Внутри меня гасли звезды

– Эй, дубина! – окликает амбала Хантер. – Чего пристал к ней?

– Так это твоя подружка, брат? Прости, не знал. Просто хотел, чтобы она пояснила за треп.

– Она тебе может так пояснить, что у тебя будут проблемы с законом! Хотя… лучше так, чем с этой ненормальной. Поверь мне, не лезь к ней вообще.

Один придурок только что защитил меня от другого.

Весело…

– Мне не нужна твоя помощь!

– Я ему помогал, а не тебе. Выпей воды, и хоть немного протрезвей!

Он протягивает мне бутылку, и я покорно выпиваю чуть сладковатую жидкость. Если бы не сухость во рту, как в пустынях Африки, то я бы не стала что-либо брать из его рук.

– Когда это дерьмо уже начнется?

Я устало смотрю на то, что окружает меня. И мне до скрежета в зубах не нравится все вокруг: люди, обстановка, бесноватая музыка, едкий смех. Лучше уйти в монастырь, чем еще хоть когда-либо оказаться здесь.

– Ты про гонку? Скоро, детка. Уже не терпится прокатиться с ветерком?

– Не терпится послать тебя к черту.

– Ты такая сексуальная в этом платье! – Он тянет за подол этой тряпки и хищно смотрит на декольте.

– Мия, заметь, это он говорит мне, а не тебе! – Я притворно смеюсь прямо в лицо им обоим и ухожу, оставляя за собой щенячьи глаза и акулий оскал.

***

И вот он тот момент, которого все ждали. Меня макнули в темноту еще глубже.

Я сижу спиной к Хантеру и держу ремень в руках. Я даже почти протрезвела от волнения. Только теперь мне становится страшно. Кожа превращается в пемзу из-за неприятных холодных мурашек. Сердце стучит, как проезжающий товарняк на скорости. Кажется, я никогда в жизни так не боялась, как сейчас. Я не доверяю человеку, который находится рядом. И это чувство усиливается в тысячу раз с каждой секундой.

А вдруг скорость будет слишком высокой, и мы разобьемся? Этот урод ведь без тормозов…

В одну линию на старте выстраивается около двадцати байков, на каждом из них сидит пара. Я смотрю то направо, то налево. Везде довольные ухмылки полураздетых девиц. Не удивлюсь, если они под чем-то…

Во что я ввязалась?!

Услышав неистовый рев моторов  за спиной, я вскрикиваю и подпрыгиваю на сидении от неожиданности, роняя ремень.

Посыпаются проклятия от Хантера. Не знаю, что сейчас происходит, но, кажется, что-то серьезное и явно не входящее в его планы.

Следуют неразборчивые крики.

Громкий гудок.

Внезапная тишина.

И лишь один знакомый голос уверенно прерывает ее.

Я сижу спиной и не вижу этого человека, но я знаю, кто он. Кожей чувствую, я не ошибаюсь.

Глава 34

Все происходит словно в замедленной съемке. Я сползаю с байка, ноги еле волочатся по земле. Такое ощущение, что кто-то стукнул меня по темечку. Буквально на секунду картинка происходящего теряет четкость и размывается, но я трясу головой, и реальность более-менее проясняется.

– Игры кончились, сворачивайтесь и гребите своими пробитыми ушами в камыши! – грозно рявкает ОН.

Джейден Ривз стоит напротив гонщиков. За его спиной около полусотни мотоциклов и их владельцев. Атмосфера накаляется. Фильмы с подобным сюжетом обычно заканчиваются не очень хорошо…

Нас разделяет около сорока футов, но я вижу его отчетливо, словно он рядом. В ушах звенят колокола, отыгрывающие вечерний звон, а я пялюсь на него так, будто только что увидела восьмое чудо света.

Помимо него узнаю знакомые лица Ноя, Густава и Терри. Парни облокотились на свои байки, сурово уставившись на своих противников или союзников. Черт не разберет, кем они здесь приходятся друг другу.

