скачать книгу бесплатно
А российская интеллигенция повела себя в точности также с одной лишь ТОЙ весьма ведь исключительно как есть довольно-таки существенной поправкой.
Раз вот достаточно многим из ее представителей до чего сладострастно и строго вовсе непонятно зачем вдруг понадобилось, куда ТОЛЬКО поглубже «вонзить острие всего своего на редкость дикого неприятия» совершенно и близко никак неправым существованием тех еще стародавних реалий полностью безотрадно и никак незатейливо житейского простонародного быта.
А именно и впрямь до чего тихого И КРАЙНЕ ТАК НЕПРИМЕТНОГО течения донельзя разноликой людской массы от детства к старости без каких-либо перемен, в самом-то стиле всей своей жизни.
Да и вообще довольно многие тогдашние интеллектуалы к тому же и без того всегда жили в атмосфере сытой и всем умиротворенной праздности непременно свойственной буквально всякому рассудку, что духовно и чувственно в то самое свободное от земных забот время попросту как есть, совсем угорело сходу уносятся в необозримо отдаленные дали.
И истово главным уделом мыслительного процесса всей левой дореволюционной интеллигенции некогда стало разве что самое планомерное разрушение в их глазах невероятно обветшалой старославянской культуры, ради создания чисто внешнего большей цивилизованности облика у ныне существующего общества, а этот путь неизменно вел к одному бездумно яростному раздроблению «чучела прежнего социального зла».
Однако на его месте тут же впрямь как из-под земли сколь неизбежно вздымается нечто безродное и бесформенное более всего собою напоминающее того еще самого древнего идола на капище.
Но все-таки те до чего истово всесильные жрецы первобытных времен никогда не были владельцами праведных душ и ярыми ненавистниками всех-то душ хоть в чем-либо вообще даже и на единый миг даже и невольно так усомнившихся…
22
Возрождение времен античности неизменно еще само собой весьма ведь толково тогда сопровождалось всеми ее атрибутами, а в том числе и великими архитектурными ансамблями, которые простоят на своем месте в больших городах бывшего СССР еще не менее 300 лет.
Но при всем том сам по себе поворот к дикости и рабству был, исключительно на редкость до чего еще невозмутимо кем-то обрисован совсем иначе, чем оно было во всей той сколь откровенно реальной действительности.
Все и вся буквально рвалось к свету, так и расцветая при этом всеми теми самими распрекрасными красками целой весны всяких восторженных чувств.
И их переливы были столь всеобъемлюще многозвучны и удивительно восхитительны и поэтичны…
Ну, впрямь-таки совсем не поверишь, что тут же рядом людей калечат физически и морально немыслимо же безжалостные палачи и убийцы.
Однако если глядеть на весь этот мир глазами переполненными образами прекрасной литературы то тогда наиболее главным и выпуклым еще обязательно как-никак и станут одни те чисто вычурные символы бытия, а убогие реалии века попросту ведь рядом с ними окажутся одними лишь длинными тенями ее неимоверно гигантского величия.
Воскресшее стародавнее рабство некогда стало для кое-кого тем еще ярчайшим светочем, что блестяще освещал массам путь в ту наилучшую их грядущую жизнь.
Причем это новое рабство оказалось явственным продолжением средневековых традиций бесовского мракобесия действовавшего именем света и любви к ближнему.
И вот все его длинные путы душно обвили весь общественный организм, при этом уж оказавшись тем еще наиболее явственным приращением суконной серой тьмы отчаянно тупого невежества к лучистому свету с самых вот наивысших небес участливо сияющего разума.
Да только в чьих-то ласково минорных и благих мыслях именно бесноватым фанатикам и было должно на деле еще поспособствовать тому самому сколь как-никак давненько долгожданному улучшению всего того чисто так общечеловеческого бытия.
А чего это все действительно само собой вполне тогда означает?
А вот оно что!
То до чего ярко отображенное в томном мечтательном взоре «добро», более чем безапелляционно сходу так призывало именно к тому весьма безумно на редкость яростному изничтожению чрезвычайно гиблого прошлого во всех его и поныне существующих более чем безнравственных ипостасях, формах и проявлениях.
А между тем все те наиболее доподлинные зачатки сколь еще естественного и зрелого светлого начала всенепременно встречаются попросту фактически же повсеместно…
И для построения хоть сколько-то настоящего светлого будущего надо бы не уничтожать темное прошлое, а весьма тщательно взращивать ростки светлого грядущего из всего того чисто ведь на деле вполне достойного, где бы оно при всем том явно уж не находилось на всей этой более чем необъятно широкой земле.
И ведь есть они, кстати, буквально везде и разве что чисто внешние его черты могут при этом оказаться, совершенно различны.
А все это как-никак только потому, что жизненные условия людей действительно могут быть ни в чем несопоставимы с тем праведным духом «истинной правды», что единственно подходяща всяческим чопорным западным европейцам или их яростным почитателям из других регионов мира.
23
Например, Ислам, первых дней своего существования тоже ведь своего рода вполне реальнейший раннесредневековый либерализм, да только никак вовсе он неевропейский.
Арабы захватывали новые территории не только при помощи донельзя так преобладающей тогда силы всего того уж отчаянно грозного оружия, но и вполне искренней религиозной терпимостью, а также и явственным уважением к людям, уже имеющим какую-никакую неязыческую веру.
Весь сегодняшний вид современного воинствующего ислама это одно лишь его же довольно-таки существенное перерождение в сущую первобытность ему некогда как есть более чем твердокаменно предшествующую под знаменем, как всегда сколь еще незыблемо светлого героического прошлого.
Ну а в самом начале существования Ислам был светочем с небес, переменившим воззрения пустынников и давший им совершенно иные моральные ценности.
24
Всему свое время и всякая новоявленная религия, основанная на обращении к душе и сердцу человека, во все времена являлась благом, потому что не может быть ничего хуже язычества с его поклонением камню, дереву или науке, которая в вопросах человеческого бытия зачастую занимается сущей ворожбой и гаданием на кофейной гуще.
Но все это никак не от подлого желания кому-либо во всем насолить или тем более навредить, а просто какого-либо подлинного опыта у нее пока никак вовсе-то не хватает, ну а с темным российским народом (в глубинке) и вообще строить какое-либо светлое завтра было и впрямь попросту совсем никак немыслимым начинанием.
25
Проникнуть в саму его душу можно было одной лишь стилизацией фольклора, а точно также заодно и путем посильного создания общественных групп, что до чего весьма наглядно и занялись бы отстаиванием интересов простых граждан пред любой всегда как-никак донельзя нечистой на руку властью.
Ну а все на свете разом сколь еще безоговорочно сокрушить, дабы построить на его месте нечто так во всем вконец до чего невероятно новое…
Нет, уж нечто подобное никак не пришло бы хоть сколько-то в голову ни одному из тех прежних властителей дум.
Они ведь в свое время явно этак желали действительно породить некую иную будущность, а вовсе не воссоздать некое то до чего ныне далекое и совсем этак давно всеми нами порядком подзабытое прошлое, как то всенепременно захотелось осуществить всем тем очень даже находчиво вкрадчивым и безжалостно сладкоречивым господам комиссарам.
А, впрочем, их крайне недалекий и невежественный ум со всякой элементарной логикой и правдой дружил, куда и впрямь вовсе ведь значительно менее, нежели чем, то вообще вот еще некогда только было у их самых же явных и до чего как есть донельзя колоритно наглядных предшественников испанских инквизиторов.
26
Мракобесье прежних религий являлось, по большей части разве что на редкость чисто однозначным следствием беспокойно ерзающего на одном месте весьма явственного старания духовенства до чего посильно и яро по возможности хоть как-либо остановить всяческое движение прогресса, однако развернуть его всецело вспять буквально никто тогда даже и не пытался.
Появление каких-либо новых верований в прошлом всегда еще ознаменовывало ту несколько лучшую будущность для всех тех последующих поколений и совсем не в некоем чисто декларативном смысле, поскольку все те новые жизненные постулаты, безусловно-то, были впоследствии более чем ярко воплощены в самые простые и совершенно наглядные реалии.
27
Не иначе как, а появление чего-либо полноценно нового всегдашне являлось исключительно резким поворотом к свету высших истин и вполне одинаково это, касалось как Христианства, да и в той же мере Ислама.
Причем все это как раз в свете той до чего всецело явной и более чем самой наглядной отрешенности тех ныне ведь разом присягнувших им на верность народов, что ныне отринули раз и навсегда всяческий тот еще древний культ деревянных божков.
До появления пророка Магомета арабы нисколько не были хоть сколько-то более цивилизованными людьми!
Что, однако, всецело является следствием их тяжелой жизни в безводной аравийской пустыне, где без сущей жестокости их предки попросту до чего неизбежно довольно-таки быстро бы вымерли.
Их ненависть к женщине с ее детородной маткой и многоженство объясняются внешними условиями, большой детской смертностью, а также и весьма вот внезапной опасностью перенаселения.
Арабы это очень даже достойные люди и вовсе не надо бы огульно приобщать весь Ислам к выходкам отдельных негодяев.
Можно сказать, что арабы просто-напросто переживают в нашем сегодняшнем мире – европейские средние века.
В то время как Россия в 20 столетии явно так прошла через ту же самую смутную эпоху революций, религиозных войн, убийств королей и королев, что некогда имели место в столь и впрямь совсем незапамятной Западной Европе 16-18 столетия.
28
И попросту само вот наличие новейших технологий разве что явно удесятерили тяжесть всей той и без того крайне ее нелегкой участи.
И главное, все это этаким образом вышло разве что в связи с тем, что были, они пущены в дело всеми теми новоявленными диктаторами, причем в совершенно ясных целях, значительно поболее продвинутого воздействия на психику простых граждан, и это, кстати, истинно непреложный факт всей этой нашей достаточно широкой общественной жизни.
Однако речь тут идет как раз о том исключительно ведь общем развитии цивилизации, а не о сколь еще разных судьбах для тех или иных народов.
Поскольку даже если разговор у нынешних историков, и ведется о каких-либо сугубо отдельных государствах, однако же, с точки зрения историка далекого будущего, вся эта наша теперешняя локальность, скорее всего, окажется одним тем еще разве что чисто внешним, весьма вот многозначительно разве что чисто условным явлением.
В полнейшем и более чем на редкость исключительно так более чем однозначном всему тому соответствии, как и мы сегодня без нужды не делим большие народы на те достаточно мелкие племена, из которых, они некогда состояли, в той поседевшей, словно лунь глубине веков.
Однако есть уж то вполне размеренное, степенное и во всех его деталях досконально продуманное развитие нации, объединяющее и сплачивающее ее ряды, ну а есть тот безликий, смертоносный террор, осуществляемый лишь затем, дабы создать единое стадо с одним тем великим кормчим во главе.
И разве не ради единственной цели последующего, полнейшего как есть, затем еще обращения народов шестой части суши в сущую повальную зимнюю спячку, (в плане развития всей их творческой мысли) «суровым лекарям общественных язв» большевикам явно и понадобилось бездушно разделить в целом единое общество на какие-то чисто эфемерные классы, социальные слои?
29
И одним из наиболее отрицательных проявлений данного безнадежно вот совсем неверного подхода ко всей общественной жизни в конечном итоге и стало, то, что творческие люди в СССР попросту оказались начисто лишены всяческого свободного доступа к более-менее конкретному, (и что тоже немаловажно) публично выраженному обдумыванию всех уж путей дальнейшего общественного развития.
А самым как-никак до чего только прямым следствием всего этого и стала сущая заброшенность истинных же духовных интересов народа, а также и нравственная слепота простых граждан, что вовсе и близко этак никак нескоро прозрели после потери прежнего и крайне прозорливого (и именно что чисто вот религиозного) зрения.
И ведь со всеми ими это случилось как раз из-за «очень даже ярко отсвечивающего снега» до чего на редкость кретинически восторженных мечтаний о той самой вполне безупречно наилучшей судьбе для всего того совсем уж безмерно огромного человечества.
Здравия желаю карикатурно-плакатный здравый смысл!
30
И надо бы прямо про то как-никак сколь безысходно так разом заметить, что и те доселе и близко никак не питавшие друг к другу каких-либо особо критически серьезных претензий прослойки общества, были зачем-то вдруг внезапно наделены совсем немыслимо извечным, словно и сам этот мир – этаким донельзя тяжким безвременно яростным противостоянием.
А между тем простому пролетарию всегда была нужна нормальная зарплата, ну а ко всем на свете мировоззрениям он был просто-напросто глух и исключительно так бестрепетно полностью ведь до конца совсем равнодушен.
И уж во всяком случае, его и близко вовсе не интересовала, вся та исключительно непрерывная, сколь нескончаемая и неравная битва сознательного пролетариата за его, куда всецело поболее достойную, светлую жизнь.
Ему-то были нужны вполне конкретные и на редкость прозаические вещи, как скажем короткий восьмичасовый рабочий день, уважение мастера, и снова бы хотелось то подчеркнуть не унижающая его достоинства зарплата, ну а политика его всегда затрагивала не как кота сметана, а куда поточнее, словно цепного пса так и снедающие его блохи.
31
Да только для всех тех господ товарищей – коммунистов именно та до чего еще неравная борьба между противостоящими классами за их личные (читай шкурные) интересы и была, несомненно, во всем поважнее всех тех других весьма тяжких и до чего подчас донельзя непосильных же противостояний…
Поскольку как раз в этой неравной битве им и предстояло некогда победить, а тем самым до чего яростно отвоевать себе наиболее достойнейшее место под солнцем.
А своя отчизна была ведь для них никак не единственной, пусть и пропахшей клопами бесправия и крепостничества родиной.
Нет, уж теперь ей явно предстояло быть лишь тем пустым местом, где живут, жируют и правят бал те самые совсем несносно бессовестные угнетатели простого рабочего люда.
Ясное дело, на шее народа вольготно рассевшись, они-то его толкают в огонь и смерть за одни лишь только те чисто собственнические капиталистические свои интересы…
Ну а в иных заморских странах, явно этак сыто и пьяно обитают и заедают рабочих те самые разве что ликом другие жуткие эксплуататоры, однако все они в точности те проклятые поработители народных масс.
Они себе, понимаешь ли, ваньку валяют, а это и впрямь до чего еще неизбежно разом затем отдает сердечною болью в широкой пролетарской груди из-за всех тех гулко зудящих в чьем-либо ухе рассказов об нисколько никак более чем неправедно кем-то нажитой роскоши.
32
И вот уж по всему тому вовсе, как есть, необъятно широкому миру все эти злостные злодеи буржуи вполне еще толково делят промеж собой владения, земли и угодья.
Ну а тем донельзя обиженным их всегдашним угнетением народам если чего от всего того и прибавляется, то ведь как есть отображается нечто подобное лишь в том до чего еще только самом незатейливом смысле весьма вот явственного вреда, увечий и безвременной смерти.
А потому и сама жизнь весьма уверенно и на редкость обессилено требует, да и кроме того именно она сколь неизбежно и мобилизует тех, кто этаких жутких вурдалаков охочих до рабоче-крестьянской крови попросту и сведет на нет, чтобы далее пролетарии самых различных стран и зажили бы себе мирно, беззаботно и счастливо.
Потому что вся беда именно в тех еще самых донельзя подлых эксплуататорах трудового народа, а вовсе не в недостатках всех тех людей, причем именно как-никак, а фактически в целом.
33
Ну а исходя из всего того до сих уж пор на редкость многозначительно и веско вышеизложенного, самым так прагматичным, а оттого и на веки вечные полностью верным и окончательным решением данной проблемы, было бы разве что полностью и навсегда сходу лишить их всех, тех доселе нахапанных у народа несметных благ.
Кого это именно?
Да тех ведь самых господ, коие их себе донельзя уж самочинно присвоили разве что тем чисто паразитическим путем беспардонного хищничества и до чего откровенно более чем весьма зловредного барского варварства.
Их жизненной конвой всегда, видите ли, была именно та до самых еще костей, как есть отягощенная вековым обманом – сущая эксплуатация трудового народа…
По словам большевиков, давить бы их надо всех этих аспидов – аристократов и помещиков, то есть всех тех, кто, говоря «пролетарским слогом», высасывал все соки из крепостных крестьян и фабричных рабочих, собственно, и производивших материальные ценности, как и всевозможные предметы культуры.
И надо бы как раз про то вполне еще и вправду более чем всерьез на деле заметить, что до чего еще тяжко при всем том, обливаясь именно своим, а никак не чужим потом и кровью.
Да вот ведь, однако, этакого совсем уж невзрачного рода взгляды на всю ту, какова она вообще только ныне есть, необычайно широкую общественную жизнь должны были прийти откуда-то сверху и до чего явственно не из некой далекой страны.
34
Лев Толстой, написал великую книгу «Анна Каренина» и через все пятьсот лет ее будут точно также читать, причем с точно тем же самым превеликим удовольствием, да и через пару другую тысячелетий тоже непременно так явно найдутся большие любители древней литературы.
Однако вот уж в чем беда так беда промеж великих строк невольно затесалась самая отчаянная дурь, от которой чуть было весь белый свет разом трещинами не пошел.
И кто-либо, конечно, сходу возразит, что, мол, всего того было бы и близко никак явно еще недостаточно для того самого чудовищно же тотального сокрушения государства российского?!
Что правда то правда более чем, закономерным будет признать, что именно этак оно вообще и есть.
Да вот, однако, автору при всем том СОВСЕМ безрадостно и на редкость никак невесело думается, что победил бы тот злосчастный коммунизм по всему белу свету, а именно на всех тех пяти заселенных людьми континентах и читать Льва Толстого (в подлиннике), дозволялось бы далеко уж никак отныне вовсе не всем.
Ну а может, и поручили бы большевики своим верным борзописцам его-то и впрямь как следует во всем до чего еще сколь деятельно пропесочить и всячески переиначить, в том самом единственно так исключительно верном и нужном для них духе.
Ибо для чего-либо подобного – тот другой Толстой – Алексей и впрямь еще запросто мог бы хоть как-либо вполне сгодиться, раз он полностью променял все свои прежние антибольшевистские убеждения, спешно вернулся из города Парижа в краснознаменную Россию, да и стал при той громогласно антинародной власти столь ведь однородно красным, пролетарским графом.
35
Однако пока еще, как есть, находясь в эмиграции, он, выпустив в свет то самое наиболее раннее издание первого тома «Хождения по мукам» ясно так и четко там вот написал:
