фонда добирался до места предстоящей зимовки.

Замерев у перил, Юра и сам попал под гипнотическое действие бескрайних просторов, глядя на которые так легко вообразить себя первопроходцем. Но все же он не был новичком, это была его третья встреча с Антарктикой. Правда, первые две случились в иных водах и при иных обстоятельствах.

Тогда он плыл из Калининграда через Атлантический и Индийский океан. Их корабль обогнув Европу, пересек экватор, миновал Африканское побережье и углубился в безбрежные водяные просторы, по мере продвижения к югу меняющие цвет от насыщенного синего до белесо-серого. Юра помнил, с каким внутренним волнением наблюдал за этими переменами. Как ветер из желанного и несущего прохладу в жаркий день превращался в неистовый и холодный. Как ночи становились короче и превращались в сумерки. Как высокие светлые облака все чаще сменялись на серую облачность, несущую заряды мокрого снега.

Пингвинов Юра впервые увидел за три дня до прибытия. Январским ясным утром облака разошлись и впустили в мир солнечные лучи, заставившие сверкать абсолютно все: волны, снег на верхушках айсбергов и металлические детали корабельных надстроек. В этом дивном свете Громов заметил маленьких смешных человечков, усыпавших льдины. Это были мелкие и шустрые пингвины Адели или «адельки», как все их величали.

«Адельки» совершенно не боялись человека и вели себя как дети. Если люди что-то делали, они обступали их шумной группкой и смотрели, будто перенимали опыт. В руки, впрочем, не давались. Если кто-то хотел их погладить, они выворачивались и плюхались на живот, улепетывая по льду с большой скоростью. Впрочем, любопытство всегда брало в них верх, и они, отряхнувшись, ковыляли обратно к людям, чтобы нарваться на очередные неприятности. Впрочем, этих малышей старались не обижать…

Громов отогнал воспоминания и повернулся в сторону оживленно дискутировавших Кирилла и Виктории. Он оперся боком о фальшборт и прислушался к диалогу. К его изумлению, мальчик, собиравшийся стать биологом, рассказывал не о тюленях и пингвинах, которые были, что называется, перед носом, а о последствиях падения метеорита.

– Расстояние до Луны около 400 тысяч километров, а астероид пролетит всего в 10 тысячах. Он легко может сбить на орбите все наши спутники. А если удар о спутник изменит направление его движения или расколет камешек на части, то все это рухнет прямо нам на голову!

– Я надеюсь, такого не произойдет, – сказала Вика. – Где-то я слышала, что в ближайшие десять лет ни один опасный метеорит не упадёт на Землю.

– Астероид, который сейчас к нам летит, ученые увидели совсем недавно, – упрямо возразил Кирилл. – Папа читал, что до столкновения с другим метеороидом он не представлял опасности. Но, столкнувшись, оба они резко изменили траекторию, и появилась прямая угроза Земле.

– Он может сгореть при падении в атмосфере.

– Если камень большой, то часть обломков все равно достигнет поверхности. В статье было написано, что если бы на Москву упал астероид диаметром 100 метров, все население Европы осталось бы без связи на сутки из-за возмущения ионосферы, а по планете прошла бы волна природных аномалий и стихийных бедствий. Москву и Подмосковье охватили бы пожары, все здания лопнули от волнового удара, а Садовое кольцо превратилось бы в гигантский кратер. Представляете? – Кирилл взглянул повнимательнее на свою собеседницу и вдруг решил подсластить пилюлю. – Но вы, Вика, не бойтесь. Наш астероид меньше ста метров, в нем всего лишь тридцать два.