Красный волк. Ветер с востока

– Тетёр?

– Тетёрами они называют всех остальных. Чужеземцев, не верующих в Амана, чужаков! Они говорят, что мы слепцы и грязные дикари. Вот так! А они, значит, просвещенные и сама чистота! Но, скажу тебе так, может они и правы. Я смотрю, у тебя на ногах шавси? Тряпочки эти. Знаешь, что они их каждый день стирают? Но только пока они белые. Чуть посереют – всё! На ноги не намотают. Станут ею мотыги от земли отмывать. Или еще какую грязную работу делать. Понял, да?

– А зачем мотыгу от земли отмывать?

– Ха! Чтобы чистая была! Ведь в ней Аман тоже живет!

– В мотыге? – удивился Льенар, подняв брови.

– Да во всем! Этот Аман во всем добром, чистом и полезном. А Шуарвали в злом, нечистом и праздном. Мудро?

– Пожалуй.

– Завтра тебя вызовут на суд. Ты уж там учти, все что я тебе рассказал. У тебя деньги есть? Может придется откупиться.

– Есть, – Льенар начал с испугом охлопывать себя, – кошелек…

– Потерял? – встрепенулся Оливер. – Кошелек потерял?

– Да ну! Как? Я его за пазухой держал. Как же так!..

– Держи! – смеясь Оливер бросил ему кошелек. – Я смотрю ты не бедствуешь. Денег у тебя больше, чем у купца в базарный день! Если там серебро, конечно, а не медяшки. Разложил бы на несколько кошельков-то! Я не единственный вор в Алхабре. Местные ребята еще искусней, – он вздохнул, – и не попадаются…

Глава IV. Торжество правосудия

Лишь забрезжил рассвет, Махараби вошёл во двор замка. Стража у зала суда взяла на караул и раздвинула легкие шторы, пропуская его. Поднявшись по ступеням, Махараби оставил туфли у входа и прошёл внутрь. Писари поклонились ему и заняли свои места за столами с огромными судебными книгами. Судья подошёл к статуе Амана, пробормотал молитву и зажёг лампаду у ее ног.

– Толмач приехал?

– Ждёт в караульном, судья, – ответил старший писарь.

– Зовите. Начнём с дела чужеземца с собакой. Быстрее начнём – быстрее закончим.

Вскоре привели Льенара с собакой и вновь поставили на бордовом коврике в центре зала. Толмач, лысый старик, встал в сторонке и, прикрывая ладонью рот, зевнул.

– Что, уважаемый? – спросил его Махараби, – не выспался? Дальняя дорога?

– Дождь будет, – проскрипел старик, – старость любит в дождь поспать. Чтоб тепло было, и по крыше капли стучали. Тук-тук-тук. А мы с вами, досточтимый, работаем.

– Правда твоя! – усмехнулся судья. – Не велеть ли, опустить тёплые шторы и разжечь очаг?

– Лучше кончим дело побыстрее и пойдём по домам. Сегодня у меня на обед чудный гаркам! Не желаете присоединится, судья? Сыграли бы партию в нашвари?

– Я не играю, – сухо ответил судья.

– Я вас научу, – повеселел толмач.

– Я не сказал, что не умею. Я сказал, что не играю.

– Отчего же?

– Слишком хорошо играл раньше. Все время выигрывал. От этого у других настроение портится. А поддаваться нечестно.

– Аман с тобой, судья!

– Аман с тобой, толмач! Приступим! Спроси этого тетёра его имя.

– Как будет твой имя? – обратился толмач к Льенару.

– О! – обрадовался Льенар. – Вы говорите на моем языке! Меня зовут Ли!

– Ли, – перевел толмач.

– Ну вот! А мы думали, что его имя из десяти слов. А оно вон как? Ли!

Писари захихикали и дружно заскрипели перьями в книгах.

– Спроси его, как он попал в Алхабру!

– Ты пришёл как в Алхабра?

– На корабле. На корабле я пришёл! Я ищу друга!

