Дикие птицы

Присаживаюсь на стул, надеваю наушники и придвигаю микрофон чуть ближе. Распрямив спину, показываю большой палец, и звукорежиссер включает минус трека. Прикрыв глаза, ощущаю, как душа сливается с каждой нотой и ликует от желанной музыки. Когда наступает нужный момент, мой голос вырывается из самого сердца. Связки, опыт, слух – все это неважно, потому что техника здесь ни при чем. Когда ты делаешь то, что поистине любишь, ты обращаешься к своей душе, сердцу, а не разуму.

«Даже если ты желаешь мне лишь добра,

Я хочу, чтобы ты освободила меня».

Песня заканчивается на не менее ироничных строках, но я уже не обращаю на это внимания. Слушаю последние секунды проигрыша и распахиваю веки. Сначала меня встречают одобрительные кивки от проводящих прослушивание мужчин. Они встают и хлопают, включив звук, чтобы я могла их слышать. Такая реакция застает меня врасплох, и щеки заливаются румянцем от смущения. Но насладиться овациями я не успеваю. Дверь в тон-зал открывается, и я вижу шокированного Николаса. Он выглядит так, будто увидел призрака или единорога.

Медленно поднимаюсь со стула, готовясь бежать со всех ног. Он догадался, верно? Он знает, кто я?

Николас делает несколько шагов ко мне, а я не решаюсь сдвинуться ни на миллиметр. Он бережно берет мое лицо в руки и смотрит, будто видит в первый раз.

– Это ты! – выдыхает Ник. – Я так долго искал тебя…

Глава 8

Николас

Это она, черт возьми.

Шесть лет я искал этот голос, эту девушку. Нанимал частного детектива, потому что не мог выбросить из головы ее пение. Проклятье, если до сегодняшнего дня наши встречи с Лили казались мне странными, то теперь я понимаю, что все это было необходимо, чтобы я нашел ее.

Лилиана смотрит на меня с широко распахнутыми глазами. Кажется, я напугал ее, но я просто не могу унять возбуждение. Мои пальцы скользят по ее лицу. Сколько раз я представлял, как выглядит Джейн Доу? Лили была прекраснее любой фантазии.

Нащупываю ее ладонь и сплетаю наши пальцы.

– Лили в нашем лейбле, – говорю я, обращаясь к Луи, стоящему за моей спиной. Уверен, у парня будет куча вопросов. Помощник, привыкший ко всем моим выходкам, кидает на меня подозрительный взгляд, но кивает. Повернувшись к Лили, заявляю: – А мы с тобой уходим. Бери свои вещи, я похищаю тебя, птенчик.

Лили медленно опускает взгляд к нашим рукам, и я с трудом отпускаю ее. С опаской она берет свои вещи из микшерной, а я продолжаю смотреть на нее так, будто у нее отросли крылья. Наверное, я похож на безумца, но она просто не понимает. В тот день она ушла слишком рано.

В моем лейбле есть много звезд. Только благодаря Dark Paradise мы могли бы безбедно продолжать работать с артистами, которых мы раскрутили за последние годы. Я мог бы свернуть идею по поиску новых, свежих лиц. Но все шесть лет, с того момента, как мы с Селеной посетили спектакль в детском театре в Бруклине, я надеялся вновь услышать этот голос.

Голос Лилианы.

Когда она неловко переминается у выхода, я вновь хватаю ее руку, вывожу в коридор, не глядя на скопившуюся очередь, и направляюсь прямиком к служебному выходу. Лестница кажется бесконечной, и только когда мы оказываемся на подземной парковке, я останавливаюсь. Лили, запыхавшись, бурчит:

– Мы будто от пожара бежали. Что за черт, Ник?

С трудом отпускаю ее руку, выудив ключи от машины, снимаю блокировку и открываю ей пассажирскую дверь.

– Нам есть, что обсудить, птенчик, – говорю я, широко улыбнувшись. – Я поведаю тебе очень интересную историю.

