Охотники на кидал, или Кооператив сыщиков

– Без вопросов!

Съемку удалось провести только через неделю – во время следующего посещения Шором ночного клуба. Стали просматривать полученный материал. Да, получилось, мало сказать, что зрелищно. Кот, жевавший любимую им шаверму, из которой ему на пальцы вытекал соус, взглянув на экран, даже поперхнулся, сплюнул, рыгнул. Самая впечатляющая съемка получилась как раз под столом. Настоящий сюр. Глаза у официантки светились зеленым, как у ведьмы. Минет она делала без каких-либо эмоций, словно работала на станке. Женщина, когда ее видит любовник, по крайней мере, делает какой-то заинтересованный вид. От омерзения Кота передернуло.

– Я не понял: он обрезанный или нет? – прохрипел Кот, сглотнув.

– Тоже не рассмотрел. Я не разбираюсь вообще-то, как там должно быть-то. Леру спроси! Она-то уже точно знает, – пожал плечами Ванечка.

Диск с записью положили в конверт и сунули в почтовый ящик охранника-водителя Гены. Фамилия его была простая – Лебедев и жил он в большом доме на улице Вавиловых.

Снова позвонил парнишка – бывший охранник, знакомый по стычке в аэропорту – сказал: «Против вас в ближайшее время готовится карательная акция, вам лучше свалить из города подальше!»

Пришлось самим создавать крепость. И этой крепостью стал бетонный завод.

Бывший военный бетонный завод находился прямо в лесу, к нему от шоссе вела дорога из плит и с другой стороны прямо через лес уже сильно заросшая железная дорога. На углу территории еще торчала деревянная вышка, где когда-то сидела охрана. Кот с Ванечкой с опаской поднялись по полусгнившим и трещащим под их тяжестью ступеням.

– Неплохо! – сделал заключение Кот, повертев головой. – Закрытая территория. Настоящий замок!

И действительно, территория завода была со всех огорожена бетонным забором из плит, кое-где, правда, поваленных, а то и вовсе отсутствующих.

– Восстановить забор, поставить датчики, камеры, завести собак и получится неплохое убежище.

– Снайпер из леса достанет! – засомневался Ванечка.

– Не факт. Высоких деревьев вокруг нет. Вот там только несколько сосен. Думаешь, снайпер полезет с когтями на голый ствол и будет там сидеть с винтовкой целый день? Любой грибник его увидит пусть даже и в камуфляже. Это тебе не город.

Оставались на своей территории, готовили позиции. Были и другие идеи.

Ловушкой вполне мог стать карьер, где когда-то закопали двух громил с Васильевского острова. Сначала съездили туда. Скатились по песчаному откосу, вышли, не закрывая дверей машины и не выключая мотора.

Ванечка, оглядев карьер, даже облизнулся: место для засады было просто идеальное. Взять бы МОНКу, заранее установить и накрыть всех разом. Разлета и сильного шума здесь практически не будет: низина и противоположный склон поглотит осколки. Все сметается в секторе пятидесяти метров. Ух!

Возможна была тактика двойного взрыва. Можно было убить или, лучше, ранить одного-двух на растяжке, а когда они вокруг него соберутся в кучу, тогда и срабатывает мина направленного действия. Очень модная и современная тактика. И все. Ванечка даже распереживался, что такая возможность упускается.

– Было бы здорово вот сюда установить МОНку, ветками ее закидать, а вот тут поставить растяжку. Они все здесь непременно соберутся, и в этот самый момент рвануть уже МОНКу: их всех сметет, а осколки уйдут прямехонько в обрыв. Потом еще одну «монку» поставить вот сюда и снести остальных, кто остался. – Ванечка даже застонал, представив себе возможный прекрасный результат.

– Размечтался! – буркнул Кот. – Это тебе не война…

– Какая разница? Потом подогнать экскаватор или бульдозер и всех тут и закопать метра на четыре в глубину, и хрен кто их когда найдет. Выработка тут давно закончена. Кто их будет искать? В милицию бандиты уж всяко не пойдут. Всего два взрыва и проблема решена.

Но этот проект имел много уязвимых мест: слишком открытая местность возможность разностороннего доступа, появление случайных лиц.

– Они, скорее всего, заранее прочешут местность и проверят всю округу с собаками. Могут поставить за сутки и контрнаблюдение.

– Лучше, когда это ожидаешь и находишься в готовности. Бетонный завод – это точное место, там можно иметь укрепленную базу. Если они об этом узнают, они вышлют туда команду. По периметру реально поставить скрытые камеры и датчики движения.