– На корабле приплыл, – перевел толмач и снова зевнул. – Ищет кого-то. Друга, что ли…

– Спроси, откуда у него столько золота?

– А что? Много? – заинтересовался толмач.

– Хватит, чтобы дом твой купить.

Толмач с уважением посмотрел на тетёра и спросил:

– Золото много у тебя! Где взял?

– Это моё! Я не вор. Честно! Не подумайте ничего такого! Я – купец!

– Купец, – заскучав отмахнулся толмач.

– Ясно. Скажи так… Знает ли он, что по нашим законам нельзя владеть животным?

– Есть закон. Нельзя тварь владеть. Знаешь такой?

– Да-да! Мне рассказали! Я знаю. Но эта собака сама за мной ходит. Видите, – Льенар поднял руки, – нет верёвки! Сама за мной ходит! – Льенар так старался говорить понятно, что перешёл почти на крик.

– Тише! – толмач зажмурился. – Зачем кричать? Я всё понимаю.

– Простите, – прошептал Льенар и добродушно улыбнулся.

Толмач беззубо улыбнулся в ответ и перевёл его слова судье.

– Ну, я так и знал. Спроси его из какого он города приплыл?

– Город твой какой? Имя города какой?

– Из какого я города?

– Да! Какого города?

– Эсбор. Я из Эсбора!

– Я понял, – поднял руку судья. – Спроси, правда, что их король сам Шуарвали?

– Твой король щерт? – перевёл толмач.

– Мой король – Шуарвали? – Льенар скорчил скорбную мину. – Нет! Мой король недавно умер. Утонул. Если бы он был Шуарвали, разве бы он мог умереть? Их! – и замотал головой.

Толмач кивнул и перевёл его слова.

– Он знает, кто такой Шуарвали? – спросил судья.

– Знает, – подтвердил толмач.

Льенар, догадавшись, о чем говорит судья, закивал головой и, указав на статую Амана, с придыханием сказал:

– Аман! – Потом он погладил собаку по голове и вновь сказал: – Аман! – Ткнул себя в грудь пальцем и снова назвал имя бога.

– Сдаётся мне, этот тетёр не так уж безнадёжен! Знает про Амана, про Шуарвали, на ногах шавси. И вполне белые…

Писари беззвучно засмеялись, трясясь над книгами.

– Спроси его еще. Спроси, правда ли что его король… покойный, он говорит… правда ли, что его король был великий воин и завоевал весь остров? И теперь весь остров под одним королем?

– Твой король весь остров победил? Большой воин? Сам теперь, один король?

– Он умер, – как неразумным повторил Льенар, – утонул. Теперь там другой король, очень хороший человек! А тот, что умер, он – да! Объединил остров. Теперь одно королевство.

– Говорит, да. Великий был воин, – сдерживая зевоту, перевел толмач, – только у них теперь другой король.

– К нам приплывали послы с северных земель. Просили помощи, чтобы этого короля свергнуть. Говорили, мол, их король Шуарвали. Призывали в священный поход. Дескать, колдовством побеждает целые королевства. Сам достопочтимый Самайлиока принимал их, слушал внимательно, а потом говорит: «Шуарвали правит на ваших землях тысячи лет. Вы только заметили? Мы не пойдем помогать одним слугам Шуарвали побеждать других.»

– Достопочтимый Самайлиока бесконечно мудр! – восхитился толмач. – Аман с ним! Перевести?

– Нет, – Махараби безразлично опустил глаза, – отпустите его. Васахи не видит принуждения Амана в этом человеке и в собаке, которая с ним. Приговор оправдательный.

– Ты свободный, – сказал толмач и улыбнулся Льенару, – и собака свободный. Иди совсем!

Стражники, до того стоявшие по бокам от Льенара, развернулись и вышли из зала суда.

– Могу идти? – не поверил Льенар. – Прямо отсюда и куда хочу?

– Совсем свободный, – засмеялся толмач, – тебя не держит за рука никто.