Лили, косясь на меня, как на сумасшедшего, забирается внутрь. Повинуясь непреодолимому желанию спрятать Лилиану подальше от всех и насладиться ее пением, решаю отвезти ее к себе домой. Нам и правда нужно поговорить. Выруливая с парковки, спрашиваю:

– Мексиканская или японская кухня?

Лили, крепче стиснув сумку, пристегивает ремень и бросает:

– Мексиканская. Без текилы мне не пережить этот день.

***

Лили молча жует буррито, расположившись на моем диване. Я слишком заведен для ланча. В голове продолжает звучать идеальный голос Лили. Многогранный, бархатистый, нежный, но при этом сексуально хрипловатый. Слежу, как Лили подносит выпавший халапеньо ко рту и слизывает соус с кончика пальца. Этот жест и ее сочные полные губы не менее соблазнительны, чем пленительный голос.

– Как думаешь, каковы шансы встретить человека, которого искал шесть лет по всей стране, не зная его имени? – откашлявшись, спрашиваю я.

Лили поднимает глаза самого теплого карего оттенка и пожимает плечами. Поев, она перестала выглядеть так, будто в любую секунду даст мне по яйцам и сбежит. Наверное, это прогресс. Стоит запомнить ее слабость к буррито. Когда я привел Лили к себе, выбил две цели одним выстрелом. В конце концов, Лилиана – единственная девушка, которую я так долго не могу затащить на свидание. Про постель я даже мысленно не заикаюсь.

– Практически нулевые, – тянет она. Поняв мой намек, Лили кладет буррито на тарелку и, нахмурив брови, спрашивает: – О ком мы говорим? Не обо мне же? Я уверена, что мы с тобой никогда не встречались.

Огибаю кресло и сажусь на диван рядом с Лили. Мои руки не могут спокойно лежать и тянутся к ее шелковистым волосам цвета горького шоколада. Смахиваю с лица несколько прядей. Лили подняла волосы, обнажив свою изящную шею. С нашей первой встречи Лили… подросла. Она была нескладным подростком, слишком худая, с непослушными локонами. Теперь передо мной женщина, великолепная и прекрасная.

Но талант Лили остался при ней. То, как она заворожила всех в студии после первой же ноты, мгновенно перенесло меня в тот вечер. Когда я зашел в контрольную комнату, мне казалось, что я увидел призрака, а потом весь мир замер. Она зачаровывала своим голосом, играла с нашими чувствами, заставляя поверить в каждое слово песни.

– Это интересная история, – наигранно низким голосом говорю я, будто собираюсь озвучить предисловие к фэнтезийному фильму. Лилиана закатывает глаза, и я решаю не испытывать ни свою удачу, ни ее терпение. – Шесть лет назад мы с моим близким другом искали новые таланты для только открывшегося лейбла. Все было ужасно, пока мы с ней не пришли в детский театр в Бруклине. Арт-хаусный спектакль про Марию Стюарт.

Глаза Лили расширяются от осознания. Тревога, искрящаяся в ее глазах, исчезает. Лилиана пораженно выдыхает.

– Очень рад с тобой познакомиться, Джейн Доу, – улыбаюсь я.

Лили вместо ответа принимается есть буррито, опустив глаза к полу. Закончив с едой, она берет в руки молочный коктейль и делает большой глоток. Не могу сдержать улыбку, наблюдая за ней. Лили наклоняется к столу, чтобы поставить пустую посуду, и ее шорты приподнимаются, оголяя очертания упругих ягодиц.

– Хватит пялиться на мой зад, – бурчит она, кинув взгляд через плечо.

– Милые шортики, – невинно улыбаюсь я.

Лили продолжает молчать. Обхватив колени и прижав их к груди, она уставляется в одну точку. Я думал, ее приятно удивит такой поворот судьбы, но обрадованной она не кажется. У меня появляется ощущение, что я единственный здесь схожу с ума.

