Затянутое Королевство: Правитель всех земель

– Квинтэссенция силы и разума – нет оружия страшней, – проговорил Кэрниссиус. – Я приказал на мили прочесать местность вокруг города, дабы найти следы нашего врага, но, к сожалению, григоры ничего не обнаружили. Словно Правитель всех земель снизошёл с небес, принёс несчастье и просто исчез. Полную неделю мы искали его – запустили расследование, опрашивали граждан. Но ничего… До тех пор, пока наш враг сам не объявился. Вернее, его гонец.

– О, боги, – советник Норс закрыл рот ладонью и зажмурился, сдерживая позывы к рвоте. – Аурос, помоги мне выдержать.

– Дариан, ты можешь выйти, если тебе невыносима эта часть рассказа.

– Я справлюсь, мой король. Только выпью немного воды, и всё будет в полном порядке. Я так хорошо помню тот момент… Продолжайте, прошу вас.

– Как скажешь. Когда я выступал с речью перед жителями города, на ратушу ко мне вышел молодой человек. Он позвал меня по имени, улыбнулся и сказал, что правление гинов подходит к концу. Сказал, что Мауторну выпала честь первому увидеть перерождение истинной власти.

– А что стража? – спросила Альвия. – Они просто стояли и смотрели?

– Мои щиты отреагировали, как и положено, защитили своего короля. Однако, едва они подошли к тому молодому человеку, как он вставил пальцы себе в рот и буквально разорвал себе голову.

– О-о-о-о! – прокряхтел бедолага Джуно и опустил лицо к столу.

– У тебя всё нормально? Может, тоже водички попьёшь?

– Нет, Равус…

Ильгала стал белым как мел, и его сородичи у входа в комнату первыми заметили это. Нечасто можно было увидеть, как человек-амфибия меняет оттенок кожи под давлением эмоций.

– Вода мне не нужна. Я просто… Я очень хорошо себе это представил. До чего отвратительное зрелище. Неужели можно самому себе разорвать голову? Как? Что за ведовство на него наложили?

– Клеймо древний кровь.

Сын Тавгура удивил всех, опередив речи Кэрниссиуса. Никто и подумать не мог, что камнекожему здоровяку, самому тихому члену отряда, будет известно больше других.

– Верно, – сказал Алаунт, придвинувшись к столу. – Откуда вы знаете об этом?

– Тагок читать об это очень давно.

– Ты разве умеешь читать на гинском?

– А кто говорить про гинский, Альвия? Тагок читать об это у Тагок дома. Труд наше народ описывать любой эпоха. Новый гин, старый гин и даже эпоха Марнъ-ядос. Тогда быть изобретён клеймо древний кровь. Носитель такая сила мочь захватывать разум другой людь при помощь собственный кровь. Одна капля хватить и любой под его власть. А власть этот огромный.

– Даже может человека заставить себе башку сорвать? – спросил Равус, чуть было не выйдя из роли.

– Хо-хо-хо! Сорвать башка! Тагок понять новый смысл слова. Можно башка оторвать, а можно и сорвать. Клеймо древний кровь точно способен на это. Это только верхушка айсберг.

Сын Тавгура с улыбкой посмотрел на принца Тсандера. Парочка разделила между собой этот миг приятного воспоминания, когда камнекожий здоровяк при знакомстве с Уэйном выучил слово «айсберг», благодаря уточняющему вопросу. И вот представился достойный повод продемонстрировать полученные знания.

– Тагок думать, что Правитель все земли как-то быть связан с Марнъ-ядос.

– Если ты прав, то наш враг силён, – сделал вывод Айнроус, оглядев всех членов совета. – Что же мы будем делать? Как победить врага, который может одурманить тебя и заставить лишить себя жизни голыми руками?

Наконец прозвучал главный вопрос, а значит, у Избранного Кузней как у лидера отряда появился повод встать из-за стола и удручённо схватиться за подбородок. Размышления завели его на территорию шатких догадок, где поддержку мог оказать только король Мауторна.

– Ваше Величество, я правильно понимаю? Вы уже знаете, где находится ваш враг?

– Мы смогли выследить его. Логово негодяя расположено в Стилбайре, недалеко от перевала Дорна. Он выбрал хорошее место, подальше от населённых пунктов. Я без труда читаю ваши сомнения, Вал’Гавсми. Ведь я посылал григоров в стан врага, и никто из них не вернулся. И вы тоже рискуете попасть под пагубное влияние. Согласно письму от Алистэйра Марша Тсандерского, на территории Халлендора были замечены воины в доспехах с отличительными знаками Мауторна. Скорее всего, это мои потерянные люди, которые уже не отвечают за свои поступки.

