Полная версия:
Цунами тоталитарной идеологии
Однако все их рьяные последыши, идя след в след по их откровенно кровавому пути, некогда явно затем перешли от бесшабашных и взбалмошных планов по принципиально бессмысленному облагораживанию всего рода людского к делам лишь значительно поболее неприглядно темным, да и попросту КАТАСТРАФИЧЕСКИ БЕЗОТРАДНЫМ…
34
Цели всех тех, кто весьма рьяно и совсем обезличенно наскоро присобачил все свое изуверски потребительское мировоззрение ко всем, тем довольно-то сколь еще аскетическим революционным нуждам, были гораздо прозаичнее, а души – куда только во всем безнадежно черствее.
Поскольку были те рьяные прихлебатели истыми врагами буквально всякого еще вот разве что как есть изначального своего неблагополучия и сущими нахлебниками из столь бесславной породы тех, кто как есть неизменно всеми силами тянулся к одной той большой и малой личной выгоде и совсем ни к чему, собственно, большему.
Однако и те праведно благие в самой глубине души «благодетели народные» были как есть без царя в голове, а как раз потому и до чего ведь попросту несусветно садистки жестоки.
Ну а также и исключительно вовсе так непроглядно были их души более чем яростно фанатичны и темны, а потому и главная их житейская психология до чего доблестно до самого уж дна была пропитана сурово идейным невежеством.
А именно потому и были они истинно на редкость попросту безгранично сколь еще весьма воинственно слепы…
Причем всю их и впрямь до чего совсем беспримерную люто ведь суровую бессердечность полностью и до конца выразил большой писатель Владимир Тендряков в своем автобиографическом рассказе «Хлеб для собаки».
35
Может быть, нечто подобное было их на редкость трудным, но верным путем исключительно так продуманного и постепенного достижения всеобщей грамотности, культурного развития нации – превращения аграрной державы в техногенно вполне уж разумно сформированное современное государство?
Что же, пусть чисто разве что формально оно и будет именно так, однако защищать своих сограждан нужно бы никак не только от некоей той донельзя подчас и впрямь почти пресловутой внешней угрозы.
Нет, крайне ведь важно их точно также до чего всецело оберегать и от всех тех сугубо внутренних факторов, что могут подчас полностью и до конца разом нарушить пасторально обыденное и крайне неспешное течение всякой той еще обывательской жизни.
Ну а тем паче и близко нельзя всячески создавать причины для всеобщей скорби, голода и лишений, причем именно с тем весьма отдаленным прицелом в то невообразимо далекое и чистое завтрашнее грядущее, в котором свет победит тьму не разумом, а предельно последовательным уничтожением всего того, что лишь смеет отбрасывать длинную тень.
И ведь тем самым безупречно уверенным шагом к чему-либо подобному полагалось идти как раз с той донельзя же гордо поднятой головой, а именно и впрямь до чего еще на редкость высокоидейно, да и более чем строго и вездесуще революционно…
А между тем всякая революция это, прежде всего заорганизованная анархия мигом так сходу, затем становящаяся вездесущей новой монархией.
И что тогда?
Злу ли бежать совсем без оглядки,
Коль у «добра» точно те же повадки?
И вообще, звезд не нахватаешь с небес, разрушив чертоги старого рабства, раз оно, как и понятно всенепременно вскоре полностью себя возродит, поскольку все его корни – глубоко внутри человеческой психологии, а вовсе не заключены, они в тех исключительно внешних формах буквально-то именно что чисто так всеобщего государственного обустройства.
36
Но, ясное дело, откуда это вообще еще взялось этакое поверье: «Мы старый мир разрушим, мы новый…»
Однако вот на деле довелось возродить этим соратникам всеобщего счастья на всей уж земле разве что мир весьма стародавнего прошлого, сменив при этом религию на псевдонаучный тотемизм, словно бы и впрямь весьма этак спешно напялив на самих себя некое то свежее нижнее белье.