Если отбросить шутки, то выглядит Лили неважно. Придвинувшись ближе, кладу руку не ее бедро и ободряюще поглаживаю. Произнести хотя бы слово не решаюсь. Я научен горьким опытом: давить на женщин в таком состоянии может быть чревато. Поэтому я жду, когда Лили решится заговорить.

В итоге она все же открывается мне.

– Мне было шестнадцать, – начинает Лили. – В школе мне было тяжело, и я начала выступать в школьном театре. Но мне нужно было больше. Я хотела, чтобы пение стало всей моей жизнью, так меня и занесло в тот театр.

Не нужно быть телепатом, чтобы понять, что Лили что-то скрывает. Ее история не так печальна, как глаза, искрящиеся грустью. Лилиана что-то недоговаривает. Уверен, что часть с желанием больше петь, правдива, но причина ее реакции в чем-то другом.

– Теперь у тебя есть шанс осуществить мечту, – вопреки осадку, появившемуся во рту из-за ее скрытности, говорю я. – И чтобы все стало официально, тебе нужно кое-что подписать.

Тянусь к папке и протягиваю ее Лили. Птенчик открывает файл и удивленно моргает.

– Сразу три альбома? – выдавливает она. Подорвавшись с дивана, Лилиана начинает ходить кругами по гостиной, держа контракт перед глазами. – А вдруг у меня ничего не получится? Вдруг меня посчитают посредственной? Я ведь не Селин Дион, не Шер, не Уитни Хьюстон. Я… просто я.

Ловлю ее за руку, останавливая, достаю телефон из кармана и включаю запись, которую прислали ребята. Лилиана замирает, когда по гостиной разносится красивая мелодия песни, которую она исполняла. Она переводит взгляд на меня, на мои пальцы, обернутые вокруг ее запястья, и вслушивается в собственный голос. Лилиана падает под чары собственного таланта. Ее шея становится розоватой от румянца, и я не могу не улыбнуться. Когда Лилиана берет высокую ноту с такой легкостью, что мы оба вздрагиваем, она, кажется наконец-то осознает, что ее паника совершенно безосновательна.

Удерживая зрительный контакт, вытаскиваю ручку из пиджака и отдаю Лили. Она смотрит на нее некоторое время, затем на меня и все-таки подписывает контракт. У Лили такое лицо, будто она не соглашается на помощь с исполнением своей мечты, а продает свою душу.

– Эй, птенчик, ты споешь для меня? – забрав из ее рук кучу бумаг, поднимаюсь на ноги и поглаживаю костяшками ее скулу.

Веки Лилианы опускаются, и она льнет ко мне. Каждым нервом ощущаю ее внутреннее сопротивление. Чужие эмоции обычно не моя проблема. В моем мире есть две женщины, о которых я забочусь и которыми дорожу. На большее ни я, ни мое сердце не готовы. Но глядя на Лилиану, чувствуя, что она вот-вот рассыплется на осколки прямо на моих глазах, мне трудно сохранять хладнокровие.

Лилиана кивает, не открывая глаз. Я не уверен, что мною движет, когда я склоняюсь к ней, провожу носом по щеке, вдыхая ее аромат. Лили пахнет персиками и ванилью, она пахнет теплым солнечным вечером. Накрыв ладонью ее затылок, заключаю девушку в объятия. Лилиана податливо припадает щекой к моей груди и стискивает мою талию с удивительной силой. Беззвучно хмыкнув, прижимаю ее ближе к себе. Накручиваю ее волосы на свои пальцы, а второй рукой поглаживаю спину.

Лилиана глубоко вдыхает и начинает петь. Ее голос сначала тихий, почти неслышимый, похожий на бархатистое урчание, издаваемое котятами. Но с каждым словом он набирает мощь. Лилиана снова выбрала печальную балладу.

– Два грешника не искупят свою вину одной молитвой, – поет Лили.

