скачать книгу бесплатно
Феоктистов спросил у доктора:
– Вы куда его, в сангородок?
– Да, городской морг еще закрыт, – ответила та и обратилась к милиционерам: – Принесите носилки.
Сержанты уложили труп на принесенные ими носилки и отнесли в “скорую”.
Колодец находился почти на перекрестке двух улиц, но ближе к одноэтажному бревенчатому дому, вокруг которого в буйной зелени стояли кусты черемухи, калины, малины и крапивы. Полынь и крапива выходили за палисадник и в них копошились куры. Место получалось затененное, глухое. За домом в метрах тридцати проходила трамвайная линия, идущая на НПЗ, дальше, за ней, пустырь и скотобойня.
Оглядывая местность, Феоктистов пытался представить, что же здесь произошло, и почему труп оказался в колодце? То, что в колодце, понятно – концы в него и шито-крыто. А что до этого?..
Он стал прохаживаться вблизи дома, кустов, травы, присматриваться к рельефу земли, к возможным на ней следам преступления. Хотя за трое суток те же куры их давно уже загребли. Куры паслись тут же, деловито высматривая в траве следы своих жертв.
Криминалисты и ПМГ с дежурными милиционерами уехали, зеваки стали расходиться. Феоктистов направился к людям.
– Одну минуточку, товарищи! – поспешил он к небольшой группе, направляющейся к дому, от которого он шёл. – Скажите, кто из вас проживает здесь?..
Опрос жителей ничего не прояснил, лишь один из них сказал, что где-то в полночь, слышал лай собаки.
"С собаки свидетельские показания брать не будем", – усмехнулся он.
Поблагодарив за участие, Анатолий прошёл к своей машине.
– В прокуратуру, Коля, – сказал он водителю.
Кто бы это мог быть? По костюму если судить, то… Но Юрий Максимович пропал полмесяца назад, а тут – три дня. Хотя, убить могли и сейчас. Тогда где он был? У кого?.. У кого и кто?..
3
Проехав по проспекту Карла Маркса, свернули на улицу Горького и остановились у прокуратуры.
– Коля, я ненадолго. Тут же поедим дальше, – сказал Феоктистов, выходя из машины.
– Силантич просил не задерживаться, – напомнил водитель.
Быстрым шагом Анатолий вбежал по ступенькам входа в здание и скрылся за высокими дверями. Мягкие дорожки встречали посетителя, начиная от дверей вестибюля, и расходились по коридорам направо и налево. Внутренняя отделка помещения была сработана под дерево из щитов ДСП, и люстры придавали торжественность и респектабельность помещению. Важность разместившихся под одной крышей учреждений: суда и прокуратуры.
Кабинет следователя прокуратуры шире и просторнее, чем у следователей уголовного розыска. В нём было всего два стола – следователя и секретаря, который пустовал по причине беременности последней, о чем Феоктистов знал.
В стену встроен шкаф для одежды. В простенке между окон полированный шкаф с юридической беллетристикой, внизу за закрытыми дверцами – чайная посуда, сладости и кое-какая женская принадлежность. У стола следователя невысокий сейф, как и у них в кабинете, только не облупленный и не оцарапанный.
И еще была одна отличительная особенность, подчеркивающая принадлежность помещения женщинам – цветы. До такого не всякий мужчина дойдет, пусть даже их четверо на маленькой территории.
За столом сидела следователь Малина, молодая женщина, лет тридцати. Симпатичная, даже красивая, но статус учреждения и внутренняя дисциплина, отразились на ее внешности, и не только на форме одежды, но и на лице – оно было непроницаемым, казалось холодным, что заставляло не только посетителей, но и друзей, держать с ней дистанцию.
Она была в костюме, под ним белая блузка с отложным воротничком и на бархатной коже лежал маленький золотой медальон в виде сердечка, уголком направленный на впадинку груди.
На стульях у стены сидели работники медвытрезвителя: старший лейтенант Бахашкин, сержант Галимханов и медработник Глотко. При появлении Феоктистова троица переглянулась и на их лицах появилась растерянность.
– Здравствуйте! – поздоровался сразу со всеми Анатолий и обратился к Малиной: – Светлана Ивановна, мне срочно надо с вами переговорить. Дело безотлагательное.
– Здравствуйте, Анатолий Максимович! – ответила Малина и кивком головы сделала присутствующим знак: выйдите, – и те, гуськом друг за другом, по старшинству, направились за двери.
– Что у тебя, Толик? – спросила она с некоторой живостью, черные глаза её несколько потеплели. Пальцы длинные с розовым маникюром закрутили карандаш, она постоянно в руках что-нибудь держала. Поведя головой из стороны в сторону, она закинула за плечи густые вьющиеся волосы.
Феоктистов, приставив к противоположной стороне её стола стул, сел.
– Слушай, Свет, что происходит? – навалился он на стол, положив на него руки, как школьник на парту.
– А что происходит? – не поняла она.
– Ты, почему у меня дело забираешь этих?.. – кивнул на двери.
Малина усмехнулась.
– Ну, а зачем его разрывать?
– Ты понимаешь, что там не только должностное преступление, но и уголовное?
Светлана наклонила голову и пристально стала смотреть на пальцы, на предмет, которым они играли.
– Толя, я всё понимаю. И кое-что, похоже, более твоего. – ("Ой ли!") –Поэтому прошу тебя, предоставь это дело прокуратуре. По секрету: им заинтересовались… – показала глазами на потолок, дескать, высшие инстанции. – Оно выходит из ряда проходных. Ты понял меня?
Феоктистов посмотрел на её пальцы, потянулся к ним и вытянул из них карандаш. Тоже закрутил им.
– Хорошо, Светик, – согласился он. – Я тебе передам его готовеньким, испеченным, пальчики оближешь. Но, только дай мне время до завтра, хотя бы до утра.
– Тебя в нём что-то заинтересовало?
– Да. Убийца.
Малина вскинула на него удивленный взгляд и отобрала карандаш.
– Поиграл и будет. Что, конкретный?
– Конкретный.
– И кто?
– Галим.
Малина недоверчиво хмыкнула.
– Он что, сам признался?
– Вот этого я и хочу добиться от него. Ибо у меня есть в том твердая уверенность.
– А Мизинцев тогда кто?
– Такой же соучастник преступления, как Бахашкин и Глотко.
– Ты что же, хочешь новый следственный эксперимент привести и поймать Галимханова за руку на вентиле?
– Разумеется, хотелось бы. Но я его поймаю на другом. Кстати, какие тебе дал показания бедолага Мизинцев по поводу своих травм?
– Я с ним пока не занималась. Он в больнице. Но вот по показаниям его колег: запнулся о кушетку, упал на пол, на кафель…
– …и бился головой об него до посинения и ссадин. И ты веришь этой галиматье, Света?
– Да это разве главное?
– А ты считаешь: избиение подчиненного, с нанесением ему тяжких телесных повреждений – это не главное?
– Откуда ты знаешь?
– Первое – глянь на кулаки Шалыча. Второе – собственное признание потерпевшего, и третье – заключение травматолога.
– У тебя что, есть письменное показание Мизинцева?
– Письменного нет. Но он мне рассказал, что произошло в их вытряхвителе, как в народе говорят.
– А-а, Толя, – отмахнулась она, – они сейчас как дети, один на другого валят.
– И завалят. Втроем одного – завалят. Исковеркают жизнь пацану.
Малина посерьёзнела, карандаш в руке стал торчком.
– Успокойся, Толик. Никто никому не позволит коверкать жизнь. Каждый получит то, что заслуживает. – При этом пристукивая по столу торцом карандаша, как бы расставив точки. ("Какая самонадеянность!") А твоя работа этому только поспособствует. И прими мою искреннюю благодарность за помощь.
– Светлана Иван-на, так вы мне даете время?
– Ну, хорошо, – она улыбнулась. – До утра. Цени мое к тебе расположение.
– Спасибо, Светик! И ещё. Об этом им, – кивнул Анатолий на двери, – ни слова. Пусть знают, что их крутят с обеих сторон и понервничают. Договорились?
Феоктистов положил свою широкую руку на её изящные пальчики. В ответ Малина едва заметно кивнула, не поднимая глаз.
– Ну, вот и ладушки.
Феоктистов благодарно пожал ей руки и поднялся.
– Так до завтра, Светлана Ивановна?
– До завтра, Анатолий Максимович!
Она с той же шуткой отвечает ему, которая прослушивалась в его голосе. Но в её голосе едва заметно прозвучали нотки не то разочарования, не то сожаления об их короткой деловой встрече.
В коридоре на жёстком деревянном диване, лавке со спинкой, сидели Бахашкин, Галимханов и Глотко, о чём-то негромко переговаривались. На стук двери обернулись – из кабинета вышел Феоктистов.
Анатолий обвел троицу насмешливым взглядом и остановил его на Галимханове.
– Ну что вы, гули, приуныли, клювики повесили?
Но шутка его осталась без ответа.
– В общем, так, убивцы, – посмотрел на часы на руке, – сейчас девять. Через час-полтора, то есть к половине одиннадцатого я жду вас у себя в управлении. Поняли?
Бахашкин и Глотко заерзали, Галимханов пренебрежительно хмыкнул. Феоктистова это задело.
– А тебя, Галим, я приглашаю в первую очередь.
Промелькнула та же ухмылочка.
– Ну, вот и договорились.
Анатолий поспешил по коридору к лестничному маршу, и троица взглядами провожала его до сворота.
– Сашька, ты пошто с ним так, а? Поговорить с ним надо, по-дружески, ага. А ты, ишь как зыркаш, – недовольно проговорил Шалыч.
– Поговорим… Придёт время, поговорим, попожжа…
– Ну, смотри. Будет те потом попожжа.
Чувствовалось, что Галимханов не терял в себе уверенности, которая больше походила на бесшабашность.
4
Феоктистов сбежал со ступенек крыльца и открыл дверцу ПМГ.
– Вперед, Коля! В сангородок.
Машина прошла по улице Горького, затем свернула на Мира. Проехав минут пять, пересекла Восточную улицу и нырнула в проулок между приземистыми одноэтажными коттеджами поселка Северный и из него вывернула на площадку перед сангородком. Перескочив трамвайную линию, остановилась на площадке у поликлиники среди легковых автомобилей.
– Жди, Коля, я скоро.
– Толя, Толя, – водитель постучал ногтем по стеклышку часов на руке.
Феоктистов согласно кивнул: понимаю, – и захлопнул дверцу. Направился к металлической калитке. Поднырнул под верхнюю грань и пошёл по тропинке зеленого газон к приёмному отделению.
Анатолий был раздражен, шагал быстро. Его разбирало недоумение: ну почему прокуратура? У них что, больше заняться нечем? А перед глазами стояла ухмылочка Галимханова. Уж больно что-то Галимка смел, самоуверен. Ну, ладно, посмотрим. Посмотрим в одиннадцать часов, как он будет изворачиваться? Давим на психику!..
Бердюгин встретил Анатолия радушно.
– А, Анатолий Максимович! – подался он на встречу.
– Здравствуйте, Игорь Васильевич! – пожал доктору руку.
– Пришли продолжить сеанс с обваренным?