Как они сюда попали?!

Губы Джейдена перестают двигаться, когда он встречается со мной взглядом.

 Облегченная улыбка, ямочка на щеке, глубокий вздох.

– Дакота! Боже мой, ты цела, иди ко мне, родная.

Я не могу выполнить его просьбу, иначе все, что я перетерпела, будет напрасным издевательством. Я должна участвовать в этой гонке. Это условие. Я хочу на него наплевать, но желание избавиться от плохой компании сильнее.

Мысли безустанно трещат тихим эхом.

– Даки, ты правильно думаешь, – шипит Хантер.

– Дакота! – настойчиво повторяет Ривз.

Я вижу его встревоженное лицо. Он ничего не понимает. Конечно же, ведь по сценарию я должна кинуться к нему на шею и радоваться спасению.

Молча поворачиваюсь и иду обратно на свое место.

– Правильное решение, малышка.

Хантер улыбается, стараясь сдержать желчь. Он победил. Я признаю это.

А я далеко зашла.

На меня смотрят абсолютно все. Я опускаю голову и, обездолено оттягивая браслет от запястья, направляю его на свет. На земле появляется нечеткая фраза.

Это были не пустые слова. Я знала, что меня любят. И я любила. Я была счастливой.

Была.

Громкая сирена разрывает меня с мыслями.

Копы!

Красно-синие мигалки контрастируют на фоне желтого света фар. Взвинченные байкеры тут же заводят моторы в надежде скрыться от облавы.

– Нужно валить, поворачивайся! – орет Хантер.

Встаю, чтобы сесть нормально, а сама не соображаю, зачем я это делаю. Все происходит на автомате, пока чья-то крепкая рука не останавливает меня и не тащит вниз.

Джейден.

И тут я почувствовала себя игрушкой, которую два маленьких ребенка в младшей группе садика с диким воплем тянут в разные стороны за все конечности. Меня делят. Один пытается удержать на байке, второй с него ссадить. Я поддаюсь оцепенению.

– Держись! – В мешанине я не понимаю, кто выкрикнул это, но инстинктивно цепляюсь за железный поручень.

Хантер, чертыхаясь, давит на педаль газа и увеличивает расстояние между собой и своим противником.

В меня мгновенно врезается порывистый ветер. Кожа становится максимально чувствительной. Кажется, в нее всадили тысячу иголок одновременно. Я вскрикиваю не своим голосом и закрываю глаза.

Гонке быть.

Острое чувство страха смешивается с болью и необъяснимой эйфорией. Мы едем очень быстро. Будь у байка выдвижные крылья, так мы бы уже давно взлетели. Нарушая все правила, Лихач выжимает максимум, петляя по встречке.

Я оборачиваюсь. Кроме темноты позади больше ничего нет. Как в вакууме. Свирепый рев мотора рассекает воздух. Меня трясет. Сердце вот-вот вывалится. И все, что я могу, это кричать. Громко, отчаянно, моля:

– Пожалуйста, остановись! Мне плохо. Я сейчас упаду. Хантер! Хантер! Стой!

Может, я беспрерывно ору уже полчаса. Не знаю. Горло болит, пальцы на руках сводит судорогой. Мысленно я уже попрощалась со всеми, кого люблю. Не верю, что эта поездка оставит от меня живое место. Если мы и не разобьемся (что вряд ли), то я свихнусь умом.

Неожиданно все затихает. Я открываю тяжелые веки и вижу пустынную заброшенную улицу. Резко подскакиваю с сидения, но ноги меня не слушаются, и я падаю на локти в траву. Ее влага моментально впитывается в платье и волосы. Если бы внезапно не отключилась способность осязания, то я бы почувствовала неприятность холодного прикосновения земли.

Я помню, как мне делали местную анестезию, когда зашивали порез на колене, появившийся после очередной стычки в баре. Тогда боль отступила, все отступило. Сейчас ощущения такие же.

Что со мной происходит?!

Надо мной склоняется Хантер. Его паршивый рот целует меня сначала в плечо, а потом в губы.

Мерзкая улыбка. Я вижу, как он спускает одну бретельку проклятого платья вниз.

Он… он хочет меня изнасиловать?

Нет, нет, нет, только не это!

– Пожалуйста! – сипло прошу я. Голос сорван.

– Боже, вот это адреналин, детка! Только не говори, что тебе не понравилось! Я хочу тебя прямо здесь.

Он снимает свою кожаную куртку и сдавливает мои запястья. Я обездвижена, но инстинкт самосохранения принимает меры, и я тяну за кольцо в его губе. Если бы я могла совладать со своим телом, то порвала бы ее к чертовой матери, но я не могу. Я даже не чувствую пощечину, которая прилетает мне за неудачную выходку.

– Тварь! Не хочешь по-хорошему, захочешь по-плохому. Ты слишком долго со мной играла. Я все равно получу свое.

И только он собирается замахнуться еще раз, как откуда не возьмись, появляется Джейден. Он мигом оттягивает Хантера и бросает его, как мусорный мешок в траву мордой вниз. После подает руку, и я встаю. Не верится, что все происходит на самом деле.

– Беги отсюда! – Трясет он меня. – Сейчас приедет полиция. Я не хочу, чтобы ты фигурировала в деле. Ты меня слышишь? Беги, Дакота…

И я бегу.

Не зная, куда, зачем, я просто бегу, не разбирая дороги. Черт знает, что со мной. Чувства по щелчку пальцев обостряются (не вовремя). Это похоже на посленаркотическое состояние. Дезориентация, головокружение, тошнота, тревожность. Все сливается, мрачнеет. Я не могу дышать, легкие сжимает колючей проволокой. Становится нестерпимо жарко, а ступни словно заливает расплавленным горячим воском, поэтому я снимаю кеды и продолжаю нелегкий путь босиком.

Темная безлюдная улица. Ни машин, ни людей. В домах нет света. Наверное, сейчас уже глубокая ночь, но это не точно. Я в душе не гребу, который сейчас час. Здесь даже фонари не везде горят. Вокруг царствует полумрак, и лишь убывающая луна, взгромоздившаяся на небо, нечетко обрисовывает силуэты одиноких деревьев на обочине.

Горло сдавливают спазмы. Я плачу, из меня выходят слезы, как поток пассажиров метро в час-пик. Пугает только тот факт, что я не контролирую свои эмоции и разум. Меня напрочь переполняет первое и покидает последнее. Даже будучи вдрызг пьяной, я понимала больше, чем то, что происходит со мной сейчас. Закрадываются смутные подозрения, что меня чем-то накачали.

Ну не сумасшедшая же я на самом-то деле?!

Хотя, кто знает? Возможно, я сейчас вообще сплю, а все это не реально?

Ну не может столько дерьма вылиться в одночасье!

Я сидела за Хантером.

Бац!

Откуда не возьмись, появился Ривз.

Бац!

Копы.

Бац!

Скорость. Мокрая трава. Я бегу! Полное недоумение.

Зачем?!

Вот это меня накрыло…

Яркий свет впереди режет по глазам. Я щурюсь и прикрываюсь рукой. Определенно, на меня кто-то едет, а я и шага в сторону сделать не могу, испуганно глядя на свечение, как гребанный кролик на удава!

Сигнал. Вспышка. Скрежет. Мимо что-то проносится и резко тормозит. От скоростной волны меня уносит. Я падаю на колени. Грудную клетку тут же сдавливает кашель. Тяжело не просто встать, а даже вздохнуть.

Кто-то подает мне руку. Я поднимаю голову. Джейден. Его глаза, нос, рот. Его запах, куртка, байкерские перчатки. Его кровь на щеке и возле носа.

Он поднимает меня и испуганно сверлит взглядом. Я вижу, как двигаются его губы, но не слышу, что он говорит.

Ривз легонько встряхивает меня, как тряпичную куколку. А я улыбаюсь. Это все, что я могу.

Где-то я это уже видела.

Наша первая встреча была именно такой. Значит, я знаю, что будет дальше…

И я не ошибаюсь, сознание мгновенно покидает меня, и я растворяюсь во мраке, погружаясь в темный морфиевый туман.

Какая ирония!

***

Боль вместе с кровью течет по венам и является первым признаком жизни. Именно это чудовище ее определяет. Если я вернулась с того света, тогда мое нынешнее состояние находит оправдания. Неприятная резь в висках и горле. Меня словно перекрутили в мясорубке или столкнули с обрыва на острые скалы.

Белая комната. Здесь светло.

Я что, в больнице?

Пока я смотрю в потолок, то так и думаю, но когда приподнимаюсь на руки, то понимаю, что медицинским учреждением здесь даже и не пахнет. Я в небольшой комнатке с белыми стенами и черным полом.

Чей же я гость?

Цветы, картины, фото, мебель – все указывает на то, что здесь живет девушка.

– Эй?! Где я и как сюда попала? – шепотом спрашиваю у пустоты.

Тихо, как в морге.

Я стараюсь вспомнить, что произошло ранее, но это сложно. Подробности ускользают от меня, как мелкие рыбки из рук.

Я в чьей-то футболке. Опять. Опять я просыпаюсь, не зная где. Дежавю, мать его!

На ноги встать тяжело, я замечаю, что ступни накрепко забинтованы. Это уже пугает…

Потихоньку подхожу к окну. В этой комнате светло именно из-за него – оно огромное.

Этаж двадцатый. Только это не Филадельфия. Там далеко, через пару кварталов выглядывает макушками старых деревьев Центральный парк, повсюду разъезжают желтые кэбы.

И меня обдает огнем. Нью-Йорк! Гонка. Хантер. Ривз. Все всплывает на поверхность, словно я смотрю трейлер о вчерашней ночи.

Голова прыгает на стремительно раскручивающуюся карусель и меня уносит. Кое-как дохожу до дивана. Закрывать глаза – плохая идея. До всей кучи еще и вертолеты прилетают.

На журнальном столике лежат фотографии. Мои. Преодолевая ноющие боли в виске и тошноту, я беру стопку снимков.

Это работы Эрики. Завораживает. Выгодные ракурсы, выставленный свет. Я в бассейне, в крутом платье от Армани, повсюду лепестки жасмина. На этих фотках я с трудом узнаю себя. Глаза задорно блестят, довольная улыбка.

Хочется крикнуть: «Да не я это!»

По крайней мере, сейчас…

Цвета подобраны так профессионально, что играют не против, а за. Свет струится и переливается, обрамляя мой силуэт.

Наверное, это один из самых лучших снимков. Спина прогнута назад, я смотрю в объектив, положив голову на воду и подняв руки вверх к дорожке мягкого белого свечения. Здесь я спокойна и в ладу с самой собой. Как же мне не хватает этих опций к нынешнему состоянию!

А вот еще одно фото, где я с Кэм… Когда она красила мне губы, Эрика сняла нас. Мы обе смеемся. Такие забавные! Тогда я не знала, что скоро все это счастье закончится.

Стало быть, я у сестры Джейда. Но где же сам Джейд? Где же Эрика?

***

Дакота проспала почти сутки.  В ее крови обнаружили наркотики. Мою маленькую девочку накачали дрянью. Уверен, сама бы она на это не решилась.

Что же с ней происходило за все это время, пока она была далеко от меня?

Мерзкое ощущение, что во всем виноват исключительно я.

Так оно и есть.

Я не защитил ее. Я предал ее. Я сделал ей больно.