Она пленяет меня, подчиняет себе. Боюсь пошевелиться и спугнуть Лили. Мы стоим, забыв о реальности. Касаюсь шеи Лилианы, и чувствую, что ее пульс приходит в норму, напряжение спадает, когда она делает то, что любит. Она успокаивает ураган в своей душе и залечивает что-то в моей.

***

Мне стоило огромных усилий отпустить Лилиану и не умолять ее спеть мне еще. На рассвете она уезжает, отказываясь от моего предложения подвезти ее. Стоя на заднем дворе, наблюдаю, как ее рухлядь, называемая автомобилем, едва не глохнет в воротах. Раз теперь она работает на меня, стоит предоставить ей одну из корпоративных машин. Лили же скоро станет звездой.

Убедившись, что Лилиана, добралась до дома, принимаю душ и устало падаю на кровать. Нащупав телефон, делаю то, что хотел с того самого момента, как услышал голос Лили в студии. Пишу сообщение Селене.

Я: «Я нашел ее, Ангел. Ту самую девушку, тот самый голос».

Засыпая, я слышу пение Лилианы и вспоминаю, какими мы все были в день нашей первой встречи.

Глава 9

Лилиана

Для дня связи с М я приготовила сотню отговорок для объяснения своего провала. Я должна была быть веселой, легкой и игривой. А что сделала в итоге? Была размазней, едва ли не разревелась на плече Николаса. День выступления в театре в Бруклине не наполнен светлыми воспоминаниями. Ник рассказывал мне, как он счастлив наконец-то увидеть меня, услышать мой голос, а я только и думала о том, как мне было паршиво. Именно тогда я познакомилась с М, с тем монстром, в которого превратился когда-то знакомый человек. В тот день мы впервые встретились лицом к лицу.

То, как настойчиво Ник рассказывал про наше несостоявшееся знакомство, немного выбило меня из колеи. Однако это не значит, что я потеряла контроль. Я наблюдала за Николасом и удивилась, когда он потеплел, увидев, как я расклеиваюсь. Женская грусть цепляет его, а не отталкивает, поэтому, возможно, я немного притворялась, тая в его объятиях. Допустим, я даже пустила слезу для целостности картины. Мое участившееся от страха перед провалом сердцебиение тоже сыграло мне на руку, и Николас весь вечер держал мою ладонь, обнимал и слушал, как я пою, аккомпанируя мне на пианино.

К слову, играет он восхитительно. Длинные пальцы Николаса плыли по клавишам столь плавно, что любая на моем месте задумалась бы, что еще мистер Кинг может делать ими.

Этого лучше не упоминать при М.

Оглядываюсь по сторонам и нервно сглатываю. Пусть я и рада, что Эктор переехал из Восточного Лос-Анджелеса, где банда «Lágrima» вела дела, в Мид-Уилшер, находиться здесь ночью было не менее страшно. Эл-Эй – опасный город. Подхожу к гаражу, тяну ворота наверх и проскальзываю внутрь. Меня встречают двое парней из банды Эктора и незнакомые девушки. Они танцуют – скорее дергаются – с бутылками пива в руках под едва слышимую кантри-песню и не сразу замечают меня. Девушки жмутся к парням, а те едва ли не трахают их.

В нос ударяет запах спиртного, смешанный с резким химическим ароматом, напоминающим смесь лекарств и протухших яиц. Оглядываю присутствующих и морщусь. Они не только варили мет, но и что-то приняли сами. Окидываю взглядом ретро-автомобиль, над котором Эктор сидит в любую свободную минуту, и стол, усыпанный цветными драже. Многие бы могли подумать, что кто-то рассыпал M&Ms. Но судя по тому, как этих четверых шатает, все они приняли «таблетки счастья». Нужно быстрее найти Эктора, пока они не начали трахаться передо мной под воздействием экстази.

Вряд ли М в курсе, что творится в «Lágrima». У босса есть несколько правил, которых, я думала, придерживается и Эктор. Первое – не пробовать свой товар. М поджарит их задницы, если узнает про подобные проделки подчиненных. Буквально.

