скачать книгу бесплатно
Люди не стали долго искать причин. Не посмотрели на то, что в доме сапожника ещё с весны водились крысы, поевшие да обгадившие весь его погреб, а затем перебравшиеся к запасам остальных.
Нет.
Люди обвинили в своей беде Рогнеду.
Не в лицо. Всё-таки староста давно её рассудил, и признал невиновной. Но за глаза то все знали, что чужачка, разрушившая круг в ночь Самайна, накликала на деревню голод.
Да к тому же в избе старицы все запасы целы, остались – она свой погреб от крыс по-хитрому травами защищала.
К весне в деревне померло пять человек. Старуха, что говорила на суде Рогнеды, ушла спокойно, от старости. Двоих мальчишек забрала лихорадка – они наглотались в лесу волчьей ягоды. И одна девка умерла родами вместе с младенцем.
Рогнеда плакала о каждом из ушедших. Четверым она могла бы помочь, если бы её к ним подпустили, а уход старухи освежил в памяти северянки смерть старицы. Локка наблюдал за страданиями дочери, но, видят праотцы, помочь не мог. Разве что дольше гонять с мечом по заснеженному двору, чтобы выбить все мысли скорбные из головы.
К празднованию Бельтайна, что на начало весны приходилось, голод отступил. Люди подобрели, снова стали захаживать к Рогнеде за снадобьями, а Локке заказывать не только всё нужное, но и красивое.
Однажды вечером кузнец даже достал из-под доски новый бурдюк медовухи, чтобы отпраздновать особо удачно вышедшую лунницу.
Жизнь понемногу возвращалась на круги своя.
Только Ивар, сын старосты, ходил мрачнее тучи, не смея глаз поднять на Рогнеду.
Дочь сапожника и так и этак к нему ластилась, но всё без толку. Сердцу не прикажешь, а сердце Ивара было навеки отдано голубоглазой чужачке.
Рогнеда обиды на сына старосты не держала.
«Сама виновата, под стрелу бросилась из-за зверя», – думала северянка, снова и снова вспоминая тот рассвет в осеннем лесу.
Образ лиса стирался из её памяти, и мысли о глазах, цвета расплавленного золота, казались лихорадочным сном.
«Вот сейчас бы я ни за что так не поступила», – уверяла себя Рогнеда. – «Отцу бы такую боль не причинила, Ивара не подставила».
Всё чаще северянка заглядывалась на угрюмого сына старосты, и сердце её сжималось. Рогнеда сама не могла понять, отчего.
– Воспитал валькирию на свою голову, – бурчал Локка, замечая вздохи дочери. – Они тоже, пока воин их в бою не победит, к себе не подпускают.
Рогнеда с улыбкой слушала ворчание отца, и показывала:
«Глупости. Никого я к себе не подпускаю».
Локка лишь качал головой и возвращался к работе.
Однажды, в самом начале лета, Рогнеда вышла к пруду поплавать. Девки обычно гурьбой ходили, но северянку, конечно, с собой не звали. Поэтому Рогнеда дожидалась в лесу, пока те уйдут, и только потом спускалась к воде.
А в этот день, который в деревне кликали змеевым, девицы вообще по домам сидели. Примета такая была: на двенадцатый день лета духи лесные искали себе невест среди беспечно вышедших за водой красавиц.
Рогнеда этой приметы не знала.
Ей нравилось плавать одной. Она представляла себя то русалкой, то владычицей царства подводного. Смешно брызгалась водой в невидимых, выдуманных сестёр-нимф. А порой даже снимала тонкую сорочку и прыгала в пруд совсем нагая, наслаждаясь прогретой солнцем водой.
И в этот раз Рогнеда огляделась с озорной улыбкой, стянула льняное платье, переступила через тонкую сорочку и с разбега запрыгнула в воду.
Пруд был чистым, с каменным по краям дном. До ила, что мутил кристальную гладь в центре, северянке ещё ни разу не удавалось нырнуть.
Рогнеда легла на спину и раскинула руки, позволив воде укачивать её. Яркое солнышко, пробивавшееся через кроны деревьев, ласкало бледную кожу северянки, но никогда не оставляло на ней загара. Разве что рассыпало по носу плеяду веснушек.
В лесу послышался шорох.
«Зверьё играется», – подумала Рогнеда, ленясь открыть глаза.
Ещё один шорох донёсся с берега. Как раз там, где северянка оставила свою одежду.
Рогнеда нахмурилась. Ей не хотелось, чтоб кто-то из лесных обитателей погрыз её платье.
С неохотой разлепив веки, северянка развернулась, чтобы брызнуть водой на зверьё. И, едва взглянув на берег, нырнула обратно в воду, чуть не до самого носа.
Рядом с её платьем сидел человек.
Незнакомец был одет во всё чёрное, и такой одежды Рогнеда никогда не видела. То была не кожа и не лён. Кафтан доставал человеку до самого горла и переливался на солнце, как змеиная чешуя. Такими же были штаны с сапогами. Рогнеда не могла поверить, что чёрный цвет может так сиять, пусть и на ярком солнце. Несмотря на летнюю жару, незнакомец был укутан в длинный плащ, а руки скрывались под тонкими перчатками.
Человек не смотрел на Рогнеду. Он сидел на берегу, запрокинув голову и подставляя лицо солнечными лучам.
Северянка не знала, что ей делать. Пока человек на неё не взглянул, она не могла ни показать ему, чтоб убирался, ни узнать, кто он.
«И пусть, главное, чтоб не смотрел на меня», – испуганно подумала Рогнеда, как никогда ясно чувствуя свою наготу под прозрачной водой.
– Не бойся, – тихо проговорил незнакомец. – Я тебя не потревожу.
В подтверждение своих слов, он, не открывая глаз, развернулся, садясь спиной к озеру.
– Посижу здесь немного, и уйду.
Рогнеда боялась даже дышать. Никогда ещё на её памяти в деревню не захаживали чужаки.
Тем более, такие странные, такие непохожие на всех виданных северянкой людей.
Незнакомец провёл рукой в перчатке по чёрным волосам, достающим до плеч. В них Рогнеда углядела такие же отблески, как были на его одежде.
Ей казалось, что человек впитывает в себя летнее солнце. Будто он очень давно его не видел.
– Если замёрзла, выходи. Смотреть не буду.
Рогнеда не двинулась с места.
Незнакомец по-прежнему сидел рядом с её платьем. Едва различимые насмешливые нотки в его бархатном голосе заставляли северянку усомниться в его честности.
Только вот, до недавней поры тёплая вода действительно холодела. Кончиками пальцев Рогнеда ощущала ледяные струи, идущие от берега. Неоткуда им было взяться в пруду. Но они окутывали тело северянки, заставляя её дрожать.
– Выходи, – приказал незнакомец. – Губы, наверное, уже посинели.
Рогнеда, конечно же, не послушалась.
«Он ещё и приказывает!» – мысленно фыркнула она.
Северянка замолотила под водой ногами, пытаясь хоть немного согреться. Рукой она столкнулась с чем-то холодным и твёрдым. Рогнеда вздрогнула, ухватилась пальцами за этот камушек и подняла над водой.
Камень оказался льдинкой. И это в начале лета!
Рогнеда испуганно посмотрела на спину незнакомца.
«Кто ты?»
– Выходи, – тихо, на грани слышимости повторил человек.
И что-то такое было в его голосе, что заставило Рогнеду быстрыми гребками броситься к берегу.
Едва её ноги оказались на острых камнях, как озеро за спиной северянки заскрипело, всё покрываясь тонкой коркой льда.
Летний ветер сменил своё направление, и теперь задувал с севера, холодя мокрую кожу, остужая распущенные белые волосы Рогнеды.
Северянка схватила с земли платье, и натянула его прямо на голое тело. А сорочкой отжала отяжелевшие от воды волосы.
Грозовые тучи выплыли из-за гор, несясь к солнцу.
– Жаль, – протянул незнакомец, поднимаясь на ноги.
Рогнеда отшатнулась, и едва не рухнула обратно в озеро. Её удержала сильная рука, больше не обтянутая перчаткой.
Северянка испуганно взглянула в лицо незнакомца. Глаза его по-прежнему были закрыты. Тонкие губы кривились в слабой улыбке. Рогнеде казалось, что всё его лицо было выточено тончайшим долотом из неизвестного белого камня.
– Холодная, – шепнул человек, чуть сжимая тонкие девичьи пальцы.
Он резким взмахом скинул с себя плащ, и укутал в него Рогнеду. Так быстро, что северянка даже не успела вздохнуть.
Уютное тепло лёгким покалыванием разлетелось по её телу.
Тучи уже подобрались к солнцу, пожирая его и погружая поляну у озера в грозовой сумрак.
– Я должен идти, – с неохотой молвил незнакомец, отпуская руку северянки.
«Кто ты?!» – в отчаянии показала Рогнеда, но человек так и не открыл глаза.
А человек ли он?
Незнакомец медленно двинулся к лесу, оставляя дрожащую северянку на берегу замерзшего озера.
Рогнеда хотела броситься следом, удержать, выспросить, кто он. Незнакомец обернулся. Лишь на миг.
Открыл глаза – золотые, сияющие в окружающей пасмурной серости.
Рогнеда почувствовала, как её сердце пропустило удар, а затем побежало в диком танце в её груди.
Северянка моргнула.
А когда посмотрела вновь, у леса больше никого не было. Она стояла одна, судорожно впиваясь пальцами в длинный чёрный плащ.
Солнце яростным жаром изливалось на поляну. Не было на небе больше ни облачка, а кристальная озёрная вода переливалась под тёплым летним ветром, словно мрак и холод ушли вместе с незнакомцем.
Проходили дни, и встреча на двенадцатый летний день начинала казаться простым сном.
«Голову, наверное, напекло», – думала северянка, вспоминая о незнакомце.
Только, как объяснить чёрный плащ, который Рогнеда спрятала за печью в доме старицы?
Порой она доставала его, когда отец не видел. Прижималась щекой к странной ткани и вдыхала его не угасающий аромат. Плащ пах осенним холодом, какой бывает на пороге лютой зимы, горькими травами и хвоей.
«Может, не было никакой тайны? Шёл путник, увидел девку. Отдал плащ», – убеждала себя Рогнеда.
После той встречи она долгие дни бродила по деревне, в поисках чёрного отблеска среди жителей. Но незнакомца нигде не было.
Люди не замечали странностей в поведении чужачки. Разве что Ивар с тревогой следил за ищущим взглядом Рогнеды, но подойти так и не решился.
К осени в деревню пришла новая напасть. Гневный дождь, вперемешку с градом, побил урожай. Следом ринулись ранние заморозки, уничтожив оставшееся.
К Локке больше никто не приходил за лунницами. Да и лошади стояли не подкованные – нечем было заплатить кузнецу.
Вся деревня погрузилась в скорбное ожидание новой голодной зимы. И на этот раз под угрозой оказались все.
Думали люди, что хуже уже быть не может, но за одну луну до Самайна из леса вернулись охотники с новыми страшными вестями.
– Зверьё ушло! – чуть не плакал мужик, придя на поклон к старосте. – В лесу тихо, как на погребальном пепелище. Неделю уже ходим, даже ни одного грызуна не подстрелили.
– А что капканы?
– Пусты.
Староста, сильно сдавший за прошедшую зиму, тяжело опустился на скамью. Глаза его заволокло старческой мутностью, а узловатые пальцы не могли больше удержать ни меч, ни лук.
– Что делать то, батюшка? – не унимался мужик. – У меня ртов голодных полон дом, жёнка не ест, молоко у неё ушло. А ведь ещё снег не лёг!
– Выживать будем, – ответил староста.
– Это всё девка бледная виновата! – зарыдал мужик. – Всё это с того Самайна тянется. Лучше б сгорели они в той избе.
На это староста не ответил.
Он заключил договор со своей совестью и отправил мужика домой. Староста знал, что тот растрезвонит о своей вере в виновность северянки. Знал и молча позволил этому случиться.
– Что ж ты делаешь, отец? – спросил Ивар, стоявший у печи.
