Затянутое Королевство: Правитель всех земель

Простым движением свободной руки Равус попросил дать ему вторую кружку, и тут все напряглись, потерявшись в догадках, что же случится дальше. Незнакомый им человек выдержал невыносимо долгую паузу, улыбнулся, взглянув на дно деревянного сосуда, из коего должен был пить, и неожиданно… бросил его обратно зазывале.

– Сегодня я лакать не хочу, у меня аудиенция с королём.

– А зачем же ты тогда сюда вышел? – спросил осаженный хвастун.

– Я вышел объявить имя твоего противника! Вы ведь все любите зрелище, да?! Тогда я вам представляю… НЕСОКРУШИМОГО! НЕОСТАНОВИМОГО! В ОДИНОЧКУ ОДОЛЕВШЕГО ПЯТЬДЕСЯТ ЛУЧШИХ ГРИГОРОВ ИЗ ХАЛЛЕНДОРА!

Во всё горло перечисляя всевозможные титулы своего чемпиона, Равус напугал толпу, заставив людей нервно переглядываться и шептаться. Они услышали тяжёлые шаги, оборачивались и лицезрели перед собой настоящего колосса.

– ЭТОГО БОЙЦА ЛИЧНО ОТМЕТИЛ САМ ЛАВГУТ ОРНИЙСКИЙ! ЭТО ОН! ТАГОК! СЫН! ТАВГУРА!

– УАААА! – прорычал тот и поравнялся со своим оппонентом.

Угодив в тень магнира, бедолага с кружкой опустил руки по швам, чуть не было не уронив наземь предмет спора.

– Э-э-э-э-э… Это с тобой я буду соревноваться?

– Да, – ответил камнекожий здоровяк, сделав голос как можно ниже. – Тагок одолеть тебя. Как тебя звать?

– Ко́ркзис… Ой… Кори… Ой… Ко́ризис! Точно! Я Ко́ризис! Очень приятно!

– Тагок пить пока Коризис не проиграть. А ну-ка, наполнять кружка и пить вместе с Тагок. А золото класть рядом с бочка. Так чтобы все видеть.

Могучий магнир положил свои две монеты и взглядом с прищуром заставил соперника сделать то же самое. Толпа оторопела от этого зрелища. Все готовились к соревнованию, сжав кулаки добела, словно проигравшего ждала не потеря денег, а смерть на глазах десятков свидетелей. Тагок наполнил кружку, Коризис последовал его примеру. Со стороны могло показаться, что заводила поменялся с магниром местами и сам стал претендентом. Такого расклада добивался Вал’Гавсми.

Послав кивок Альвии, он дал ей сигнал громким криком начать соревнования по правилам Длани Короля:

– Надери ему зад, Тагок! Ну! Три, два, один! Начали пить!

– Ярррр7! – прорычала толпа, увидев, как непримиримые соперники пожрали первый глоток мёда. – Яр! Ярррр! Ярррр!

Сын Тавгура самозабвенно закрыл глаза, проникаясь вкусом Пламенника. Всего за пару секунд он осушил сосуд до дна и с чувством собственной важности зачерпнул вторую порцию, дабы распрощаться с ней до того, как Коризис успеет допить первую кружку. Мауторнский заводила не мог поддерживать темп, ибо просто не верил в происходящее. Мёд рвался прочь из его рта, проливался, стекал по губам и подбородку – должно быть, впервые обжигал с каждым глотком. А Тагок даже ни разу не поморщился. Одолев кружку под номером два, он зачерпнул третью, а за ней и четвертую, и пятую, в то время как оппонент успел набрать лишь третью, с трудом не пролив её на полпути ко рту.

– ЯРРРР! – всё рычала толпа.