Протискиваюсь мимо танцующих и прохожу в дом. Я могла бы зайти и через главный вход, но всегда есть вероятность, что копы ведут наблюдение за бандой. Если меня поймают, то не заставят быть осведомителем или свидетельствовать против банды в суде. Меня депортируют в Мексику. Прямиком в руки М. Бабушка не вылечится, а меня, скорее всего, заставят работать в одном из борделей картеля. Возможно, простой официанткой (будто от этого легче, черт возьми). Или вовсе пошлют курьером, например, на Ибицу. М в назидание навсегда лишит меня свободы и будет держать при себе.

Для главы банды у Эктора был удивительно уютный дом в стиле ранчо. Небольшой, двухэтажный, построенный из темного кирпича с белыми деревянными вставками. К дому сбоку пристроен гараж, а на заднем дворе расположено патио. Эктор пускает туда только самых близких друзей. Людям из банды позволено заходить лишь в гараж.

Внутри дом обставлен удобной мебелью с плюшевым покрытием в приглушенных тонах. Но все спокойствие интерьера нарушают ковры, пледы и подушки с традиционной мексиканской вышивкой. О, еще Эктор решил, что ему нужна кухня с салатовым гарнитуром. Парню восемнадцать, так что дизайнеры простили бы ему проблемы со вкусом. Когда Эктор переехал в Штаты с подставными родителями, предоставленными М, ему было всего четырнадцать. Тогда он вступил в банду. Через два года стал боссом. Эктор идеальный солдат, выращенный М.

Прохожу в дом через патио и сразу же вижу Эктора. Тот с задумчивым видом обнимает одну из своих пестрых подушек и пьет «Корону».

– Ни дня без нарушения законов? – говорю я вместо приветствия, привлекая внимание Эктора.

Услышав мой голос, он поворачивается ко мне и вымученно улыбается. Эктор молча берет со стола вторую бутылку пива, снимает крышку и, похлопав возле себя, протягивает ее мне. Долго не думая, скидываю кеды, оставляя их у порога, и сажусь на мягкий диван. В Мексике не принято снимать обувь в гостях. Пусть мы мало в чем сходимся с Эктором, но в любви ходить по дому в носках мы единодушны.

Делаю глоток пива, не спуская глаз с Эктора. Он так задумчиво смотрит в стену, что мне становится не по себе. Решаю не торопить его и не приближать звонок М.

– Двое твоих угашенных парней танцуют в гараже, ты видел? – спрашиваю я, оттягивая время.

– Они не мои, – отстраненно отвечает Эктор. – Они варщики из Комптона. Нужно было быстро найти кого-то, отозвались только эти идиоты.

Выдавливаю что-то, похожее на «понятно», и уставляюсь на люстру. Говоря про спорный вкус Эктора, я совершенно забыла про этот шедевр дизайна. Парень купил себе лампу в виде осьминога, выполненного из мозаичной плитки. Жуткая вещь.

– Босс недоволен, – вдруг выдает Эктор.

Выпиваю залпом треть «Короны», но пиво слишком слабое, чтобы унять тревогу.

– Вы уже говорили? – стараюсь говорить спокойно, но голос срывается на рычание.

Эктор кивает и откидывается на спинку дивана. М настолько злится на меня, что уже отказывается говорить? Я, конечно, не горела желанием общаться с этим человеком, но все же это был плохой знак.

– В сети уже четыре дня гуляют фотографии, на которых Николас целуется с какой-то старлеткой, – не глядя на меня, продолжает Эктор. – Если тебе и удалось его заинтересовать, то не настолько, чтобы он влюбился в тебя до потери памяти. А я говорил, что он бабник и что ничего из этой затеи не выйдет.

Эктор переходит на испанский язык и заковыристо ругается.