Младший писарь подошел к Льенару и протянул поднос с плоским деревянным блюдцем, в котором лежали две маленьких золотых монетки необычной пятигранной формы.

– Что это? – удивленно спросил Льенар. – Деньги?

– Два дня тюрьма, – объяснил толмач, – Два монета. Монета – день. Зря тюрьма. Ты не виноват совсем. Бери!

Льенар с сомнением посмотрел на судью, но тот уже раскрыл свиток с новым делом и, нахмурив брови, читал, позабыв про него.

– Ну, что ж, – Льенар пожал плечами, забирая деньги, – это справедливо.

Глава V. Плоды просвещения

Они вышли из ворот замка и сразу попали на базарную площадь. И хотя было раннее утро, солнце уже припекало изрядно, гораздо жарче, чем летним полднем в Фортрессе. В пыльном горячем воздухе уже гудел на тысячи голосов базар Алхабры. Лавки и прилавки с навесами пестрели товарами. Лежали диковинные яркие фрукты и овощи, разных размеров мешки с разнообразными крупами, висели ковры, украшенные изумительными рисунками. Тут же кузнецы принимали заказы и выполняли их в маленьких кузницах за спиной, башмачник раскладывал свой товар, а менялы зазывали клиентов. Огромный галдящий рынок окутывал запах специй, почувствовать который можно было ещё издали.

Льенар, утирая пот со лба, остановился у лавки, в широкое окно которой увидел книги. В тяжелых деревянных обложках, большие и поменьше. Тонкие, совсем без обложек, и просто стопки ровных листов. Они стояли и лежали повсюду, занимая всё пространство небольшой комнаты. Тут же в стеклянных бутылочках и в керамических обливных горшочках хранились чернила и тушь. Торчали кисточки и перья для письма. Песок для промокания продавался в мешочках и песочницах из серебра, стекла и дерева. Льенар застыл, завороженно разглядывая пучки разноцветной тесьмы, свитки и разнообразные стержни для них, ножи для заточки перьев, непонятного назначения свинцовые палочки, сургуч и свечи, подсвечники и масляные лампы. Чистые листы совсем не походили на пергамент. Белоснежные и тонкие, они напоминали корочку молодого льда в ноябрьское утро. Такого разнообразия предметов для письма не было ни в одном замке Пэй.

Внезапно его взгляд встретился со взглядом продавца, рассматривающего его. Удивление обоих было нескрываемым. Льенар улыбнулся человеку и поднял в приветствии руку. Секунду поколебавшись, продавец ответил тем же. Льенар указал на книгу в скромной, без украшений обложке и сделал понятный во всем мире жест, потерев пальцами – сколько стоит?

– Фару пулук, – ответил продавец и показал два пальца.

– Два пулука? – удивился Льенар. – Вот эти две маленькие монетки за книгу?

Он достал из-за пояса монетки, полученные в суде, и показал продавцу.

– Су? – спросил он.

– Су! – кивнул продавец.

– Да ты, брат, прогоришь со своими ценами! – засмеялся Льенар. – А сколько это?

Он стал тыкать пальцем в чернила и перья, в стопки листов. Продавец показывал то один, то два пальца. Льенар придвинул к себе книгу, чернильницу, десяток перьев, песок и песочницу.

– А вот так? Сколько?

Продавец выставил вперед руку с растопыренными пальцами.

– Пять? А такие возьмешь?

Он достал из кошелька монету, большую, по сравнению с местными. Пэйскую, со своим портретом. Продавец принял ее, осмотрел, надкусил. Одобрительно кивнув головой, добавил еще бутыль с чернилами и протянул руку.

– Сговорились значит? – Льенар ухватил его за руку и потряс. – Смотри, не прогори! Дешевишь! Ой, дешевишь!

Уложив покупки в свою торбу, он, в хорошем расположении духа от удачной сделки, двинулся дальше. Поглазев на товары в лавке оружейника и подивившись кривым мечам и богато украшенным доспехам, Льенар огляделся и увидел широкий навес с дощатым настилом, на котором расположились за низкими столиками люди. Запах из-под навеса ясно давал понять, перед ним – харчевня.

– Чикуца, – обратился он к собаке, – не знаю как ты, а я бы сейчас хорошенько подкрепился! Пойдем.

Глава VI. Восточное гостеприимство

Появление в харчевне чужестранца с собакой вызвало искреннее удивление и любопытство. Льенар, не забыв снять сапоги, прошел за свободный стол и сел на небольшой матрас. Чикуца сел рядом и высунул язык. В животе у пса громко заурчало.

– Я слышу, Чикуца, – усмехнулся Льенар и погладил собаку по голове, – погоди. Льенар улыбнулся глазевшим на него и громко сказал:

– Эта собака без веревки! Свободная! Я ее не держу! Мы хотим есть! Где хозяин?

Напряженно вглядываясь в странного посетителя, к Льенару подошел человек в белом переднике и что-то спросил. Льенар ничего не понял, но жестами попросил еды и питья.

– Их! – ответил человек и покачал головой, указывая на пса.

– Чего «их»? Нельзя с собакой что ли? Ну, ты даешь! – он поклонился Чикуце и продолжил, – Амааан! Кушать хочет!

Человек выпятил глаза на собаку и что-то закричал. В этот момент на плечо Льенара легла чья-то рука. Оглянувшись, он увидел знакомое лицо – это был торговец, в лавке которого он провел свою первую ночь, прибыв на берега Кхали. Тот стоял позади него, улыбался и манил жестом, приговаривая:

– Пасам калу! Пасам!

– О! Я тебя знаю, – обрадовался Льенар, – старый друг! Куда ты меня зовешь?

– Пасам!

– Ну! Пасам, так пасам… Идем, что ли? Куда пойдем-то?

Льенар встал, подхватил торбу и отправился следом за Баху. Чикуца бежал впереди, останавливался и поочередно заглядывал в глаза то Льенару, то Баху.

Они прошли через площадь, свернули на узкую пыльную улочку и, через пару перекрёстков, подошли к каменному забору, едва достававшему до груди. Баху остановился у широкой калитки, распахнул ее, пропуская Льенара вперед.

Чистый, ухоженный двор, мощеный плитняком, с небольшим прудиком посередине. Раскидистое дерево с плодами, похожими на крупные орехи, покрывало своей тенью почти все пространство от калитки до широкой террасы у входа в дом.

Баху провел гостя через двор, на террасе они разулись и прошли внутрь дома через проем без двери. По центру просторной комнаты стоял низкий стол с подушками и матрасами, разложенными вокруг на зеркально ровном дощатом полу. Баху жестами предложил Льенару сесть за стол и позвал жену:

– Миса! Миса, иди сюда! Я не один, со мной гость.

Чикуца улегся рядом с Льенаром и положил голову ему на колено. Льенар поглаживал пса по голове и осматривался. Белые гладкие стены, безупречно ровный, чистый пол, в лаке которого отражались огромные окна. Помещение было проходным. Оно соединяло передний маленький дворик с прудиком и деревом, и задний, где за плодовыми деревьями виднелись какие-то хозяйственные постройки. По бокам комнаты тоже были двери, ведущие куда-то ещё. Одна из них отъехала в сторону, и появилась пожилая женщина в просторном светло-зеленом платье. Увидев Льенара, она бросила строгий взгляд на мужа, но тут же ее внимание отвлекла собака. Чикуца же, реагируя на хозяйку, забил по полу хвостом и вперил в нее свой цепкий, как репейник, взгляд.

– Это моя жена – Миса, – представил женщину Баху.

Льенар вскочил и поклонился женщине в пояс. Та хихикнула, как девица, стыдливо прикрыв ладонью рот.

– Меня зовут Ли! – Льенар ткнул себя в грудь и повторил: «Ли!»

– Наверное, его так зовут, – улыбнулся Баху, и показал на себя. – Баху. А это Миса – моя жена.

– Чикуца, – Льенар погладил собаку.

– Чикуця? – Баху обернулся к жене. – Наверное, на его языке собака будет «чикуця».

– Я думаю, он дал собаке имя. Чикуца, а не Чикуця.

– Да-да! Су! – обрадовался Льенар, – Ца! Чи-ку-ца.

Собака переводила взгляд с одного человека на другого и не могла понять, почему все повторяют её имя. Миса, не переставая улыбаться, подошла поближе к мужу:

– Ты что творишь, олух! Ты зачем его домой привёл?! Это же хубу! За ним стражи придут!

– Нет-нет-нет, Миса! Его уже судили, и васахи его отпустил!

– Отпустил?

– Да! Все, говорит, иди! Нет хубу! Собака сама за ним ходит. Никакого принуждения!

– Собака на вид добрая… Но… она не укусит?

– Я не знаю, Миса! Однако, покормить бы их не мешало! И смотри, – Баху достал из-за пояса золотой, – смотри, что он мне дал вчера утром!

– Вчера? – Миса взяла из рук мужа золотой и внимательно рассмотрела. – Почему не рассказал? За что он тебе дал золотой?

– Э! Женщина! Зачем тебе рассказывать? Все равно ты не слушаешь!

Миса убрала золотой за рукав и с вызовом посмотрела на мужа:

– Рассказывай! Пока не расскажешь, не отдам.

– Ну вот! – Баху посмотрел на Льенара в поисках поддержки. – За собаку она переживает, а у собственного мужа деньги отбирает! Я пожалуюсь на тебя страже, и тебя посадят в яму на пять дней!

– Баху! Это и мой золотой тоже! Рассказывай!

– Он ночевал в лавке, – выпалил Баху.

– И? И за это дал тебе золотой?

– Не знаю. Я пришёл, а он там спит. Проснулся, дал мне золотой и ушёл. Я так испугался собаку! Подумал, что шакал из пустыни забрёл…

– Я поняла! Самое главное я поняла. У него есть деньги и нет жилья. Пусть живёт у нас, – Миса подмигнула мужу, – я пошла!

– Куда?

– Принесу гаркам и чай. Дорогого гостя надо покормить.

– Я тебя обожаю, – улыбнулся Баху и добавил вслед уходящей жене. – Собаке принеси рыбу. Как её?

– Чикуца, – бросила через плечо Миса.

– Да-да-да… – забормотал Баху. – Чикуца.

Баху сел напротив Льенара и озабоченно потёр ладони.

– Ну, – неуверенно начал он, – значит, ты – Ли?

– Су! – подтвердил Льенар.

– Ага. Кое-какие слова ты знаешь. Ты откуда? Из какой страны? – он сделал широкий жест руками. – Кха-али-и! Я живу в Кхали. А ты?

– Эсбор, – закивал головой Льенар.

– Эсбор?! Это где?

– Эсбор, Эсбор. Это – Пэй, – он попытался показать в воздухе нечто, напоминающее обширные владения.

– А! Пэй… – обрадовался Баху. – Знаю! Крамах! Мы называем его Крамах!

– Пэй… – неуверенно сказал Льенар.

– Да-да… узнать бы, кто ты такой! Может, вор или убийца? Чего тебе надо тут? Улыбается… чего улыбается? Значит, слушай сюда!

Баху показал на себя пальцем и сказал:

– Я Баху, – потом показал пальцем на Льенара. – Ты Ли.

Льенар кивнул и, показывая пальцем то на себя, то на Баху, повторил:

– Я, ты, я, ты.

– Хорошо! – похвалил учитель ученика.

– Хо-ла-соу, – повторил Льенар.

– Нет! – покачал головой Баху. – Хорошо!

– Нет! – повторил Льенар и покачал головой.

– Хорошо!

– Хорошо!

Они просидели до глубокой ночи. Две дочери Баху, очаровательные молодые девушки, помогали Льенару изучать язык кхали, пока мать не отправила их насильно спать. Уходя, старшая из сестер лукаво взглянула на него и улыбнулась. Миса, заметив это, замахнулась на дочь платком и заругалась. Из длинной ее тирады Льенар понял только два слова: «тетер» и «хубу». «Чужак» и «запрет».

Оставшись вдвоем, Льенар и Баху вышли во внутренний дворик и уселись на ступенях террасы. Чикуца вышел следом и присоединился к ним.

Огромная чужая луна освещала деревья во дворе дома в чужом незнакомом краю. Яркие звезды блистали как алмазы на абсолютно безоблачном небе. Совершенно иная атмосфера вокруг, другой воздух, другие ощущения. Он, некогда король целого острова, даже подумать не мог, какие ещё загадочные страны находятся за пределами его владений. То положение, в котором Льенар оказался, место, куда его завела судьба, незнакомые люди, говорящие на странном языке, потрясали воображение. Еще пару месяцев назад он ничего подобного и представить себе не мог. Несколько раз в голове возникали вопросы, смущавшие его: «Правильно ли я поступил? Вернуться и забыть? Перестать бежать за тем, чего не ведаешь?» И каждый раз он уверенно и утвердительно отвечал сам себе: «Уверен – я поступил правильно! Я следую за своей судьбой. Не знаю, что ждет впереди, но это моя настоящая жизнь».

Впервые после болезни и с тех пор, как он ступил на горячие земли Кхали, Льенар ощутил себя живым человеком. Словно темно-серые тучи и туманы, постоянно нависающие над островом Пэй, отпустили его наконец и перестали мучить. Ему так хотелось рассказать новому знакомому про родной Фортресс, но это было практически невозможно.

– Ну, повторим! – сказал Баху и принялся жестикулировать, изображая различные действия.

Льенар следил за его руками и неуверенно произносил выученные слова:

– Я. Ты. Меня зовут Ли. Имя. Да. Нет.

– Хорошо, – подбодрил его Баху и похлопал по ступеньке рядом с собой.

– Здесь, – сказал Льенар.

– Хорошо, – Баху выпятил глаза.

– Смотри, – догадался ученик.

– Я – кхали. Ты – … – Тетёр.

Баху показал один палец, потом два, Льенар понял:

– Один, два, три, четыре, пять.

Баху угрожающе погрозил пальцем.

– Запрет.

Учитель прижал ладонь к груди и поклонился.

– Спасибо.

– Хорошо! – похвалил Баху. – Много слов!

– Мало! – отмахнулся Льенар устало.

– Ты… – начал Баху и замялся, подбирая слова, – зачем здесь, в Алхабре?

– Здесь? – Льенар задумался. – Я… – он сделал вид, что ищет что-то. – Как сказать? – Льенар отломил у дерева веточку, повисшую над его плечом, и Баху вздрогнул, увидев это. Льенар понял, что нарушил хубу, и хлопнул себя по лбу:

– Я – тетер. Смотри!

Слизнув с веточки выступивший сок, он принялся рисовать что-то на песке у ступеней. Баху и Чикуца внимательно следили за движениями ветки.

– Человек? – неуверенно спросил Баху, разобрав в линиях и кружочках фигуру человека.

– Человек. Да… Человек, Пэй, Крамах. Марк! Он зовут Марк.

– Его! – поправил Баху. – «Его зовут Марк» – правильно говорить.

– Его зовут Марк. День, два, три… Как сказать?

Он принялся рисовать на песке короткие черточки приговаривая:

– День, день, день, два, еще, еще… – Нарисовав тридцать черточек, он остановился и обвел их кривым кружком. – Как сказать?

– Месяц, – догадался Баху.

– Месяц или два месяц назад Марк в Алхабра. Знаешь?

– Пешком? Ногами? – Баху изобразил пальцами ходьбу.

– Нет, – Льенар нарисовал корабль.

– Приплыл на корабле месяц или два назад в Алхабру человек по имени Марк. И ты ищешь его?

– Да. Ищу. – радостно закивал Льенар.

