скачать книгу бесплатно
На меня вдруг навалилась усталость. Где я, что я, и почему вообще оказалась в такой ситуации. «Ты не умеешь ставить границы. Ты позволила им думать, что они могут решать за тебя, что тебе нужно»
– Рику, все хорошо.
– Хорошо? – он облегченно выдохнул. – Так пойдем?
Я улыбнулась и покачала головой:
– Нет.
– А что я скажу другу?
Это был такой по-детски наивный вопрос, что мне на мгновение стало совестно.
– Это не мои проблемы. Выкрутишься. Ты должен был сначала спросить меня.
Помощь пришла неожиданно:
– Она права, дорогой. Это наша вина. Ева, я останусь с тобой, – Бьянка предлагала искренне, но я-то знала, как тщательно она готовилась к этому вечеру.
– Неа. Не останешься. Там будет неизвестная Анна, которая с ума сойдет без женской поддержки с нашими детьми и мужчинами, опять же, Мариза будет под твоим присмотром. Не беспокойтесь обо мне. Я прогуляюсь, посижу в кафе, зайду на ночной сеанс на фильм попроще – у меня же есть пропуск, Рику, помнишь? Вы оставите Маризу у себя, чтобы я не волновалась, что она там одна в номере?
– Хорошо. – неохотно согласился Рику и я, расцеловав их обоих, подтолкнула к выходу.
– Идите. Вам уже давно пора.
Глава 12. Шляпа, полная небес
Когда наступают первые погожие дни, когда земля пробуждается, начинает вновь зеленеть, когда душистый, тёплый воздух ласкает нам кожу, вливаясь в грудь и словно проникая до самого сердца, в нас просыпается смутная жажда бесконечного счастья, желание бегать, идти куда глаза глядят, искать приключений, упиваться весной.[34 - Ги де Мопассан «Весною»]
За ними закрылась дверь, а я – невероятно, что именно это было первой эмоцией – почувствовала облегчение. Не надо идти на фильм, который не хочется смотреть, не надо ни с кем знакомиться, бояться сказать что-то не то или выглядеть нелепо, глупо, неуместно, делать вид, что весело на шумном и наверняка пьяном приеме… Когда я успела так разлюбить людей?
«Можно подумать, ты когда-нибудь любила их»
Внутренний голос, почти две недели так прекрасно молчавший, проснулся в самое неподходящее время и я, отвыкнув с ним спорить, вяло запротестовала:
«Раньше я любила людей»
«И где они все теперь?»
Шутка была очень черной, но почему-то насмешила. Хмыкнув себе под нос, я перебрала варианты на вечер. Остаться дома, пойти гулять, сойти с ума или одуматься и догнать своих. Большая часть меня пассивно настаивала снять дурацкое платье и заказать ужин в номер. Буйный угол мозга требовал хлеба, зрелищ и приключений на задницу. На «Месть ситхов» никто не хотел. Развернувшись к своему отражению, я всмотрелась в красивую женщину, которую заметила впервые лишь вчера. Она никуда не делась и казалась еще прекрасней. Испытующе глядя колдовскими зелеными глазами, она бросала вызов и ждала ответа. Волной прокатилось по телу и осталось в кончиках пальцев новое и странное ощущение – ощущение власти красоты. Мир вдруг раскрыл двери и лег у моих ног, ожидая. Смелей. Кивнув незнакомке – спасибо, – я шагнула за порог в вечер, в жизнь.
В воздухе была разлита мечта. Море, сосны, засахаренные фиалки и шампанское – что со мной творится сегодня? Хриплый голос на испанском уговаривал «оставить себе поэзию и радость»[35 - Ay payita m?aGuаrdate la poes?aGuаrdate la alegr?a pa' ti(из песни Shakira La Tortura)] Чувственная мелодия захватывала, я едва-едва покачивала бедрами в такт, подпевая про себя, подмечая, как заглядываются на меня мужчины. Или так было и раньше, просто я стала замечать?