Понимаю, что должна быть рассержена на себя за провал в глазах М, но больше меня задевает тот факт, что Николас был с кем-то. Четыре дня назад он приходил в «Лайм и соль». У нас был чертовски интимный момент, а после он так спокойно трахнул другую? Очевидно, я недостаточно хороша, чтобы Николас был поглощен мной. В тот день я сама переспала с Джеем, но все это воспринимается как-то иначе после подписания контракта.

Николас просил меня спеть ему, говорил, что я особенная.

– М злится, но я уговорил босса дать тебе еще шанс, – говорит Эктор и вдруг берет меня за руку. Он заглядывает в мои глаза с сочувствием. – Ты должна продолжать крутиться рядом с Кингом. Спи с ним, любезничай, работай в его студии – делай все, чтобы оставаться рядом. Но сроки стали значительно короче. Тебе придется в ближайшую неделю добыть что-нибудь, за что я могу ухватиться и нарыть компромат на Кинга. Мне нужна малейшая зацепка, чтобы оправдать тебя перед М.

Эктор очень плохой актер. Любой, кто посмотрел бы на него сейчас, понял, что он что-то недоговаривает.

– Что еще? – толкаю его плечом.

Эктор осушает бутылку, вытаскивает из мини-холодильника еще одну и, открыв ее, делает большой глоток.

– М угрожает не дать тебе деньги на операцию Антонии, – напряженно добавляет Эктор. – Ты должна найти что-нибудь стоящее, чтобы деньги стали твоими.

Наши взгляды встречаются, и на некоторое время мы оба умолкаем. Эктор морщится, словно он съел что-то противное. Наверное, ему неприятно приказывать мне раздвигать ноги перед Николасом. Эктор накрывает мое колено ладонью и ободряюще сжимает, пусть сам выглядит так, будто ему бы не помешала поддержка. Его положение не менее шатко, чем мое. Сегодня М решает не разговаривать со мной, завтра из милости нашего владельца выйдет и Эктор. Возможно, уже вышел, просто не говорит об этом.

– Я сделаю это, – твердо заявляю я и киваю сама себе.

Выудив из заднего кармана шортов телефон, нахожу контакт Николаса и пишу ему СМС.

Я:«Ты все еще хочешь сводить меня на свидание?»

Ответ приходит почти моментально.

Николас:«Черт, да».

Николас:«Ты больна? Хотя не отвечай, я заберу тебя завтра в 19:00. Адрес знаю;)».

Хмыкнув, разворачиваю телефон и показываю Эктору сообщения. У меня есть неделя, чтобы соблазнить Николаса Кинга и найти хотя бы одно его слабое место. И я не упущу ни единого шанса.

***

– Дикий цветочек, ты уверена, что это хорошая идея? – бабушка расчесывает мои волосы и закалывает пару прядей невидимками. В Мексике у нее был собственный салон красоты, подаренный моим отцом. Бабушка могла бы стать известным стилистом по волосам. У нее огромный талант. – Он старше, а теперь еще и твой начальник. Такие романы редко заканчиваются хорошо. Вспомни своих родителей.

Разглядываю в зеркале, как умело двигаются пальцы бабушки. С годами она едва ли потеряла сноровку. Сосредотачиваясь на подобной мелочи, мне не приходится думать, чем закончится сегодняшний вечер. Я абсолютно не готова трахаться ради выполнения задания, но если так я смогу пробраться в дом Ника, другого выбора у меня нет.

– Бабушка, мы познакомились до того, как я начала работать на него, и он правда милый, – улыбнувшись одними уголками губ, отвечаю я. – К тому же, я не собираюсь выскакивать за него замуж. Мы просто идем на свидание.

Бабушка встает передо мной и, взяв руками мое лицо, поднимает его, заставляя посмотреть на нее. Она не кажется убежденной.

– Дорогая, я, может, и стара, но я прекрасно знаю, кто такой Николас Кинг, – говорит бабушка. – У меня есть интернет в телефоне, ты помнишь? Ты никогда раньше не ходила на свидания, а теперь идешь с человеком, который пользуется женщинами? Что ты мне не рассказываешь?

Глаза бабушки наполнены беспокойством. Не знаю, какие мысли крутятся в ее голове, и не собираюсь выяснять. Реальность окажется хуже любого ее предположения.

Накрываю руками ее мягкие, покрытые морщинами ладони, и слегка сжимаю.

– Он не разобьет мне сердце, клянусь, – шепчу я.

Бабушка пытливо смотрит на меня, но вскоре кивает, надеясь на мое благоразумие, и уходит на кухню. До приезда Николаса остаются считанные минуты. Встав, поправляю платье нежно-персикового цвета с оборками и тонкими бретелями. Я не поклонница каблуков, но ради свидания с Николасом решила надеть белые босоножки на шпильках, выбранные Эктором. Жара продолжает буйствовать в Лос-Анджелесе, поэтому беру с собой только сумочку.

По дому разносится стук в дверь. Ник здесь. Бросаю последний взгляд в зеркало и направляюсь к выходу. Бабушка показательно громко захлопывает дверь в свою комнату, не прощаясь со мной, и решает не знакомиться с моим кавалером. Наверное, это даже хорошо. Делаю глубокий вдох, натягиваю улыбку и, стараясь выглядеть радостной, встречаю Николаса.

Моя улыбка мгновенно сползает с лица, а рот приоткрывается, пока глаза жадно поглощают вид передо мной. Николас, одетый в льняную белую рубашку с закатанными рукавами, светлые брюки, идеально подчеркивающие его мускулистые ноги, и кеды, выглядит безупречно. Менее деловито, чем обычно, но ему определенно идет такой образ. Ник оставил несколько пуговиц на груди расстегнутыми, позволяя увидеть его шею и ключицы. Ткань рубашки довольно просвечивающаяся, потому я могу разглядеть и каждую твердую мускулу его торса.

Мои глаза медленно ползут к его лицу и встречаются с самодовольной ухмылкой, а затем и хитрым взглядом. Я поймана с поличным.

– Привет, – выдавливаю я, пытаясь собраться и прекратить таращиться на Николаса.

– Здравствуй, птенчик, – слышу улыбку в голосе Ника, и мои щеки заливаются румянцем. – Ты выглядишь великолепно.

Теперь взгляд Николаса скользит по мне, и его губы расходятся в одобрительной улыбке. Хотя и без него я знала, что выгляжу отлично, менее приятным комплимент не становится.

– Только тебе придется поменять обувь, – вдруг говорит Николас. Недоуменно опускаю глаза к туфлям и хмурюсь. Ник поспешно добавляет: – Тебе будет неудобно идти по песку на таких шпильках.

Вопросительно вскидываю брови и открываю рот, чтобы спросить, куда мы едем, но Ник опережает меня.

– Пусть место будет сюрпризом, – подмигивает он и кивает в сторону лежащих на полу кроссовок. – Надень их.

– Они не подходят к этому платью, – бурчу я и возвращаюсь в спальню, чтобы надеть подходящие кеды.

***

Лос-Анджелес, бесспорно, красивый город. Он шумный, многолюдный и опасный, но только дурак будет отрицать его великолепие. Просто не всем по карману увидеть самые потрясающие места. Например, ресторан на берегу океана в Малибу.

Николас галантно открывает мне дверь и протягивает руку. Выбираюсь из автомобиля, но он не отпускает мою ладонь, и я не возражаю. Ресторан представляет из себя ряд из нескольких бунгало с бамбуковыми крышами. Каждый довольно уединенный, но при этом ты можешь любоваться океаном.

Возле стойки нас встречает администратор и отводит в наше бунгало. Ник был прав: идти на каблуках по песку было бы неудобно. Мы поднимаемся в наш «домик», все еще держась за руки. Из колонок играет тихая и спокойная мелодия, не перебивающая шум волн. Стол обставлен свечами в стеклянных подсвечниках и красивой посудой. Официально это второе шикарное место, в котором я была в США. Первым был дом Николаса.