скачать книгу бесплатно
Мгновенно потерявшись в реальности, я перестаю соображать. Набатом стучит в ушах «Снова, снова», холодный ужас разрывает внутренности, отказываясь признавать случившееся, я смотрю на разбитую куклу Лукаса – подарок Голда, вторая из пары. Сглотнув тошнотворный вкус во рту, поднимаю растерзанное тельце – все это настолько живо, по-настоящему, что за глазами у меня ревет сирена. Все еще заторможенная в движениях, в мыслях я уже разогналась до скоростного состава. У меня нет ни малейших сомнений насчет того, что это – не досадная случайность. Несчастье стоит на пороге и протягивает мне свою холодную ладонь. Бегу в кабинет Голда, нет, это ведь уже мой кабинет, дрожащими руками вставляю ключ в замок на двери того самого шкафа, который до нынешнего момента открывала лишь единожды и поклялась никогда более не открывать. Но сейчас мне плевать на священные обещания и последствия. Нет времени играть с обычными книгами, а доверия судьбе во мне давно нет, я преисполнена решимости продать душу, но не допустить Смерти забрать у меня того единственного, кого я люблю. Забрать у меня Локи.
На короткий миг мое сердце загорается решимостью и надеждой, я одержимо верю, что смогу все исправить, пальцы мои решительно сбрасывают наконец-то поддавшийся замок и…
В шкафу пусто.
Ни одной книги, ничего, только тонкий лист бумаги, сложенный вдвое и на обороте до слез знакомым угловатым почерком выведено: «Еве».
Не чувствуя дыхания, помертвевшая от подсознательного понимания того, что разум еще отказывается принимать, я беру письмо за уголок осторожно, как свернутую змею и, поднеся к глазам, с трудом фокусируюсь на прыгающих строчках:
«Моя дорогая девочка,
Я всегда знал, что этот день настанет,
и ты не сможешь остановиться.
Ты никогда не примешь иное решение,
Поэтому я принял его за тебя, зная, что ты меня возненавидишь на веки веков.
Я уничтожил все книги, их больше нет. Иногда мы не властны над будущим и должны просто принять то, что нам предстоит и попытаться не сломаться.
Когда-нибудь…»
Не дочитывая до конца, я сминаю письмо, и разжав кулак, слежу взглядом как лист с еле слышным стуком опускается на пол и откатывается в угол.
Дергано, не чувствуя своего тела, я вернулась в магазин и, опустившись на пол, взяла свою разбитую жизнь, баюкая, прижала к груди и оцепенела.
В таком положении меня и нашел Локи.
Не дождавшись в баре, он ожидаемо решил, что я снова заработалась. Перешел дорогу, шутливо ругаясь, заглянул в дверь, и увидев меня, резко осекся, в два шага оказался рядом. Кошмар, беснующийся в моих зрачках, перетек в его. Севшим голосом он прошептал:
– Что-то с Маризой?
Я не могла ответить, просто не могла разлепить губы и он, вдруг покрывшийся бисеринками пота, схватил меня за плечи, встряхнул и закричал:
– Ева, скажи мне!
Из моих глаз побежали слезы, но я никак не находила голос и только мотала головой. Он отнял мои руки от груди, потянул на себя и, увидев сломанную куклу, выдохнул так шумно, что его облегчение чувствовалось почти осязаемо.
– Сумасшедшая. Чокнутая дура, я сейчас потерял десяток лет жизни. Я подумал, что-то произошло, с тобой, с ребенком… Ты себя видела? Ты сидишь дезориентированная и с синими губами из-за сломанной игрушки?
– Это не игрушка. – я начинала из шока перетекать в истерику, и голос мой уже трясся.
Лукас обнял меня, в его голосе уже слышалось веселое снисхождение:
– А что же это, глупая.
– Это ты. – я дрожала от рыданий, вцепившись в рукава его блейзера.
– Ева. Ева, это не я. Я – вот он, целый и невредимый, и если мне в данный момент что-то и грозит, так это отсыреть от твоих слез.
Оттого, что он меня не понимал, не хотел, не мог понять, стало еще хуже. Лукас хорошо меня знал и прекратил утешать, какое-то время просто не говорил ничего, давая мне выплакаться. Наконец глаза пересохли, и сил рыдать уже не было. Выпрямившись и утерев нос, попробовала объяснить.
– Это плохой знак. Я знаю. Я чувствую. Что-то случится, Локи, ты веришь мне?
Он покачал головой.
– Я верю в то, что ты в это веришь. Ева, я тебя люблю и мне тоже нравились эти куклы, но то, что ты сейчас несешь – это полный бред. В следующий раз ты разобьешь зеркало и что, мы будем семь лет за каждым углом искать несчастье? А потом Риз нечаянно рассыплет соль и тогда ты что? Пригласишь экзорциста? Ну-ка прекрати накручивать себя!
Его здравый смысл отрезвлял, вызывал желание стряхнуть липкий страх и поверить в лучшее. Вот же он, мой муж, спокойный и уверенный, а это всего лишь фарфоровая фигурка, разбитая по неосторожности.
– Думаешь, это ничего не значит? – робко спросила я.
– Ева, нас наказывают только те боги, в которых мы верим. Я уверен только в том, что зверски голоден, а на столе в баре наш картофель фри превращается в соленую резину. Пойдем обедать, а завтра я склею эту куклу, и она будет как новенькая.
– Сегодня.
Он тяжело вздохнул, а потом поцеловал меня в лоб.
– Хорошо. Я вернусь домой и перед сном залечу раненого тезку. И ты тогда успокоишься?
Я кивнула.
– И не будешь весь уик-энд в Акадии трястись, как последний лист, когда я подойду слишком близко к краю обрыва или подавлюсь клешней лобстера?
Я подумала и еще раз кивнула.
– Ну тогда ладно. А теперь пойдем, любовь моя, пока я не съел тебя вместо сэндвича.
За обедом я была напряженная и больше ковыряла свою еду, чем ела. Лукас заметил, но промолчал, не желая снова поднимать идиотскую тему. Я же чувствовала, что действие его разумных слов, поначалу вернувших мне адекватность, уже ослабло и я снова подпадаю под власть паники. Наконец мы встали из-за стола и вышли на улицу. Лукас надел шлем и перекинул ногу через сиденье байка, собираясь возвращаться к Ронни, а я, не успев остановить себя, вскрикнула:
– Нет!
Он замер и посмотрел на меня. В его глазах сверкали опасные молнии.
– Ева.
Я понимала, что он сердится, но все равно сложила руки в умоляющем жесте:
– Лукас, мотоцикл…
– Ева. Ну послушай. Даже если, предположим, только предположим, мне грозит опасность – что ты можешь с этим сделать?
– Я могла бы найти книгу. Голд забрал самые сильные, но если бы я…
– Нет. – он перебил меня резко, даже грубо. – Ты не посмеешь гадать на меня. И я не вполне понимаю, о чем ты сейчас говоришь, но судя по всему, Роберт даже на том свете не может успокоиться без того, чтобы ты не влезла в какую-то сверхъестественную дрянь.
– Я не… Я просто…
– Я не буду прятаться за твою юбку ни сейчас, ни потом. Ты не можешь просить об этом.
Судорожно сглотнув, я кивнула. Я понимала, о чем он, и понимала, что он прав. Но это не отменяло того, что перед моими глазами уже прокручивалось видение дымящегося раскуроченного мотоцикла, и хрупкой легкой фигурки, лежащей посреди дороги…
Локи вздохнул и слез с мотоцикла.
– Я пойду пешком.
Я, не смея верить, кинулась его обнимать.
– Спасибо!
Он обхватил меня за талию, прижал к себе, вдохнул запах волос.
– И почему из всех девушек мне досталась самая ненормальная? Это только на сегодня.
Я часто закивала головой, не разжимая рук:
– Обещаю.
Локи наклонил голову и поцеловал меня нежным, долгим поцелуем. Я ответила ему страстно, не обращая внимания, что сейчас день, на нас наверняка пялятся, и вообще, он мой муж. Я сознавала тогда, что будь моя воля, я бы заставила этот момент длиться вечно, заколдовала бы нас в его власти, мы застыли бы, как двое зачарованных влюбленных, не в силах никогда разъединиться.
Когда он наконец ушел, выдохнув мне в губы «Я тебя люблю», я смотрела ему вслед, не в силах отвести взгляд, мечтая догнать и задушить в своей заботе. На перекрестке Лукас обернулся, и роковое предчувствие ударило меня под грудь, перехватив дыхание.
Подняв руку в ответном жесте, я с усилием раздавила свои губы в улыбке, и он отправился дальше, шагая легко и свободно, его волосы, схваченные в небрежный хвост, сверкнули в лучах неяркого северного солнца, и на секунду он весь оказался охвачен сиянием, а потом пропал за поворотом.
Таким я видела Локи в последний раз и таким запомнила навсегда.
Глава 3. Лики смерти
«Во всем, что есть, скрыто гораздо больше, чем видно на первый взгляд. То, о чем мы, возможно, даже не подозреваем… Ведь чтобы понимать нужно глубоко погружаться в смысл всего…»[7 - Филипп Пулман «Оксфорд Лиры»]
Больше всего мы отрицаем ту истину, которая задевает нас сильнее всего. Когда-то я во всем умела видеть знаки. Случайное неслучайно, и все такое прочее. Я верила, что иду правильной дорогой – конечно, иногда сомневалась, мечтала испытать что-то новое, но знала, что там, где я есть – я счастлива. Застывшая в статичности уютного мещанства, я не хотела перемен, не хотела развиваться. Не хотела становиться сильной.
Испытание – это великий дар, который формирует наш характер. Я не хотела закалять характер. Я хотела просто любить, просто остаться с ним и, если это означало стать скучной, старой, обычной – я была согласна, только бы это означало быть вместе с ним.
Но, как водится, меня не спросили.
А есть хоть кто-нибудь, кого спрашивали?
Кто-то, кто глядя на то, как башня из слоновой кости вдруг рассыпается, сметая за собой все, что имело значение, сказал бы: «То, что мы понимаем, это часть общего смысла, тут сомнений нет»[8 - Там же.]
Мы отрицаем истину, потому что она приносит нам боль.
Когда в дверь постучали, наверное, я уже знала.
Лукас звонил мне два часа назад, сказал, что выходит. Я спросила, подвезет ли его Ронни, подразумевая, что волнуюсь и прошу, чтобы она подвезла. Он ответил, что хочет прогуляться пешком и подышать свежим воздухом, и это означало, что на сегодня уступки моим капризам окончены.
Мариза заснула позже обычного, взбудораженная сборами. Мы договорились, что отвезем ее к Элене и Джеку утром, позавтракаем все вместе, а потом только тронемся в путь. Раньше мы никуда не ездили без нее, и теперь она волновалась, беспокоилась и предвкушала запретные удовольствия, которые ей наверняка посулили дедушка и бабушка: сласти, телевизор до поздней ночи, еда в гостиной. Подрагивающая от возбуждения как молодой тонконогий жеребенок, она ни на секунду не оставляла меня одну, не давала погрузиться в беспокойные мысли. И только когда вещи были собраны, перепроверены несколько раз и сумка поставлена у входа, лишь тогда она согласилась лечь в кровать. Сон сморил ее через мгновение.
Я спустилась в гостиную и посмотрела на часы. Из Хайленд-Лейка, где находились дома моих родителей и Ронни – меньше часа неспешной ходьбы. Лукас должен был вернуться к десяти, но уже стрелки подбирались к полуночи, а его до сих пор не было. Горло перекрыл ледяной осколок, я чувствовала оцепенение и тошноту. Обманчиво спокойная внешне, на деле я была напряжена, как струна, зажатая нервным спазмом.
Что-то случилось. Что-то случилось. Что-то случилось.
Погасив свет, села в кресло, сжимая руки в замке.
«Все хорошо, Ева, это просто выдуманные предчувствия, ты накручиваешь сама себя, он просто не вышел вовремя, заговорился с Ронни, встретил кого-то по дороге, наверняка он уже на подходе и через пять минут задразнит тебя до слез из-за твоих страхов…»
Сейчас у многих стали появляться мобильные телефоны: у меня был, но Локи категорически отказывался «связывать» себя. Я мысленно поклялась, что куплю телефон ему и Маризе при первом же удобном случае, и плевать мне на все возражения.
В дверь громко постучали и холодный комок сполз ниже.
Локи никогда не стучал.
Я бросилась открывать, еще доли секунды успевая обманывать себя, что это мой муж, что он просто забыл ключи, или у него заняты руки, или…
На пороге стояли полицейские и, наткнувшись на их виноватые сочувственные лица, я покачнулась назад, все понимая. Один из мужчин шагнул вперед, положил руки мне на плечи, и я с трудом сложила расфокусированную реальность: папа. В своей форме он казался выше, моложе и строже. То, как он смотрел… Как будто он боится. Как будто должен сказать что-то, что меня сломает.
Хотя почему как будто.
Я никогда не падала в обморок, но впервые мне этого хотелось: потерять сознание, не слышать, не знать, закрыть глаза, а открыв, понять, что это был просто страшный сон, и все как-то образумилось без меня, и снова все в порядке, и это не моя жизнь уже летит вниз с высоты и сейчас разобьется на осколки.
– Скажи, что он жив.
Папа молчал, а я закричала:
– Скажи!
– Ева, мне очень жаль.
На этот раз я поверила сразу. Как будто всегда знала, что смерть никуда не уходила, просто притаилась в темноте и поджидает момента, когда я буду беззащитна, уязвима и не готова. Восемь лет мы играли с ней в прятки, и я только и делала, что проигрывала ей любимых: Фрэн. Голда. Лукаса.
– Мама! – дернувшись, я обернулась. На лестнице стояла Мариза, ее глаза были широко раскрытыми, а лицо – помятым ото сна.
Я просто стояла и смотрела на нее, и знала, что не могу ей сказать.
– Мама, что случилось?
Джек шагнул вперед, опустившись на колени, обнял девочку, заглянул ей в глаза:
– Милая, тебе надо поехать к бабушке сейчас. Мы с мамой тебя отвезем. Уже очень поздно, впереди целая ночь, ты поспишь, а утром мы все обговорим, хорошо?
Растерянно и непонимающе, но Мариза кивнула.
Я выпала из времени. Папа и его парни смотрели на меня с опаской, наверняка ожидая истерики, беснований и плача, и, наверное, так и должно было быть. Наверное, так было бы нормально. Но оказалось, внутри меня уже давно был заготовлен прекрасный стеклянный колпак, и сейчас, дождавшись своего часа, услужливо накрыл меня – и спрятал все.
Я снова могла мыслить. С обеда меня разъедала паника, затуманивая мозги, а сейчас все было так ясно и четко.
Все просто.