Изгнанники от неё не отставали и выкрикивали слова поддержки. Отдавшись веселью вместе с соратниками, Уэйн не сразу понял, что Альвия схватила его за руку и подняла её вверх, тем самым подначивая своего друга ускорить темп. То было лишь прикосновение… контакт с её шёлковой кожей. Но стан Айнроуса пробрала волна тепла и небывалой радости от того, что именно эта девушка стояла рядом с ним. Неопытный принц не знал, как сказать ей о своих чувствах. О чём-то, что не кличут любовью, но, возможно, называют её голосом, взывающим к берегам наслаждений. И пусть лик Уэйна покрылся багрянцем, он не стал вырывать руку. Оставил всё как есть и подумал лишь об одном: хоть бы его соратники снова не выдали какую-нибудь обидную шутку.

– ЯРРРР! – воодушевлял здоровяк Равус. – Шестая кружка идёт против пятой! Когда уже этот глупец сдастся?! Кричите вместе со мной! Та-гок! Та-гок!

– Тагок! Тагок! Вперёд, Тагок!

– Да! Это наш Тагок, сын Тавгура! – поддерживал Польдаар, в мыслях прикидывая, на что пойдут выигранные деньги. – Глядите! Коризис сейчас упадёт! Он едва держится на ногах!

Допив последний глоток и распахнув глаза, сын Тавгура увидел перед собой павшего навзничь хвастуна, охваченного жаром Пламенника. Открытый рот и раскинутые в стороны руки: мауторнец просто не ожидал, что хоть кто-то сможет выдержать больше трёх кружек. Восторженные вопли и признание публики стали наградой могучему магниру. А приятным дополнением – две золотые монеты.

– Спасибо! Спасибо! – выступал камнекожий борец с мёдом. – Тагок быть очень рад, что ваше оценить выступление Тагок! А теперь, если ваше не возражать, наше клан удалиться по наше дела. Спасибо! Спасибо! Большой спасибо!

– А куда он так спешит? – поинтересовался Уэйн, уставившись на Фло’Грат.

Однако ответ предоставила не она, а планировщик Равус:

– Сейчас узнаешь, пацан. Готовь своего Тьёра. Мы тут надолго не задержимся.

С трудом протиснувшись меж восхвалявшими медовый подвиг мауторнцами, сын Тавгура оседлал своего могучего коня и помчался за угол ближайшего здания. Он обогнул его, скрылся в тени двух прилежащих построек и спешился, постарался не издавать лишних звуков и осмотрелся по сторонам, дабы никто не стал свидетелем грядущего.

Между тем Равус и остальные успели попрощаться с публикой. Под «чутким» руководством Избранного Кузней четверо след в след повторили путь своего сопартийца и, оказавшись за углом, лицезрели поистине невероятное зрелище: засунув два пальца в рот, Тагок опустошил содержимое желудка. Он испустил мощную струю мёда вперемешку с полупереваренными остатками завтрака.

– Да уж. Это много блевотины…

– Мать твою гнать, Равус! – брезгливо отстранился ильгала. – Не смешно! Я теперь не только вижу это, но и думаю об этом!

– Вы всё так спланировали с самого начала?

В разговор включился Айнроус.

– Это же настоящий обман. Никак иначе.

– Это не обман, Уэйн, – за Тагока вступилась Альвия. – Никто не говорил, что мёд нужно обязательно держать в себе после соревнования. Мы понимаем, что нашему чемпиону Тагоку нужно быть трезвым во время аудиенции. И с запахом надо что-то сделать.

– Она права…

Польдаар прикрыл нос накидкой.

– Из чего делают этот мёд? Ужас, как воняет! Григоры нашпигуют нас болтами ещё на подходе к королю.

– Исправимо, – успокоил Вал’Гавсми. – Держи, здоровяк. Пожуй вот этой травки.

Приняв из рук дезертира немного свежей мяты, сын Тавгура кивнул ему в знак почтения и сделал глубокий вдох. Он зажмурился, когда положил листья в рот и очень медленно переживал их, словно они были чем-то противным, провоцирующим второй приступ рвоты. Трое мужей хотели было расспросить Альвию, от чего такая реакция на простую мяту, но её напарник, издав громкий звук проглатывания пищи, сам всё объяснил:

– Ничего необычный. Просто Тагок не любить мята. Гадость… Но всё равно спасибо, Равус. Как раз в нужный время. Тагок в полный порядок и наше может идти.

