скачать книгу бесплатно
– Как вы, чиф?
– Все хорошо. Согбенность – моя естественная поза. И она дает мне возможность получше разглядеть содержимое моей тарелки. У этой рыбы довольно злобный взгляд.
– Может быть, ей пыль в глаза попала? – предположил Йезад, а Нариман напел «пыль в твоих глазах», от чего дети пришли в полный восторг.
Зато Куми разрыдалась.
– Доволен своим вентилятором? Погубил обед, на который я целый день убила!
Роксана сказала, что ничего не погублено, все замечательно, пыль заметили вовремя и сразу приняли меры, так что ничего не случилось.
– Мне так хочется еще рыбки, дхандар-патио на редкость вкусный. Скоро можно будет есть?
Оглядевшись по сторонам, Джал объявил, что пыль осела и воздух безопасен. Сидящие за столом распрямились и, чтобы утешить Куми, набросились на еду. Некоторое время в столовой слышался только стук ножей и вилок.
Тишину разорвал оглушительный вой электроинструмента. Куми отшвырнула салфетку. Хорошего понемножку, когда стучат молотком – это одно, но дикое завывание, да еще в такую поздноту, невозможно терпеть!
Куми высунулась в окно:
– Мистер Мунши, прекратите этот шум! Хаэ, Эдуль Мунши! Сегодня папин день рождения, и мы обедаем. Имейте совесть и немедленно прекратите этот идиотский шум!
Инструмент замолк, она вернулась за стол и хмуро уставилась в тарелку. Джал сказал, что Манизе, жена Эдуля Мунши, очень славная женщина, и скорей всего это она заставила его остановиться.
– Воздадим каждому по заслугам, – возразил Нариман. – Куми умеет добиваться результатов.
Обед закончился спокойно. Ножи и вилки перестали стучать, все были сыты. Роксана попросила мальчиков отнести посуду на кухню, Джехангир бросился собирать тарелки со стола, опередив Мурада. Он понимал, что мама хочет быть поласковей с тетей Куми, а заодно старается показать, какие хорошие мальчики ее сыновья.
Нариман извинился – что-то застряло в зубных протезах. Джехангир проводил деда в ванную, чтобы посмотреть, как тот вынимает и чистит вставные челюсти.
– Знаешь, дедушка, мне хотелось бы, чтобы и у меня вынимались зубы. Так легче чистить и щеткой всюду достать можно.
Нариман беззубо рассмеялся, понюхал, не пахнет ли от протеза, и вставил его на место.
На десерт подали фалоду, потом вышли на балкон. Дождь прошел, в воздухе пахло свежестью. Пересмеиваясь, помогали друг другу отряхнуть пыль с одежды; Джехангир воспользовался случаем, чтобы хорошенько треснуть Мурада по спине. Взрослые забыли о своих стычках. Эдуль Мунши, памятуя о позднем часе, совсем негромко постукивал своим молотком.
– Чало, пошли, нам пора, – сказала Роксана. – Завтра в школу.
– Как бы то ни было, давай побудем еще чуточку. – Джехангир был доволен, что сумел вставить фразу.
Дед со смехом взъерошил внуку волосы.
– Верно, посидим еще немного. Не спеши.
– Вы не знаете, что это за фрукт, – поднялся на ноги Йезад. – Его завтра с постели не поднимешь – ой, ай, голова болит, живот урчит, попка ноет.
– Мы скоро снова придем, – пообещала Роксана, целуя отца.
Нариман с тоской смотрел, как Джал несет из ванной просохшие зонтики и плащи.
Заперев на ночь двери, Куми сказала, что после каждого визита семейства Ченой у нее такое чувство, будто по дому ураган пронесся, настоящий смерч.
– Странно, – заметил Нариман, – а у меня такое чувство, будто свежий ветерок разогнал затхлый воздух.
– Никогда не упустишь случая поддеть меня, да?
– Да нет же, Куми, – устало сказал Джал, – папа не поддевает тебя. Это просто разница в оценке.
Они оказались одни на автобусной остановке, где в просевшем асфальте образовалась большая лужа. Кроме них – никого. Мокрая, глянцевито-черная дорога отражала свет уличного фонаря, под колесами машин поблескивала и шипела вода.
– Папа так мало говорил сегодня, – сказала Роксана.
– Но Куми он спуску не давал, – хихикнул Йезад и, понизив голос, прибавил, что доктор Тарапоре предупреждал об этом симптоме.
Джехангир спросил, кто такая Люси; мать объяснила ему, что это давнишняя приятельница дедушки.
– Девушка его, – ухмыльнулся Мурад.
Мать сказала, чтобы он глупости не говорил. Но Джехангир не унимался, он хотел знать, почему тетя Куми так сердилась из-за Люси.
– Вырастешь, узнаешь.
– Тут нечего скрывать, – возразил Йезад, – раз спрашивает, так скажи ему.
Роксана неохотно рассказала, что дедушка хотел жениться на Люси, но не мог, потому что она была не из парсов. Тогда дедушка женился на маме дяди Джала и тети Куми.
– То есть на моей маме, потому что меня родила она.
Из ответа Джехангир все равно не понял, почему сердилась тетя, и спросил, есть ли закон, по которому запрещается жениться не на парсах. Есть, ответил отец, это закон мракобесия, а мама с раздражением сказала, что он сбивает ребенка с толку.
Тогда Йезад помог ей сменить тему и стал поддразнивать жену – если бы она не вышла за него замуж, то и сейчас играла бы с игрушками из родительского дома. Мальчики сразу принялись изображать заводных обезьянок, заводя друг друга, механическими движениями отхлебывая из бутылки и стуча в барабан.
– Бедные Джал и Куми, – вздохнула Роксана, – так все это грустно.
– Почему? – спросил Джехангир.
– Потому, что ни у него, ни у нее нет семьи. Нет детей, как у нас.
– И в доме у них всегда тоска, – прибавил Мурад.
На остановку, пошатываясь, вышли двое и остановились позади Ченоев. Пересмеиваясь, громко перешучиваясь и дыша густым перегаром, они подталкивали друг друга, пока один не задел Роксану.
– Извиняюсь, извиняюсь и еще раз извиняюсь, – хихикнул он.
Йезад стал придвигаться к ним, загораживая жену и детей. Маневр был замечен и не понравился.
– Браток, я ж извинился перед твоей женой!
– Все нормально.
– Что ж бояться-то, пускай стоит рядом с нами!
– Да все нормально.
– Аре, приятель, мы неплохие люди. Ну, выпили капельку, зато нам теперь хорошо, даже очень хорошо!
– Вот и хорошо, что хорошо.
– Не обращай внимания, – беззвучно, одними губами, произнесла Роксана.
– «Что там в блузке у нее…» – пропел один, нарочито похабно обращая свой вопрос к Роксане, которая сжалась в страхе перед реакцией Йезада.
– Ты только не обращай внимания, Йезад, – одними губами умоляла Роксана.
Мурад и Джехангир, до которых дошел смысл популярной песенки, стыдясь и труся, взяли ее за руки.
Их отец повернулся к пьяным и, не повышая голоса, сказал певцу «заткнись».
– Ты нам, браток, не угрожай, не порть нам настроение! В чем дело, песни на хинди тебе не нравятся?
– Эта не нравится. – Йезад старался говорить спокойно. – Или, может, хотите узнать, что там в кулаках у меня?
– Прекрати, Йезад!
– «Прекрати, Йезад», – пропищал один, и оба покатились со смеху. – Ты с нами, дядя, не заводись, мы из Шив Сены, мы ребята непобедимые!
К огромному облегчению Роксаны, к остановке, тарахтя, подкатил автобус. Господи, сто тридцать второй, наш! Она потащила детей к ступенькам.
Пьяные остались на остановке. «Гудбай, – крикнул один вслед автобусу, – прекрати, Йезад!» Другой заверещал: «Прекрати, Йезад!» Оба опять покатились со смеху.
Когда Йезад взял билеты и уселся, Роксана укорила мужа за два выпитых скотча. Без них он бы себя так не повел. И детям не показал бы плохой пример, а теперь и они будут драться в школе.
– Папа и мы с Мурадом могли бы так вздрючить их! – заявил Джехангир.