– Прошу извинить, но не скорее всего, а однозначно они. Я знал, что история с той деревней рано или поздно всплывёт. Но сейчас это неважно. Координаты есть, задача ясна. Нам предстоит драться с врагом, который может захватить наш разум своей кровью. Хорошо. Хорошо-о-о… А мы точно договорились, Ваше Величество? Вы исполните свои обязательства без лишних вопросов?

– Я так и знал! – оживился Джуно и подскочил на ноги. – Вот теперь я тебя узнаю! Какие обязательства? О чём ты, король и советник говорили, пока мы помогали Тодеусу?

– Не сейчас, Польдаар Джуно…

– Сейчас! Что ты удумал, Равус?! Мы должны знать! Или к чему мы с тобой пришли тогда? Ты помнишь разговор на балконе перед тем, как ты задирал Лазаря? Я хорошо его помню. Не скрывай от нас ничего. Прошу, доверься своему отряду.

– Он выбил вам личный корабль и команду, – краткий ответ дал Кэрниссиус.

И комнату захватила гробовая тишина. Опешивший клятвопреступник смотрел в глаза своего друга дезертира, с ехидной ухмылкой раскинувшего руки в стороны.

– Корабль? Наш собственный?

– Ты обгадил весь сюрприз, Польдаар Джуно. Поздравляю, ты прям образцово облажался. А вы трое, хватит на меня так пялиться! Серьёзно, пацан, как будто на мне штанов нет! Мы были в плаванье на казённом судне, где лишний раз в нужник сходить нельзя было без левых вопросов!

Алаут сидел на своём месте и снизу вверх смотрел на верзилу, вышедшего из образа. Такое поведение не удивило Кэрниссиуса, ибо он был мудрым человеком и с самого начала понимал, что Равус просто сдерживал истинное я. К тому же… Лавгут в красках описал Избранного Кузней в сопроводительном письме, стало быть, король был готов ко всему, даже подыграть ему.

– Вы всё время ходили с уставшими рожами, а пацан от фальшборта вообще не отлипал! Сколько корма для рыб ты там оставил? Ты был зелёный, как банный лист, сутки напролёт! Я хотел, чтобы у нас появился собственный корабль и умелые люди на нём, а не, тлеть его, недоумки, пугающиеся полуметровой волны. Слава Кузне, хоть элемант был нормальный… Вот посмотрите друг на друга хотя бы сейчас! Сонные, убитые и несобранные. Мне нужны бойцы, которые прикроют мою спину, а не заснут посреди боя с саблей в заднице! Ваше величество… простите, пожалуйста…

– Ничего страшного. Говорите… Это воспитательный процесс и для вас, и для них.

– Спасибо. Ну, так вот… Я хотел сделать вам сюрприз, а теперь его не будет! Хотел как лучше, а вышло как всегда!

– Это здорово, Равус, – чаровница решила проявить женскую учтивость и успокоить Избранного Кузней добрым словом, пока не стало слишком поздно. – Ты молодец, и то, что ты хотел сделать сюрприз, это очень-очень мило. Правда… Свой собственный корабль? Мы должны благодарить великодушного короля и нашего лидера! Он смог подобрать верные слова в беседе с ним!

– Это было несложно.

Безоружный кивнул Альвии.

– Я понимаю, в каком я положении и как сильно мне нужна ваша помощь. Поэтому исполнение просьбы Равуса – это меньшее, что я могу для вас сделать. Давайте обсудим детали предприятия, но только после того, как немного смягчим обстановку. Предлагаю одному из вас, самому смелому, произнести тост, подняв бокал вина над головой.

– Могу я произнести тост? – Уэйн вызвался без промедления.

– Сочту за честь, принц Тсандера.

– Спасибо, Ваше Святейшее Величество. Я поднимаю этот бокал за нас, за нашу скорую победу и за бесспорное величие Мауторна. Пусть свет горного края никогда не угаснет, пусть он вечно живёт вместе с именем своего законного правителя Кэрниссиуса Алаунта. Его сила духа, мудрость и храбрость – это добродетели, которые нельзя стереть с лика истории. И мы, Длань Короля Лавгута, что пришли по зову красного письма, позаботимся о том, чтобы до конца всего долгого правления короля Кэрниссиуса это было последнее красное письмо. Впереди нас будет ждать только славная песнь о добром и спокойном правлении!

– ЯРРР! – прорычали все, храня традиции Мортримма и ударили себя по груди кулаком.

Пятеро изгнанников верили в свою победу. С улыбками на устах, радостью в глазах и пламенем в сердце они испили вина и вместе с членами совета начали подготовку к походу на Правителя всех земель. Тогда они не знали, с кем или с чем им придётся столкнуться… Насколько умён и расчётлив их противник. Его песнь окровавленной стрелой прошла сквозь поколения сынов Драо, не утратив данного ей рвения, и готовилась вновь объявить древний закон в землях гинов, отринутый ими в незапамятные времена.

Он носил множество имён, чины, до которых не могли дотянуться самые властолюбивые, но первым из них, укоренившимся в умах самых богобоязненных, было Цинтропос Сион Марнъ-ядос – посланник искажённого абсолюта. Он ждал Длань Короля Халлендора, отсчитывая дни до встречи, в окружении верных апостолов древней крови. Той, что внушала страх самому Янну-Корру.

И если живое воплощение зла считалось с нею, то Длани Короля оставалось только молиться и надеяться на слепую удачу.

Изображение №4: Портрет Кэрниссиуса Алаунта Безоружного.

Написан во время его визита в Таргейн. Свою работу художник назвал «маленькая шалость», частично изобразив правую ладонь монарха, кою тот на самом деле не показывал во время позирования.

Глава 5. Бич

Тридцать второй день пятого месяца.

Мьётта и Сион

На окраине Стилбайра тем вечером разбушевался ураган. Бросая вызов деревьям, ветер усердно сметал пыль с улиц и загонял людей в дома. Ни одной птицы не виднелось на небосводе, сторожевые псы забились по углам, а мелкие ползучие твари куда-то запропастились. Завывания ветра были столь громкими, напоминающими плач молодой матери, потерявшей своё дитя по воле злого рока, что казалось, будто сами силы природы языком, неведомым смертным, проявляли недовольство. В такую погоду даже голод не мог заставить землепашца выйти работать, а григоры покидали посты, надеясь на милость Мезайи. Именно тем вечером тучи смутных времён над поселением с громким названием Полдень наконец разошлись, гонимые ветром перемен.

Это забытое богами место с первого взгляда производило противоречивое впечатление. Высокая башня, по форме напоминавшая шахматную ладью, в окружении кирпичных одноэтажных домов, смотрелась, аки стрелка гигантских часов. Величественной тенью она затмевала узенькие улочки и врезалась в высокие стены, защищавшие поселение со всех сторон. Так здесь и определяли время – «циферблат» был поделён на двенадцать небольших отсеков. Каждый из них обозначал конкретный час, и тень от башни просто не могла ошибиться, ибо её положение определяли лучи солнечного и лунного света.

Полдень являлся одной из достопримечательностей Стилбайра, но, к сожалению, полгода назад люди бросили его из-за постоянных нападок разбойников. Поселение, максимально удалённое от крупных городов, было попросту некому защитить от банды безбожных негодяев, возжелавших сделать его своим штабом. На исполнение задуманного им понадобилось всего три дня штурма. И кто знает, возможно, они бы так и наслаждались спокойной жизнью в этих стенах, не приди к ним в один день старец в сопровождении молодой служанки.

У них не было ни оружия, ни денег, однако они смогли завладеть не только поселением, но и жизнями всех до единого разбойников, сдавшихся без боя. Со временем по собственной воле или по велению непостижимых им сущностей за стены Полдня вернулись и простой люд, и умелые воины в чёрных доспехах. Они дали заброшенным улицам новую жизнь, а старцу и его верной спутнице по имени Мьётта стали верными слугами. Так, под присмотром преданных ему людей таинственный спаситель всеми забытого края ждал того дня, когда его влияние распространилось бы на весь Мауторн.

Часы, недели и месяцы привели его к тому ветренному вечеру. Он буквально считал их, лёжа в своей постели:

– Совсем скоро… Я чувствую это.

– Вам нужно беречь силы, – проговорила Мьётта, склонившись над ним.

Девушка посмотрела в сторону запертого окна: яростный ветер пытался пробиться сквозь него, но безуспешно.

– Снаружи жуткая непогода… И уже вечер, Ваша светлость. Вам бы поспать.

– Они идут, моя милая… Я будто слышу их шаги, слышу ропотное биение их сердец. Могу кожей ощутить теплоту их дыхания.

Эти двое коротали дни в башне Полдня, ставшей для них домом, а для жителей поселения – храмом. Старик был немощен и измучен, но она, к его счастью, молода, прекрасна и полна энергии – девушка с зелёными глазами, денно и нощно радеющая за человека, при знакомстве назвавшегося Сионом, сыном землепашца из Стилбайра. Мьётта не отказывала ему ни в чём. Большая разница в возрасте просто не могла её отпугнуть. Она делила с ним ложе, залечивала его раны, будучи умелой знахаркой, и слушала истории, коими этот умудрённый опытом человек делился с нею. Пусть даже голос его переполняла гнетущая слабость.

Каждым сказанным словом Сион лишь укреплял фундамент нежеланного будущего – смерти в стенах башни. Они казались ему полыми, не знающими бремени сокрытия в данных им глубинах примечательного или стоящего внимания. Говоря об этих стенах, он сдерживал саркастичные ноты, поскольку понимал, что его возлюбленная вряд ли оценит их. Её заботило только время, которое она могла провести с ним. Всякий раз, когда слуги поднимались в башню с подношениями, Мьётта срывалась с места и забирала их до того, как нежеланные гости переступали порог. Посторонним было запрещено видеть Сиона в его плачевном состоянии.

Он лежал на кровати под покрывалом теней. Он стыдился своего тела, презирая границы, воздвигнутые перед ним богами. И лишь ей одной было дозволено разделять его боль – девушке с зелёными глазами из рода новых гинов, корни которого Сион, увы, ненавидел всей душой.

– Вы слабеете с каждым днём, – молвила Мьётта, положив на лоб старика ткань, пропитанную ключевой водой. – Вам нужно беречь силы. Они подождут… Не завтра и не послезавтра они придут сюда.

– Но уже скоро. Я должен быть готов к их визиту.

– Я должна быть готова отпустить вас, – сказала девушка, зажмурившись.

Её подбородок дрожал, а шея пропустила волну напряжения.

– Ты так добра ко мне. Так нежна… Когда ты целуешь меня, я верю, что способен на всё. Но стоит твоим губам отпрянуть от моих, как всё возвращается на круги своя… Я снова в этом немощном теле. Увядаю, не исполнив мечту…

– Всё получится, мой Сион. Вам просто нужно поберечь силы, и всё обязательно сбудется. Он вот-вот придёт в этот мир. Нам ждать чуть больше недели.

Молвив оные строки, Мьётта любовно прикоснулась к своему животу, будто вынашивала в нём дитя. С её слов, ждать оставалось всего ничего, однако никаких признаков беременности не было заметно – корсет платья девушки идеально повторял контур её изящного тела, совершенного в каждом изгибе. Она не чувствовала тошноты или слабости, а дар кровавого причастия, что ежемесячно напоминал ей о себе, пришёл точно по дням. О чём же говорила Мьётта? Ответ знал только Сион.

– Твоя надежда порой сильнее моей, – молвил он на выдохе и взял её за руку.

Сжал так крепко, как смог, но вряд ли удержал бы, реши знахарка отстраниться.

– Я сбился со счёта, сколько раз терпел поражение. Снова последняя душа покидает моё тело, и вот они… боль, темнота и вопли раздосадованных предков. Даже здесь… В этой комнате, где горит одинокая лучина. Здесь не так темно, как там…

– Ко здешней темноте можно привыкнуть, – она говорила в полтона своим прекрасным голоском певчей птицы и гладила его волосы, умиляясь каждой детали. – Я никогда не умирала, но благодаря вашим рассказам, я могу представить, как там темно. Даже немного страшно становится.

– Темно там только для меня. Не стоит бояться, моя милая. Страх – это бич людской. Тот, кто испытывает страх, не существует вовсе.

– А что же тогда он делает?

Она знала, каким будет ответ на вопрос, но всё равно задала его, чтобы отвлечь старика от боли хотя бы на минуту-другую.

– Человек, пожранный страхом, дрейфует в пустоте несбыточного. Люди боятся не столько самой сути страха, сколько того, что будет до него и после него. Взять хотя бы смерть… Люди боятся агонии, предшествующей ей, и абсолютного «ничто», последующего за ней. Они боятся, что истории о загробной жизни – сплошная ложь, и поэтому цепляются за свой страх. У них больше ничего нет.

– Но ведь есть те, кто не верят в богов. Что до этих несчастных?

– Они думают о том, что оставят после себя, стремятся к совершенству, не достигают его и поэтому боятся умереть. Их пугает не пустота после смерти, а после самих себя. Видишь, моя милая? Никого не страшит сама суть страха. Никого, кроме меня.

– И меня, – ответила она. – Страх отнимает у нас всё. Зря я сказала те слова…

– Не зря. Осознание нашей слабости – это уже полпобеды. Порой люди проигрывают войну просто потому, что не видят или не хотят видеть свои ошибки. Это неприятно… Это больно. А отказ от боли – вполне себе нормальная реакция.

Покуда Сион делился мудростью, девушка не теряла времени зря. Она сняла повязку с его лба, вновь смочила её в холодной воде и вернула на место. Мьётта старалась действовать быстро. Как и любой другой человек, знахарка боялась потерять самое дорогое – своего возлюбленного. Этот страх казался ей непохожим на все те, о которых говорил старик.

А за дверью, между тем, слышались шаги, но кто именно поднимался в башню, девушка не знала. Это могла быть стража или слуги с очередными подношениями. Ни те ни другие не имели права прерывать Сиона посреди рассказа.

– Уже на подходе, – встрепенулась она, посмотрев на входную дверь.

– Не переживай понапрасну. Не можешь же ты отгонять от меня прихожан всю эту долгую ночь? Тебе нужен сон. Я мог бы поговорить с гостем.

– Вы слабы, Ваша Светлость. Я буду с вами сколько потребуется.

Даже света лучины хватило, чтобы осветить его улыбку. Каждый её дряблый контур источал умиление преданностью этой молодой знахарки, готовой на всё. До встречи с ней Сион не смел и мечтать о подобном. С трудом приподнявшись на руках, он облокотился на подушку и впервые за долгое время принял сидячее положение. Уговоры Мьётты старик предпочёл отринуть, ибо кроткий стук в дверь, непохожий на те настойчивые удары, которые он слышал все последние дни, всецело привлёк его внимание.

У входа стоял долгожданный гость.

Смиренная просьба впустить его стала следующим шагом:

– Моя милая, открой ему дверь, пожалуйста.

– Но вы всё ещё слабы, мой Сион. Как же мы…

– Именно, я по-прежнему слаб. Ничего совсем не изменилось за это время. Я ждал конкретно этого визита, Мьётта, прошу, не отказывай мне.

Разумеется, она подчинилась. Склонившая голову девушка быстрым шагом проследовала к двери и, открыв её, издала глухой всхлип. За порогом перед ней стоял воин в доспехе григора. Покуда он держал тяжёлую булаву обеими руками и не двигался с места, его взор не знал покоя, бегая по сторонам, а губы легонько дрожали, сбивая рвущиеся наружу мертворождённые слова, отпуская только нечленораздельные звуки.

Гость ждал только зова Сиона и дождался его.

– Мой мальчик, заходи, прошу! Я здесь, как и всегда!

– Разрешите? – вежливо спросил григор, посмотрев на Мьётту.

Не сказав ни слова, она освободила дорогу и почувствовала гнилостный смрад, когда он прошёл мимо неё. Знахарке показалось, будто григор пах, как самый настоящий мертвец. Нечто отвратительное пробралось вверх по её ноздрям и осело в них влажным туманом. И то было не в первый и не во второй раз. Каждый, кого Сион разрешал впустить в свои покои, источал это зловоние. И Мьётта догадывалась почему.

– Властитель мой, вырвавшийся из тисков страха, я прибыл, как вы и просили! – взмолился гость и пал на колени.

Он не выпускал из рук булаву – боялся расстаться с ней даже на мгновенье.

– И я благодарен тебе, Ларион. Ты всё сделал, как я просил?

– Да, властитель мой! Я привёл десятерых! Они знают далеко не всё, но уже хотят стать частью вашей армии!

– И что же они умеют? Расскажи мне.

Старик задавал вопросы, покуда Мьётта ждала у открытой двери. Она положила пальцы себе в рот и медленно, лепесток за лепестком начала грызть ногти. Сперва безымянный палец, за ним средний, а за ним и указательный. Лишь мимолётно девушка взглянула на них, увидев покрасневшее ложе. На очереди был большой с заострённым концом, кой казался ей предательски длинным, тянущимся куда-то в бездну, настолько тёмную, что Мьётта могла бы закрыть там глаза и не почувствовать разницы. Вкушая отслаивающиеся ногти, она изолировалась от голосов на заднем фоне, а значит, могла перетерпеть то, что должно было случиться.

То, что она видела уже много раз.

– Клянусь, они умелые воины, о властитель! Маркат отлично стреляет из лука! Вилис и Терг – лучшие мечники, которых я знаю! А я много сражался и многое повидал на своём веку! Думается мне, я подобрал отличных людей!

– Твой век короток, но ты думаешь правильно.

Ответ Сиона казался обнадёживающим. Во всяком случае так считал Ларион, ведь он не видел лик старика из-за нависающей тени. Никогда прежде не видел.

– Вместе с новоприбывшими нас уже больше пятисот человек.

– Но ты знаешь условия, мой мальчик. Мы с тобой не считаем слуг, лекарей, поваров, наёмников и других, не держащих в руках оружие по воле короля. Скольких григоров мы собрали? Не считай разбойников.

– Эм… Тогда сто человек, мой властитель.

– Если не…

– Если не считать резерв, конечно же.

Ларион смотрел на мягкий ковёр у себя под ногами. Он думал о чудаковатых рисунках на нём, лишь бы отогнать назойливых опарышей страха, продирающихся к его сознанию. Воля щита короны была не из слабых, но, когда со стороны Мьётты донёсся громкий щелчок (ноготь на её большом пальце стал короче, зубы ударились друг о друга), григор, увы, утратил мужество. Он мог смотреть только вперёд. На старика, обеими руками схватившего его за голову.

– Взгляни на меня, мой мальчик!

Иссохшие пальцы, которыми Сион едва удерживал руку своей возлюбленной, вдруг наполнились невероятной силой. Своими острыми, как у ведуньи, ногтями он впился в лицо Лариона.

– Что ты видишь?!

Тяжёлая булава укатилась под кровать; мысли о рисунках на ковре, как стая распуганных птиц, покинули голову мальчишки. Перед ним возникло лицо отнюдь не гина и не кирианца. Перед ним предстал человек с бронзовой кожей, чёрными, как глубокое море, очами и ресницами цвета страждущей луны. Ларион никогда не видел ничего подобного. То была прекрасная деталь средь безобразной картины. Лик Сиона отражал не одно столетие – вдвое, а то и втрое большего того, что любой смог бы прожить. Он походил на живого мертвеца, но его смолёные чёрные волосы отторгали время, существуя вне власти вселенского порядка.

Когда старик говорил, кожа на его щеках покрывалась трещинами. Их паутина подбиралась к тонким губам и исчезала, не проявляясь до следующего слога:

– Что ты видишь? – Сион повторил вопрос.

– Я не знаю! Вы… Вы не гин, не кирианец…

– Тогда кто же я?!

– Вы… – от ужаса молодой григор чуть было не проглотил язык. – Вы Марнъ-ядос! Из древних легенд! Вы первый…

– И последний! Скажи мне, Ларион Кент из Мортримма… Ты боишься смерти?

– Да, боюсь!

– А ты хочешь избавиться от своего страха?

– Да! – он закричал так громко, что горло предало его.

– Тогда я, как твой властитель, дарую тебе избавление! Моя кровь отныне твоя!

В последний раз Ларион Кент из славного Мортримма подумал о своей верной булаве. Опустив взгляд вниз, он увидел растущее пятно багрянца – хлёсткие щупальца затягивали его в объятия древней формации. Её кровь пузырьками витала в воздухе и поднималась к талии воина. Крепко окольцевав её, она забралась выше; впиталась в его грудь и капля за каплей проложила себе путь под кожей, дошла до горла, где, стянув петлю повиновения, исчезла, оставив трёхконечную корону Марнъ-ядос. Его клеймо, выжженное огнём на шее.

– Всё закончилось, Мьётта, – сказал Ларион, но уже не своим голосом.

Знахарка обернулась и осторожно подошла к постели возлюбленного. Она взяла его за руку и вместе с ним посмотрела в глаза григора, отныне и впредь лишённые даже намёка на страх. Травматичное прошлое покинуло их, горькое настоящее стало не более чем помехой, а непредсказуемое будущее обрело очертания зверя, кровожадного до людских судеб.

Ларион и Сион говорили в унисон – в два рта одно и то же:

– Ты всё никак не привыкнешь к этому? Я по-прежнему на своём месте, как и всегда.