скачать книгу бесплатно
– Да это тебе от своих спагетти, а нам ничего, терпимо.
В голове Галимханова металась лишь одна мысль: как подойти к вопросу о взятке? Он знал одно и сам жил этим постулатам – деньги берут все, деньги делают всё. Но тут был Михалев… Эх, надо было в прокуратуре, там надо было к графу с этим подкатить. Взял, куда бы он девался? Чем он лучше? Теперь придётся на двоих делить. Не то составят протокольчик…
В идею Шалыча Саша не верил: у прокуратуры своих заморочек хватает, и, чтобы она взяла на себя ещё какого-то сержанта… – это мало вероятно. Надо надеяться на себя. И, может быть, на Валеру, на его связи. Галимханов неуверенно наклонился в сторону Феоктистова.
– Толя, а можно… – в полголоса заговорил он, – Толя, давай с глазу на глаз? Предложение есть.
Феоктистов вскинул на него удивленные глаза, посмотрел подозрительно, боком. Затем отрицательно закрутил головой.
– Поверь, Саша, у меня много ещё дел. Очень много. И на пустопорожнюю болтовню нет времени.
– А откуда ты знаешь? Может и не попусту. Может как раз о том, отчего тебе всё ясно станет и понятно? Просто, по-товарищески.
– По-товарищески?.. Хм, так ты ж уже пытался со мной по-товарищески, у меня до сих пор поджилки трясутся, застращал до нервных колик. Давай, Сашок, не будем тут создавать интимную ситуацию. Давай работать.
У Галимханова погас свет надежды в глазах, первый подход не получился.
– Ну чё же, анан сагаям, – проговорил он глухо. – Смотри…
– Не ругайся, Саша, это тебе не на пользу. Так как было на самом деле? Журнал заполняли после чепе, так?
– Ну, допустим, – с вызовом проговорил Галимханов и вальяжно уселся на стуле.
– Ну, если бы было иначе, вы б и фамилию клиента записали, и нам не пришлось бы сейчас разыскивать родственников. Ваш медработник его осматривал?
– Осматривал.
– Да ну?.. А почему же он тогда не установил степень опьянения пациента?
– А я почём знаю?
– Ладно. А кто включил горячую воду?
Галимханов вновь заёрзал на стуле. Поднял на следователя глаза и тут же опустил их.
– Не помню. Он же не давался, матерился. Да и горячая вода могла сделаться и сама. Жэк может, отключил холодную воду, ремонт делал и отключил. Вот и стала в кране одна горячая…
– Жэк, значит, виноват. Вот черти! Как на грех. – Феоктистов достал из папки листочек и подал Галимханову. – На, ознакомься. Это справка из ЖЭКа.
Галимханов принял листочек, руки его подрагивала.
– Так это… Они счас понапишут. Как услышали, что произошло в вытрезвлюхе, так и это… справки.
– Ну да?.. А вот другая, – подал еще листочек. – В ней конкретно указывается, где, когда и чем занимались в тот злополучный час слесаря-сантехники. Прочел? Подписи мастера и бригадира ясны?.. Конечно, Саша, тут круговая порука: начальник ЖЭКа, мастера, бригадира. Как услышали, что вы мужика сварили, сбежались, и давай алиби строчить. И тоже, как вы, под диктовку, или под копирку.
Галимханов пожал плечами.
– А что, вполне возможно.
– И жители близлежащих домов, и продавцы из хозяйственного магазина. На, почитай и их показания. И, обрати внимания, кто эти показания собирал. Эти люди, я полагаю, не вызовут у тебя подозрения.
– Ну, как же, я с ними одним миром мазан, – подал голос Михалёв.
Галимханов бросил листок на стол.
– Ну, теперь ты со всеми документами ознакомлен, давай, говорить серьёзно. А меня интересует лишь один вопрос: кто включил горячую воду?
– Н-не помню.
– Не помнишь? Ну, тогда более мягкий вопрос. Сколько раз ты съездил пациенту под дых и по печени?
– Ты што?!. Я его и пальцем не трогал! – воскликнул Саша, чуть ли не подпрыгнув на стуле.
– Верю! Вот этому я поверю. Так пальцем не ушибешь. Здесь принимаю твою лапшу, – усмехнулся Феоктистов. – Но отчего тогда при вскрытии у пострадавшего были обнаружены кровоподтеки в означенных местах. Вот, ознакомься, заключение медэкспертизы. Ты же у Бердюгина просил его.
Галимханов вперил взгляд в лист, но, кажется, ничего не видел. Лицо его стало потным, потемневшим, как будто покрылось дополнительным загаром.
– Итак, – следователь забрал листок, – кто включил кран с горячей водой?
– Да… да… да не помню! Граф, ей-Богу, не помню!
– Ну вот, и до Бога дошли. А ведь сам недавно отвергал и Бога и Аллаха. Неужто уверовал?.. Хм, как человек может быстро менять свои убеждения.
– Это свойственно сучонкам, – подал реплику Михалёв.
– Ну ладно, Саша, не темни. Конкретный к тебе вопрос, жду конкретного ответа. Ибо знай, на любой твой ход, я тебя буду давить фактами. Итак, повторяю: кто включил горячую воду?
– Граф, но не помню! – Саша стукнул себя в грудь. – Хоть расстреляй.
– Ну, расстрельными делами заниматься не в моей компетенции. Жду ответ.
– Н-не помню…
– Как же не помнишь, если вот тут, в твоём рапорте, чёрным по белому написано: горячую воду включил Мизинцев. Так? Это твоя подпись? – Феоктистов пододвинул к Галимханову его рапорт.
– Моя…
– Так кто включил горячую воду? Ты или он?
– Он… кажется.
– Опять кажется. Кому кажется, тот крестится. Может ты и впрямь, верующим стал? Так крестись, мы не будем осуждать. Так кто: ты – он?
– Он… Мизинцев.
– Ну вот, наконец-то разродился! – не выдержав, воскликнул Михалёв.
Феоктистов отклонился на спинку стула, как человек потерявший интерес к собеседнику.
– Эх-хе. Вот ведь, Миша, какая в человеке мелкая душонка, – обратился он к Михалёву. – Стоит запахнуть жаренным, он тут же подведёт своего товарища под дыбу, как говаривали в старину. Эх, Саша, Саша. Только что о Боге вспоминал и тут же согрешил. Неужто в душе у тебя ничего не дрогнуло?
– А что у него там может вздрагивать? – отозвался Михаил. – Разве что кусок дерьма и то жидкого. Покажи штанишки, не намокли?
Галимханов вспылил. Соскочил со стула и забегал по кабинету.
– Да не помню я! Анан сагаям! Не помню!
Следователи переглянулись, их взгляды выражали удовлетворение: нервы у Галима сдают!
– Ну, если не помнишь, так зачем было писать в рапорте на товарища? – спросил Феоктистов.
Какое-то время молчали, наблюдали за подследственным. Не выдержал Михалёв.
– Сядь, не разноси дерьмо по кабинету! – бросил он.
– Ладно, Саша, успокойся. Садись, продолжим.
7
Утро выдалось под стать Анечкиному настроению, – солнечное, тёплое, весёлое. Анечку два дня не покидает какое-то внутреннее возбуждение. И сегодня она часто напевает песенки. Но иногда вдруг остановится и чему-то грустно улыбнётся. Она подходит к телефону, смотрит на него в ожидании звонка, но тот молчит. Вот так всегда! Вот как нарочно!..
Порой сама берёт трубку и тут же поспешно кладёт, словно та оказывается горячей. Аня то принимается читать, то откладывает книгу. То включает телевизор, но почти сразу же выключает, потому что показывают не то, что ей хотелось бы видеть. С недавних пор её стали больше интересовать детективы и детективные романы. Порой она разговаривает и, как ей кажется, мысленно.
– А чтобы и не позвонить?.. Что тут особенного? Спросить о папе, как идёт поиск? Это ж так естественно. Мы ведь тоже волнуемся. Я ведь имею права узнать о судьбе своего папы?.. Имею! – Убеждает она себя, и, в конце концов, решительно подходит к телефону. – Ну почему бы ему самому не позвонить? Может у нас у самих есть новости о папе.
– Ты чего там бормочешь? – подаёт голос из другой комнаты брат. – Бормочет и бормочет. Или у тебя песни такие: на что смотрю, о том и пою?
– А тебе-то, какое дело? Хочу – пою, хочу – бормочу! – голос брата отгоняет её от телефона.
– Ох-ох-ох!
– Вставай лучше. Уже время к обеду, а он все ещё в постели, лежебока.
– А мне почему-то не хочется.
– Ну и лежи голодный.
Аня включает телевизор. На экране японская рок-группа исполняет японскую песню на русском языке.
И солнце светит и для нас с тобой,
Целый день поёт прибой…
Смысл песни и её ритм Ане по сердцу, и она подпевает:
Гляжу на залив, и ничуть не жаль,
Что вновь корабли уплываю вдаль.
Дельфины, дельфины другим морям
Расскажите, как счастлива я-а…
– Ну вот, теперь запела, – проворчал Максимка, выходя из спальни.
– Иди-иди! Мойся, да жракать садись.
– И чего распелась? – Максимка угрюмый со сна проходит в ванную.
Девушка, оставшись одна, стала танцевать что-то похожее на чарльстон.
Песня кончилась. Японцы раскланиваются. Аня кланяется им и, выключив телевизор, уходит на кухню, чтобы покормить брата.
– Ты своим обалдуям скажи, что за Мульку я им чупруны-то повыдираю. Слышишь?
– Угу.
– Угу. Кто её камнями с дерева сбивал? Только вот поймаю…
– Смотри-ка как страшно. И не камнями вовсе, а шишками сосновыми.
– Ага, шишками. Так и скажи им, со скальпами ходить будут.
– Ох-ох-ох…
Позавтракав, Максимка убежал на улицу. К тем, кому чупруны носить до первой встречи с хозяйкой кошки Мульки.
Аня остается одна, и на неё вновь набегают фантазии, волны чувств, и она не находит себе места, не знает, чем заняться, чтобы успокоить себя, остудить свои фантазии.
8
Звонок телефона. Феоктистов снимает трубку.
– Да.
Молчание, но в трубке слышится чье-то дыхание.
– Вас слушают. Кого вам надо?
– Феоктистова, Анатолия Максимовича…
– Я слушаю.
– Это вы?.. Это я вас… Это Аня Шпарёва вас беспокоит.
– Анечка! Рад тебя слышать, – обрадовался Анатолий. Лицо его стало мягче, озарённее, морщинка между бровей разгладилась. Он отвернулся от присутствующих.
– Анатолий Максимович, я… Вы извините, пожалуйста.
