Лимес. Вторая Северная

Одна из дощечек, из которых состояли все полы в доме, разболталась, и, наступив на нее, девчонка приготовилась услышать привычный скрип, проходя по коридору. Но этот звук перекрыл другой. С улицы послышался надрывный вой сирены. Брат и сестра столкнулись в гостиной и бросились прочь из дома. Они услышали сигнал тревоги впервые, но хорошо знали, что́ он значил.

На улице царила суматоха. Сонные пограничники выбегали из своих домов, многие из них босые и растрепанные. Браслеты, которые уже успели получить Феликс и Ванда, мерцали на запястьях красным, и оттуда доносился голос Лисбет:

– Члены патрульных групп – занять свои позиции над секторами, работники школы – уводите детей в библиотеку. Остальные – распределиться по территории общины.

Ванда сделала шаг назад и схватила брата за руку. Состояние всеобщей паники передалось ей мгновенно. Кроме того, ее начинала бить крупная дрожь. Погода явно не располагала к тому, чтобы разгуливать по улице босиком в одной сорочке. Мокрые волосы тяжелыми плетьми спускались по плечам и спине. Девчонка дернулась, ощутив, как с одной из прядей стекла за шиворот крупная ледяная капля воды.

Ночное небо подернулось заревом, и раскрылись сразу несколько порталов. Озлобленные, словно дикое племя, в общину хлынули десятки теней. Напрягая зрение изо всех сил, Ванда стала вглядываться в силуэты, испытывая неподдельный интерес. Она видела Темных лишь раз, еще в тот день, когда погибли ее родители. Несмотря на то, что она хорошо запомнила лица каждого из них, почему-то сейчас девочка ожидала увидеть ночных монстров, страшных чудовищ, с безобразными физиономиями. Но нет, Темные оказались обычными на вид людьми, и она даже задумалась о том, что совершенно не понимает того, каким же образом ей отличить их от своих, от Светлых.

Стоя на земле в полном оцепенении, Ванда взирала на то, как члены Второй Северной вступают в схватку с недругом, и всматривалась в лица тех, с кем успела познакомиться. Лица, которые сейчас были перекошены от злобы.

Поселенцы защищали свои дома, над госпиталем шла ожесточенная борьба, здание штаба то и дело пытались поджечь. Она вдруг увидела невысокую женщину с карамельной кожей, которая, взметнувшись вверх, зависла в воздухе. Ее тело описало дугу, а после закрутилось на месте, превращаясь в шар. Секунды спустя на землю рухнула огромная лохматая туша. От тонкой талии и изящных рук не осталось и следа. Взметая пласты лесной почвы, через центральную площадь пронесся бурый медведь. Огромный и разъяренный, он мчался во весь опор, сметая всех Тёмных, что встречались на его пути.

Пораженная этим зрелищем, Ванда и не заметила, что её брата уже нет рядом. Быстро покрутив головой, она отыскала его. Феликс метался по небу, со всем азартом пытаясь помогать членам общины, а она все не могла заставить себя сдвинуться с места. Тело парализовал страх.

Из состояния гадкого оцепенения ее вывело появление врага. Откуда-то с неба свалилась особа с пепельно-белыми волосами и, затормозив у самой земли, изящно приземлилась прямо перед ней. Незнакомка вытянула руки, и ее ладони вспыхнули ярким синим светом. Оглушительно взвизгнув, Ванда отскочила назад, совсем позабыв о том, чему учил её Крис. Блондинка пустила ей вслед энергетический шар, но тот не успел долететь до цели, потому что встретил преграду.

Медведица появилась между ними в последний момент, принимая удар на себя. Взмахнув когтистой лапой, зверь отбросил Ванду назад и, издав утробный рык, бросился вперёд, вставая на четыре конечности. Чем закончилась их борьба, девочка уже не видела. Поднявшись с земли, она рванула в лес.

Ванда бежала, не разбирая дороги, в полной темноте. Сердце гулко стучало в груди, отдаваясь дробью в голове. Ночная рубашка набрала на себя паутину и репьи, ветки хлестали её по лицу, голые ступни кололи иглы, опавшие с сосен. Страх гнал её все дальше, заставляя удаляться от жилой части общины. Она не помнила, чтобы хоть раз в жизни бежала так быстро.

От усталости ноги свело судорогой, она споткнулась и покатилась с пригорка вниз. Свалившись в неглубокий овраг, девчонка угодила лицом в прошлогоднюю жухлую листву, из-под которой ощущался запах болотистой земли.

Она уже не пыталась подняться. Звуки боя все ещё доносились до её слуха, но сейчас вся эта какофония казалась такой далекой из-за гула в голове. Потоки мыслей, принадлежавшие Светлым и Тёмным, вибрации страха, ужаса, боли, особенно физической. Она чувствовала все. Ванда ощущала физически каждый удар, который получал любой из сражавшихся, и её тело дрожало. В какой-то момент стало невыносимо. Она закричала изо всех сил, чувствуя, как в рот попадают сосновые иголки вперемешку с грязью.

Бойня стихла только под утро. Ванда все ещё лежала, уткнувшись лицом в землю. У неё не было ни сил, ни желания подняться, даже когда она услышала шаги. Кто-то шел в ее сторону, с хрустом ломая ветки.

– Я нашёл её, – раздался голос над головой, после чего кто-то взвалил ее на спину.

Ванда была готова поклясться, что у неё дежавю. Она уже где-то слышала эти слова, но где, никак не могла припомнить. Да и ей не дали этого сделать. Уже через пять минут она оказалась в госпитале. Гросс вдруг подумала о том, что человек, который нес её, слишком быстро преодолел тот путь, который она пробежала ночью. Хотя, чему она удивлялась.

Остаток дня прошёл как в тумане. Ванда лежала на больничной койке, глядя в белый потолок. Её глаза были открыты, но зрение отказывалось фокусироваться на лицах, мелькавших перед ней. В голове была такая пустота, словно она вдруг утратила способность мыслить.

Солнце начало клониться к закату, когда она резко села в постели и огляделась по сторонам. Больничная палата оказалась длинной, залитой белым слепящим светом. Вдоль стен стояли койки, застеленные идеально выглаженными простынями, а на них располагались пострадавшие поселенцы. Почти все они были без сознания.

Перебегая взглядом от одной постели к другой, она наконец поняла, что заставило её выйти из оцепенения. В самом углу, у одной из коек, сидел смуглый мужчина. Тёмные волосы, достаточно длинные и вьющиеся, были собраны в хвост на затылке, нижнюю часть лица покрывала аккуратно подстриженная борода. Он показался ей знакомым, но вспомнить его имя мешали эмоции.

Эти эмоции не принадлежали ей самой. Плотная и липкая тревога сдавливала рёбра почти до треска. На кончиках пальцев ощущался холод, а сердце пульсировало где-то в горле. Испытав всё это, Ванда удивилась тому, как отчётливо смогла различить каждое ощущение в чужом теле. Свои собственные эмоции не казались ей такими сильными и красочными, ведь за свою жизнь она привыкла к ним и даже не обращала внимания на то, что они, оказывается, имеют физическую составляющую.

Мужчина держал за руку женщину, и Гросс без труда вспомнила её. Именно она прошлой ночью на глазах перепуганной до смерти Ванды приняла облик медведя. Девочка соскочила с койки, ощущая холод досок под ступнями, и подошла к ним.

– Вы злитесь на меня? – подала она голос, замирая возле постели.

– И почему я должен злиться на тебя? – задал ответный вопрос мужчина, не оборачиваясь к ней.

– Ваша жена спасла меня, а я, – Ванда осеклась. – Я струсила.

– Ты ещё ребёнок. Бояться не стыдно, все люди боятся чего-то. Стыдно не уметь признавать свои ошибки, – он наконец посмотрел на неё и устало улыбнулся. – Меня зовут Аид, а её – Нур.

– Что с ней случилось? – спросила Ванда, разглядывая тело женщины на предмет повреждений.

– Ей сломали рёбра. Джеймс сделал всё, что мог. Надеюсь, что она скоро очнётся, – Аид выдавил из себя ещё одну улыбку. – Не переживай.

Ванда отлично понимала, что мужчина пытается её успокоить. В его глазах она была ребёнком, и он, как старший, не желал пугать её ещё больше. Да только девчонка чувствовала всё то же, что и он. И Аид об этом знал. Но Ванда была благодарна ему за попытку.

Прерывая её попытки снова вторгнуться в сознание собеседника, чтобы отыскать причину его истинных переживаний, на кушетке завозилась Нур. Женщина разлепила веки и рассеянным взглядом посмотрела в потолок. Её глаза ещё не успели сфокусироваться на окружающих предметах, а Ванда уже опустила голову, испытывая новый прилив чувства вины.