– Вот, пожалуйста! А что я говорила? Разве можно было связываться с этой пьянью? Тем более с двумя сразу.
– Двое пьяных – это два полчеловека. А я, когда рассвирепею, у меня сил прибавляется! – И на ухо ей прибавил: – А когда в запале – длины…
– Йезад! – покраснела она.
– Да я бы обоих уложил моим любимым приемом карате! Помнишь, как я кирпичи раскалывал?
Конечно, помнила, хотя было это давно, еще до того, как они поженились. Однажды поздно вечером гуляли возле Висячих садов, шли мимо заброшенной строительной площадки со сторожем, дремавшим в уголке. Вдруг Йезад заметил груду кирпичей и сказал:
– Хочешь, фокус покажу?
Он поставил на ребро два кирпича, положил на них третий и расколол его одним ударом. Она не поверила, сказала, что он ее дурачит, наверняка выбрал треснутый кирпич.
– О’кей, – сказал он, – выбери сама.
Она выбрала – он и этот разбил.
Роксана улыбнулась, вспоминая тот случай.
– Тогда ты молодой был. Сейчас у тебя рука уже не та.
– Достаточно твердая у меня рука, чтобы им шеи переломать!
Мурад сказал, что никогда не видел, как папа раскалывает кирпич надвое. Джехангир потребовал, чтобы папа показал, как это делается.
– Прямо в автобусе? Откуда здесь кирпичи? – с досадой спросила Роксана, а мужу повторила:
– Нельзя обращать внимания на уличную пьянь.
– Есть вещи, на которые нельзя не обращать внимания! Пожалуй, Джал прав – Бомбей превратился в дикие джунгли.
– Тебе надо опять попробовать в Канаду уехать, папа, – сказал Джехангир.
– Нет. Им там не нужен продавец спортивных товаров. Подрастешь, попробуй сам. Учись полезным вещам – компьютерам, менеджменту, и тебя примут с распростертыми объятиями. Не как твой отец – история, литература, философия.
Автобус подъезжал к мосту Сандхерст, откуда сворачивал на Хьюз-роуд, и мальчики прилипли к окну – сейчас покажется дом, в котором вырос отец.
– Вот он, мой дом! – закричал Джехангир, завидев «Джехангир-палас».
Всем стало смешно.
Братья, не отрываясь, всматривались в окна квартиры на первом этаже, где провел детство и юность их отец. Мальчикам хотелось заглянуть в комнаты, будто внутренность квартиры рассказала бы им об отце и его жизни, когда он еще не был папой. Но окна были темны, а там, где горел свет, шторы скрывали секреты дома.
– Мы можем когда-нибудь зайти в квартиру?
Отец покачал головой.
– Вы же знаете, что квартиру продали. Там теперь живут чужие люди.
Автобус завершил поворот, мальчики молча следили глазами за исчезающим из вида «Джехангир-паласом». Некоторое время ехали в грустном молчании. Прервал его Джехангир:
– А я бы хотел, чтобы ты там остался и после женитьбы на маме. Тогда и мы с Мурадом сейчас тоже жили бы в этом доме.
– Тебе не нравится жить в «Приятной вилле»? В таком славном доме?
– Этот лучше. Тут двор с оградой, мы бы играли там.
– Это верно, – задумчиво произнес Йезад, вспоминая детство, друзей, крикет во дворе. – Но в этой квартире для всех не хватило бы места.
– И я не нравилась папиным сестрам. Ни одной из трех, – добавила Роксана.
– Будет тебе, – запротестовал Йезад, но не стал останавливать жену, поскольку всегда считал, что от детей не должно быть секретов.
Йезад, как младший из четырех детей, был объектом неослабного обожания сестер. Сестры любили единственного брата любовью яростной и ревнивой, опекали его с почти маниакальной страстью. В детстве такая любовь казалась трогательной и забавной. Подростком Йезад взял на себя роль рыцаря и защитника сестер. Во сколько же драк он ввязывался в школе из-за трепотни мальчишек, если относил ее на счет сестер. Еще хуже было в колледже: на первом курсе Йезад избил двух хулиганов, которые приставали к младшей из сестер.
