Кровь для мотылька

Глава 8

– Добрый день. Элайн, как вы сегодня себя чувствуете? – участливо спросил Иштван Де Кольбер, разворачиваясь спиной к окну, в котором с некоторым неудовольствием наблюдал за своими владениями еще мгновение назад, пока ведьмы не вошли в обеденный зал.

– Сносно, спасибо.

Элайн смутили вопрос и небезразличие короля вампиров к ее скромной персоне настолько, что она так и осталась стоять в дверном проеме, склонив голову в благодарном поклоне.

– Рад это слышать. Значит, вы переменили свое решение покидать нас?

На секунду задумавшись, девушка кивнула, разглядывая, казалось, уставшего хозяина замка из-под пушистых ресниц, поймав боковым зрением недовольных тетушек.

– Хорошо. Хадринн просила передать свои извинения, она не сможет сегодня отобедать с вами, как и мой сын. Сами понимаете – заняты делами насущными. К сожалению, мне тоже нужно будет отлучиться, но не раньше, чем выпью чаю перед дорогой.

Словно подслушивая и заблаговременно угадывая желания своего хозяина, экономка внесла в довесок к уже накрытому на три персоны столу фарфоровую чашку с блюдцем и пятью кубиками сахара на нем.

– Вы поедете в Марцали? – прервала молчание Джиневра, голос ее дрогнул при упоминании дома.

– Все верно, госпожа. Мы тщательно осмотрели место происшествия, но никаких зацепок не нашли, даже капли крови не осталось. И все же не оставляем надежды. Есть догадки, но чтобы их опровергнуть или подтвердить, необходимы весомые доказательства, иначе никак. Нельзя заявиться на территорию чужого клана и обвинять их в столь серьезном нарушении закона. Это станет поводом для начала войны, – пояснил Иштван.

Он закинул весь сахар в чашку и размешивал его маленькой ложечкой, усердно вглядываясь в темноту напитка, будто тот должен подсказать ответы. Но, вероятно, не найдя их, хозяин замка задумчиво обратил взор на синяки на шее молодой ведьмы, плохо прикрытые ажурным чокером, и нахмурил густые темные брови.

– Простите за дерзость, но мне все же необходимо спросить, ведь я забочусь о жизни своей племянницы, Ваше Величество. Вы точно уверены, что чужак не забредал на вашу территорию и нам здесь ничего не угрожает?

Мишель крепко сжала край светлой скатерти, сдвинув к переносице тонкие брови в ожидании ответа.

– Уверяю вас. Матэуш и Хадринн уже позаботились об этом. А теперь мне пора, не скучайте. И прошу, ни о чем не беспокойтесь, наслаждайтесь обедом. Птичка напела, что на десерт каштановый ромовый пирог. Завидую я вам, дамы.

Мужчина подмигнул экономке уходя, но от Элайн не укрылось, что хоть губы его и были тронуты улыбкой, глаза же остались сосредоточенными.

«Через отверстия, оставляемые клыками вампира в теле человека, они могут осушить его всего лишь за четверть часа», – пронеслась в голове Элайн заметка из магического фолианта, прочитанная накануне утром. До этого девушка не в полной мере понимала, насколько опасны те, с кем им сейчас приходится делить кров. Потому к завтраку явиться не захотела, не могла, покуда полученные знания бурлили в голове не хуже водопадов.

Ответа на главный вопрос, откуда автор книги знал все это, проверял ли лично, будучи вампиром, или же стоял и смотрел, как лишают жизни человека, чтобы кропотливо нанести знания на бумагу, не было. Ни то, ни другое Элайн не обрадовало, вынудив теперь отказаться и от обеда, так как взбунтовавшийся желудок грозил вывернуться наизнанку. Чем сильнее ведьма погружалась в написанное, тем отчетливее в сознании проявлялся липкий влажный страх того, насколько большой мир отвратителен и безжалостен.

Курительные смеси из шалфея для помутнения рассудка, мазь из белладонны и дурмана для порочной связи с Дьяволом, кашица из корня ириса и цветков плюмерии навеки разлучит возлюбленных, а добавленная в нее кровь гуля принудит к убийству самого близкого тебе существа. Одна осознанная смерть в угоду жизни другой, одна безоблачная любовь как жертва на алтаре корысти, несчастье всего лишь одного существа в одночасье выльется в страдания целого народа.

Элайн забросила инкунабулу на самое дно чемодана, тщательно прикрыв вещами, спрятав ее подальше от собственных глаз, дабы даже взглядом не касаться мерзких строк. Кто мог хранить у себя такое? Использовал ли? Остро кольнуло в груди от очередного возникшего вопроса – Андраш Галь, этот добрый милый старичок, знает, для чего инкунабула его другу? Неужели они вместе хотели воспользоваться темными знаниями?

Эти и другие мысли гнала прочь Элайн, убеждая себя выпить хотя бы чай, чтобы к вечеру совсем не остаться без сил. Идти в сад не хотелось, свежи были неприятные воспоминания, как и в полной мере проявившиеся кровоизлияния под кожей, потому гостья решила прогуляться по замку, исследуя его потаенные уголки. Может, получится самостоятельно найти библиотеку. Тогда ей уже точно не будет скучно.

Бесконечные коридоры вели к комнатам, которые в большинстве своем были закрыты, видимо, чтобы гости в отсутствие хозяев не забывали, что они не дома.

– Как будто можно об этом забыть! – простонала себе под нос ведьма, дергая за очередную ручку.

За другими дверями обнаружились еще один зал, давно пустующая детская, класс для занятий с меловой замыленной доской, но ни за одной из них не было даже полки с ожидавшими, пока их возьмут в руки, книгами.

Спустившись вниз и обойдя лестницу, в конце узкого прохода напротив стены, на которую опускался дневной свет, Элайн обнаружила арку, несмело пройдя через которую она открыла для себя завораживающее зрелище. Арки на потолке играли золотыми бликами, голубые гладкие стены выгодно подчеркивали массивность богато украшенных многочисленных подрамников. Прямо посередине комнаты пара колонн словно подпирали небо. Они разделяли комнаты на одним хозяевам понятные секторы.

Из мебели были только небольшой диван без спинки под панорамным окном, угловые столики и узкий прямоугольный стол между колоннами, все остальное пространство заполонили картины. Природные и городские пейзажи, выхваченные из общей обстановки детали интерьера, небрежные натюрморты, забавные карикатуры животных, но больше всего было камерных портретов, величественно провожающих всех присутствующих, куда бы те ни двинулись.

В самом дальнем углу блеснула витиеватая рама овального зеркала, Элайн лишь через мгновение поняла, что в его поверхности вовсе не отражение картины с запечатленным на ней младшим Де Кольбером, а сам он стоит подле него. Не желая вновь нарушить покой хозяина замка, девушка озиралась по сторонам в попытке найти путь к отступлению, но с ужасом поняла, что, любуясь искусством, вышла на середину комнаты, потому, не придумав ничего лучше, спряталась за одной из колонн, напоследок поймав взгляд Матэуша в отражении.

– Элайн, я вас видел!

Чертыхнувшись, молодая ведьма зажмурилась, делая короткие вдохи как можно тише, по-прежнему стараясь не выдать себя, в глубине души надеясь заставить мужчину поверить в то, что ему ее присутствие привиделось. Матэуш развернулся на каблуках, стук приближающихся шагов глухо отскакивал от пола и стен, затрудняя предугадывание его местонахождения, потому Элайн медленно пятилась, пока не врезалась во что-то, вскрикнув. Сильные пальцы крепко, но бережно сжали ее плечи, разворачивая к себе.

– Элайн, вы в самом деле сейчас прятались от меня?

В глазах мужчины плясали игривые искорки, а кривоватая улыбка, ранее слывшая насмешливой, применяемая им, чтобы показать собственное превосходство, теперь казалась теплой и озорной. Элайн неожиданно для себя залюбовалась этим изгибом губ, в голове гласом проповедника из церкви пронеслось: «Обольстительный грех» – с чем она тут же согласилась, но все же скользнула взглядом по свежей поросли над верхней губой, родинке на правой щеке, поймав лукавый взгляд собеседника.

– Я… Я не… Боже милостивый, да, именно это я и делала! Уже второй раз я врываюсь и нарушаю ваше пространство, мне казалось, вы не жалуете моего присутствия.

Разом опомнившись, Матэуш Де Кольбер сделал шаг назад, отдернув руки, словно от огня.

– Вы не правы.

«Впрочем, как всегда в последнее время», – подумала Элайн, хотя на этот раз огорчения не испытала. Младший Де Кольбер молча подошел к узкому столу, взял бутылку красного вина, разлил его по бокалам и так же без слов протянул его гостье, стоявшей поодаль, закусив нижнюю губу.

Вину девушка всегда предпочитала чай, сам вкус дорогого напитка казался ей странным, а польза преувеличенной, но отказываться она не стала, поблагодарив хозяина кивком. Стараясь не выдать легкого волнения от нахождения один на один с мужчиной, Элайн прошла к ближайшим картинам, украдкой поглядывая за вампиром, смотревшим на собственное отражение.

– Не слишком ли самолюбиво даже для вас?

– Я смотрюсь в зеркало не ради утехи самолюбия, – так же тихо отозвался вампир, сделав щедрый глоток.

– А для чего тогда?

Немного подумав, перекатывая оставшееся вино в бокале, мужчина повернул голову в сторону гостьи.

– Для гостей это еще один предмет искусства. Смотрясь в него и вглядываясь одновременно в сотни работ, они мнят себя еще одним бесценным экспонатом, ощущая себя достойными большего.

– Но не вы, – уточнила Элайн, возвращая взгляд, крепко сжав ножку бокала от обуревавших ее чувств, вызванных откровениями.

– Эта комната вынуждает мечтать о большем, задумываться о том, что трудно увидеть глазами, но легко почувствовать сердцем, а зеркало возвращает с небес на землю, помогая не забывать о том, кто я есть на самом деле.

Девушка открыла рот, чтобы задать напрашивающийся вопрос, но знала, мужчина не ответит, не станет заходить дальше положенного. В галерее вдруг стало темнее, солнце спряталось, сдалось под натиском набежавших туч, слабые капли, будто робкие мазки краски, начали появляться на поверхности окон.

– Возможно, я потом пожалею, что говорю вам это, но слова сегодня сами рвутся наружу. Может, всему виной длительная обособленность от светского общества, а может, слишком много выпитого вина. Мисс Элайн, я вижу, что приятен и интересен вам, но все, что вы видите перед собой, ненастоящее.

Ведьма тут же повернулась к мужчине, резкие слова затронули разум, будто плохо обученный музыкант разом дернул туго натянутые струны. Брови ее нахмурились, образуя складку между ними.

– Что вы имеете в виду, господин Матэуш?

– Вы знаете, где ваши корни, мисс? – вопросом на вопрос ответил вампир, подходя к окну.

– Мои родители погибли, когда я была еще малышкой, но их образы бережно хранятся в воспоминаниях. Однако у меня есть тетушки, которые тоже важная часть меня. Насколько я знаю, ваши родители с вами и еще долго таковыми останутся. О чем вы переживаете, господин?

Молчание, казалось, длилось целую вечность, прежде чем раздался едва слышный бархатный тембр, кончиками пальцев повторяющий путь капель по другую сторону арочного окна:

– Как глубока ваша вера? Настолько, чтобы поверить, что ваши родители сейчас рядом со Всевышним?

Элайн не то чтобы пугали столь внезапная перемена и вопросы мужчины, но обеспокоили.

– Я верю в то, что если они все еще в Чистилище, то обязательно найдут из него выход. А вы, разве вы католик?

Матэуш кивнул, будто и вовсе не слышал вопроса, находясь в собственных мыслях.

– Разве вам… Я имею в виду, таким, как вы, не чужда вера, вложенная в сердца людей с молоком матери?

– По-вашему, я не имел удовольствия вкусить вино из тела моей матушки, Элайн? Вы сами-то помните, каково оно на вкус?

Элайн отчаянно мотала головой не в силах вымолвить и слова.

– Я достаточно отчетливо помню его сладковатый медовый запах, все равно что кончиком языка коснуться сотов. Нежность, будто лепесток ныне распустившейся розы, и терпкое послевкусие, словно смятая в руках полынь.

Мечтательный взгляд Матэуша Де Кольбера блуждал по россыпи капель дождя на окне, как будто именно к ним он прислушивался, с ними вел немой диалог. О чем же он был? Закружилась голова, пока девушка пыталась вообразить себе это. Не поворачивая головы, глаза мужчины обратились к ней.

– Этого достаточно в вашем понимании для вампира, Элайн, чтобы иметь честь называть себя истинным католиком?

Она поняла, что не может сделать и глотка воздуха, и на этот раз причиной тому был не корсет. Скорее, наоборот, он поддерживал Элайн, чтобы та не рассыпалась на части под его колким притягательным взглядом. Почему-то ей было важно услышать именно такой ответ. То ли ради очередного подтверждения знания, что у всего мертвого и живого на земле незримо прослеживается связь, то ли дабы убедить себя в том, что мертвое небьющееся сердце все еще способно чувствовать.