– Спасибо вам, – почти шёпотом сказала девочка. – И простите меня за то, что убежала.

Нур напряглась, желая ответить, но вместо этого поморщилась и тихо застонала. Тогда Ванда поймала прилив боли, исходивший от неё. И боль эта шла не от сломанных рёбер, хотя те явно давали о себе знать. Женщину мучила ужасная головная боль. У неё звенело в ушах так сильно, словно кто-то сидел в её черепной коробке и настойчиво бил в колокол.

Руки сами собой потянулись вперёд. Под недоверчивым и несколько растерянным взглядом Аида Ванда прислонила ладони к голове Нур и зажмурилась. Сосредоточившись, девочка отыскала шар, похожий на клубок ниток. Он искрился и пульсировал, и тогда она, схватив тонкую, воображаемую нитку, стала наматывать её на пальцы.

Поначалу ничего не происходило, но потом пространство палаты наполнил звук облегчённого вздоха. Боль начала покидать тело Нур, и Ванда открыла глаза.

– Не трать силы, ты тоже пострадала, – прозвучал низкий голос в её голове.

– Это меньшее, что я могу сделать для вас, – вслух ответила Ванда, продолжая наматывать нить.

Она так увлеклась, что не заметила, как чужая боль обожгла её рёбра, но стерпела, не издав ни звука. Вскоре Нур снова заснула, и Аид покинул палату, сообщив о том, что его ждут члены строительной бригады, чьим руководителем он был. Тёмные нанесли знатный ущерб постройкам Второй Северной, и всем им предстояла тяжёлая ночь.

Как Ванда ни уговаривала Джеймса, он отказался отпускать её домой, сказав, что ей лучше остаться в госпитале как минимум до утра. Ночью ей не спалось – просыпался то один, то другой сосед по палате, и она бродила между койками, пытаясь облегчить состояние пострадавших при обороне общины. Девочка всё ещё держала в голове слова Элис и решила доказать людям, что она не опасна и что её дар может принести благо.

В шесть утра над общиной разнёсся звук громкоговорителя, оповещая о начале рабочего дня, и уже через пятнадцать минут в госпитале появился Джеймс.

– Ну ты даёшь, – присвистнул он. – Да ты сэкономила нам месячный запас обезболивающего.

– Мне стыдно за то, что я сбежала и бросила вас всех. Вы сражались, а я, – она вздохнула и опустила взгляд в пол.

– Не все из нас сражаются. Мой энергетический поток слаб, и я редко вступаю в бой, потому что толку от меня в этом, как от козла молока.

– Какой у вас уровень? – с интересом спросила Ванда. Почему-то ей казалось, что Джеймс обладает красным или синим потоком.

– Голубой, – ответил врач, и лицо её вытянулось от удивления. – Я мог бы обладать чёрным потоком, но мне пришлось отдать свою энергию на поддержание работы позвоночника, – объяснил Джеймс и, выдержав паузу, принялся рассказывать. – До того, как я попал в общину, я был нейрохирургом. У меня был отпуск, и я отправился в горы. Мне нравился альпинизм, а ещё был дико самоуверен, – он горько усмехнулся и присел на край стола. – Я сорвался в ущелье. Поле защитило меня, оставив в живых, но я повредил позвоночник.

Ванда замерла, глядя на него. Это было так глупо – Джеймс оперировал людей, возвращая их к полноценной жизни, а потом стал одним из своих пациентов.

– Да, сапожник без сапог, – кивнул он, понимая, о чём она думает. – Тогда в общине был другой предводитель, но нашла меня именно Лисбет. Я благодарен ей за свой второй шанс. Я имею возможность продолжать заниматься тем, чему хотел посвятить жизнь.

– Я хотела поступить в консерваторию после школы, – поделилась Ванда и опустилась на кушетку. – Я очень люблю музыку и из-за этого скучаю по дому. Мне не хватает тех эмоций, которые я испытывала, когда наблюдала за игрой матери или когда садилась за инструмент сама.

Нильсон понимающе кивнул, слушая её откровения с искренним интересом. Врачу было почти пятьдесят, но его глаза имели какой-то детский, почти наивный блеск.

– Знаешь, в подсобке актового зала есть много разных инструментов. Возможно, там что-то уже вышло из строя, но ты можешь сходить в мастерскую, там тебе смогут с этим помочь, – сказал Джеймс. – Конечно, мы пограничники, да и без того у нас хватает работы, но мы всё-таки люди, у нас у всех есть увлечения. При швейной фабрике есть кружок кройки и шитья, а ещё в общине проходят праздники, так называемые творческие вечера, – мужчина подмигнул ей и приблизился. – Ты, кстати, знала, что Крис пишет стихи?