Я долго гуляла, приветливо отвечая на улыбки прохожих, но ни на ком не задерживая взгляд настолько, чтобы дать повод подойти и завязать знакомство. Нет, этот вечер только для меня. По узким улочкам Старого года поднялась на вершину холма Сюке полюбоваться с панорамной площадки на раскинувшийся у берега город и остров Сен-Оноре. Говорят, именно у монахов Леринского аббатства томился в темнице человек в железной маске[36 - Какая чушь! Вы же не верите в эти сказки? На самом деле он томился на соседнем острове Сен-Маргерит.]. Мимо мощного и мрачного замка Кастр прошла в церковь Нотр Дам д’Эсперанс, поглазела на фрески Жоржа Ру, зажгла свечу перед позолоченной статуей святой Анны. Пусть все будет правильно.
Когда надоело ходить – да и ноги порядком устали, спустилась обратно на набережную и села за столик в приглянувшемся уличном кафе, заказала двойной эспрессо и «Монахиню»[37 - Пирожное religieuse состоит из двух шариков заварного теста, наполненных легким кондитерским кремом, которые ставятся друг на друга, а сверху покрываются слоем глазури. Очень неприличное пирожное, если честно.]. Горечь кофе бодрила, сладость пирожного нашептывала дерзости. Все вокруг было пропитано духом кино. Всегда равнодушная, в этот вечер я поддалась обаянию фестиваля и мне вдруг захотелось посмотреть какой-нибудь фильм: тот, что я выбрала сама.
Еще по приезду Рэн вручил мне пропуск во все залы дворца. Я так ни разу им и не воспользовалась, но сейчас в задумчивости повертела гладкий прямоугольник в руке. В «Люмьере» сейчас "Звездные войны" и там битком, но вот «Дебюсси» и «Бунюэль» должны быть свободны.
Достала из сумки программку, по которой намедни Рику просил «погадать». Что здесь у нас… "Смерть господина Лазареску" в секции "Особый взгляд" или "Вдвоем"[38 - С этой картиной вышла история почти мистическая. Еще не изучая вплотную вопрос, я знала, что мне нужен фильм, занявший какую-то награду, но не из «высшей лиги». Держа в уме сюжет воображаемой картины под условным названием «Вдвоем» (черно-белой), непосредственно при работе над романом натыкаюсь на лаурета второй степени премии «Синендасьон» 2005 года – черно-белую картину Николая Хомерики… «Вдвоем»: Хроника последних дней, проведенных вместе. Дочитав главу до конца, вы отчасти поймете суеверный ужас, накрывший меня после этой аннотации. Реальный сюжет фильма совершенно же не совпадает, что немного меня успокаивает. Я не ведьма. Вроде как.] в дебютных работах. Ничего со словом «смерть» в названии смотреть не хотелось. Значит, решено.
Я допила одним глотком кофе, расплатилась и пошла ко дворцу. Было в этом какое-то ребячливое хулиганство – знать, что в этом же месте, за условной стенкой, все мои родные, считающие, что я скучаю одна и ведать не ведающие, как я провожу время.
Зал был вполне полон. Не слишком много людей, чтобы чувствовать себя сардиной в бочке, но достаточно мало для создания иллюзии того, что весь огромный экран принадлежит тебе.
Я выбрала пятый ряд, недалеко от входа, оставив места для поцелуев тем, кому они больше подходили по возрасту. Во время начальных титров вошел запоздавший посетитель, и, видимо, не желая бродить по залу, мешая зрителям, сел тут же. Я глянула мельком на того, кто занял территорию, которую я уже мысленно считала своей, в темноте ничего не разобрала и вернулась к просмотру.
Первые же кадры повергли меня в уныние: фильм был черно-белым, и я рассердилась на неизвестного режиссера. Почему со мной всегда так? Надо было выбирать «Лазареску», а не этот…артхаус. Ну кто, скажите на милость, снимает в наше время скучное серое кино? Зачем вот этот выпендреж? Я хотела уйти и даже приподнялась с кресла, но в последний момент вспомнила, что где-то в это время Рику и Бьянка повезут детей в отель, чтобы оставить с приходящей няней и, если мы пересечемся, во второй раз мне не отвертеться. Блядь. Надо было купить попкорн. Вернув зад на место, осмотрелась по сторонам. Зрители увлеченно смотрели в мерцающее полотно, на лицах застыл сдержанный интерес. Чертовы эстеты-интеллектуалы. Я вяло скользнула взглядом на экран. Мужчина и женщина просто стояли и о чем-то громко спорили. Актриса была аристократически утонченной и немного высокомерной, грубоватый резкий партнер ей совершенно не подходил. Кажется, они выясняли, кто чьи лучшие годы жизни испортил. Я откровенно зевнула, запоздало прикрыв рот рукой.
– Ужасно скучно, не правда ли?
Оказывается, мой сосед пересел ближе и сейчас заговорщицки смотрел на меня смеющимися глазами. Вот так вот смело заговорить с незнакомой женщиной… Каков нахал! Но было что-то располагающее в его улыбке, что-то, что я улыбнулась в ответ и прошептала:
– Ужасно! Почему нельзя снимать понятные, а главное, цветные фильмы? Ну вот хотя бы как… – я запнулась, пытаясь вспомнить хоть один понравившийся мне за последнее время фильм. О, точно! – Вот как, например, «Троя»
– Или «Титаник» – с готовностью подхватил незнакомец.
– Или «12 друзей Оушена» – вспомнила я новое название.
– У вас слабость к Брэду Питту?[39 - И в «Трое», и в «Друзья Оушена» он есть]
– Нет, к комедиям.
– Тогда «Знакомство с Факерами».
– Да! Правда ведь, смешной? И «Эффект бабочки» мне понравился.
– А в нем уже что смешного?
– Да, действительно. «Шрек».
– «Пила».
– «Пила»? – от изумления я застыла, а он, невинно глядя на меня, смущенно пожал плечами:
– Вот, почему-то все так реагируют.
Мы рассмеялись одновременно и громко, вокруг сразу же за возмущались, и от этого стало еще веселей. Соблюдая приличия, я зажала себе рот ладонью, чтобы не выпустить смех наружу, он отзеркалил мой жест, и какое-то время мы оба тряслись от беззвучного смеха, не в силах ничего с собой поделать.
«Понимаете ли, стоит мне в этот день засмеяться – обязательно попадает в рот смешинка, и я так наполняюсь веселящим газом, что просто не могу удержаться на земле. Подумаю о чём-нибудь смешном – и взлетаю, как воздушный шар. И, пока не подумаю о чём-нибудь очень, очень грустном, никак не могу опуститься!» – подходящая цитата из «Мэри Поппинс» всплыла в моей голове сама по себе, и стала грустной мыслью, которая помогла успокоиться. Я виновата перед книгами. Я не должна о них вспоминать. Волшебная смешинка исчезла внезапно, как и появилась. Мой нечаянный знакомый тоже замолчал, и в наступившей тишине я вдруг явственно почувствовала напряжение, сгустившееся вокруг нас. Я смотрела на него – и теперь видела, и он словно бы только что меня увидел. Как-то резко дошло, что он привлекателен и молод, а на мне платье, не скрывающее ничего, и мы не отрываем друг от друга взгляда. Смутившись, я неловко кивнула ему и отвернулась, заставив себя сосредоточиться на действии, разворачивающемся на экране. Что угодно, лишь бы не думать о том, какие же крупные и красивые губы у мужчины, сидящего слишком близко.
«У него вьющиеся длинные волосы»
«Смотри кино»
«У кого-то явная слабость к длинноволосым»
«Отстань»
«Спорим, он пахнет горькими апельсинами»
«Совершенно неважно, как он пахнет»
«Как ты там говорила Бьянке? Секс ради секса – это не мое?»