Мое сердце кровью облилось, когда я узнал от встревоженной Камиллы, что Дакота уехала вместе с Хантером в Нью-Йорк. Берк все рассказала: и про то, как чертов урод признался в содеянной гадости, и про условие, поставленное Даки. Она согласилась вернуться только ради того, чтобы он от нее отстал. Но это я, именно я должен был позаботиться об этом! Это я должен был навсегда оградить ее от всей чертовщины прошлого. А я, наоборот, сделал ее еще ближе к ней.

У меня был лишь день, чтобы все исправить. Я собрал около трех байкерских банд. С помощью них удалось нарыть хороший компромат на Лихачей. Этого хватило, чтобы обратиться в полицию. Впервые в жизни доволен, что из состоятельной семьи. Достучаться до копов удалось сразу, благодаря влиянию отцовских адвокатов.

Когда я увидел Даки в коротком красном платье, мне чуть плохо не стало. Она стояла возле Хантера и смотрела на меня стеклянными глазами, но все равно была такой родной и близкой. Я противился реальности и вспоминал ее теплую улыбку, задорный смех, горячие прикосновения. Она все равно была моей, пускай и в надеждах.

Я никогда не участвовал в гонке с Хантером, но в ту ночь это случилось. Мне было страшно за Дакоту, поэтому я гнал на максимальной скорости и достал урода. Он пытался изнасиловать МОЮ девушку. Если бы не копы, я забил его до смерти и не на секунду бы об этом не пожалел.

Прежде чем его отправили за решетку, я отомстил ему за все. За Дакоту, за Эрику, за себя. Теперь я свободен. Я перестал жить жаждой отмщения и очистился от грязи кровью Лихача.

Вернувшись с сестрой из полицейского участка и удостоверившись, что Хантера и еще пару преступников из банды надолго засадят в тюрьму, я неуверенно захожу в комнату, где должна быть Даки.

Простит ли она меня? В любом случае я добьюсь этого, и неважно, на что придется пойти.

– Это самые лучшие фото, которые я когда-либо видел. Эрика скоро устраивает выставку с этими работами, – тихо говорю я, подсаживаясь к ней на диван.

Она бросает на меня мимолетный взгляд, а после убирает снимки и сжимает маленькие ручки в кулаки.

О да, пускай она меня отметелит! Пускай наорет. Ей нужно выпустить пар. Я препятствовать не стану. Я заслужил еще и не такого!

– Прости меня, милая…

– … замолчи.

Дакота встает на ноги, и я вижу боль в глазах. Она прикусывает губу, но и звука не издает. Ее ступни зверски исколоты камнями и битыми стеклами. Доктору даже швы пришлось накладывать из-за глубоких ран.

Она устраивается на кресле возле окна. И я понимаю, что ей нужно личное пространство. Нарушать границы ее свободы я не буду, да и прав у меня на это нет.

– Что произошло?

Я рассказываю обо всем, что случилось сутки назад. Даки меня слушает с каменным лицом и лишь изредка морщится. Ей противно. Еще бы, такое пережить!

– То есть, Хантер долго не выйдет на свободу? – когда я замолкаю, спрашивает она.

– Да. Суд будет через пару недель, но я уверен, что сидеть ему до старости. Он связан с наркотиками, а это жестко карается.

– Меня ведь накачали, да?

– Да.

– Мерзкий гад. Это, наверное, когда он дал мне бутылку воды… Я и так была пьяна, а он решил закрепить успех. Так и откинуться можно. – Она подходит к окну и смотрит на город. – Я хочу домой.

– Я могу отвезти тебя.

– Нет. Мне нужна нормальная одежда и такси. Дай мне телефон.

Я улыбаюсь. Мне это напомнило наш первый разговор. Тогда я считал ее стервозной мегерой, а сейчас она самая лучшая девушка на всем белом свете. Тогда я ее не знал, а сейчас знаком со всеми ее причудами, мыслями, чувствами. Тогда я ее отпустил, больше этого не случится.

Она была и будет моей.

– Нет. Никаких телефонов и такси, пока мы не поговорим.