– Теперь ты понял, пацан? Иногда надо думать на несколько шагов вперёд.

– Да, я всё понял, – проговорил впечатлённый принц. – Отныне я тоже буду думать на несколько шагов вперёд. И постараюсь примечать разницу между обманом и гибкостью.

– Мне надо было сказать это Равусу при вашей первой встрече…

Похвально съязвив, Джуно получил от Избранного Кузней снисходительный кивок, и засим пятеро продолжили путешествие, неплохо подзаработав. Это был типичный метод изгнанника: не упустить шанс набить кошель, красиво уйти в закат и так до следующего раза. Вал’Гавсми понятия не имел, оценит ли подобное поведение Кэрниссиус, однако, учитывая ситуацию, возникшую с неким «Правителем всех земель», добрый король наверняка мог бы закрыть глаза на мелкие шалости изгнанников.

Правил Безоружный властитель, руководствуясь разумом, а не инстинктами. Многие справедливые реформы были проведены им, и несомненным символом власти монарха в Мортримме являлся его замок «Тёмный Вестник» – самое необычное здание за всю историю новых и старых гинов. Это произведение искусства по праву считалось уникальным. С пятью параллельными башнями разной высоты оно напоминало человеческую длань, где все персты соединялись между собой подвесными мостами. Чёрный, как ночь, замок был невероятно прочным, а всё благодаря грамотно спроектированному фундаменту, кой в шутку часто называли запястьем Тёмного Вестника.

Окна замка шли по спирали к вершинам пальцев: последний этаж большого служил залом совета, указательного – залом суда, среднего – тронным залом, безымянного – обсерваторией, а мизинец принадлежал слугам короля, без которых, по мнению Кэрниссиуса, длань его власти не смогла бы удержать кубок величия.

В народе монарх слыл набожным человеком. По этой причине во избежание сглаза Тёмного Вестника нельзя было увидеть издалека. Его фасад неизменно обволакивал густой туман, созданный чаровницами Мортримма. И пока снаружи обитель властителя оставалась сокрытой от любопытных глаз, изнутри на город открывался прекрасный обзор. Вестник возвышался над городом с севера, и, воспользовавшись указкой статуи Бастиона Ауроса, изгнанники проложили себе дорогу. Она не заняла много времени.

Спустя полчаса, будучи в приподнятом настроении, пятеро повстречались с советником Кэрниссиуса у ворот замка, кои, подняв ворох пыли и песка, опустили по команде капитана охраны.

– Длань Орнийского прибыли! – прокричал он. – По распоряжению короля святейшего нашего! Ауросом избранного! Помазанного лунами Мезайи!

– Дальше я сам, пожалуй, – урезонил его королевский советник Дариан Норс родом из Тсандера.

Скрестив руки за спиной, поддерживая на лице кислую мину, он поприветствовал изгнанников и заверил их, что коней стоит оставить на попечение его подданным, якобы те обеспечат животине приятное времяпрепровождение в тёплых конюшнях, где всегда есть свежее сено и чистая вода – всё, о чём может мечтать лучший друг путника. И никто не стал спорить с советником. Верные скакуны Альвии, Равуса, Тагока и Польдаара сразу же проследовали за слугами короны, а молодчина Тьёр прежде, чем уйти, простился со своим хозяином, в очередной раз проявив дружеские качества.

До чего мило они смотрели друг другу в глаза – молодой принц и его боевой конь. О таких дуэтах барды писали песни, создавая очертания будущих легенд. Уэйн пообещал Тьёру, что скоро воссоединится с ним и нагнал соратников по казавшемуся бесконечным коридору. На вопрос, заданный исключительно из вежливости, а не отвлекут ли короля от дел пятеро изгнанников, он получил ответ от советника Норса:

– Ваше присутствие, наоборот, скрасит его времяпрепровождение. В данную минуту наш святейший король выбирает себе невесту из множества претенденток со всех уголков Драо.