«Ты не существуешь»
Внутренний голос издевательски замолчал, и я, включившись в повествование, мгновенно сообразила почему.
Пара из фильма как раз-таки занималась сексом.
По моей коже побежали мурашки.
Обнаженные, прекрасные, сильные тела, многократно увеличенные на широком экране, буквальным образом затягивали меня, делая соучастницей. Она сидела у него на коленях, камера вуайеристически выставляла напоказ позвонки на спине, запрокинутые лица, сильные руки на груди, волосатые ноги…Зал наполнился тяжелыми, с трудом сдерживаемыми вздохами, несущимися из динамиков. Натуралистичность, с которой все было снято, могла бы быть безобразной, если бы не нежность и забота, которой веяло от тех двоих. При всей нескромности показываемого акта, не возникало и сомнения в том, что мужчина и женщина в фильме в этот момент не были актерами. Они любили друг друга.
Стало нечем дышать. Мне не нужно было поворачивать головы, чтобы чувствовать внимательный, испытующий взгляд незнакомца. Он явно понимал, что творится, и без тени смущения впитывал мои смущение и возбуждение. А может, он просто не мог отвести глаз, так же, как я от изображения. Лицо и грудь заливало красной горячей волной. Соски… Я боялась даже представить, как бесстыдно сейчас торчат соски. Живот перекрутило узлом, я чувствовала, как напряжены мои бедра, руки, сжимающие подлокотники кресла и как все тело реагирует, откликается на это напряжение. Рот, губы пересохли, требуя воды, влаги. Я не облизала бы их и под страхом казни.
«Сейчас сдохну от стыда»
– А ведь все-таки есть в черно-белой пленке свое очарование.
«Мяч. Он кидает мне мяч». С трудом собрав себя настолько, чтобы сосредоточиться на простой фразе, проглотила ком, перекрывший горло – все-таки облизала губы, идиотка! и отбила подачу:
– Да, пожалуй, сейчас я не нахожу этот фильм скучным.
Он одобрительно хмыкнул, оценив мою иронию.
– Как вы думаете, кто из них прав?
Я пожала плечами. Если бы я еще следила за действием.
– Не знаю. Все равно. Разве это важно?
– А что тогда важно?
– То, что у них все-таки все будет хорошо.
Мужчина уставился на меня, как на инопланетянку:
– Откуда вы взяли? Вы уже видели этот фильм раньше?
Я отмахнулась.
– Нет, что вы. Просто рассуждаю логически. До конца фильма осталось минут двадцать, время на длинные титры… значит, развернуться для нового конфликта особо негде, и тем более, у них был, ну… – я смущенно замолчала, не договорив. Мне уже не семнадцать, какого черта я краснею!
– Секс? – у этого парня явно не было моих трудностей.
– Да, – быстро кивнула я
– Никогда не слышал о таком необычном способе прогнозирования. – по интонации мужчины не было понятно, насмехается он или серьезен. Я немного виновато улыбнулась ему «ну да, я странная» и вернулась к просмотру.
– «Прежние мечты были прекрасны. Они не сбылись, но я рад, что они у меня были.»[40 - Роберт Джеймс Уоллер «Мосты округа Мэдисон»]
– «Что бы я ни выбрала – мне с этим жить дальше. Поэтому надо сделать такой выбор, чтобы потом не жалеть. Чтобы идти вперед и никогда больше не оглядываться.»[41 - Николас Спарк «Дневники памяти»]
Соприкоснувшись лбами, они смотрели друг другу в глаза и шептали эти ужасные, немыслимые вещи. Невидимая рука дотронулась до сердца и сжала в кулаке. Нет, я что-то не так понимаю. Не может быть, чтобы они расстались. Они же без ума друг от друга, я читаю это по их лицам. Это какой-то специальный режиссерский ход, просто способ приковать внимания зрителей. Какого черта я думала, что черно-белое равно нудное? Отсутствие цвета магическим образом отсекало все лишнее, выдвигало на первый план чувства и эмоции, полотно ожило и дышало, зал затаил дыхание в порыве единой надежды. «Не уходи! Пожалуйста, останься, вы ведь есть у друг друга, вы живы». Я качала головой и беззвучно повторяла «нет, нет». Женщина – как же она прекрасна была в этот момент – принялась молча одеваться. Мужчина смотрел на нее и не делал ничего. Волна неконтролируемой боли поднялась из глубины моей груди и разрослась, раздирая изнанку цепкими когтями. Так неправильно. Так не должно быть. Я не верю. «Останови ее! Не отпускай, не отдавай, пожалуйста». Она взяла чемодан и подошла к нему, все так же неподвижно стоящему, подняла руку, намереваясь провести по щеке, но не решилась, пальцы погладили воздух. Перед дверью девушка обернулась, изящная и фарфоровая. Он дернулся и застыл, грубые, крестьянские, длинные руки сжали спинку кровати, гениальная камера выхватывала сильные напряженные вены, жилку, бьющуюся под глазом. «Догони» стучал пульс кинозала в едином ритме, мы умирали вместе с ним, страдали вместе с ней. «Догони!» Она открыла дверь и ушла. Экран погас и под музыку Within Temptation[42 - Within Temptation «Say My Name»] пошли титры.
Зал поднялся и начал аплодировать. Последнее мгновение общности и печали – и все расходятся, и я остаюсь одна, перемолотая.
Безобразные, настоящие, злые слезы заливали мое лицо, из горла давились звериные рыдания – я разучилась плакать за последние два года. Ярость от того, как все закончилось, душила меня. Я просто хотела посмотреть фильм. Я просто хотела, чтобы хоть где-то все было хорошо!
– Почему вы плачете?
Еще и сосед этот! Какого черта он до сих пор здесь?
– Не видели женщин в истерике? – я ответила грубо, лишь бы он убрался, но он не послушался и спокойно повторил вопрос:
– Видел. Почему вы плачете?
– Лучше спросите, почему я вообще стала смотреть этот фильм!
– Потому что он чудесный. От таких фильмов потом внутри хорошо.
Да он вообще нормальный?
– И ничего не хорошо, а наоборот, ужасно, ужасно плохо.
– Это сейчас. Но потом. Много потом, будет хорошо.
Меня стала захлестывать злость. От непрошеных советов, от того, что кто-то видит мою слабость, от того, что он говорит так, как будто действительно знает лучше, хотя что он может знать! Не вполне думая об уместности, я выпалила на одном дыхании:
– Когда я буду старая, я наконец-то пойму? Да неправда! Не будет хорошо. Всегда будет жалко. Светлая печаль никогда не станет радостью! – выплеснув гнев, я и сама почувствовала, как это жалко выглядит, жалобно всхлипнула и добавила. – Я говорю сейчас так, как будто мне семнадцать и у меня снова нет мозгов.
– Абсолютно семнадцать. – Он улыбнулся и стал очень красивым. – Светлая печаль – это всегда хорошо. Она возможна только потому, что было что-то хорошее. Иногда хорошее не длится вечно. Но главное, что оно было. Ведь могло и не быть. И это намного страшнее.
Я все равно не понимала:
– То есть, если я обревелась, потому что фильм напомнил мне всю мою никчемную жизнь, исполненную ошибок и потерянных любимых, я не права, и мне надо не подвывать, а радоваться, что любовь вообще была? Это ваш совет, доктор?
– В каждой жизни прячется много жизней. Я бы хотел вернуться к этому разговору через десять лет.
Я рассмеялась, а потом снова зарыдала. Да что ж такое со мной! Провела ладонями по лицу, размазывая слезы. Хуже ребенка. Он, наверное, думает, что я городская сумасшедшая.
– Значит, через десять лет встречаемся в этом кинотеатре?
А ведь когда он улыбается, видно, что еще очень молодой. Интересно, сколько ему? Тридцать?
– Согласен.