Я становлюсь позади нее, но не прикасаюсь. Она может вспыхнуть, как спичка, если я позволю своим рукам осмелеть.

– О чем нам с тобой говорить?

Дакота поворачивается ко мне лицом, но отстраняется назад, чтобы мы случайно не притронулись друг к другу.

– Ты злишься, и это нормально. Здоровая реакция! Я просто прошу выслушать меня.

– Ах, ты, стало быть, знаешь, что я не сдавала тебя Хантеру?

– Давно. Ты меня презираешь за то, что я поверил ему, а не тебе. Я тварь и предатель. В тот вечер, когда мы расстались, это был не я, а моя наихудшая версия. Я ненавижу Хантера всем сердцем и душой. Эта ненависть мной и управляла. Знаю, глупая отмазка, но она единственная правдивая. Я озверел. Прости меня за это, прошу… Я готов танцевать на раскаленных гвоздях, лишь бы ты никогда, слышишь, никогда не чувствовала боли!

Беру ее за руку и чувствую родное тепло. Я вспоминаю, как был счастлив слышать ее звонкий голос, терпеть ее язвительные шутки. Вспоминаю мурашки по ее коже, когда целовал. Как будто всего этого кошмара и не было… Но когда я поднимаю взгляд на ее изнуренные глаза, то возвращаюсь в настоящее.

– Я устала. Мне нужно время. Знаю, что ты любишь меня. Знаю, что и я тебя люблю. Но сейчас мне не до этого. Я не хочу больше слушать про банды, байкеров и прочее. Меня от этого воротит. Я хочу домой. Повторяю еще раз: принеси одежду и вызови такси.

Она высвобождает свои пальцы из моих, снимает браслет и кладет его на столик, а после выходит из комнаты, оставив последнее слово за собой.

Дакота вернется. В другое я не верю.

Глава 35

В современных сказках конец не всегда счастливый.

Прошла неделя после того, как я вернулась из Нью-Йорка. И она была одной из самых сложных. Я думала, что кошмар уже позади.

Как бы не так…

Пришлось вытерпеть допрос с пристрастиями. Камилла чуть не родила, изведясь в переживаниях, а Эштон меня едва не задушил. Они орали, обнимали, ухаживали за мной и снова орали. Да, родители из них будут крутыми, ребенок точно не пойдет по наклонной. Мой же отец, слава богу, все это время думал, что я лежала под солнышком в Лос-Анджелесе и бед не знала.

Чтобы себя хоть как-то занять дома, я купила огромную мозаику и принялась ее складывать. Трех дней хватило, чтобы ее закончить. Я собрала пейзаж, но одного пазла так и не досчиталась, поэтому там, где должна была быть птица, вписалась черная дыра.

Прям как в моей жизни – огромный пробел там, где необходима завершенность.

Эта неделя стала моей реабилитацией. Чувства, которые я пережила, согласившись поехать с Хантером, не исчезли бесследно. Я боялась, как огня, вернуться к прошлому, и это произошло. Все аукнулось приличной дозой последствий и пошатнуло психику. Я ощущала тревогу, мне часто казалось, что дверь откроется, и зайдет Лихач; что я снова окажусь в мерзком логове, надену красную тряпку, сяду за байк, буду лежать на мокрой траве. Теперь это страхи номер один.

Еще один вопрос – Джейден. Я не виделась с ним после того, как уехала. Он каждый день пишет сообщения, забивает голосовой ящик. Я слушаю, как он просит шанса, и не знаю, что ответить, поэтому молчу. Он байкер, а с недавних пор, я ненавижу их. Неизвестно, сколько должно пройти времени, чтобы я перестала чувствовать отвращение, глядя на мотоциклы.

Я люблю Ривза. Я простила его. Но дело в другом – в выборе, и я не хочу заставлять его выбирать. Он не должен отказываться от своего многолетнего увлечения ради меня, но и я не смогу разделить этого пристрастия.

Наши дороги разойдутся, как бы ни было больно.

– Завтра выпускной, Коуэн! Тебя уже сейчас нужно приводить в порядок. – Камилла заходит в комнату и ставит поднос с целым арсеналом масок и кремов прямо на мозаику. – Хватит сидеть за этой дурацкой детской игрой! И только попробуй рот открыть, что тебе не хватает пазла! Вставай!

– Боже, меня когда-нибудь оставят в покое? – воплю я и поднимаюсь с кресла.

– Ага, если тебя оставить, ты опять дерьма наешься!

– Не начинай…

– Что с Ривзом? Вы говорили?

– Берк!

– Коуэн!

– Не говорили, и не будем.

– Я не вправе решать, но он заслуживает еще одну попытку.

– Знаю.

– И?

– Я буду вот эту увлажняющую маску, – показывая на зеленый пакетик, меняю тему я.

– Ладно, не хочешь говорить – не надо. Из тебя прям источником бьет упрямство.

– У меня хорошие преподаватели по ословедению.

– Тогда я не приглашу тебя на свою свадьбу!

– Что?! Когда? – Я смотрю на довольную подругу, показывающую кольцо на безымянном пальце, и загораюсь улыбкой.

– Ну мы просто распишемся в мэрии по-тихому, а через месяц свалим на Гавайи и закутим по полной.

– Гавайи? По-любому я с вами! Ведь наемся же дерьма, если вы меня здесь оставите!

Размазываю на лице зеленую жижу и показываю язык Камилле. Та в ответ хохочет.

Бесконечно счастлива за своих друзей. Скоро они станут семьей. Хоть какие-то хорошие новости!

– Да, теперь ты еще и манипулятор! Ладно… какое платье на выпускной наденешь?

– Не знаю, нужно искать в шкафу, а мне так лень.

– У-у-у, детка, это не дело! Ничего, время есть, решим… Эм-м-м, я знаю, что следующий вопрос серьезный, но будь добра, ответь! – Кэм откашливается. – Ты ведь не исчезнешь после того, как нам вручат дипломы? Ну… не свалишь на другой конец страны там?

Вопрос о будущем. Я о нем давно уже не задумывалась. Раньше я планировала окончить университет, а после открыть вместе с Джейденом собственную танцевальную студию и, конечно же, танцевать. Стать как моя мама. Учить детей, выступать на сцене… Но вряд ли теперь все желаемое исполнится. То есть, возможно, план все тот же, но вот не все люди в нем останутся.

– М-м-м, ну как же я брошу свою беременную подружку?! Далеко от тебя я точно не уеду!

– Ты нужна мне. Просто помни об этом.

Она сжимает мою руку и улыбается. Мы не часто бываем серьезными, но если это происходит, то приходится переживать сильнейшие чувства любви и заботы в максимальном их объеме.

– И на будущее, – улыбается подруга, – если услышишь животные крики из моей комнаты, не переживай. Это я буду стараться надеть свои старые джинсы.

– О, может, тогда отдашь мне свои вещи? Скоро они станут тебе не по размеру. Мне нравится то черное облегающее платье…

***

Остаток дня я провожу с друзьями. Мы смотрим фильмы, танцуем, едим пиццу. Я слышу, как счастливая Камилла смеется, глядя, на испачканное в кетчупе, лицо Эштона. Я вижу, как он вытирается и ругает меня за то, что я его вымазала. Я любуюсь этой парочкой и наблюдаю за тем, как мой шевелюристый друг поглаживает еще плоский животик будущей мамы и что-то бормочет про себя.

Я вновь оживаю. Я вновь радуюсь. Я становлюсь на путь, перечеркивающий все плохое в моей жизни.

– Сходим-ка мы с Эшем за еще одной пиццей! – говорит Кэм.

– Зачем? Можно ведь заказать!

– Я хочу пройтись, да и в магазин тоже нужно. Короче, мы ненадолго, а ты пока покопайся в шкафу. Когда я приду, ты должна стоять в платье, в котором пойдешь на выпускной!