– Я не Де Кольбер. Я вообще не знаю, кто я. Ребенком, моя настоящая мать отдала меня на попечение церкви, а Де Кольберы как раз искали преемника для наследования власти, их родные дети давно погибли в этой войне. Иштван и Хадринн забрали меня к себе, за что я безмерно благодарен им, но самозванец внутри порой кричит слишком громко.

Порывисто произнесенная проповедь застигла девушку врасплох. Сердце больно билось о ребра, стянутые корсетом, на нетвердых ногах, не вполне отдавая себе отчет в действиях, Элайн подошла ближе к мужчине, положив руку ему на грудь, чувствуя под ладонью слабые импульсы, опровергающие очередной миф о вампирах.

– Даже вырванное ветром растение может выжить, пустив корни в ином месте. Бог хочет, чтобы место его было здесь, он любит растение таким, каково оно есть, и желает ему лучшей доли. Растение еще не знает, что на прежнем месте прошел ураган, не оставляющий после себя ничего живого, тогда как на новом корни станут лишь крепче.

Пока Элайн говорила, Матэуш стоял с закрытыми глазами, убаюканный методичным постукиванием дождя о стекло и ласковым голосом гостьи. С последним словом взор его обратился к ведьме, дрожащие пальцы поднялись к лицу девушки, заправляя вьющуюся на конце прядь волос за ухо, даже не дотрагиваясь, но обдавая приятным холодом разгоряченную кожу. Мурашки пробежали по телу Элайн, затерявшись у самых скул. Она ловила его взгляд, в тот момент являющийся не чем иным, как посланцем зарождающейся любви. Так ей казалось, пока морок не оборвался.

Бокал, сжатый в другой руке мужчины, треснул и рассыпался на мириады осколков, украсив белоснежную рубашку багряным всполохом. Матэуш выбранился, стряхивая острые кусочки с одежды, умудрившись даже не порезаться. Внезапно всплывшее воспоминание о бесконечно повторяющемся сне, когда Элайн еще мирно жила в своем доме, заставило ее вскрикнуть.

Воспроизведенная сцена потерянного в толпе незнакомца с зелеными глазами и кровью на одежде выбила дух из тела. Задыхаясь, ведьма не могла оторвать испуганного взгляда от лица вампира, понимая, что это был Матэуш Де Кольбер и встреча с ним неслучайна. Но хорошо это на самом деле или же предзнаменование не сулило ничего доброго, – оставалось загадкой.

– Элайн, что случилось, вам плохо?

Подхватив опадающую на пол, словно лепесток увядающей розы, девушку, Матэуш взял ее на руки и усадил на ближайший диван, оставшись подле него на корточках, не обращая внимания на грязную влажную рубашку.

– Спасибо… Мне… Трудно дышать…

– Принести воды или же позвать Мишель и Джиневру?

– Нет-нет! Не нужно, иногда такое случается, скоро пройдет.

Ласковый взгляд блуждал по лицу ведьмы в поисках улучшения ее состояния, пока не наткнулся на синяки на шее, где теперь пульсировала жилка. Призрачная тень накрыла образ Матэуша, он поднялся, не зная, что ему делать дальше, чем помочь бедной девушке.

Прямо напротив дивана, на фронтальной стороне колонны, висело сотканное умелыми руками полотно, состоящее из вышитых крупных красных и зеленых листьев, образуя цельную картину пышной кроны неизвестного растения.

По центру полотна расположился самый крупный лист, отороченный золотой жесткой нитью, она же уходила вниз, ведя к листьям поменьше, на которых были изображены мелкие значки разных расцветок и форм. Элайн старалась дышать как можно глубже, чтобы успокоить панический удар, так внезапно сковавший все тело, обращая внимание на то, к чему прикован взор вампира. Стоит ли прямо сейчас сказать ему о том, что видела она во сне, или же поговорить для начала с тетушками? Не сочтет ли он ее откровения очередной выдумкой, попыткой манипуляции? Возможно, было бы разумно впервые воспользоваться услугами ясновидящих, ведь жизнь с ответами не спешила, а вопросы нарастали быстрее снежного кома.

– Это гобелен моей семьи, – услышала Элайн Мелтон уверенный голос, оторвавший ее от размышлений, и подняла глаза на полотно. Она поняла, что вампир пытается тем самым отвлечь ее, и без раздумий позволила ему себя увлечь.

