скачать книгу бесплатно
– Что должно.
– Должно жизнь невинную губить?
Староста хрипло рассмеялся.
– У меня этих невинных полна деревня. Если они переживут зиму, потому что избавилась от чужаков, значит, так тому и быть.
Ивар едва не задохнулся от гнева.
– Да не чужаки они давно! Сколько лет среди нас живут? Вон, твой собственный дом полон поделок, которые Локка выковал, а Рогнеда, хоть и немая, но старицу заменила, людей спасает.
– Дурак ты, сын, – устало проговорил староста. – Иди, присмотрись к поделкам. На каждой из них сзади руна северная, варяжская. Сам Локка меж кузней и домом мечом каждый день машет. Видел, как он то делает? По-воински. Рубит и режет, как его сородичи наш люд за горами вырезают.
Ивар хотел возразить, но староста махнул морщинистой рукой, заставляя его молчать.
– А Рогнеда эта сама дура. Вышла б замуж за нашего, вошла бы под сень его дома, да отца с собой забрала. И никто слова бы не сказал. Её бы приняли по всем обычаям жены сородича. Так нет ведь, перестарком осталась. Сколько ей уже? Двадцать? Рожать поздно, кто ж теперь её возьмёт. Да ещё и с клеймом ворожеи, нарушившей обряд.
– А если я возьму?
– Дурнем будешь. Не пойдёт она за тебя.
– А коли уговорю?
– Может, и спасёшь. И чего тебе только девка сапожника не нравится? Юна, широкобёдра, сына тебе подарит…
Ивар больше не слушал отца.
В его голове билась одна только мысль: «Может, и спасёшь».
Только как ему уговорить гордую северянку? Как отца её умаслить после той стрелы проклятой?
В тот день Ивар ни на что не решился. И многие дни после – тоже.
Почти всю осень до кануна Самайна сын старосты смотрел, как Рогнеда и Локка страдают от ненависти людей, как становятся изгоями ещё большими, чем были прежде.
***
В один из пасмурных дней к избе старицы прибежал конопатый мальчишка.
– Мамка орёт! – заплакал он, цепляясь за юбку Рогнеды. – Дед говорит, раньше срока орёт.
Северянка, помня о той роженице, которую не смогла спасти зимой, тут же собрала чистые тряпки, нагрела воду и схватила сумку со снадобьями.
Не раздумывая, она побежала вслед за мальчишкой к избе на другом конце деревни.
Мальчик распахнул дверь и пропустил Рогнеду вперёд.
В доме было душно и тихо. Не было ни женских криков, ни причитаний подслеповатой деревенской повитухи, которая, как водится, больше вредила, чем помогала.
За спиной Рогнеды с громким хлопком закрылась дверь.
«Понятно», – подумала северянка, смотря на то, как из соседней комнаты выходят пятеро баб.
Все они были дородные, коренастые и шли вперёд с искренней злобой во взглядах.
Рогнеда сбросила с плеча сумку, кинула на пол ведро с водой и подняла руки.
«Я с миром», – хотела показать она, но было ясно, что бабы жаждали крови.
– Ты наши семьи голодом моришь, – прошипела одна из них.
– Мы души свои очерним, но детей спасём, – добавила другая.
Остальные молчали. В руке у самой высокой блеснул короткий охотничий нож. Видно, у мужа взяла.
Рогнеда попятилась к двери, дёрнула за ручку, но та, конечно, оказалась заперта.
– Куда бежишь, юродивая, – гаркнула баба с ножом и бросилась на северянку.
Рогнеда отклонилась в сторону, схватила убийцу за руку и вывернула её так, что баба запищала да выронила нож.
Тут уже и остальные не выдержали. Навалились гурьбой.
Поначалу, Рогнеда легко уворачивалась от их неумелых ударов и в ответ кулаками не махала. Но когда одна из баб ногтями процарапала борозды на щеке северянки, Рогнеда не выдержала и с размаху угодила кулаком прямо ей в глаз.
Баба заверещала, схватилась за лицо. Остальные с новой силой стали бросаться на Рогнеду, пиная её, дёргая за косу.
Как бы ни была искусна в боях с отцом северянка, всё же силы были не равны, и вскоре бабы повалили её на пол.
Тут в ход пошло всё, что попадалось им под руки – кто-то даже ударил Рогнеду кочергой по рёбрам.
Северянка продолжала отбиваться, пыталась встать на ноги. Один глаз у неё заплыл, из рассечённой губы текла кровь, но Рогнеда упрямо извивалась, то и дело вцепляясь ногтями в бабские косынки и лица.
На полу блеснул охотничий нож.
Позволив лишний раз ударить себя, Рогнеда извернулась и схватилась прямо за кривоватое лезвие.
