скачать книгу бесплатно
– А ты, часом, не лазутчик?
Этот вопрос развеселил Егише:
– А в чем, по-твоему, моя корысть? Я как чужестранец интересуюсь, а тем, кому надо, давно все про вас знают. В Риме у цезаря есть подробный отчет о вашей стране и вашем житие-бытие.
Арид постоял еще немного в отдалении, затем поразмыслив, подошел и присел на каменную скамью рядом с Егише.
– Еще недавно здесь не было ни садов, ни постоялых дворов, ни каменных, ни даже глиняных построек, ни тем более оград, – начал с заметным удовольствием рассказывать Арид. – Один большой яйлаг. Мой отец был скотоводом и жил в крошечном глиняном доме без окон и дверей, вросшем по самую крышу в землю. Окно, а точнее, дыра была проделана вверху, в середине строения, чтобы дым и копоть выходили наружу. На глиняном полу – шкуры, вместо дверей – шкуры, вместо постели – шкуры. Мы, его сыновья, выгоняли скот на дальние пастбища и месяцами жили в дальних камышовых шалашах и землянках. А теперь даже бедняки не хотят жить иначе как в жилище из самана[38 - кирпич из глины и соломы], кто побогаче – в доме из белого известняка. Даже шкуры уже не постилают, а ткут шерстяные паласы. Что ж, человек всегда стремится к сытости, теплу… и красоте. Слава всем богам, есть на что равняться – красота везде!
Арид выглянул из тени на солнце и зажмурился. Егише слушал, не перебивая.
– Скоро опять скот начнут перегонять на зимние пастбища, – Арид глубоко вздохнул, положив руку на грудь. – Давно я не был на дальних лугах, на вольном воздухе. В городе трудно дышать, и чувствуешь себя настоящим стариком. А в горах!.. Несешься, бывало, на лихом скакуне по краю пропасти, аж дух захватывает, счастлив словно мальчишка! – он задумчиво улыбнулся при этих словах. – Бесконечный простор кругом, коршуны парят над головой, а под ногами – густые облака…
Егише внутренне порадовался такому искреннему проявлению у взрослого мужчины любви к родной земле.
Важная птица
Врата выбирают входящего. Не человек.
Х. Л. Борхес
В конце улицы появился зашторенный паланкин[39 - носилки]. Его несли шестеро рослых мужчин, одетых в белые одежды, с кривыми кинжалами на поясах. Занавески из синего шелка, расшитые причудливыми птицами, были задернуты. Поравнявшись с беседующими Егише и Аридом, носилки внезапно остановились.
Из-за занавесок выглянул мужчина в светлой войлочной шапочке, с рыжей аккуратно остриженной бородкой. Арид встал и склонился в почтительном поклоне.
– Ты пришелец из Иерусалима? – не обращая на него внимания, без обычных приветственных слов обратился незнакомец к Егише.
– Приветствую тебя, – поднялся вслед за Аридом с места Егише.
В белом шелковом одеянии, подпоясанный зеленым кушаком, опираясь на руку слуги, мужчина важно поднялся с подушек и сошел на землю. На пальцах его было множество колец, запястья охватывали широкие и узкие золотые и бронзовые браслеты. На шее, на длинной золотой нити висел красивый белый полупрозрачный камень, удерживаемый спиралью из золотой проволоки. Это был Демрел, начальник охраны царя царей Кеоксара.
– Ты прибыл из Рима? – строго обратился он к Егише, выставив мизинец с массивным перстнем.
– Я израильтянин[40 - еврей], если тебе будет угодно, и прибыл из земли иудейской, – спокойно ответствовал на его высокомерный тон Егише. Как истинный израильтянин Егише не признавал римской власти над своей родиной.
– Понятно! – не смог сдержать раздражения в голосе незнакомец. – Наш досточтимый правитель, царь царей Киаксар приказывает тебе прибыть к нему.
Егише склонил голову в легком поклоне.
– Завтра в полдень царь ждет тебя.
С тем же надменным видом начальник охраны Демрел скрылся за завесой, не удосужившись попрощаться. По команде охранника паланкин поднялся и, раскачиваясь в такт шагам носильщиков, вскоре скрылся за поворотом.
Приказ, переданный лично через начальника царской охраны, больше походил на приглашение. «Что это? – подумал Еише. – Местная традиция уважить врага, чтобы затем обойтись с ним особенно жестоко? Не так ли поступил с Варфоломеем правитель, дочь которого апостол спас от смерти. Вначале ему были оказаны почести, а затем самим же правителем апостол был отдан в руки палачей».
Егише подумал о том, что, возможно, это будет его первая и последняя встреча с царем, после чего всех четверых предадут мученической смерти. Прав был патриарх Иаков, который предостерегал Егише от опрометчивого решения остановиться в большом городе, где сосредоточена власть, в том числе жреческая.
Римский правитель Нерон, жестоко преследовавший последователей Церкви Иисуса Христа, вполне мог разослать во все провинции огромной империи и за ее пределы свою волю поступать так с ними повсеместно. Но даже когда Егише обдумывал свое осложнившееся положение, мысль о побеге не посетила его. Да это было бы бессмысленно.
– На все воля божья, – как всегда уверенно произнес вслух Егише.
Арид, все слышал и по-своему истолковал проявившуюся улыбку на лице иноверца.
– А ты, видать, важная птица, раз сам правитель, царь царей, правоверный Киаксар приглашает иноверца в свой дом для разговора.
Сладость первого поцелуя
Своеволие следует гасить скорее, чем пожар.
Гераклит
Давид орудовал скребком. Лоб взмок от усердия и крупные капли пота то и дело срывались со лба на кусок кожи, над которым он корпел полдня. Жена Ашана Аян с утра отправилась к матери – варить ручал[41 - варенье] из осенних фруктов.
В старом дворе у родителей собрались все замужние сестры Аян. Сообща женщинам было легче и веселей обрабатывать горы фруктов.
Обычно яблоки, мякоть дыни, груши нарезали ломтиками, алычу, сливу, инжир, мелкую хурму, ежевику, чернослив, терн бросали целиком.
Варили ручал в больших котлах на костре, пока фрукты не станут прозрачными и нежными, а сок не загустеет и не превратится в сладкую патоку. Затем вкусная заготовка заполняла многочисленные глиняные кувшины. Их поровну делили между семьями и хранили до самой зимы.
Отдельно варили бекмез[42 - уваренный до густоты сок фруктов]. Его также сливали в кувшины и использовали как добавку к напиткам – для подслащения. В холодное зимнее время ручал и бекмез были самым желанным лакомством для детей и взрослых.
Еще одной разновидностью варенья был тутовый душаб[43 - уваренный до густоты сок из плодов тутовника (шелковицы)]. Он считался очень полезным, им старались запастись впрок, и зимой нередко принимали в качестве лекарства – для укрепления сил, лечения болезней горла и очищения легких.
Весь нежаркий месяц тир[44 - июнь] взрослые следили за тем, чтобы дети после первой утренней молитвы отправлялись на дерево и натощак ели как можно больше тутовых плодов.
В любое время года главным блюдом детей с утра был вкуснейший хашил[45 - пшеничная каша], приправленный маслом и сладким душабом или более сытный фирни[46 - каша из рисовой муки] с бекмезом и душабом. Горбушка горячего хлеба с хрустящей корочкой – только-только из тендира[47 - круглая наземная печь, в которой тесто для хлеба крепится прямо на внутренней стенке, непосредственно над углями, удерживаемое за счет неровной поверхности] – со свежим взбитым маслом и душабом – это лакомство присутствовало по утрам на столе и у царя царей.
В отсутствие жены Ашан собрался на рынок – сделать кое-какие покупки. Он никогда не упускал возможности лишний раз поторговаться, и если ему удавалось что-либо выгодно приобрести, всегда возвращался домой в хорошем настроении, словно победитель. Ведь, как известно, лишних денег в семье трудяги не бывает.
Вскоре Ашан, подхватив корзину, ушел. Шенер и Явуз давно ждали этого момента. Они тут же побросали свои инструменты и принялись носиться по двору. Сыновья Ашана напоминали двух выпущенных из клетки зверьков, соскучившихся по свободе. Скопившаяся за постоянным сидением энергия заставляла их совершать самые немыслимые поступки.
– Эй, Явуз, не смей этого делать! – прикрикнул Давид на мальчишку, когда тот решил перепрыгнуть с крыши дома на строение, служившее помещением для мусора. Но замечание, казалось, только раззадорило сорванца. Он приготовился к разбегу.
– Шенер, – тогда обратился Давид к старшему, который следом за младшим братом карабкался по лестнице, – если с ним что случится, ты будешь отвечать перед отцом!
– Не случится с ним ничего, и отец не узнает! – Шенер, стоя на крыше, вслед за братом собирался повторить его выходку.
– Бог накажет того, кто обманывает родителя… – Давид не успел договорить.
Явуз, разбежавшись, сделал широкий шаг, однако недостаточный для того, чтобы преодолеть такое нешуточное расстояние. Видя, что подросток через мгновение окажется на земле, Давид вытянул руки и метнулся в его сторону. Явуз упал на Давида, который, не удержавшись, рухнул на землю. При этом спаситель ударился головой о стену того самого строения, на котором собирался оказаться безрассудный мальчишка. Давид лишился чувств. Явуз как ни в чем не бывало вскочил на ноги, на нем не было ни царапины.
Волеизъявление Создателя
Там, где поклоняются женщине, живут боги.
Восточная пословица
– Он мертв?! – Явуз испуганно посмотрел на брата. Шенер спустился с крыши и тоже склонился над помощником отца. – Неужто так стукнулся, что и впрямь помер? Он дышит?
– Откуда мне знать? – Шенер тоже растерялся. Подойти и проверить, жив или мертв спаситель брата, он не решался. Если жив – вскоре очухается, а если мертв, то это уже забота других людей – насассаларов[48 - исполняющие погребальные ритуалы у зороастрийцев]. К мертвецу правоверным прикасаться категорически запрещалось. – Что скажем отцу?
– Скажем, что напился отцовского вина, – быстро нашелся Явуз, – помнишь, как пьяный Хатис расшибся, упав с дерева.
Шенер с осуждением посмотрел на брата.
– От него не пахнет вином, как от Хатиса. Значит, он спас тебя, а ты за это будешь чернить его имя?
Лицо старшего скривилось в презрительной гримасе.
– Ты слышал, что сказал этот чужестранец? Бог накажет того, кто обманывает родителей.
– Но бог наказал не меня, а его, – заметил не по годам ушлый младший брат.
Заслышав тихий стон, вместе братья оттащили несчастного за ноги вглубь двора, в тень. Шенер принес в ковше воды и, опустившись на колени рядом с Давидом, уже смело осмотрел его голову. На затылке волосы были перепачканы кровью и землей. Полив прежде себе на руки, Шенер плеснул раненому в лицо. Давид застонал при этом уже громче, но глаз по-прежнему не открыл.
– Что тут происходит?! – услышали дети за спиной знакомый голос. – Где ваш отец?
Сорванцы повскакали на ноги и застыли, потупив глаза, словно женщине было известно о том, что здесь случилось.
На женщине была нарядная кофта, широкая цветастая юбка поверх простых холщовых шаровар, множество украшений на груди, кистях и лодыжках. Она с беспокойством смотрела на лежащего без памяти красивого молодого парня.
– Кто это? – строго спросила у детей.
– Новый работник отца, – пожал плечами Шенер.
– Его Давидом зовут, он иноверец… – словно оправдываясь, прибавил Явуз и тут же был одернут братом.
Немного поразмыслив, женщина решительно отбросила концы накидки назад и присела рядом с Давидом.
– Слава богам, как он хорош, – прошептала она тихо, для себя. Затем, состроив недовольное лицо, оглянулась на детей и приказала. – Принесите побольше воды и тряпку какую-нибудь, только чистую!
Дети быстро все исполнили. Омыв руки и прочитав при этом наскоро молитву, женщина осторожно приподняла голову Давида, промыла рану и бережно перевязала голову. Рана, к счастью, оказалась неглубокой. Женщина все это проделала, не отрывая глаз от побелевшего прекрасного лица юноши. Ее суровую маску в какой-то миг осветила проскользнувшая улыбка – в момент, когда беспокойно задрожали ресницы раненого и губы силились что-то прошептать.
– Надо приподнять ему голову. Принесите еще тряпок!
Дети опять спешно скрылись в доме. Женщина между тем огляделась по сторонам и вдруг, склонившись над Давидом, коснулась губами его губ. В следующее мгновение, позабыв об осторожности, она прильнула в самом страстном поцелуе.
Давид вздрогнул и открыл глаза, которые тут же расширились до неимоверных размеров. Он замычал. Женщина, ахнув, оттолкнула его и стыдливо прикрыла лицо уголком цветастой накидки.
– Кто ты?! – Давид приподнялся на локтях, жадно разглядывая лицо незнакомки.
Голова была тяжелой и слегка кружилась, но сладость нежданного поцелуя, который он впервые ощутил на своих губах, заставила на время позабыть обо всем на свете, даже о боли.
Лицо незнакомки было наполовину скрыто накидкой, но пока она пряталась, Давид успел заметить, что женщина очень красива, хотя и явно старше него. В ее ярко-зеленых насмешливых глазах плясали разгоревшиеся искорки страсти, а довольно пышная грудь продолжала высоко вздыматься. Давид подумал о том, что его сердце в этот момент напоминало колокол, оповещающий о празднике. Так радостно и громко оно забилось.
Поцелуй, словно камень, брошенный в воду, – странное ощущение расходилось по телу такими же кругами. Проникнув в сердце, заставило его сбиться с обычного ритма, «захлебнуться от счастья». Затем чувственная волна быстро добралась до живота и прокатилась сладострастным трепетом ниже, по всем остальным членам, с каждым мгновением усиливая желание. И все это происходило так быстро и самопроизвольно, что разум не поспевал за чувствами… Щеки Давида, вопреки желанию, зарделись румянцем словно у девицы.
Он вспомнил свои изнуряющие многодневные ночные бдения с чтением молитвы, якобы необходимые для укрощения плоти. Сейчас проявилась вся их тщета и бессмысленность жестокого самоистязания. Плоть непобедима, она сильнее разума!
«За что?! – отчаянно завопил внутренний голос. – Господи, прости, ибо я грешен… Сначала Махлиатена, теперь она…»
Из дома выбежали дети.
– Мы принесли…
Шенер с любопытством оглядел улыбающуюся женщину и окончательно пришедшего в себя Давида.
– Не понадобится, – подросток толкнул плечом своего брата.
Женщина, не отрывая глаз от прекрасного в обрамлении черных кудрей лица незнакомца, поднялась с колен, и, ничего не сказав, поспешно покинула двор.
…Прости!!! …И избави меня от лукавого…
Как только она скрылась из виду, Давида опять покинули силы. Он попытался подняться, но ноги его подкашивались. Дети помогли добраться до скамьи, на которую он прилег.
– Ты ведь не расскажешь отцу, как все было? – спросил Шенер, ехидно улыбаясь.
– Это похвально, что ты так печешься о родном брате. Успокойся, отец ничего не узнает, – не очень твердым голосом пообещал Давид. Явуз стыдливо прятался за спину своего заступника.
– Кто эта женщина? – в свою очередь поинтересовался Давид, приподняв голову.
– Она живет в доме местного рекса[49 - приближенный правителя, военачальник], его сестра, – с готовностью ответил тот. – Воспитывает дочь рекса.
– Зачем она искала твоего отца?
– Она часто приходит со своей племянницей покупать чарыхы. Отец говорит, она балует девчонку, почти каждый ахрмазд[50 - вторник] покупает пару расшитых чарыхов, самых лучших. Значит, ты обещаешь, что будешь молчать?
– Обещаю, обещаю, – отмахнулся от него Давид и опять улегся на скамью.
Его мысли сейчас были далеки от двора Ашана.
«Как же прекрасны женщины, рожденные на этой земле!» – только и успел подумать одурманенный последними впечатлениями Давид. Образ юной Махлиатены, которым он грезил с момента их встречи, вдруг совершенно померк. Казалось, мозг его просто в одночасье воспалился и отказывался повиноваться своему хозяину. Его мысли, чувства, желания, перемешанные с восторгом, отчаянием и страхом, неслись вслед сладкогубой незнакомке.
Благовестие
…(Иисус Христос), созвав двенадцать (апостолов), дал им силу и власть над всеми бесами и врачевать от болезней, и послал их проповедовать Царствие Божие и исцелять больных…
Евангелие от Луки
Святой апостол Варфоломей был одним из двенадцати преданных учеников Иисуса Христа. Он получил завет от Учителя своего распространять Слово Божие в Малой Азии, Индии и затем пришел черед Атропатены и Кавказской Албании[51 - Кавказская Албания (персидское название Арран) – государство в Восточном Закавказье, возникло в I в до н. э., занимало часть территории современных Азербайджана, Грузии и Дагестана].
Он знал, что будет нести то слово до самой смерти, и ему придется идти, не останавливаясь, «не ища приюта и не свив гнезда», пробиваться сквозь непонимание, презрение и опасности, как его о том предупреждали. Но ему во что бы то ни стало нужно было донести Слово Божие – это была его осознанная земная миссия, его предназначение.
И он шел, не разбирая дороги, – будь то оскверненное болезнью место или благополучное мироустройство. Дорога странствий вела апостола Варфоломея в Газаку – известный город, пристанище царей и жрецов.
Варфоломей безоговорочно верил в то, что говорил. И потому речь его всегда была внушительна и затрагивала сердца. Иные, послушав и увидев содеянное им чудо, даже бросали свои хозяйства и семьи и шли за ним.
Вафоломею Иисусом была дана сила врачевания. Он излечивал, давал надежду и творил чудеса, поэтому слава о его деяниях летела быстрым соколом впереди него. Однако в Газаке, куда он намеревался прибыть, его уже ждали местные священнослужители. Жрецы не могли допустить разброда в вере и распространения власти иноземца над зороастрийцами.