– Как понимать все эти значки, Матэуш?

Девушка впервые назвала его просто по имени, вторя его обращению к ней, памятуя, что они наедине, и если сам вампир не будет против, это станет их первой маленькой тайной. Младший Де Кольбер, похоже, и вовсе не заметил разницы в обращении, проводя по узорам кончиками пальцев.

– Общество вампиров включает в себя множество кланов с собственной историей рождения, традициями, а главное, умениями, основополагающими внутри клана. Видите эти листья? Крылатый бересклет – символ нашего, главенствующего клана, которому подчиняются другие.

– Как это красиво! Все остальные вампиры готовы служить Де Кольберам? – восторженно воскликнула ведьма, подходя, чтобы ближе рассмотреть причудливые стежки и миниатюрные гербы.

– Увы, далеко не все, хотя, должен признаться, по мне так куда интереснее. Откуда взяться развитию без противостояния? Кланы, что всегда готовы прийти к нам на помощь, дружественные, разделяющие наши взгляды на веру, ведение мирного сосуществования в балансе с другими видами, но есть и те, у кого свои взгляды на все. Свободные кланы, однако и они обязуются соблюдать договор, заключенный еще с самым первым главой Бересклета.

Девушка завороженно следила за плавным перемещением его руки по полотну, подумав, есть ли такое разделение у ее соратниц, но узнать этого было не у кого. Тетушки всю жизнь провели обособленно от других ведьм, как и сама Элайн. Что бы сказала ее сестра, увидев все это? Она бы уж точно стала известной ведьмой, возглавив собственный ковен, ни за что не отказавшись от дара Господа.

– Какими же умениями славятся Де Кольберы и что отличает вас от других?

Кривая ухмылка тронула губы Матэуша, он опустил руку, засунув ее в карман брюк.

– Сила, скорость, быстрая регенерация – наши лучшие качества проявляются в бою. Помимо этого, у вампиров обострены все чувства, находящиеся в прямой власти всего живого.

– Значит, чар соблазнения в вашем арсенале не водится?

Элайн почувствовала, как жар прилил к щекам и шее, она смущенно отвела взгляд. Бархатистый смех мужчины раскатился по галерее, он задрал голову, обнажая совершенно обычные зубы без жутких клыков, но резцы все же были длиннее, что придавало Матэушу некоторое сходство с волком.

– Право, вы меня уморите, Элайн! Нет, эта прерогатива во власти клана Олеандр. Они мастера во всем, что касается искусства, в том числе соблазнения. Бо`льшая часть этой галереи создана моим близким другом из Олеандра. Что ж, думаю, совсем скоро у вас появится шанс испытать его чары на себе на балу.

Ответ принес временное облегчение. Значит, тяга к вампиру – ее собственный выбор, на который не влияли посторонние силы, но вместо ожидаемого успокоения на плечи легло беспокойство.

– На балу?

Элайн еще никогда не была на такого рода светском мероприятии, а с подобающим этикетом была знакома весьма отдаленно. Гатинэ поддевала племянницу при любом выдававшемся шансе, но девушка не видела необходимости в чрезмерном обучении манерам.

– Это пока хранится в секрете, но я счел важным предупредить вас заранее. Не все любят сюрпризы, да и подготовка девушек в этом вопросе обычно сродни военному походу.

Ведьма покусывала ноготь большого пальца, заранее боясь оплошать и подвести Де Кольберов, упираясь взглядом в герб Олеандра – изящный белый цветок с яркой оранжевой сердцевиной, похожей на огненные языки пламени, услащающие нежные лепестки.

– Вы снова чем-то обеспокоены?

– Нет, благодарю вас за все.

Еще какое-то время они молча любовались гобеленом, Элайн перевела взгляд на вампира, борясь с желанием вновь протянуть к нему руку, зарыться пальцами в кудрявые темные волосы. Словно почувствовав ее намерения, Матэуш отошел к столу и налил вино в новый бокал. Ведьма постаралась скрыть укол разочарования, закусив губу, стараясь думать о более приятных вещах, не желавших приходить в голову.

– Ваша рубашка безнадежно испорчена, – произнесла она, когда мужчина предложил наполнить ее отставленный на пол бокал, но Элайн отказалась. Небрежно пожав плечами, будто это не имело для него значения, Матэуш рассматривал алое пятно.

– Вы так больше ничего не вспомнили касательно убийства той ведьмы?

– Боюсь, я сказала все, что знала сама. Никаких улик?

Младший Де Кольбер залпом осушил бокал, отставив его, вновь глядя в глаза Элайн.

– Будь у нас хоть одна капля ее крови, это бы изменило все. В крови заключено столько информации, сколько не снилось библиотекам и древним архивам.

Элайн мгновенно вскинула брови в удивлении. А ведь у нее как раз хранилась и не одна капля, а достаточно для помощи в расследовании. Неужели Люсьен знала, что умрет, и дала Элайн священную жидкость, чтобы найти убийцу? Не успела ведьма раскрыть и рта, как в галерею ворвалась экономка с криками, подобная курице-наседке.

– Господин Матэуш, господин Матэуш!! Вот вы где?! Вас срочно вызывает к себе ваш отец, поторопи… О, Бог Всемогущий, что с вашей одеждой?

Элайн почувствовала, как все нутро сжимается в тугой комок, стараясь сделать свою хозяйку незаметной, но экономка лишь скользнула взглядом по девушке, всплескивая руками и буквально утаскивая молодого хозяина за собой. Девушка шумно выдохнула, осознавая, какой может быть скандал, расскажи прислуга Иштвану Де Кольберу, где и с кем наедине проводит время его сын, но все же уповая на благоразумие женщины.

Когда звуки смолкли, Элайн быстрым шагом направилась в покои, выделенные им с тетками, и застала их смеющимися на постели с темно-синим балдахином. На скрип отворяющейся двери женщины вспорхнули так быстро, как могли.

– Ох, Элайн, это ты, ты напугала нас!

– Простите. Смотрю, сеанс уже завершен?

Джиневра улыбнулась и кивнула племяннице, расправляя складки на подоле платья.

– А вы можете провести еще один? Это важно!

Лица женщин вмиг посерьезнели. Если уж племянница попросила их о таком, должно быть, случилось нечто из ряда вон выходящее.

– Конечно. Присядь, расскажи, что стряслось.

Элайн послушно опустилась на кровать, до боли впиваясь аккуратными ногтями в ладони, оставляя ровные полумесяцы, но тут же снова поднялась, не в силах усидеть на месте. Столько тайн, тщательно оберегаемых ею, предстояло вывалить на тетушек разом, что девушка начала бояться, поверят ли ей, не воспримут ли превратно.

Не медля, чтобы не передумать, ведьма поведала им обо всем, что знала: о флаконе с кровью Люсьен, о доме, не сообщившем об опасности, о фолианте и розе, появившейся из капли ее крови, а также о собственных страхах и о сне, плотно перемежающихся с восторгом и любопытством, идущими рука об руку.

– Kedves kis gyerek…[8] Почему же ты сразу все нам не рассказала? Миша, доставай чай и нити.

Элайн и сама себе не могла толком объяснить, почему не решалась рассказать все самым близким людям, вырастившим ее, не приходило в голову оправданий, достойных быть произнесенными вслух, потому девушка опустилась подле кровати на колени, словно для молитвы, наблюдая за ритуалами тетушек. Когда чаинки образовали должный рисунок, понятный Мишель, а нити были натянуты достаточно плотно на пальцах, увенчанных простыми широкими кольцами Джиневры, они одновременно бросили друг на друга странный взгляд.

– Дорогая, обо всем этом необходимо рассказать хозяину! Он знает, что делать дальше, – нахмурившись, огласила старшая из сестер, ворочая в руках кружку под разными углами.

– Кроме сна. Он был лишь для тебя подсказкой. Расскажешь младшему хозяину, и все может измениться в худшую сторону, – добавила младшая, сосредоточенно вглядываясь в пушистые цветные нити.

– Но я совсем ничего не понимаю! Подсказкой для чего? Почему именно мне? Почему о нем? Означает ли это, что мой ведьмовской дар просыпается, или же он всегда был со мной, обреченный оставаться в тени из-за моего неведения?

– На все воля высших сил, – пожали плечами тетушки, взяв племянницу за руки. В такие моменты Элайн злилась. На себя за невозможность понять, на Бога, говорящего загадками, на прорицание и на тетушек за отсутствие ясных ответов. Но кроме как принять, довериться этим самым высшим силам и поддаться дотошной пытливости следовать по хлебным крошкам, ничего более не остается, однако всегда стоит помнить: Бог с нами, но и Дьявол тоже.