Ладонь обожгло болью, но северянка упрямо перехватила нож за рукоять и резко выставила его перед собой.
Бабы шарахнулись от окровавленного лезвия.
Рогнеда, пошатываясь, встала. Та, кому принадлежал нож, шагнула к северянке, и Рогнеда быстрым рывком схватила её, прижимая лезвие к шее.
Баба захрипела, беспомощно смотря на своих соучастниц.
«Открывайте!» – Рогнеда резко кивнула в сторону двери.
Бабы не пошевелились.
Тогда северянка прижала лезвие посильнее, и по шее её заложницы поползла тонкая струйка крови.
– Да откройте вы эту проклятую дверь! – заверещала баба, зажмуриваясь.
Её послушались.
Одна кинулась к двери, стукнула пять раз, и та отворилась. За ней показался конопатый мальчишка.
– Убили? – с широкой улыбкой спросил он, но увидев то, что творилось в избе, подавился собственным смехом.
Рогнеда вместе с пленницей медленно двинулась к выходу.
Только выйдя на порог, она убрала нож и изо всех сил толкнула бабу обратно к избе.
Не став дожидаться расправы, северянка бросила нож и со всех ног побежала прочь.
К ночи эту историю в деревне не знал только ленивый.
Ивар ворвался к отцу в хозяйскую комнату и даже не потрудился затворить дверь.
– Что ты будешь делать? Их судить надо! Они же её убили бы!
– Но ведь не убили, – спокойно ответил староста, отпивая глоток своей кислой браги.
– Ты что, так оставишь?
– Бабские разборки не моего ума дело. Пусть мужья и отцы разбираются.
– Это были не разборки! – заорал Ивар. – Они спланировали всё, как зверя в ловушку заманили и хотели убить!
– Ивар, поди прочь, – махнул староста. – Проверь, всё ли готово к завтрашней ночи.
– И ты что, хочешь, чтоб Локка с Рогнедой в круг из костров сели после такого? Чтоб убийцы вокруг них Песнь пели?
Староста с жалостью глянул на сына, будто тот был несмышлёным младенцем.
– Не сядут они в круг.
– Как?
– А вот так. В этот Самайн и все последующие никто чужаков на опушку не пустит. А коли сами заявятся, погоним силой.
– Отец, неужто позволишь…
– Это я приказал.
Ивар молча воззрился на отца, ища в его старческом лице хоть каплю жалости.
Но староста не глядел на сына. Он просто продолжал пить свою брагу, заливая ей вопящую от боли совесть.
В избе старицы угрюмый Локка прикладывал к синякам дочери её же травы.
– Из дома без меня ни на шаг, поняла?
Рогнеда вымученно кивнула.
По её щекам текли слёзы.
Северянке было жалко себя, жалко отца, на долю которого выпали такие страдания. А ведь всё из-за неё.
«Сама виновата», – думала Рогнеда. – «Ходила бы с другими девицами купаться, плела бы венки с ними на Бельтайн. Вышла бы за Ивара, и отцу было бы покойно…»
Когда с синяками было покончено, Рогнеда забилась в уголок возле печки – поближе к запрятанному плащу – и затянула на своей свирели тихую песню, какую подслушала у соловушки.
Ивар пришёл к кузнецу тем же вечером.
– У вас товар, у нас купец, – с порога начал сын старосты дрожащим голосом.
Локка поднял взгляд от работы – он точил свой короткий меч.
– Мне казалось, что наш прошлый разговор должен был стать последним, – холодно ответил он.
– Я люблю её, – отчеканил Ивар.
Рогнеда, скрытая печью, невольно вздрогнула.
– Это ты не мне говорить должен. Я её неволить не стану.
– Убьют её. Рано или поздно. А станет моей женой, войдёт в мой дом и перестанет быть чужачкой. Защищать пуще жизни стану.
– Хорошо говоришь, Ивар, складно.
Рогнеда осторожно убрала свирель в карман передника, и тихо вышла из-за печи.
Ивар глянул на неё и покраснел, поняв, что северянка слышала каждое слово.
– Ну что, пойдёшь за меня? – тихо спросил он.
Северянка медленно подошла к сыну старосты и взяла его за руку.
Она не знала, что показать. Какими-то куцыми, сухими казались ей любые жесты.
Нравился ей Ивар. Рогнеда давно позабыла детские обиды, не вспоминала и стрелу, пущенную ей в плечо. Зато о ночи возле избы старосты, о кратком касании губ, думала часто.
Как легко было бы стать его женой.
Рогнеда глубоко вздохнула. До неё донёсся морозный запах плаща, спрятанного за печью. Этот аромат не развеялся, не поблёк за долгие месяцы.
Он будто бы звал Рогнеду куда-то вдаль. Обещал показать ей неизведанные земли, непохожих людей. Это был запах приключений.