Изображение №3: Виды Мортримма – работа неизвестного художника.

Глава 4. Совсем не Лавгут

Тридцать второй день пятого месяца.

Длань Короля

Никто из пятёрки изгнанников, следуя за Дарианом Норсом, вслушиваясь в его болтовню, понятия не имел, что на самом деле они идут не вперёд, а поднимаются в тронный зал замка. То есть как это: идут вперёд, но поднимаются? Даже из уст ведуньи это утверждение прозвучало бы странно.

Гордость Мауторна, возведённая во времена поклонения Граате-Корру, в буквальном смысле могла искажать пространство. Происходящее в Тёмном Вестнике не поддавалось законам мира людей. Дороги, ведущие наверх, на самом деле вели вниз. Те пути, кои опускались глубоко под землю, вели только вперёд, а те, что раззадоривали хрупкое чувство горизонта прямо по курсу, служили лестницами в небеса. Приближённым короля приходилось заучивать, где какая комната и куда необходимо повернуть, чтобы оказаться там, где тебя ждут. Званых гостей всегда сопровождали, а у врагов государства не было шанса захватить владения Кэрниссиуса, ибо секреты Тёмного Вестника не покидали его стен. И никто из мауторнцев не знал, от чего обитель короны так утроена, однако энергия, которой она питала своего монарха, позволяла ему бороться с любыми недугами. В стенах замка законный правитель не мог заболеть, а яд вовсе не действовал на него.

Некоторые подшучивали, якобы, Тёмный Вестник так красив изнутри, что всё плохое просто не могло ужиться в его стенах. И вправду, взять хотя бы тронный зал. Его расписные потолки с координатами и очертаниями небесных тел служили картой звёздного неба, своей глубиной способной заворожить кого угодно, а мраморные полы, словно зеркала отражавшие лица просителей и созвездия у них над головами, намекали на то, что человек и бескрайние просторы за пределами Драо неразделимы.

Главной же, как выражались слуги, достопримечательностью был чёрный трон. На нём в окружении верных соратников восседал Кэрниссиус Алаут Безоружный – чистокровный представитель новых гинов. Его золотистые прямые волосы едва прикрывали уши, сочетаясь с утончённым контуром лица. Красота властителя с глазами цвета фиалок отдавала лёгкой женственностью. Он был высок ростом и худощав, всегда сидел прямо, но своей осанкой не навязывал превосходства.

То был совсем не Лавгут…

К такому выводу пришли участники Длани Короля, когда впервые увидели Кэрниссиуса. Если властитель Халлендора, одетый в королевские доспехи, благоухал твёрдостью намерения, то Безоружный предпочитал мягкость во всех её проявлениях. Он был облачён в мужское чёрное платье с длинными рукавами, что укрывали своим шёлком кончики пальцев, не позволяя окружающим узреть руки короля. То же правило касалось и ног. Прилегая к талии, платье немного расширялось у колен и уходило вниз, до самого пола. Люди редко опускали туда взгляд, ибо корона на голове властителя горного края, выкованная на манер обода из чистого золота, захватывала всеобщее внимание пестрившими на ней тремя крупными аметистами. Один такой мог бы обеспечить человеку безбедную старость.

И нет… Кэрниссиуса при всём желании не могли спутать со светской дамой. Он был мужчиной до мозга костей, но куда более утончённым и нежным в чертах лица, манерах и вкусах.

Когда Равус и компания вошли в тронный зал, всё благодаря советнику Норсу, к концу подходила так называемая процедура отбора невесты. Ни для кого не секрет, что Алаут был не женат и для укрепления власти ему требовались супруга-королева и наследники трона.

Пока родственники претенденток томились у входа, а григоры, расставленные по периметру, следили за каждым их шагом, король по своему обыкновению восседал на троне под защитой двух воинов расы ильгала. Польдаар сходу приметил сородичей – двух крепких истуканов с копьями и щитами. Ему было приятно осознавать, что он в кои-то веки не единственный рыбень, однако они даже бровью не повели, когда Джуно появился из-за угла. Каменный строй этой парочки мог сотрясти разве что сам король, но тот полностью отдался диалогу с Алисией Нар’Дом – претенденткой в жены из Халлендора. За её спиной своей очереди ждали ещё две девушки. Они внимательно слушали разговор короля с Алисией и делали выводы, учась на ошибках соперницы.

– Вмиг все братья – враги, и куда не беги… Блеск клинка отразится жемчужный, – тихо проговаривал Кэрниссиус так, чтобы его не услышали. – В пепелище зари утопаю в крови; Я – Кэрниссиус, и я Безоружный.

Казалось, монарх витал в облаках, нашёптывая самому себе строки неизвестного толка. Он вовремя выправился, отметив наряд девушки холодным гласом:

– Мне по вкусу ваше фиалковое платье.

Никогда в его речах не прослеживалось ни намёка на сильные эмоции. Безоружный являл собой пример абсолютного хладнокровия.

– Спасибо, Ваше Величество!

Девушка во всей мере проявила радость от похвалы. Она сделала реверанс, не отводя взгляда от объекта своего обожания.

– Я специально выбрала его. Я знала, что оно вам понравится. Ведь оно сочетается с вашими глазами.

– Расскажите о себе поподробнее, Алисия. Я вас внимательно слушаю.

– Вот так у нас тут всё проходит, – между тем советник разжёвывал детали для Длани Короля.

Вместе с Норсом пятеро устроились слева от входа, укрылись за могучими спинами охраны, чтобы лишний раз не отвлекать Кэрниссиуса.

– Знаете, я много раз говорил королю, что сходу примечу его женщину, когда она здесь появится. Мне будет достаточно одного её взгляда, и я уже буду представлять пышную свадьбу. По своему опыту могу сказать, что госпожа Нар’Дом обречена на провал.

– Почему? Она же всё нормально сказала…

– Она, господин Вал’Гавсми, решила за короля, что ему должно понравится. Фиалковое платье? Не смешите меня, пожалуйста. Каждый месяц появляется девушка в таком же, и ничего не меняется.

– Но достопочтенный король сказал, что оно пришлось ему по вкусу, разве не так? – не выдержав тяжести любопытства, Уэйн включился в разговор между Равусом и советником.

Последний с радостью всё объяснил:

– А вот здесь не ошибитесь, господин Айнроус. Если наш король сказал, что ему что-то пришлось по вкусу во время отбора невест, значит, всё совершенно наоборот.

– И как тогда понимать такого короля? Идти методом от противного?

– Не совсем. Вот если бы наш святейший монарх сказал «Я в восхищении» или «Вы сразили меня наповал», был бы уже совсем другой разговор. Давайте послушаем, что скажет дева Нар’Дом?

– Да, Уэйн, давай послушаем, а все вопросы потом, – упросила Альвия, коей тоже было любопытно, что же будет дальше.

Ей Непрощённый отказать не мог, и потому в рядах изгнанников наступила тишина.

– Сангерхъем – замечательный город, но… – рассказ претендентки шёл полным ходом. – Но он не идёт ни в какое сравнение с Мортриммом. Едва я ступила на ваши земли, как почувствовала с ними некое родство! Мне стало так хорошо, я буквально порхаю! Я не говорила вам, но я художница и теперь я хочу написать картину – изобразить красоты столицы и её обширные…

– Можете не продолжать.

Слово короля стало точкой в бурном повествовании.

– Я услышал достаточно. Эту заранее подготовленную историю я прерывал не раз и не два.

Тотчас члены семьи Нар’Дом закопошились на задних рядах. Их перешёптывания можно было услышать на другом конце зала и повторить точь-в-точь, не ошибившись ни в одном слоге. Но не Кэрниссиус видел своим долгом прекратить разговоры.

За него выступили стражи ильгала:

– Тишина! Сейчас слово принадлежит королю и только королю!

– Спасибо, Лотрок, – отблагодарил Безоружный, не оборачиваясь к нему. – «Девушка из далёких краёв ощутила родство с моими землями». Когда-то я чуть не купился на этот трюк, но это было очень давно. Дева Нар’Дом, вы бесспорно хороши собой, обучены манерам, и я уверен, вы будете замечательной супругой. Но, увы, не мне. Ваш рассказ пуст для меня, ваши слова не способны пробиться к моему сердцу, а ваши глаза… Я не вижу в них свою судьбу.

– Но как же так… Я ведь.

– Не стоит.

Король поднялся, и сердца трёх претенденток, включая Алисию, ушли в пятки.

– Я сказал, что вы обучены манерам. Не делайте из меня человека поспешных выводов. Засим у нас всё. Две леди, не успевшие пройти отбор, могут прийти ко мне завтра. Время приёма закончилось. Благодарю за оказанную честь.

Это был долгий день. До Алисии король успел принять четырёх потенциальных невест. И так происходило почти каждую неделю. Снова и снова. Одни и те же слова. Бесконечная череда отказов и разочарований. Точно боги смеялись над Кэрниссиусом, посылая ему плевел вместо зёрен. Однако сегодняшнее мучение закончилось, и пятеро изгнанников зашевелились. Ожидание не показалось им слишком долгим. Они увидели, как в сопровождении стражей-ильгала Алаут проследовал к выходу из тронного зала и широким жестом руки позвал Длань Короля Халлендора вслед за собой. Он понял, с кем имеет дело, без лишних объяснений. Очевидно, Лавгут Орнийский ответил на его красное письмо и в поддержку выслал проверенных кровавым боем воинов, на которых Безоружный мог без сомнения положиться.

Так, оказавшись среди хитросплетений дорог Тёмного Вестника, Равус и остальные старались не отставать от короля, шествовавшего впереди. Его спину прикрывали верные стражи, по правую руку занудствовал советник, напоминая Кэрниссиусу о некоем «празднестве ковки», а прямо по курсу у перехода к лестничному спуску ждали трое улыбчивых слуг. Один из них держал на руках свежеиспечённый хлеб.

Завидев своего короля, она пал на колени, поднял дар над головой и склонил её.

– О, Ваше Святейшее Величество! Хлеб только из печи! Желаете ли отведать?! Вам отломить кусочек?!

– Нет нужды приклонять колени, Вассо из дома Киарант, – ответил Безоружный. – Поднимайся же и отдышись. Ваша семья славно потрудилась в этом сезоне. Я горжусь вами. Можно мне, пожалуйста, вот этот хрустящий краюшек? Он так аппетитно выглядит, я в нетерпении.

Добрые слова из его уст, и снова никаких эмоций. Слуги исполнили просьбу короля – осторожно положили кусочек хлеба ему прямо в рот. Как ребёнку.

Изгнанники наблюдали за этим действом со стороны и даже без объяснений советника поняли, почему Кэрниссиус сам не отломил желанный кусок. Он никогда не брал предметы из рук, не разделял ни с кем дружеского рукопожатия и был скуп на прикосновения к чему-либо. И дело не в брезгливости или беспомощности вкупе с абсолютной неприспособленностью к жизни. Видят боги, на свете бывали и такие короли. Причину, по которой возникло это особое положение, знали все жители четырёх королевств – правитель Мауторна был проклят.

Ещё в раннем детстве он стал жертвой могущественной ведуньи, позавидовавшей его красоте и богатству. Будучи в немилости короны, утратив высокий статус после обвинения в государственной измене, она решила отомстить и отняла у законного наследника трона самое дорогое – радость прикосновения. Можно сказать, Кэрниссиус лишился своих ладоней.

Если он принимал из чужих рук любой подарок, человеку становилось худо. Щедрый даритель либо оказывался в кровати с тяжёлой болезнью, либо начинал медленно гнить изнутри, начиная от кончиков пальцев. Если же король имел смелость или глупость прикоснуться к коже женщины или мужчины, то оставлял на ней страшные ожоги; а если брал пищу руками, та высыхала за считанные секунды – превращалась в пыль.

Однако в стенах Тёмного Вестника то не было проблемой. Слуги кормили своего святейшего властителя, покуда тот сидел за столом, положив руки на колени – его одежды защищали непродолжительные заговоры придворных чаровниц. Когда дело доходило до затяжных походов, военных предприятий или визитов в соседние города, эти преданные носительницы волшбы применяли свои особые знания для того, чтобы король не исхудал от голода. Они накладывали заговоры на его пищу и тем самым защищали её от разложения в руках Кэрниссиуса. И всё бы ничего, но еда под действом симмулякрии теряла свои вкусовые качества, становилась пресной, похожей на бумагу. Причина, по которой чаровницы не могли зачаровать буквально всё вокруг короля, поражала данной ей простой – волшба всегда имела неприятные побочные эффекты. Например, одежда расходилась на лоскуты спустя неделю.

Любой человек, неся на своих плечах столь тяжкий груз, давно сдался бы, однако, по мнению самого правителя горного края, то была самая безобидная часть проклятия. Худшим наказанием для себя Безоружный считал причину, по которой получил громкое прозвище. Он не мог взять в руки оружие, не пролив кровь. Отважься умелый кузнец выковать меч для короля, неминуемо стал бы первой и последней жертвой своего творения. Если клинок, булава, секира или копьё оказывались в руках Кэрниссиуса, невидимая сила сразу вела их против человека, которому они, по мнению проклятия, принадлежали. Как будто недуг Алаунта обладал сознанием и руководствовался логикой – убивал и кузнецов, и воинов. Как только оружие выполняло возложенную на него задачу, оно вмиг превращалось в пыль.

Забавно, что всё описанное не могло отпугнуть массы претенденток в жёны с разных краёв света. Они были готовы на любые лишения ради богатства. Как говорится, совместная жизнь не значит совместное ложе. Сам король никогда не стеснялся шутить на эту тему в свойственной ему хладнокровной манере.

Испробовав хлеб и поблагодарив слуг, он покинул замок вместе с сопровождающими. На этом знания Длани Короля об Алаунте Безоружном, увы, исчерпали данные им лимиты. Никто, даже начитанный Уэйн, понятия не имел, куда Кэрниссиус держал путь и чему хотел уделить драгоценное внимание. Местные жители громко приветствовали его на улице, желали доброго дня и мало-помалу собирались за ним хвостом, чтобы в качестве зрителей поучаствовать в грядущем действе. Они знали, что король шёл в главную кузницу, располагавшуюся недалеко от Тёмного Вестника, подле его «большого пальца».

Там каждый день в поте лица трудился лучший кузнец горного края по имени Тодеус Сантиунт, двоюродный брат великой Ионессы Сантиунт Первой8. Этим днём он заканчивал изготовление меча для своего единственного сына – военачальника армии Мауторна по имени Гастиус – высокого воина, облачённого в доспех григора Учения Стойких. Чтобы не мешать отцу работать, младший Сантиунт стоял у стены, облокотившись на неё спиной. Его внешности мог бы позавидовать сам король, знай он, каково испытывать оное чувство. Улыбкой, подобной лучам летнего солнца, Гастиус озарял молодых девиц, пришедших полюбоваться на маститого воителя. Длинными волосами, чёрными, как дно морское, он взмахивал всякий раз, когда ему казалось, что восторженные оханья стихали больше чем на минуту, а карими глазами, хитрыми как у лисицы, смущал помощницу отца Исму, которая годилась ему в матери, но тем не менее не отказалась бы позабавиться с григором.