Поехали на завод. Глеб Глебович, как обычно, лежал пьяный, что-то промычал. Полдня устанавливали аппаратуру, готовили позиции.

Ванечка постоянно бурчал чего-то себе под нос, тихо матерился.

– Чего ругаешься-то? – полюбопытствовал Кот.

– Патронов мало. Оружие – говно! Двоих еще смогу снять из "взломщика", хорошо бы забрать у них что-нибудь типа "калашей" и тогда мы получим хоть какой-то шанс.

Потом еще добавил:

– Не разговаривай, не предупреждай – вали сразу. Помни: бронник в какой-то степени спасает только от рикошета и от осколков на излете, это если они начнут кидать гранаты или долбанут из подствольника. От обычной пистолетной пули из «макарыча» он еще защитит, как тогда, на дороге, но под «калаш» лучше не попадать – пробьет.

Сигнализация сработала ровно в семь вечера. Первые двое действительно появились с "калашами". С виду парни были обученные, прошедшие армию, передвигались, как на занятиях по зачистке, но что-то было в них не так – они явно не имели боевого опыта. Ванечка из «взломщика» выстрелил в первого: боевика отбросило на забор; затем тут же, без паузы, стрельнул во второго – тому просто оторвало правую руку. Парень пронзительно закричал, брызгая кровью. При этом пытался куда-то бежать, хотя рука болталась буквально на ошметке, но через несколько шагов, запнувшись, упал. Подбежав, Ванечка пару раз выстрелил в него в упор из пистолета. Забрал автоматы и к ним шесть магазинов, скрепленных синей изолентой по два.

Автоматы оказались старые АК-47, сильно потертые, однако ухоженные и вполне в боеспособном состоянии. Боевой дух у Ванечки тут же существенно укрепился.

– Делаем, как тогда в игре с профессорами. Ты здесь, а я здесь, – начертил он на пыли схему. – Симулируешь две позиции, будто нас там двое.

– Понял.

В этот момент автоматная очередь прошла поверх их голов, вышибив стекла.

Кот побледнел и затрясся, глаза его остекленели.

– Эй, Андрюха, не напрягайся так! – прикрикнул на него Ванечка. – Они вслепую бьют. Не вздумай отвечать. Жди. Если выстрелишь – тут же перебегай в другую комнату, а то жахнут из подствольника и пиздец… – Сам Ванечка, пригнувшись, выбежал на улицу, упал, перекатился, лег на живот, выстрелил короткой очередью, потом снова перекатился и уже в следующее мгновение оказался за земляной кучей. Пара пуль тут шлепнула в нее.

– Ни хера они воевать не могут! Не ссы! Вот чего он бегает? – прошептал Ванечка сам себе, выстрелил и видимо попал перебегавшему боевику в ногу, потому что тот, споткнувшись на бегу, упал и теперь шебуршился на земле, подвывая и царапая землю. Кот безуспешно пытался в него попасть короткими очередями, чтобы тот хотя бы так страшно не кричал. Руки у Кота тряслись, ствол автомата тоже, и попасть он долго не мог: фонтанчики песка взметались вблизи бьющегося тела, пока, наконец, оно не застыло.

Вторую группу из трех человек взяли в клещи и расстреляли с двух точек буквально в десять секунд. Те в панике палили в белый свет, не понимая, откуда по ним ведется огонь.

От ворот донесся зычный мат Глеба Глебовича, потом вдруг замолк на полфразы.

«Глебычу пиздец! – подумал Ванечка. – Ну, и на фига он вылез?» – и направился туда.

Оказалось, еще двое боевиков сидели позади цеха в засаде. Ванечка обнаружил их буквально метрах в двадцати от себя и, выпустив очередь, отпрянул за угол. Полез за гранатой. Граната и отдельно запал лежали у него в кармашке разгрузки. Ванечка ввернул запал и разогнул усики на предохранительной чеке. Протрещала очередь. Пули ударили в стену, со звоном вылетело стекло, с визгом куда-то в сторону ушел рикошет. Ванечка перекатился на другое место и снова открыл огонь, пустив веером длинную очередь. И в кого-то попал, поскольку послышался матерный крик, напоминающий вой раненого животного. Потом Ванечка швырнул туда гранату, подождал разрыва и немедленно, пока не осела пыль, бросился бегом обратно за угол. Больше стрельбы из той точки не было.

Потом Ванечка вернулся в цех за мешки с цементом, где оставался «взломщик».

Появились еще двое. Те шли вообще один за другим по тропинке вдоль бетонного забора. Этих двоих Ванечка свалил одним выстрелом из "взломщика", причем обоих пробило насквозь так, что ошметки брызнули на стену. Следующий выстрел попал в ногу еще одному боевику. Парень рухнул на месте. Ванечка подошел к нему, отшвырнул ногой его помповое ружье, выстрелил в лицо из пистолета. Тот, дернувшись, замер. Еще какое-то время раздавалось хлюпанье утекающей из него жизни.

Был еще один проход на завод – где поваленная плита забора. Там стояли замаскированные камеры наружного наблюдения. На экране было видно, как крадутся еще двое. Смотреть на это было довольно смешно: когда люди считают, что их не видят, происходит что-то вроде пантомимы. Бесшумно рванула МОНка, лишь через секунду долетел звук взрыва, задребезжав стеклами и качнув дом. Камеры тоже дрогнули, и пошатнулись изображения на экранах.

Ванечка взял "взломщика", проверил наличие патронов. Один выстрел еще оставался.

Сосчитали и нападавших.

– Сколько их было всего?

– Тринадцать.

– Значит, остался только один. И где он?

Из-за угла послышался какой-то шум, затем раздался сдавленный крик, потом оттуда появился Глеб Глебович с окровавленным ломом в руках. Вид у Глебыча был совершенно дикий – чисто кроманьонский человек!

– Пошли таскать! – просипел он.

Трупы брали за ноги, волочили к забору. Всего убитых оказалось тринадцать человек. Счет сошелся.

– Куда их девать-то? – спросил Ванечка, почесав в затылке.

– Я сейчас самосвал пригоню, – прохрипел Глеб Глебович, глядя на Ванечку одним глазом. Второй глаз даже неизвестно, был ли у него цел: какой-то мясистый комок образовался на этом месте – жутко даже было смотреть, Ванечка с Котом взгляд от него отводили. Да и нос у Глебыча точно был сломан, явно перекосился вбок. Но мужик соображал, хотя и дышал ртом, говорил гугниво:

– Я у себя в Петергофе в больницу сегодня же лягу: скажу, что отхуярили на улице. Вы меня только дотуда довезите. Где-нибудь там недалеко высадите. Выпью немного перед этим.

Скоро подогнал самосвал. Самосвал периодически с шипением выпускал воздух из своих механизмов и казался живым. В кузов с кряхтениями закинули трупы. Сверху навалили песка.

– И куда их? – кивнул на кузов Ванечка.

– В дамбу! Поехали со мной.

Ехать было недалеко. Охранник на въезде даже ничего не спросил – поднял шлагбаум и ушел к себе в будку. Он явно был пьяный.

Трупы скинули и засыпали песком в глубокой щели рядом с бетонной стенкой водопропускного сооружения.

– Прах к праху, – Кот туда еще и ногой сбросил комок глины, поежился. – Весь Петербург стоит на костях.

С залива, поднимая волну, дул сильный ветер. Чайки на песке перебирали лапками боком, с растопорщенными перьями. Из Ораниенбаума как раз вышел последний паром на Кронштадт.

Кот пришел домой около полуночи непривычно тихий, очумевший. Волосы у него стояли дыбом. Он выглядел как летчик сгоревшего самолета.

– Я сейчас усну стоя. Падаю. Еле говорю. Такое ощущение, что камни тяжеленные весь день ворочал, – произнес он, испытывая при этом значительное усилие.

Пока Валентина собирала на стол ужин, он уснул сидя, закинув голову назад. Валентина кое-как отбуксировала его в постель. До утра он так и не проснулся. Руки и ноги его дергались во сне, однако пробудился он в хорошем настроении и снова стал таким, как и прежде. Тут же начал приставать к Валентине, запустил ей под ночнушку руку. Та сначала отнекивалась и отпихивалась: «Дай еще поспать!», но потом все-таки сдалась.

Ванечка же спал аж до вечера. Где-то в доме назойливо трещал отбойный молоток, кулькала вода в раковине, лаяла за стенкой собака, несколько раз звонил мобильный телефон, но он ничего не слышал, словно впал в кому. Пропустил два звонка от Аси.

***

Первая мысль, когда водитель-охранник Геннадий вынул конверт с диском из почтового ящика, была что это какая-то рекламная акция. Потом еще подумал, что может быть какая-то информация, распространяемая безумцами про грядущий конец света. Впрочем, это и был конец света – для него лично.

Когда он просмотрел запись, у него было ощущение, что его ошпарили, и он так и сидит ошпаренный да и еще к тому же с опухшими горящими ушами. Он постоянно дотрагивался до них проверить, так ли это.

Главный вопрос был: что теперь делать с Леной? Как ее можно было теперь целовать? Спать с ней?

Наконец, Лена вернулась из магазина, шуршала пакетами, звенела ключами в прихожей, крикнула оттуда: «Я дома!»

– Лена, можно мне тебя спросить об одной вещи?

Он увидел, как она заметно напряглась, что-то почувствовав.

– Скажи, ты мне когда-нибудь изменяла?

Возмущению ее не было предела, он вскипела, но как-то чуть с запозданием:

– Как ты мог такое подумать!? Мы же любим друг друга, а ты мне, оказывается, не доверяешь! Как ты можешь?!

Но вдруг замолчала, будто ее выключили.

Геннадий, уже, было, включив запись, тоже замер и тут же нажал на "стоп", потом вынул диск, вложил обратно в конверт.

– Извини, – сказал он, как прокашлялся, вышел из комнаты на балкон, быстро рукавом вытер подступившие слезы. Взатяг выкурил сигарету до самого фильтра, пока не начала обжигать пальцы. Потом вернулся в комнату. Лена сидела на том же месте и в той же позе, сжав ладони между коленями, очень бледная.

– Что-то страшно болит голова. Извини, – сказал он.

Она ничего не ответила.

– Что-нибудь приготовишь поесть? – спросил он.

Ни слова в ответ. Сумерки постепенно заполнили комнату. Он хотел включить свет, но не решился. Легли в постель, не касаясь друг друга. Оба недвижно лежали и молчали в темноте, как мумии. Нужно было как-то дожить до утра, а там встанет солнце. Потом она сказала:

– Я беременна.

Он хотел спросить: «От кого?», но промолчал. Она ответила сама:

– Это твой ребенок. Можешь даже сделать анализ. Я не против.Я люблю только тебя.

Потом она плакала, не издавая ни звука. Чуть-чуть только подрагивала постель.

***

Вдруг позвонил телефон. Ася бросилась в комнату, схватила трубку:

– Алё! Алё! – запыхавшись, закричала она, но это был не Ванечка.

Ася же внезапно почувствовала такую страшную слабость, что вынуждена была сесть. Будто камень положили ей на сердце, и она с этим камнем так весь следующий день на даче и ходила. Под вечер по крыше швейной машинкой застрекотал дождь, а утро было солнечное, сверкало, звенело птичьими голосами. Что-то изменилось – все было по-другому.

Кусок в горло не лез. Аппетит отсутствовал напрочь.

– Ты, случайно, не заболела? – встревожено спросила тетя Валя.

– Я не знаю, – прошептала бледная несчастная Ася.

И только тут Ася вдруг поняла, что влюбилась. И влюбилась по уши, насмерть. Она вышла на двор. На дорожке лежал маленький желтоклювый птенчик. На него уже прицелилась соседская кошка Марта – известная разбойница. Возникла суета. Птенчика стали спасать. Часть Асиной любви досталась и этому крохотному существу. Ей даже на какое-то время стало легче. Быстро просыхала дорожка, влага осталась лишь в трещинах асфальта, расчертив дорожку непонятными рисунками. Потом Ася просто пошла гулять по улицам поселка в сторону залива – в никуда. И никто ей был не нужен, ну, разве что кроме Ванечки. Ах, если бы он вдруг появился!

Вернувшись домой, трясущимися пальцами Ася набрала номер. Ванечка ответил мгновенно:

– Слушаю.

– Прости меня! – Асю бросило в пот.

Ванечка хотел спросить "За что?", но слова застряли у него в глотке. У него вдруг защипало в глазах, и он стиснул зубы. Не мог сказать ни слова, да и не знал, что говорить, только шевелил губами. Немой разговор затянулся.

В этот момент у Аси буквально ручьями по Шекам и из носа потекли слезы. Она сама выключила телефон, бросила его на кровать и зарыдала в голос.

Тетя Вера только качала головой, капала в стакан из флакончика, считая шепотом и сбиваясь. По дому пополз запах валерьянки. Из щелей вылезли коты.

Ася поднялась к себе в комнату. На кровати пискнул забытый телефон. Она схватила его: "У вас 6 непринятых вызовов". "Ванечка!" Ее всю затрясло. Оставаться на даче стало невыносимо, она решила поехать в город.

Ванечка позвонил снова. Она не ответила.

С Асей происходило что-то непонятное.

Спала она плохо. Утром мама, звеня ложками в раковине, осторожно сказала Асе:

– Конечно, Асенька, это твое дело, конечно, Ванечка – мальчик хороший, добрый, однако он пока нигде не учится, служба в армии, это само по себе для мужчины неплохо, но ведь никто из твоих одноклассников не служил, все поступили в ВУЗы, учатся, работают. Иван чем вообще занимается, будет ли учиться дальше? Ты знаешь, кто его родители, друзья? Я тут его случайно видела в городе, он разговаривал с какими-то совершенно ужасными людьми. И был в какой-то жуткой одежде – я сразу его и не узнала. Кто он вообще? Подумай хорошенько. С ним еще был высокий парень с белыми волосами торчком. Он посмотрел на меня так, что я со страху чуть не описалась, честно…

Ася тут же мысленно представила Кота, рожи, которые он умел корчить, и, не удержавшись, фыркнула.

– Что такого смешного я сказала, Асенька? – рассердилась мама. – Все тебе хиханьки да хаханьки! Подумай, это очень серьезные вещи. Ты упоминала, что Иван был на войне. Это очень плохо. Ни война, ни тюрьма не проходят даром. Они оставляют на человеке неизгладимый отпечаток. Тетя Люся работала поварихой в Афганистане по контракту. И тоже натерпелась лиху. Пошли они как-то с подругой за водой на реку, и подруга, которая шла впереди, подорвалась на мине – ее просто разорвало в клочья. Уже три дня оставалось до конца, тетю Люсю посадили в вертолет вместе с ранеными и отправили на базу. Вертолет подбили, а тетю Люсю выбросили с парашютом. Она была легкая, и ее ветром отнесло далеко в сторону. Вертолет пилоты как-то все-таки ухитрились посадить, но когда она добралась до него, все раненые и летчики были убиты, а животы у них распороты и набиты камнями. Там у них официант один работает, так у него после Чечни до сих пор руки трясутся и ночью плохо спит. Ездил он туда с какой-то гуманитарной помощью, и всех их однажды вырезали, а до него как-то чуть-чуть не дошли…

Что-то у них всех сидело в мозгах. Мама знала это также и на примере Леши – мужа близкой подруги Татьяны. После училища Леша три года воевал в Афганистане, и афганское прошлое периодически давало о себе знать запоями и неадекватными поступками. Иногда оттуда, из этого прошлого, появлялись страшные люди. Помнится, как-то к ним в гости приехал Николаша – сослуживец и боевой товарищ – с шрамом через все лицо, без передних зубов. Они с Лешей, конечно, нажрались в хлам, а потом еще и заспорили чуть не до драки то ли по поводу техники укладки парашюта, то ли какой-то другой ерунды, вроде марки пулемета. После этого сидели, обнявшись, орали песни. Ребенок не спал, Татьяна скрежетала зубами, тихо материлась. Угомонились только часа в два. В семь Татьяна распихала Николашу, тот смотрел на нее бессмысленными мутными глазами, заставила его одеться, выпихнула из дома: «Пошел вон!» Леша в это время спал с открытым ртом, храпел, проснулся только к обеду, тут же побежал на кухню пить воду, пил долго и шумно. Узнал про изгнанного Николашу, ругался, рыдал: «Как ты могла, это же мой друг!», потом куда-то ушел, вернулся снова вдребезги пьяный и пил три дня без перерыва. Потом, когда уже окончательно протрезвел, тихо постучал в комнату, где Татьяна кормила грудью Мишеньку, клюнул коротким поцелуем в висок, прошептал: «Прости».

– Да, еще Валера Прохоров постоянно звонит, спрашивает про тебя, звонил-то тебе, а ты не берешь телефон. Он же всегда тебе нравился. Он и мне звонил, тревожился: не поменялся ли у тебя номер мобильного?

– Надеюсь, ты не дала? – всполошилась Ася.

– Не дала, конечно, но сказала, что ты на даче.

– Ну, мама…

– Случайно вырвалось. Но так насчет Ванечки, кто он, чем занимается, чем зарабатывает на жизнь?

– Мам, а ты за папу вышла из-за денег?

– Мы жили в другое время – деньги тогда не имели такого значения, как сейчас. До того, как получили отдельную квартиру, мы десять лет жили вместе с бабушкой и дедушкой. Ты не представляешь, как мы были счастливы, когда получили свою жилплощадь. И вот вы с Катей выросли, и теперь вам скоро понадобится свое жилье. И об этом тоже нужно думать. Я, знаешь, когда думаю об этом, ночами не сплю.

И еще мама сказала:

– Женщины живут для семьи и детей. Все остальное – вторичное и никогда не делает женщину полностью счастливой.

Ася же ни о чем не могла думать, ее лихорадило. Она просто не могла дышать. Нужно было что-то делать, ехать на дачу. Посмотрела в кошельке: денег почти не оставалось. Надо было снова просить у мамы. В этот момент раздался телефонный звонок. Ася вздрогнула до самых пяток, но это оказался Валера. Не виделись с ним с того неприятного вечера в Лисьем Носу, когда его отлупил Ванечка. Валера был в хорошем настроении:

– Привет! Встретимся? Сходим куда-нибудь?

– Я собираюсь ехать в Лисий Нос!

– Я тебя отвезу.

Ася несколько секунд помолчала, потом ответила:

– Ладно.

Через полчаса Валера уже ждал внизу у машины. Поцеловал в щеку. Пахнуло хорошим парфюмом. Был немного возбужден:

– Хочешь посмотреть мою новую квартиру? Там замечательный вид на Неву.

– Твою? – удивилась Ася. – Ладно.

Пахнущая кожей новая «ауди» сочно чмокнула дверью. Звука двигателя почти не было слышно, кондиционер гнал в лицо чистый прохладный воздух. По дороге слушали музыку на «Радио Монте-Карло». До Каменного острова из-за пробки на Ланском шоссе добирались почти час. Наконец въехали на подземную стоянку, оттуда поднялись во внутренний двор с фонтаном и детской площадкой. Дом был совершенно новый. В лифте еще сохранялась защитная пленка, и не все квартиры на площадке были заселены. Квартира на шестом этаже показалась Асе просто огромной, а полностью оборудованная различной бытовой техникой кухня была размером, наверное, раза в два больше, чем Асина спальня. Ася скинула туфли и пошла по полу босиком. Валерина квартира была полностью готова для жизни, но выглядела пока как номер в дорогом отеле – еще не было всяких милых вещичек, мелочей, которые делают дом действительно своим милым домом. Стали заходить во все помещения подряд.

– Если захочешь, это будет твоя личная комната, типа кабинета, тут есть большая гардеробная. – Валера отодвинул огромное до пола зеркало, включил свет: множество галогеновых лампочек вспыхнули на потолке, осветив небольшую комнату с пустыми полками для обуви, одежды и вешалками. Он широко развел руки:

– Извините, мисс, тут пока ничего нет!

Потом зашли в соседнее помещение:

– А это уже мой личный кабинет.

Там пока ничего не было, кроме силового тренажера.

Вошли еще в одну комнату: она была еще совершенно пустая.

– А из этой можно сделать детскую. Когда потребуется.

Ася тут слегка покраснела. Но это не было ей неприятно – напротив.

Потом мельком осмотрели спальню с кроватью размера «кинг сайз», посидели на диване в гостиной, где на стене висела огромная телевизионная панель, а в углах стояли колонки домашнего кинотеатра. Еще была и одна гостевая комната с кроватью чуть меньшего размера.

Понравилась Асе и очень большая ванная комната с огромной ванной, унитазом, биде и даже встроенным в зеркало телевизором. Рядом был еще и просто туалет, но уже без телевизора.

Чай пили на просторном застекленном балконе, сидя в плетеных из ротанговой пальмы креслах. Вид на Малую Неву отсюда оказался действительно замечательный.

Долго пили чай, смотрели на реку, где сначала протащился какой-то маленький кораблик, а потом спортивная лодка-восьмерка с гребцами.

Ожидался и назревал трудный для обоих разговор. Еще помолчали. Асю начало колотить, ей вдруг сделалось холодно. Наконец, Валера, кашлянув, начал:

–Я последнее время много думал. Учеба закончена, надо стабилизировать свою жизнь. Мы довольно давно знаем друг друга. И я понял, что люблю только тебя и дальнейшей жизни без тебя не представляю. У меня есть к тебе предложение: выходи за меня замуж!

Букет белых роз маялся на столе. Откуда-то появилась бархатная коробочка с кольцом и небольшим, но заметным бриллиантом. Камень искрился в лучах красного закатного солнца, давал блики на стены и потолок.

Ася сидела, глядя в чашку на чаинки, потом подняла глаза на Валеру. Валера между тем продолжал: