скачать книгу бесплатно
Любовь для праздного человека – занятие, для воина – развлечение, для государя – подводный камень.
Наполеон Бонапарт
Киаксар был обессилен. За ночь он так и не смог сомкнуть глаз, думая о том, что его любимая и единственная жена Иотапа может каждое мгновение покинуть его. Он любил ее, как ему казалось, с самого рождения. Они росли вместе, в одном дворе, в одной семье – Иотапа приходилась ему двоюродной сестрой по матери. Браки между родственниками поощрялись у зороастрийцев. Считалось, что близкое родство позволяет сохранять чистоту крови, особенно в семьях царей. И, конечно же, чтобы не выходя за рамки общины, плодить потомство во славу Ахура-Мазды. Гораздо позже маги стали связывать высокую смертность среди женщин с близкими связями между родственниками – кровосмешением. Последовал запрет на браки между детьми от одной матери, а также матери и их сыновей. Связываться узами брака можно было только детям, имеющим одного отца.
Киаксар уже представлял, как после смерти любимой жены Сраоши[66 - Бог послушания], оберегая душу Иотапы от коварных фравашей Ахримана, врага всего живого, провожает ее к благочестивому Митре – Богу справедливости и правосудия.
Фраваши у зороастрийцев были душами умерших. Души-фраваши праведников были способны помогать людям, нечистые фраваши грешников помогали вершить свои отвратительные деяния злобному и беспощадному Ахриману. Сраоши был защитником души при жизни и первые три дня после смерти.
Итак, Сраоши передает душу Иотапы справедливому Митре, а Рашну[67 - Бог праведности] должен будет свершить свой беспристрастный суд.
За спиной умершей он воздвигнет золотые весы, на одну чашу которых положит грехи, на другую – добрые дела, которые успела совершить за свою короткую жизнь Иотапа.
Затем душа пойдет дальше – по мосту над пропастью, имеющему название Чинват.
И если Иотапе суждено попасть в рай, то мост окажется широким и прочным, а если ей предстоят адские муки, то после первых же шагов мост превратится в тонкую нить, на которой еще никому не удавалось удержаться. Душа сорвется в пропасть, туда, где находится ад…
Но даже если Киаксар и был уверен в том, что душу его жены не запятнал ни один недостойный поступок и место ее не иначе как в раю, он не мог до конца представить себе, что это может произойти так скоро.
Ради спасения жены он готов был обратиться за помощью даже к иноверцу. Сейчас Киаксар не хотел думать, что на этот счет может сказать Главный жрец, который, судя по всему, не может ему помочь. Он знал, что и остальные верующие вполне заслуженно подвергнут своего правителя осуждению, но даже это не останавливало влюбленного мужчину. Только бы спасти любимую, без которой он не представлял своего дальнейшего плавания по волнам жизни.
Ночью Киаксар вспомнил о том, как некогда брату его деда помог избавиться от недуга именно иноверец, и имя его было Варфоломей – тот излечил от тяжелой болезни и двоюродную тетку Киаксара.
Говорят, старый правитель и пришелец успели даже подружиться, но это не помешало властителю отдать Варфоломея на растерзание зороастрийским магам – те поспешили объявить царя чуть ли не вероотступником.
Если бы он, по словам отца, встал на защиту иноверца Варфоломея, его самого и всю его семью немедля предали бы самой жестокой смерти.
Слава о великой силе врачевания и владении умами мага Варфоломея все еще жила среди зороастрийцев Атропатены и ее окрестностей.
Родственник Кеоксара давно уже отправился к праотцам, и с тех пор многое переменилось. Отцу Киаксара, пришедшему к власти, по совету мудрого родственника, удалось поумерить жреческую власть в своих владениях, что, несомненно, сделало мироустройство Атропатены более спокойным и справедливым.
– Моя жена умирает, – не отвечая на приветствие, сообщил царь Киаксар Егише. – Вчера жрец совершил большое жертвоприношение, но она так и не открыла глаз. А однажды мы уже хотели вынести огонь из дома… – он вымученно посмотрел на Егише. – Я знаю о чудесах, творимых твоим учителем Иисусом в иудейской земле. Ведь он был не Бог, а человек. И убиенный Варфоломей известен по творимым им чудесам – он тоже был человеком, пускай и необыкновенным. Может, тебе тоже дана такая власть – усмирять дайвов?! – он с надеждой посмотрел на иноверца.
– Ты прав, мне дана такая власть, – уверенно произнес Егише. – Дана Сыном Божиим Иисусом. Если ты позволишь, я помолюсь о здоровье твоей жены.
– И все?! Только помолишься?! – царь, казалось, вот-вот выйдет из себя. – Ты не знаешь никаких обрядов?
– Нет ничего сильнее слова, обращенного к богу. И веры, что твое слово будет услышано.
Некоторое время Киаксар обдумывал свое решение. Тревога за любимую женщину заставляла его хвататься за любую возможность ее спасти.
– У меня все равно нет никакого выбора… Хорошо… но главный жрец молился тоже… ладно… я повелеваю, чтобы и ты… молился… усердно… беспрерывно… – он грозно посмотрел на иноверца Егише. – Мне все равно, кто ты, но ты должен помочь Иотапе. Иначе я последую совету своего жреца!
Еще одна встреча
Сумма нашей жизни складывается из часов, в которые мы любили.
Вильгельм Буш
Давид совсем отчаялся. Мысли и чувства его раздваивались.
С одной стороны – первое, самое неизгладимое впечатление от встречи с Махлиатеной. Память до сих пор хранила ее лазурные глаза и нежный смех.
С другой – также впервые испытанное чувственное наслаждение, которое ему подарила Эдае, женщина, несомненно, страстная и очень красивая. Однако существенная разница в возрасте и ее положение вызывали к ней чувства, по чистоте не сравнимые с чувствами к беззаботной юной Махлиатене. Словно тело пылало любовью и желанием, а не сердце. Но Давид одинаково счастлив был вновь увидеть обеих красавиц в лавке.
Так случилось, что он просто вышел из мастерской погреться на солнышке, размять после напряженной работы ноги.
Подставив горячему солнцу лицо и прищурившись от ослепительных лучей его, он блаженствовал.
И вдруг почувствовал, как на него повеяло знакомыми ароматами: розой, лавандой и мятой одновременно. Он открыл глаза.
Эдае, как всегда, первой вошла в лавку.
Махлиатена не могла не задержаться у прилавка с разноцветными тканями. Эдае, заметив Давида, быстро произнесла на арамейском приготовленную фразу. Арамейскому она научилась, живя среди парфян.
– Сегодня, как скроется солнце, приходи к пастушьей яме, что у нашего сада, ты ведь знаешь это место.
Эдае почему-то была уверена, что чужестранец все поймет правильно и не посмеет отказаться или рассказать кому-то. Давид незаметно кивнул в знак согласия, и в это мгновение к ним вышел Ашан – хозяин лавки.
– Позови хозяина, – громким голосом властно приказала Эдае, делая вид, будто его не замечает. – Да поживее, – для пущей убедительности она толкнула остолбеневшего Давида в плечо кулаком.
– Я уже здесь. – Ашан в который раз с удивлением посмотрел на свою постоянную заказчицу.
Почему она так возмущается, ведь все ее заказы выполняются в срок, в точности с требованиями?
– Мне хочется, чтобы моей племяннице сшили чарыхы красного цвета и расшили самыми дорогими бусинами, – оглянувшись на приближавшуюся Махлиатену, Эдае округлила глаза и прибавила так, чтобы слышал только Ашан. – Ей об этом ничего не говорите. Просто измерьте ногу.
При виде Давида Махлиатена сдвинула брови и отвернулась, отчего Давид почувствовал, как заныло его несчастное раненое сердце.
– Дочка, пускай мастер еще раз измерит твою ногу! – ласково обратилась Эдае к племяннице.
Помощь от иноверца
Зло мгновенно в этом мире,
Неизбывна доброта.
Шота Руставелли
Даже в полумраке было видно, насколько прекрасна была жена правителя Иотапа. На красных шелковых подушках разметались спутанные волосы цвета бронзы. Тонкие длинные брови были искривлены мученической гримасой, а потрескавшиеся губы своей формой напоминали бледную увядшую розу.
Время от времени, почувствовав нестерпимую жажду, женщина протягивала слабую дрожащую руку к чаше и, расплескав содержимое, подносила к губам. После этого на некоторое время силы возвращались к ней. Тогда Иотапа доливала в чашу хаомы из стоящего тут же кувшина, после чего бессильно падала обратно на подушки и забывалась ненадолго тревожным сном.
Пожилая женщина, сопровождавшая Егише, прятала лицо от мужчины, одетого не по местному обычаю. Она не разговаривала, только указывала жестами.
– Здесь!
Егише услышал неровное дыхание, стоны, переходящие в бормотание и сдавленный смех. Старая служанка с опаской покосилась на занавес, отгородивший угол для Егише. За зыбкой перегородкой прощалась с миром потерявшая разум жена правителя.
Когда служанка вышла, Егише огляделся.
В углу слабо горел огонь. В помещении было достаточно прохладно и сумрачно. Егише подумал о том, что больной не мешало бы увидеть свет и согреться на теплом солнышке. Егише услышал шуршание одежд, отошел в дальний угол и склонил голову, приготовившись к молитве. Киаксар пришел удостовериться лично, что его приказ выполнен в точности.
– Почему рядом с нею никого нет? Разве жена правителя не нуждается в помощи слуг? – задал вопрос правителю Егише.
Правитель не имел желания разговаривать сейчас с кем бы то ни было. Но, поразмыслив, решил все же разъяснить иноверцу о некоторых, заведенных у зороастрийцев порядках.
– Женщина нашего племени сама разрешается от бремени, без помощи посторонних. До тех пор, пока не обретет силы, она остается «грязной», и никто не вправе с нею даже заговорить, так как скверна может перекинуться на других.
Царь царей все же не удержался и, презрев все запреты, заглянул за перегородку, издали посмотрел на жену.
– Как она исхудала! Бедняжка!
– Если ты мне доверяешь, – вдруг смело заявил Егише, – то прикажи сделать то, что я скажу.
– Говори.
– Прикажи кормить ее свежим хлебом, медом и маслом, дать горячего свежего молока, и устрой ей ложе где-нибудь в саду, в беседке.
– Это невозможно, – Киаксар покачал головой, – это противоречит нашим обычаям. Даже если Иотапа и жена правителя, она подчиняется нашим маздаяснийским законам наравне с остальными.
– Тогда позволь мне начать молитву? – Егише смиренно склонил голову.
Царь еще некоторое время постоял в нерешительности, раздумывая над словами иноверца.
– Она поправится, – с уверенностью сказал Егише. – Непременно. Только верь в это и ты. Верь в силу слова и молитвы Христовой. По вере твоей и будет…
Киаксар, не желая вникать в сказанное иноверцем, резко развернулся и вышел вон.
Только бы Иотапа жила!
Жажда познать неизведанное
Ночь придаёт блеск звёздам и женщинам.
Байрон
Как только солнце спряталось за холмы, с гор потянуло холодом. Лучи уходящего солнца тускнели на глазах и все больше увязали в прощальном зареве. Тонкие золотые нити, рассыпавшись по небу, в последний раз поиграли светом, небо пошло розовыми пятнами, вслед за тем опустились серо-голубые сумерки, а за ними – ночь…
Давид еще раз огляделся по сторонам и спрыгнул в знакомую яму. В одном месте она была подрыта и довольно глубока. В ней можно было спокойно пересидеть редкий, но довольно сильный в здешних местах ветер.
– Зачем я пришел? – вслух спросил Давид.
На душе у него было неспокойно, и теперь нельзя было сказать, что он счастлив в предвкушении встречи. Ноги сами принесли его в это укромное место, не слушая ни сердца, ни разума. А ведь Давид был не настолько глуп, чтобы не понимать, что с ним могут сотворить слуги брата Эдае, прознай тот про их тайную встречу.
Жажда познать неизведанное, присущая молодости, обещание чувственных наслаждений – это заставило нашего героя, забыть об опасности и сломя голову примчаться в столь поздний час на край города. Он прождал довольно долго и начал было уже подумывать, что, скорее всего, своенравная богатая женщина просто решила над ним поиздеваться, и тот поцелуй являлся не чем иным, как проявлением обычной сумасбродности его дарительницы.
Злоречивая, привередливая… но такая желанная!
Давид из своего укрытия видел кусок неба, осыпанный звездами. Невольно залюбовавшись красивым зрелищем, он присел на выступ скальной породы. Сверху посыпались мелкие камни. Кто-то подошел к краю ямы.
– Эй! – позвал женский голос.
Давид вышел на середину и поднял голову. Заглянув в яму, внезапно Эдае поскользнулась и рухнула вниз. Давид успел подставить руки и поймал ее, чем, несомненно, спас от неминуемых ушибов. Он не успел подумать о том, что на этой земле ему уже во второй раз пришлось спасать кого-то от падения…
Эдае тут же обвила руками шею Давида. Пережив испуг, не торопилась вставать на ноги. Некоторое время с интересом рассматривала лицо мужчины, освещенное ярким светом луны. Близко-близко, словно дразня бедного юношу, которому показалось, что еще мгновение, и он лишится чувств…
Она слышала, как гулко стучит сердце в его груди, и все больше цепенела в крепких объятиях. В отличие от Давида, она ни разу не пожалела о том, что пришла. Ее тело, знавшее близость с мужчиной, ныло и наливалось желанием, она млела в сильных руках прекрасного юноши в предвкушении неземных ласк. Раз он пришел, значит, это произойдет…
Эдае подняла голову, и в ее наполнившихся слезами глазах отразилась яркая полная луна.
– Спасибо тебе, о, великая Мах! – прошептала женщина, обращаясь к небесной повелительнице.
На лике Луны она вдруг заметила проступившую улыбку, и ей сделалось радостно – это был знак!
Давид услышал, как женщина шепчет. Он не сомневался, что то были слова молитвы. Значит, она счастлива так же, как и он. Ее волосы пахли медом, цветами и самой любовью, а губы являлись для неискушенного юного мужчины средоточием наижеланнейших сладчайших ощущений. Все так же, не говоря ни слова и не отводя взгляда от его горящих глаз, она пошевелилась, и Давид бережно поставил ее на землю.
Эдае была прекрасна в этот миг. Темная накидка, скрывающая ее в сумраке ночи, соскользнула с головы и рассыпавшиеся по плечам волосы тут же покрыла другая, сотканная из воздушного тончайшего лунного серебра. Глаза ее излучали счастье, а прикосновение рук было нежнее касания шелка…
Чары опытной Эдае не могли не подействовать на мужчину, которому сегодня представился случай впервые проявить свою решительность с женщиной, тем более что цель свидания для обоих была очевидной.
Игривая луна вдруг нырнула в облако, и нахлынувшая мгла поглотила последние следы стыда и сомнений. И хотя Давид все еще не до конца осознавал, как вести себя в данном случае, сама природа помогла ему пойти по правильному пути, так как зов молодой плоти оказался непреодолим и целенаправлен.
Не в силах больше сдерживаться, он вдруг довольно смело привлек к себе Эдае и первым делом жадно впился губами в столь желанные сладкие губы. Эдае застонала, ноги подкосились, и Давид вновь едва успел подхватить ее. Они медленно опустились на землю, и юный созревший муж, как того требуют правила новой для него захватывающей игры, потерял разум. Дрожа всем телом и задыхаясь от волнения, он начал осыпать поцелуями лицо и грудь женщины, лаская ее все смелее, чувствуя, как все его сомнения и страхи легкой дымкой улетучиваются и поднимаются все выше к небесам…
Сила веры
Разве сравняются те, которые знают, и те, которые не знают?
Коран
Согласно предписаниям священной книги Авесты, Иотапа возлежала в особом помещении, отделенном от остальных жилых комнат. Конечно же, узнав о том, что любимая жена правителя не в состоянии самостоятельно выйти из недомогания, Киаксар мог прислать к ней сколько угодно самых лучших атхарванов[68 - целитель, лекарь-маг]. Но об этом должен был прежде позаботиться главный жрец, он же главный маг и главный охранитель семьи царя от покушения со стороны любого врага. И в первую очередь со стороны дайвов, промышляющих среди людей в поисках добычи – ослабленного духом или телом правоверного.
Зороастрийские мужчины, да и женщины (те, кого не подкосило деторождение) в основной своей массе были довольно крепкими людьми благодаря правильному питанию, соблюдению постов, разумному чередованию работы, сна и отдыха, правилам чистоты и непрекращающемуся труду, пускай и тяжкому, но, по признанию лекарей, весьма полезному.
В Авесте на этот счет так и было записано: «для телесного здоровья хороши умеренная еда и поддержание тела в движении».
Пища была прописана чуть не на каждый день, причем, в соответствии с временем года: зимой питательная, мясная и мучная, летом – больше растительная. Во все сезоны основными продуктами питания были хлеб, каши и молочные продукты: свежее молоко, сыр и молоко кислое как очень полезное при многих заболеваниях внутренних органов. Все эти продукты признавались благими, наиболее соответствующими природе человеческого организма.
Зороастрийские маги, занимающиеся лечением, славились своим мастерством. В атхарваны отбирали из тех юношей, которые обладали развитым даром предвидения. С древних времен врачеватели Страны ариев[69 - ариями называли мидийцев, в частности, об этом упоминается у Геродота.] постигали науку о здоровье, передаваемую из поколения в поколение либо от отца-атхарвана, либо от опытного мага-жреца – особо одаренному юноше. Наука эта была тесным образом связана с астрологией, со знанием животного и растительного миров, но в большей мере – со знанием природы самого человека.
Зороастрийский атхарван никогда не брался за лечение, пока не была установлена первопричина болезни, и точное знание было венцом мастерства. Считалось, что после того, как определена причина, дело оставалось за малым – за самим человеком. Ибо как божьему созданию ему дарован неисчерпаемый источник внутренних сил. И в большинстве случаев он сам способен себя излечить, лишь правильно настроив организм, все свои органы и чувства на борьбу с недугом. При этом важная роль отводилась правильному дыханию.
По мнению зороастрийских магов, человек может заболеть по трем причинам. Когда разрушению подверглась его физическая сущность (травмы); из-за неумения контролировать свои чувственные порывы (болезнь души) и когда он пошел на поводу у своих пороков (злоба, ненависть, зависть, жадность, жестокость, ложь и т. д.), которые разрушают не только душу, но и мозг, как известно, настроенный Создателем исключительно на волну добродетели.
Для предупреждения болезней предназначались молитвы. Они помогали вовремя выявить разрушающее зло в себе, познать себя на всех уровнях и не допустить несчастья заболеть. Для человека считалось очень важным находиться в чистой духовной связи со своими единоверцами. Общая молитва, связывающая всех крепче с высшим миром, была самым действенным средством лечения любого недуга.
Главным было условие: надежда на выздоровление никогда не должна покидать человека. Ведь в нем заложена мощная частица мироздания – Божья искра – внутренний огонь, который не могут осквернить даже самые ушлые фраваши. Уверенно раскрывая этот огонь внутри себя, внутренне его воскрешая и поддерживая, проявляя Божий Дух через себя, человек способен победить все проявления зла и, соответственно, все болезни.