– Не так часто заходят в порт чужие корабли, – почесал бороду Баху, – и не так часто кто-то остается на берегу. Мы сходим с тобой в порт. У меня там работает племянник – Сива. Спросим его. А теперь надо спать. Спать, понимаешь? – он положил руки под щеку и изобразил сон, громко похрапывая. – Пойдем! Миса приготовила постель. Завтра купим тебе одежду, чтобы ты в глаза не бросался. А потом свожу в нурсулу. Ты себе не представляешь! У вас такого нет! Оденем как настоящего кхали. А то сейчас – все стражи наши. Хватит с нас и Чикуцы, – собака, услышав свое имя, посмотрела ему в глаза и застучала хвостом по доскам террасы. – Да… хватит и Чикуцы! Слушай, что она все время в глаза смотрит? Прямо в душу смотрит! А? – он погладил собаку по голове. – А это приятно…

– Ты много слов. Я мало понял.

– Спать пошли, говорю! Завтра все! Завтра!

Глава VII. Правила чистоты

Утром Баху приказал старшей дочери побыть с Чикуцу, а сам, подхватив Льенара за локоть, повел его на улицу. Купив на базаре одежду для гостя, он снова его куда-то потащил. Льенар никак не мог понять, куда ведет его новый друг. А тот лишь посмеивался и говорил: «Увидишь!»

Баху довел Льенара до широкого приземистого здания, из многочисленных труб которого поднимался густой дым. Льенар с любопытством и недоверием прошел внутрь, и его глазам открылась необычная картина. В просторном зале, вокруг круглого бассейна, на пуфах и подушках сидели и полулежали мужчины и женщины с раскрасневшимися лицами, обернутые в белоснежные простыни. На приземистых столиках перед ними стояли подносы с фруктами и орехами, кувшины с питьем и чашки с ароматным чаем. Многочисленные голоса и всплески смеха отражались эхом от стен богато украшенного зала. Присутствующие улыбались. Их глаза блестели от неведомого чужестранцу удовольствия. В высоком сводчатом потолке над самым бассейном светилось единственное окно без остекления, сквозь которое рассеянный свет освещал прозрачную воду. Отражаясь от неё, по стенам и людям плясали яркие солнечные зайчики.

– Что это? – удивленно спросил Льенар.

– Это нурсула! – Баху засмеялся и хлопнул его по плечу. – Идем со мной. Не волнуйся, тебе надо помыться, прежде чем ты наденешь новую одежду.

– Мужчина, женщина?! – оглядываясь по сторонам, изумился Льенар.

– Не смотри! Хубу. Только мыться! – Баху изобразил, как моет подмышки. – Ничего больше!

– Мыться вместе можно, а смотреть нельзя, – пробормотал на пэйском Льенар. – Чудные люди. Как дети…

– Хубу-хубу! – подтвердил Баху.

Они прошли в маленькую комнату, где Баху приказал Льенару снять с себя всю одежду и сложил ее в мешок. Весело хохоча, он втолкнул гостя в следующую комнату, куда более просторную, где около десятка мужчин обливали себя водой, терли тела жесткими тряпицами и весело болтали, время от времени кряхтя и охая.

– Хорошенько помойся! – сказал Баху и сунул в руки Льенару железный тазик и жесткую тряпицу.

Смущаясь присутствия других обнаженных мужчин и помня о запрете глазеть, Льенар все же привел себя в порядок. Сразу вспомнилась своя собственная ванна в замке, где его никто не видел, кроме нескольких слуг. Лишь только с мытьем было покончено, Баху отобрал у него таз и поманил за собой. Они прошли в небольшую комнату, до потолка покрытую мозаикой. Посередине располагался огромный каменный стол, на который и взгромоздился Баху, приглашая Льенара прилечь рядом. Прикоснувшись к столу рукой, Льенар почувствовал тепло, исходящее от него. Недоумевая, он забрался наверх и лег рядом с Баху. Приятное тепло вначале лишь коснулось кожи, но через некоторое время Льенар почувствовал, как оно проникает в него, согревая и расслабляя мышцы и, казалось, даже кости. Баху лег на живот, прикрыл глаза и сказал: