banner banner banner
Хіба ревуть воли, як ясла повні?
Хіба ревуть воли, як ясла повні?
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Хіба ревуть воли, як ясла повні?

скачать книгу бесплатно


– Чем?

– Есть нечево, ваше б-родие. Просятся на прокормление.

– Куда?… зачем? – скрикнув ротний. – Я им дам прокормление!

– Есть нечево, ваше б-родие, – одно йому фельдфебель. – Гаварят: памрём с голоду…

– Што ты врёшь, старый хрен?… Как есть нечево? Верно, уж успел содрать?…

– Никак нет-с, ваше б-родие! Гаварят: четвёртая часть за позволение!

Ротний замовк; крутнув уса.

– Кто идёт? – спитав, помовчавши трохи.

– Да вот: Иванов, Евпраксеев да хахол Максим. Поди сюда, ребята! – гукнув вiн крiзь дверi в сiни.

Реб’ята увiйшли в хату, стали, витяглися в струночку – як верстви на шляху. Ротний зараз до Максима (любив-таки «хохлика»):

– Што, брат Максим, – худа жить?

– Худо, ваше благородiе: iсти нiчого!..

– На прокормление хотите?

– Точно так, ваше б-родие, – забелькотали усi в один голос.

– Разве пазволить, Федосеич? – питае ротний, скоса поглядаючи на фельдфебеля. – Пазволить легко… Ну, а как попадётесь?

– Никак нет, ваше б-родие, – знову забелькотали разом москалi.

Ротний подумав ще.

– Ну, позволяю… Только смотрите: попадётесь – засеку! Слышь?…

– Слушаем, ваше б-родие!

– Ну, с богом, братцы… марш!

– Благодарим покорно, ваше б-родие! – викрикнули москалi на прощання й вийшли за дверi.

Скоро вся рота заворушилася. Оступили кругом заробiтчан; розпитують, куди тi йдуть; однi раять – в одно мiсце, другi – в друге. Гудуть, мов бджоли в улику… А заробiтчани радi такi! Думка: хоч тиждень усмак поживляться: попоiдять м’яса, а не гнилу капусту та хлiб з остюками; побудуть на волi, а не в казармi вонючiй.

– Не худо бы, братцы, – каже хтось, – пойти по купцам с образками!

– А што?… Право, братцы, не худо! – промовили заробiтчани.

Побалакали отак, порадились, зiбрались, пiшли. Надвечiр з пiвсотнi рублiв несуть! Рота радiе, юртуеться… Присудили зараз вiддати двадцять п’ять Федосеiчу, а останнi вiддали до схову старому унтеровi.

Швидко заробiтчани знову пiшли, а рота, сподiваючись на добру поживу, загуляла. У кого зосталася копiйка про чорний день, – той i ту витрушував. Зложились гуртом; купили горiлки; набражились, як квачi; спiвають, лаються, згадують тогорiчнi пригоди, своi заробiтки, утрати… Горiлка порозв’язувала язики. Той журиться вголос за своiми: як там жiнка, дiти? Той розказуе про зрадливу дiвчину, як вiн iй пацьорки обiрвав; той хвалиться коханням своеi… Кожен – своiм!

Сонце вже спускалося, як вийшли заробiтчани з города в чисте поле. Пройшли верстов з п’ять… Перед ними сосновий бiр стояв як чорна стiна; за ними мiсто гвалтувало, – невгавучий крик та гомiн доносився до них… Заробiтчани все йшли та йшли… уже й захiд сонця став жовтiти та блiднiти: нiч насовувала на землю; яснi зорi виблискували в темному небi; мороз дужчав; дорога рипiла пiд ступнями… Заробiтчани йшли мовчки. Не доходячи до лiсу, почули вони жалiбний скрип полозкiв об мерзлу дорогу, важку ступню кiнську i цмокання людського голосу; незабаром показалися й сани, повно навантаженi. Зверху сидiв здоровенний чоловiк, у бородi, зодягнений по-купецькому!

– Стой! – крикнув один з москалiв – Іванов, перебiгши шлях, i вхопив коня за удила. Кiнь став.

У Максима мороз побiг поза спиною… «Що ж це воно буде?» – думав вiн, та й одiйшов убiк подивитися. Другий москаль, Євпраксеев, пiдступив до купця.

– Здорово, купец! А что, брат, за товар везёшь?

– А ты – што? Што ты, что я тебе стану ответ давать? Поди прочь!.. – Та й устав з саней.

– Глаза имеешь, сам видишь! – одказав Євпраксеев.

– Да вижу, что – салдат… Но чево тебе нужна?

– А вот чево, купец, вот ты товар везёшь; а у тебя ево и без ефтаво многа…

– Ну-у?…

– Да ты лошадь понукай, а не меня!.. Так вот видишь ли: у тебя товару многа, а у салдата ничево… у салдата, сам знаешь – и душа казенная… Пажертвуй, что твоя милость, на солдатское житье-бытье!

– А ты откелева – такой?

– Да уж откелева – не тебе знать… Мы просим… Дашь, за твое здоровье выпьет брат-солдат; а не дашь, не надо – проваливай!

– Проваливай? Ишь ты какой вострый! А ты бы так и сказал… а то, вишь, лошадь астанавливает, словно вор какой…

– Да ведь тебя, барада, не астанави, – обiзвався з-перед коня Іванов, – ты нашево брата и слушать не станешь, вот что!

– Дашь, спрашиваю? – приставав Євпраксеев.

– Во-на! – одмовив купець, показуючи кулака.

– Ну, бог с табой! Пусти ево, брат, – промовив до Іванова Євпраксеев.

Той пустив коня. Пiдiйшов до них i Максим та разом i потягли лiсом. Купець пильно дивився вслiд iм i щось думав. А це як скрикне:

– Э-эй, ты? слышь?… как тебя?…

– А што? – питае Євпраксеев, повернувшись до купця.

– Возвратись!

– Да чаво? поезжай себе!

– Возвратись, гаварю!

Москалi гуртом вернулися.

– Вот вам, братцы, красненькая… вспомяните раба божия Парамонта, – промовив купець, подаючи до рук десятирубльову бумажку.

– Спасибо, купец. Не забудем. Парамонта, говоришь?

– Парамонта, братцы! Парамонта!

– Ну, прощай. Счастливого пути!

– Пращайте, братцы. А далече идете?

– Да на села.

– На побывку?

– На побывку.

– Помоги вам Бог!

– Спасибо. Прощай, батюшка!

Розiйшлися. Купець поiхав у город; москалi пiшли далi шляхом. Максим дивувався. «Узяв би ти в нашiй сторонi! – думав вiн. – Мабуть би, чорта спiк…»

– А добрий, братця, купець, – обернувся вiн з словом до товаришiв.

– Что, брат!.. Купец, брат, – свой челаек. Он сам знает нужду солдатскую, – всегда пособит… Вот – барин, брат! О, то вострый, шельма! У таво просьбой не возьмешь: дух разве вишиби… ну, тогда так!

Отак, розмовляючи мiж собою, йшли заробiтчани бором. Уже до пiвночi добиралося, як вони входили в село, та прямо до шинку. Там ще свiтилося. Чутно було: п’яними голосами тоненько бородачi виводили «Лучинушку».

Заробiтчани ввiйшли в шинок, поскидали з плечей клунки, посiдали вряд на лавi.

– А дай-ка, хозяин, три касушки служиламу брату… Ево косточки разагреть, – промовив Іванов до шинкаря.

– А пошто я дам?

– Как пошто?

– А по то: деньги есть?

– На што те деньги? Разве ты с миру не надрал? Небось – никаво в кабаке не было!..

– Ну, дак што?… были… спасиба, заходют добрые люди!

– А то: ани вот и внесли свою копеечку на солдатскую долю, – обiзвався Євпраксеев.

– Как бы не так! Держи карман!

– Да уж верна!

– Да, верна… Только вот теперь народ что-то забаловался: водки мало пьет.

– Ну, не ври!

– Как же? Стану те врать…

– Ну-ну! давай… полна те!

– Да што ты?… Давай деньги, вот те и сказ!.. у меня, вишь, водка не своя – купленая.

– А мне-то что за дело, что купленая?… Ты с миру надерёшь… А солдату где взять? Ты знаешь: солдат – казённый челаек!..

– Филиппыч! а, Филиппыч! – кричить на шинкаря один з п’яних кацапiв, – дай уж им… право-дело, дай! Люблю солдата… Солдат, брат, казенный челаек… Не ровен час, завтра все пайдём… Вон, сказывают, турка-шельма царя-батюшки не слушает… Дай!

– А ты, что ли, мне заплатишь?

– Будет – заплачу… Дай!

– Как же? С тебя твоих не выдерешь, а ты ещо и за других!..

– Да што ты, не веришь на слово доброму челаеку? барада ты казлиная! – крикнув Євпраксеев i сунувся до бороди.

– Да ты барады не трожь! – одказав, одпихаючи його руку, шинкар. – Сам бы насил, да, небось – сбрили…

– Стал бы я твоим казлиным атродьем сваё благородное лицо марать?!

– Да ты-то што такое?

– Разве не видишь? мироед ты эдакой! Разве не видишь, кто я?

– Да видно, што солдат. Ну, а што?

– Как ну?… Ты знаешь, что такое солдат? Солдат за тебя, дурака, грудь сваю под неприятельские пули подставляет… кровь сваю проливает… Вот што солдат!

Такi слова розжалобили всю п’яну беседу.

– Терёха? а, Терёха! А правду ведь солдат говорит… У-ух! какую правду… Солдат – это, брат, – беда! Солдат… это, брат, казённый челаек, слуга царский… Это не то, что мы с тобой! Он, брат, сваю грудь под неприятельские пули подставляет, кровь за нас проливает!

Терьоха, як видно, лизнув уже й геть-то, бо посоловiлими очима мутно тiльки дивився на свого товариша, хитаючи з боку на бiк головою, а слова не здужав вимовити.

Другi кацапи й собi пiдняли голос за москалiв: давай шинкаря лаяти, ганьбувати; страхали, що бiльше в його нi чарки горiлки не вип’ють. Шинкар стояв за стойкою, мов не до його рiч, – тiльки почервонiв та знай оддимався та гладив рукою свою широку та густу бороду.

– Да што, братцы, на ево сматреть? – крикнув Євпраксеев до п’яниць. – Тащи, кали так, целое ведро! – Та й кинувся за перегородку до бочки.

– Толька тронь – убью! – заричав, зцiпивши зуби, шинкар i вхопив здоровенний обрубок у руки, замахнувся… П’яницi пiдскочили, вихопили з рук обрубок.

– Дак ты ещо на жизнь маю посягаешь, барада ты казлиная?! – закричав Євпраксеев, уплутавши п’ятiрню в шинкареву бороду…

Шинкар у крик.

– Вали, братцы, ево! вали! Вот я ему задам солдатских тесаков, чтобы он знал, мираед эдакой, как вас, братцы, абдирать да с солдатом абходиться! Вали!