– Правда? Я бы никогда не подумала, – искренне удивилась Ванда, почему-то представив, как её наставник, обычно сдержанный и серьезный, сидит ночами за столом, склонившись над листом бумаги, и старательно выводит буквы.

– У парня явно есть талант. Он часто читает стихи со сцены, – Джеймс улыбнулся, как всегда, искренне и добродушно. – Найди себе что-то по душе. Иногда всем нам нужно отвлечься от забот.

Проверив состояние девочки, врач отпустил её. Ванда мчалась к дому почти вприпрыжку, как вдруг замерла и посмотрела на здание актового зала. Дверь была не заперта, и, преодолев ряды посадочных мест, она поднялась на сцену, толкнула дверь в углу и спустилась по лестнице в пыльное помещение.

Здесь и правда оказалось много всего: старый рояль, несколько гитар и даже барабанная установка, которая, надо сказать, выглядела совсем новой. Повсюду были разбросаны листы бумаги, какие-то старые тетради и книги, коробки с бумажными гирляндами и прочими украшениями, части неведомых конструкций и даже небрежные кучи тканей, преимущественно красных и темно-синих цветов.

Девочка села на маленькую табуретку перед роялем и открыла крышку. На удивление, видавший виды инструмент оказался настроен, и её пальцы с лёгкостью запорхали над клавишами, извлекая звук.

Ванда закрыла глаза, ощущая, как по коже рябью расходятся мурашки. Без труда она вспомнила гостиную родного дома. Просторное, светлое помещение, самое любимое из всех мест на свете, в котором она провела сотни счастливых часов, играя на мамином инструменте.

В левом ухе зазвучал родной голос, и Ванда задрожала, пугаясь того, что её воспоминание приобрело такие реальные детали. Мать всегда стояла слева, наблюдая за дочерью, когда та играла.

В то утро Ванда старалась играть как можно тише, но женщина все равно услышала её. Она готовила для матери подарок ко дню рождения, выучив мелодию любимой песни Ирины Гросс. Мать стояла рядом и со слезами гордости на глазах пела на французском. Она плакала, но её голос ни разу не дрогнул.

Потонув в этой пелене воспоминаний, сладких и горьких одновременно, девочка не сразу почувствовала, что в коморке появился еще один человек. В начале ей даже показалось, что это ей почудилось. Но нет, за спиной точно кто-то стоял.

Ванда одернула руки, словно обжегшись о клавиши, и резко обернулась. На верхней ступеньке маленькой лесенки стоял парень. Прислонившись плечом к дверному косяку, он наблюдал за ней, сохраняя молчание.

– Привет, – парень махнул рукой, широко улыбаясь. – Играешь?

– Вроде того, – кивнула она и густо покраснела.

– Если я помешал, то я могу уйти, – сказал он, но, словно опровергая свои слова, стал медленно спускаться по ступенькам.

– Нет, нет, – замотала головой Ванда. – Я просто не ожидала, что кто-то придет сюда, – добавила она, закрывая крышку рояля.

Девочка изучала взглядом своего собеседника. Он был очень высоким, не меньше двух метров ростом, широкоплечим, и только темно-карие глаза в обрамлении белых ресниц, горящие весельем, выдавали то, что ему было не больше пятнадцати на вид.

– Меня зовут Якоб, – представился он, присаживаясь на ступеньки. – Ты здорово играешь. Училась?

– Да, я почти закончила музыкальную школу.

– Везёт, а я вот нигде не учился, когда жил с родителями. Очень хотел, но им было всё равно на меня.

– Что значит всё равно? – Ванда вскинула брови.

– Я вырос в не самой благополучной семье. Мой отец был военным, и после того как он вышел на пенсию, его распределили в Шпицберген. Он не справился морально и начал пить, а потом и мать тоже, – принялся рассказывать новый знакомый. – Я сбежал из дома во время их очередной ссоры и чуть не замёрз. Меня нашли члены нашей общины, и вот уже год я здесь.

– Ты был единственным ребёнком в семье? – спросила Ванда.

– Слава богу, да. Таким людям, как мои родители, нельзя доверять детей.

– Мне жаль, – девочка сказала это с искренним сожалением, но тот её сразу перебил.

– А мне нет. Мне здесь нравится, и я наконец-то чувствую, что нужен кому-то.

Ванда закусила губу, думая о том, в какое русло увести беседу, но парень вдруг сам заговорил.

– Это моё, – гордо сказал он, указывая на барабанную установку. – Я сам её собрал и сам научился играть.

– Наверное, это было сложно, – отозвалась она, разглядывая инструмент.

– В любом деле главное терпение, – назидательно сказал Якоб. – А с этим у меня проблем нет.

У этого мальчишки были совершенно добрые темно-карие глаза и абсолютно белые волосы. Из-за своего роста и массивных конечностей он не был похож на подростка, но абсолютно честное и какое-то невинное выражение лица выдавали его с головой. Дав ей рассмотреть себя, он уже было открыл рот, явно намереваясь сказать что-то еще, как вдруг его браслет издал тихий треск и покраснел.

– Строде! – раздался недовольный голос Лисбет, и Якоб тут же побледнел. – Где отчёт о патруле?!

– Ой, – промямлил он, почёсывая в затылке.

– Считаю до двух! – бросила женщина и отключилась.

– Эх, ждёт меня патруль вне очереди, чует моё заднее сердце, – посетовал тот, вскакивая с места, и Ванда прыснула со смеху, а потом вдруг оживилась.

– Постой, так ты член патрульной группы? – спросила она, поднимаясь на ноги вслед за ним и направляясь к выходу.

– Да, уже два месяца, – ответил Якоб, почти переходя на бег.

– Это сложно? Мне говорили, что патруль длится сутки. Не представляю, как можно не спать так долго, да ещё и сидя в лесу.

– В патрульную группу входят от двух до трёх человек, да и мы должны делать обходы территории раз в несколько часов. Там особо не поспишь.

Они забежали в штаб, однако, вопреки ожиданиям Ванды, пошли не в кабинет предводителя, а куда-то дальше по коридору. Якоб толкнул дверь, и они оказались в тёмной комнате, которая была заставлена какой-то техникой. Большие экраны, мерцание которых было единственным источником света в помещении, тянулись вдоль всех стен. Якоб уверенно подошёл к одному из них и принялся что-то делать, касаясь поверхности пальцами.

– Это наша аппаратная, – попутно начал объяснять он, не отвлекаясь от своего занятия. – Здесь находится аппаратура, с помощью которой мы следим за пограничным полем, держим связь с другими общинами, а ещё отслеживаем туманную область – место, куда поступают сигналы о выбросах энергии у потенциальных новичков.

Парень закончил свои манипуляции и указал на дверь в углу комнаты, которую Ванда не сразу разглядела в темноте.

– Там находится комната, в которой проходят собрания штабной группы, – сказал он и хитро улыбнулся. – Хочешь посмотреть?

– Конечно, – глаза Ванды загорелись.

Поначалу помещение показалось девочке ничем не примечательным, но потом она подняла голову вверх, и у неё перехватило дыхание. Над круглым дубовым столом, щедро покрытым лаком, висел огромный мерцающий шар. Якоб потянул его вниз и несколько раз коснулся поверхности пальцами.

– Это проекция нашего пограничного поля, – объяснил он. Парень покрутил шар, и Ванде показалось, что она оказалась в лесу – все выглядело так реалистично.

– Ты входишь в состав штабной группы?

– Нет, но я мечтаю в неё попасть. Сейчас туда входят пять человек – Лисбет и Элис Вебер, Роберт Эльстад, Кристиан Стивенсон и Дерек Линдхолм. Элис – руководитель штабной группы и заместитель предводителя. Когда Лисбет уезжает из общины, Элис остаётся за старшую.

Ванда кивнула, продолжая изучать проекцию поля. Её рука сама собой потянулась к мерцающей поверхности, но Якоб тут же её остановил.

– Не трогай. У тебя нет доступа. Коснёшься – сработает сирена, – предупредил парень и кивком головы указал на дверь. – Честно говоря, поселенцам, не входящим в число работников штабной группы, нельзя заходить сюда без особой надобности. Так что давай-ка уходить, пока нам обоим не влетело.

После они ещё немного погуляли вокруг штаба. Ванда, восхищенная увиденным, завалила парня вопросами, внимательно слушая каждое его слово.

– Послушай, а ты хорошо знаком с Назаром? – спросила вдруг Ванда, и Якоб кивнул.

– Он и его сестра появились в общине немногим раньше меня, мы вместе проходили обучение. Мари очень стеснительная, но тянется к людям, а вот её брат, наоборот, сторонится нас. Если честно, он мне не очень нравится. Странный он какой-то.

– Значит, он одиночка?

– Вроде того. Кроме Роберта он ни с кем не общается.

– Правда? – удивилась Ванда. – Едва ли можно сказать, что у них есть что-то общее. Роберт старше его чуть ли не вдвое.

– Это вполне объяснимо, – пожал плечами парень. – За каждого новичка, тем более молодого, закрепляется один из членов общины. Что-то вроде наставничества. К вам с Феликсом приставили Криса, мной занимался Аид Саадат, а Назаром и Мари – Роберт.

– Но ведь обучение закончилось, – Ванда приподняла бровь и покосилась на Якоба. – Почему Назар все еще общается с ним?

– Думаю, что дело в привязанности, – предположил Якоб. – Я, например, тоже до сих пор поддерживаю общение со своим наставником. Аид очень умный и потом, – парень закусил губу. – У меня ведь не было примера хорошего отца перед глазами. Любому подростку хочется иметь рядом кого-то, кто мог бы дать совет и поделиться опытом.

– Так значит, Назар видит в Роберте отца?

– Не знаю. Назар и Мари не распространяются о своей прошлой жизни и держатся особняком. Хотя знаешь, я как-то слышал разговоры старших о том, что Назару грозили большие проблемы. Он что-то сделал и мог попасть в тюрьму, если бы Лисбет не забрала их с сестрой в общину.

Ребята остановились около спортивной площадки, и Ванда отвлеклась, заметив на ней двоих парней, похожих друг на друга, как две капли воды. На вид они казались ровесниками Якоба. Ей сразу бросилось в глаза то, что тренировка проходила в полной тишине.

Мальчишки молча метались по полю, то отталкиваясь от земли, то приседая на корточки. Они посылали друг в друга сгустки энергии, улыбались, тяжело дышали и едва заметно шевелили губами, но не произносили ни слова. Спустя несколько минут созерцания ее вдруг осенило – парни не слышат друг друга. Без сомнения, между ними шел диалог. Диалог, который были способны понимать только эти двое. Ей вдруг стало интересно, что происходит в их головах, ведь братья выглядели такими увлеченными своим занятием. Ванда закрыла глаза и сосредоточилась.

Шум в голове, и без того не утихающий ни на секунду, дополнился новыми волнами. Голоса, сливающиеся в плотный поток, окутывали все её сознание, продолжая медленно сводить с ума. Ванда уже и забыла за эти недели, каково это – находиться в тишине. Но сейчас она отчаянно пыталась вычленить из этого потока то, что интересовало её.

Слышать обращенные лично к ней мысли у нее получалось хорошо, но вот вторгнуться в чужое сознание непрошенным гостем пока не выходило. Голова стала медленно нагреваться, и девочка уловила что-то похожее на те ощущения, которые возникали в её ладонях, когда она вызывала своё энергетическое поле. Простояв так несколько минут, Ванда открыла глаза, разочарованно выдыхая, и тут же заметила еще одну странность – мальчишки, перемещавшиеся по спортивной площадке, оба были босыми.

– Все в порядке? – не выдержал Якоб, до сих пор молча наблюдавший за ней.

– Да, – кивнула она и повернулась к нему лицом. – Ты их знаешь?

– Это Ренат и Захар Альзуцкие, – ответил парень. – Они братья, попали в общину, когда были детьми.

– Почему они занимаются без обуви?

– Потому что они оба глухие. Лисбет говорила, что таким образом братья чувствуют вибрации звуков, – объяснил Якоб, а потом стал говорить тише. – Я слышал, что эти двое попали в общину почти восемь лет назад. У них обоих сразу же обнаружили сильный поток поля, но не нашли никакого особого дара, как это обычно бывает у энергетиков верхних ступеней, – поведал парень, скосив глаза в сторону площадки. – Спустя несколько месяцев после окончания обследований, которые не дали никаких ответов, на общину было совершено нападение, одно из самых масштабных за всю историю Второй Северной. Ренат и Захар тогда только обучались основам энергетического боя и не были способны участвовать в обороне общины. Отстав от группы небоеспособных поселенцев, они нарвались на отряд Тёмных, и те утащили их в лес. Никто не думал, что братья вернутся живыми, но потом из чащи раздался оглушительный по своей мощи звук. Так все узнали, что они стереоэнергетики.