А между тем от всей природы нынешнего человека вовсе и близко нельзя потребовать каких-либо скорых перемен, пока не был всецело изменен сам образ мысли того и по сей день в точно том довольно-то невзрачном виде существующего общества.
Причем всякие те сколь стародавние устои жизни если и могут незамедлительно перемениться к чему-либо резко лучшему то именно таковым оно может враз оказаться разве что для той относительно малой кучки всю страну чисто под себя сходу подмявших интриганов, всеми силами лишь явно удесятеряющих тот и впрямь невозмутимо прежний государственный деспотизм.
А впрочем, да поначалу большевики несколько так явно ослабили путы эксплуатации на производстве, прекрасно то, понимая, что хоть чего-либо, а надо бы временно людям дать!
Но то, однако, было одним лишь крайне ведь до чего весьма недолговечным послаблением, да и разве что именно в тех не столь уж и жизненно важных отраслях всего того «народного хозяйства».
Ну а в дальнейшем буквально повсюду сколь еще сурово были разом завинчены гайки, а потому и не было отныне вовсе вот даже ни грамма свободы от того чисто же весьма всеобъемлющего идеологического рабства.
А если вообще и было у советского человека хоть чего-либо еще, кроме тех наиболее как есть вот прямых его гражданских обязанностей…
Ну, так заключались те права, в том числе и в том довольно сомнительном удовольствии трудового народа на бессмысленно тупое и бездеятельное присутствие на всех тех нисколько нескончаемой чередой день за днем тянущихся партийных собраниях, а также иногда и возможности сугубо как-никак весьма праведно полоботрясничать во все те рабочие часы…
37
Интеллигенции, однако, сколь благодушно уж донельзя нелепо тогда ведь разом привиделось, что она как-никак, а весьма принципиально так смело буквально же сходу вот заразила серые массы ярким пламенем всего того безмерно восторженного книжного своего энтузиазма…
Но на самом-то деле все это были одни разве что те безмерно глупые россказни да миражи, наскоро впитанные из мечтаний блаженно восторженных духом гениев всеславной литературы.
Многим из тех еще дореволюционных либералов было уж свойственно более чем уж вполне безмятежное сознание, так ведь и зиждившееся на всецело отстраненном от довольно многих бытовых мелочей восторженно-чувственном экстазе.
Причем экстаз этот брал свои наиболее основные корни именно из того так и горящего ярким пламенем божественного вдохновения мира прекрасного творчества.
И как есть, всем сердцем живя именно что умом и чувствами самого разного плана талантливых и выдающихся людей, российские интеллектуалы и близко при всем том явно не замечали, что те самые средневековые российские реалии никаким отчаянно резким переменам и близко априори вовсе не подлежат.
Да вот беда это тогда понимали разве что совсем до чего немногие.
И это именно люди до самого кровавого пота души пропитанные наиболее отстраненной от всякой психологии серой толпы духовностью и захотели сделать безголовую чернь царицей всей новой великодержавной судьбы отечества.
И ведь главное для всех тех строгих и веских суждений о мире житейском они всегда как есть брали за основу категории сколь еще аккуратно ими доселе вынутые из рамок мира фантазии, а он никак не может быть эталоном для всякой той еще настоящей действительности.
Великие люди никак не пророки некой самой наивысшей же правды поскольку их творчество – разве что только ее чудесное зеркало, посмотревшись в которое мы можем лучше оценить себя и все окружающее…
Но вот превращать художественную литературу в главное мерило жизни абсолютно нельзя, раз все стропила видимой и не видимой вселенной зиждутся на прочной основе вполне объективных фактов, а не на тех еще блаженных иллюзиях и благостных фантазиях никогда на деле и не существовавшего бытия.
38
Литература мать духовности?
В принципе это ФАКТ, но она ее крестная мать, поскольку человек при ее помощи только лишь получает общее направление пути, но дорогу в жизни он пробивает совсем не книжной головой, а вполне житейскими разумом и чувствами.
Да и сама по себе та так и порожденная на редкость достойной подобного названия литературой возвышенная духовность зачастую явно же всегдашне превыше ума и сердца всех тех, кто никоим образом никак не был причастен к ее еще именно что как-никак чисто ведь первоначальному возникновению.
Правда все это касается разве что людей прекраснодушно и слепо прямолинейных, а не тех, кто вполне искренне прямодушен, и на редкость смело и благородно будет готов во имя всеобщего блага и впрямь-то рискнуть своей жизнью, а не жертвовать во имя «светлой идеи» совершенно никчемным существованием абстрактных и серых простонародных масс.
Ну а в том, как раз-таки и есть та самая принципиальная разница между теми, кто дорогу к тому истинно настоящему светлому будущему будет готов уложить своими костьми и тех, кому его разом подавай прямо сейчас на блюдце и уже готовым…
Так что все те сколь еще безнадежно бессмысленные призывы идти и впрямь, как есть более чем незамедлительно вверх, по пути всеобщего самоусовершенствования есть одна сущая блажь, а также и самая явная отрыжка после до чего весьма сытной трапезы.
Ну а заодно и в том самом чисто ведь сугубо духовном смысле речь тут как раз и идет о сущем экстракте радостных прений по поводу сладостно вкушаемых разного рода яств…
Однако этот яркий свет оживших книг весь окружающий мир светлее никак вот не сделает.
И можно даже сказать, что нечто подобное до чего бесславно сгущает тени далекого прошлого, делая их четче и тьма, так и таящаяся в них становится лишь, куда поболее хищной.
Причем сама та откровенно дурманящая ласковость прекраснодушных устремлений так и привлекает, словно мед мух – всяческих дрянных демагогов и они со всех сторон слетаются на пиршество радостно при этом ожидая до чего еще славную поживу.
Причем, конечно, все вот как-никак, а только лишь и делалось для тех самых трудолюбивых работников, мучительно тянущих свою до чего повседневную лямку.
Да только между тем каким-либо тем более чем простецки мыслящим людям нисколько не свойственно вдруг подниматься с колен, дабы доблестно устремить свой понурый от всех тех повседневных забот взор куда-либо до чего стремительно строго вверх.
Нет, уж никак не зачерпнуть им от некоего того сколь возвышенного духовного источника даже и самую малую толику всей его и впрямь разом вот всецело исцеляющей души волшебной силы.
Да и вообще, весь тот набор необъятных и невероятных грядущих благ был одним лишь и вправду самым нелепейшим миражом в знойной пустыне сущего мещанства и по-вселенски безгранично так склочного собственничества.
Обычных людей вообще и близко никак не интересуют сладкие плоды преображения всей окружающей их жизни во что-либо искристо и доморощенно доброе, да и приторно так до чего безоблачно райское.
А главное еще и в той весьма вот как-никак на редкость расплывчато зыбкой и блаженно кроткой дальнейшей ретроспективе.
Уж чего-чего, а их и на той весьма неприхотливо холмистой всеми теми своими естественными трудностями равнине очень ведь даже довольно-таки неплохо и сытно кормят.
А потому ровным счетом и близко не имеет никакого значения, сколько усилий будет весьма усердно кем-либо совсем же нещадно разом предпринято, дабы действительно появилась возможность хоть как-то суметь приучить к «альпинизму» слепую и самодостаточную во всех тех еще низменных и плотских своих устремлениях, вечно чего-то смачно жующую серую людскую массу.
39
Раз она ведь при любом раскладе никуда далее своего любимого корыта и близко-то уйти совершенно не сможет, а впрочем, ничего другого людская толпа буквально ни в жизнь, ясное дело, что абсолютно вот явно и не захочет.
Чехов в своем рассказе «Ионыч» пишет об этом так:
«Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже неглупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном, например о политике или науке, как он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти».
40
И все это до чего неизменно было именно так и никак иначе, и столь немногое хоть как-либо весьма уж зримо действительно как есть, ныне переменилось.
Хотя и кое-что вполне сдвинулось с той самой мертвой точки с тем и впрямь сколь еще весьма вот благословенным появлением всяческих и всевозможных новоявленных живых картин, чуда технически развитого века – синематографа.
Однако все то, что, так или иначе, хоть с какого-либо бока, было касаемо той еще, как правило, донельзя же чертовски на редкость одиозной официальной пропаганды…
Нет, именно тут как-никак, а, само собой, разумеется, все и стало до чего безудержно сходу до чего объективно разом вот явно совсем уж иначе…
Промывать мозги ныне стали, куда и впрямь многозначительно жестче, хотя и поверхностнее, но все тут дело было именно в том, что личную душу при этом попросту загодя полностью отменили, заменив ее целевым устремлением пронзенных острием идей восторженно трудящихся масс.
Причем сильнейшее чувственное воздействие тех еще самых наглядных образов на ту удивительно ведь простую и крайне до чего неказисто наивную душу человека было весьма этак четко и чутко подмечено еще, тем далеко никак не вчерашним же днем.
Уже в пору раннего Средневековья духовные поводыри серых и неграмотных прихожан непременно так вполне обратили свое внимание, насколько жития святых, ярко и красочно расписанные на церковных иконах, более чем неизбежно оказывают весьма значительное влияние на саму душу исключительно невежественного, полудикого человека.
Товарищ Ленин не зря как-то сказал:
«Из всех искусств для нас важнейшим является кино»
Знал он, о чем это ему тогда довелось сколь надрывно тогда прокартавить, поскольку тот первый большевистский вождь всецело являлся, хотя и тошнотворно гнилым, а все ж таки полноценно образованным, зрелым интеллектуалом.
Да, именно этаким образом, то попросту уж всегда само собой тогда ведь и было, а можно сказать и поныне, как есть кино и телевидение есть важнейший элемент в распространении какой-либо единственно верной правды.
Причем совсем ничем на деле не опровергнуть сей всецело бесспорный, исключительно аксиомный и весьма же, кстати, простейший жизненный факт.
И, конечно, это как есть верно работает никак не на одну разве что сторону откровенно так и впрямь более чем всесильного зла.
Поскольку само изобретение воспроизведение музыки и изображения не несет в себе ни зло не добро, а только лишь оно вполне вот свидетельствует о некоей новой эре в истории развития человеческой расы.
И всякое живое изображение может быть прекрасным источником зрелой духовности, или расточителем липкой пошлости тут все будет зависеть от одной лишь личной индивидуальности того, кто творит какую-либо аудио или кинопродукцию.
41
Но то, что при этом является железным фактом так это, как раз именно то, что кинематограф и музыка самого различного жанра и впрямь-то, пожалуй, до чего же непременно разом затрагивают тонкие струны многих и многих сердец.
Причем им это и вправду ведь дано, и вовсе-то никак не на каком-либо до чего мнимом, безликом и полувоображаемом уровне, как это вполне этак подчас уж происходит с довольно многими произведениями художественной литературы.
Раз, в данном на редкость конкретном случае это разом еще становиться истинной явью, причем, в том числе и из-за своей общедоступности всем слоям общества, а не только какой-либо интеллектуальной элите.
Однако при всем том никак уж нет, никто тут ради одного лишь красного словца буквально-то на корню разом не отрицает, то на редкость широкое и благотворное влияние художественной литературы.
Но при всем том надо бы тут чисто вот сходу весьма на редкость еще верно заметить, что вполне всерьез и всецело нагляднее оно повлияет на сознание всякого человека, разве что если все ее образы более чем достоверно оживают во всех тех так и окружающих какого-либо индивидуума праведных людях.
Во всем остальном скорее уж той подчас изумительно ведь хорошей эстрадной музыке, а также и всем талантливым, и впрямь-то, разом, берущим за душу фильмам и будет непременно на деле доступно, в самой доподлинной мере, всецело придать вовсе-то неброско простой и неразвитой человеческой натуре несколько большее совершенство самых искренних чувств…
А как раз по этому поводу им и будет дано хоть в чем-либо до чего уж явно основательнее поспособствовать донельзя же, куда вот значительно большей чистоплотности всех тех всецело обыденных и сколь откровенно простых и повседневных людских помыслов.
И все ж таки иногда (в случае того еще как есть чисто искусственного насаждения общественных предрассудков любого рода и толка) и может медленно, но верно, постепенно происходить самая явная деградация буквально именно что всеобщего человеческого духа.
Раз уж вместо той большой и светлой правды ему как есть, до чего и впрямь весьма сметливо подсунут дешевую аппликацию в стиле «просто, понятно и доступно всем».
42
И этак-то оно и вправду иногда случается как раз оттого, что целое учит и вдохновляет к душевному подъему, ну а рваные клочки расхожих истин запросто затем приучат человека к нигилизму, а точно также и тому почти бессознательному отрицанию природы как сложнейшей структуры, в дебри, которой попросту нельзя сходу вламываться носорогом.
Ну а в действительности можно разве что довольно-то уж осторожно расчищать себе путь посреди ее бескрайне и по сей день до чего весьма запутанных зарослей.
И вот чего пишет по этому поводу писатель Сомерсет Моэм в своем романе «Луна и грош»:
«Неужели, по-твоему, красота, самое драгоценное, что есть в мире, валяется, как камень на берегу, который может поднять любой прохожий? Красота – это то удивительное и недоступное, что художник в тяжких душевных муках творит из хаоса мироздания. И когда она уже создана, не всякому дано ее узнать. Чтобы постичь красоту, надо вжиться в дерзание художника. Красота – мелодия, которую он поет нам, и для того чтобы она отозвалась в нашем сердце, нужны знание, восприимчивость и фантазия».
Да только фантазия эта должна быть именно во всем сколь еще многозначительно и многоступенчато развитой и творческой, а не до чего расфуфыренно же восторженной или совсем бесцельно, как есть умиленно прекраснодушной.
Всякая чувственная сладостность, основанная не на разуме, а на блаженных эмоциях всего-то навсего радость неземного бытия в окружении весьма ласковых чьему-то сердцу иллюзий.
В реальности всякому высокому духу нужно иметь железобетонно твердую опору на этой и впрямь до чего отвратительно грязной земле.
Нельзя парить в облаках и при этом верно видеть то, что происходит где-то далеко внизу.
С высоты праздно сытого до чего еще блаженно несведущего жития-бытия сколь многое подчас явно видеться слишком мелким и ничтожным…
А потому и бесцельно калечить уже кем-то до того вдоль и поперек искалеченные людские судьбы и будет казаться самым что ни на есть благородным и праведным делом.
Есть люди фанатично стоящие за добро, однако никак при этом не понимающее, что сам этот их слепой фанатизм явно так во всем лютее самого лютого зла.
Да и вообще всякая естественная простота чего бы то ни было может быть выкуплена одним разве что донельзя тяжким интеллектуальным трудом, и ему обязательно должно будет оказаться всецело продуманным, а то чувство блаженного полета для всего человечества… запросто может продлиться и куда подолее, нежели чем несколько каких-либо самых злосчастных секунд.
43
И всякое весьма строгое идеалистическое препарирование всей той повседневно нас окружающей действительности есть сущее снятие с нее шкуры, и уж когда будет она полностью освежевана, то это как раз тогда человек и сможет до чего вероятно оказаться на этой земле чем-либо не нужным и попросту исключительно так фактически лишним.
Природа, в конце концов, именно что, неминуемо сжив со света, весь род людской, сделает из него еще одно мертвое ископаемое в своих глубочайших недрах.
И совершит она это попросту вот никак не стерпя над собой того крайне простого тупого насилия, а тем более и дико беспощадного научно-познавательного измывательства.
Причем, прежде всего это произойдет как раз именно из-за одной той донельзя глупой нашей привычки – все, значит, разбивать на куски, дабы затем наскоро склеивать его заново, но во всем непременно «по-своему».
А между тем подобное поведение никак не свидетельствует о некоем явном наличии наивысшего разума, а скорее как раз о полном презрении к самому как он есть инстинкту самосохранения.
Человеческий разум – это вообще, прежде всего, умение идти против всех законов природы, а это значит, что люди могут запросто и бездумно уничтожать созданное миллионами лет эволюции и считать это великим счастьем прогресса, да и вообще своей явной победой над чудовищной дикостью вовсе этак до чего нелепого прошлого.
Причем, то доселе бывшее над всем и вся безоглядно главенствующим строго естественное – ныне надо бы попросту как есть разодрать в те самые мелкие клочья, ну а затем и наскоро его весьма успешно сколь мастерски улучшить, потому, как ранее оно было слеплено до чего бессовестно же примитивно и явно наперекосяк.
И кое-кому со всей очевидностью кажется, чем-либо на редкость безупречно вполне достойным и естественным – поначалу так все, то ныне существующее до самого основания под самый корень изощренно разрушить, разбив все уж чьи-либо составные части на всяческие те наиболее мелкие, мелкие его осколки.
Ну а лишь затем и составить в уме подробный и до чего еще основательный план, как это именно его во всем том дальнейшем более чем посильно переоформить заново в некое единое, разумное, но главное – теперича как раз-таки чисто во всем по-нашенски скроенное целое…
44
И это явно находит вполне доподлинное отображение во всей культуре и искусстве, но прежде всего это сколь весьма вот до чего незыблемо разом касаемо всякой той или иной истинно на редкость донельзя так во всем разнообразной человеческой натуры.
Раз у нее и впрямь довольно умелой и верной рукой фактически безукоризненно уж наскоро попросту отсекается все, то в ней явно как есть кажущееся несколько чрезмерным и полностью излишним, а на редкость до конца раскрыто передаются одни те наиболее наглядные, поверхностные черты.
Причем в этаком ключе все это кое-кем более чем задушевно производится исключительно ради того, дабы далее вовсе не составило ровным счетом никакого труда со всех видимых сторон, куда выпуклее в нем разглядеть те единственные кое-кому крайне ведь нужные признаки.
Ну а дабы их вполне стояще распознать, нужно бы всецело перечеркнуть, то, что чрезвычайно вот излишне усложняет всю ту и впрямь крайне же сложную картину мироздания.
А каждый тот еще отдельный человек это целая вселенная и его единственную и неповторимую индивидуальность никак нельзя рассматривать как один лишь только тот мелкий болтик в огромной государственной машине.
Ну а единение масс под широко развивающимся флагом борьбы со всею той жуткой скверной чудовищно загнивающего классового общества это, прежде всего создание чересчур ярких миражей в безводной пустыне…
Правда, понятно, что кто-то как-никак явно захотел разве что только как лучше, а тот самый плачевный результат он никак не от нежелания совершить благо, а от общей неопытности и как есть еще на редкость весьма самонадеянного оптимизма.
Хотя на самом-то деле из подобного рода рассуждений и впрямь-таки чисто поневоле получается одна слащавая и гнилая полуправда, в которой более чем многогрешно навсегда утопнет все неискусственное, никем не придуманное, а останутся на самой поверхности одни те весьма остро выпирающие наружу чисто аморфные и самые исключительно наилучшие намерения.
И будут они торчать из каркаса убогой действительно именно что те еще кем-либо до чего жестоко сломанные ребра…
А все это именно потому что та самая настоящая жизнь никак не празднична и вполне праведным образом ее ведь следует где-либо отображать именно так безо всяких прикрас и визгливых восторгов, а кроме того и без какой-либо донельзя унылой и крайне назойливой схематичности…
А иногда еще и происходит то самое донельзя суровое выпячивание именно тех людских черт, которые сколь явно хотел всеми силами со всем тем мясом для пущей наглядности разом уж выдрать из всей той повседневно окружающей его действительности их никак не в меру блаженный духом, донельзя добропорядочный душка-автор.
45
Яростные устремления гения Чехова по тому на редкость как есть более чем бескомпромиссному устранению всех и всяческих ростков праздности из широчайшего поля какой-либо вообще общественной жизни русского общества наиболее наглядно и верно переданы как раз-таки в трех его пьесах.
