скачать книгу бесплатно
– Но он, вообще-то разные идеи озвучивает по борьбе с криминалом, произволом чиновников, коррупцией…
– Это не убеждения! Просто Алфеев выбрал для себя наиболее подходящий имидж – борца со всеми бедами сразу. Ему он подходит, потому что он свой в пролетарской среде, где принято бранить власть.
– Но не все же политики осмеливаются бранить…
– Зайка, они – не политики! Я тебе про это говорю. Алфеев удачно избрал наиболее безопасный путь критики. Он критикует не власть, а частные решения некоторых зарвавшихся представителей власти, которые вызывают негодование или протест отдельных граждан. Обрати внимание, – отдельных граждан! Кстати, в период политических пертурбаций лёгкий намёк на оппозиционность востребован не только электоратом, но и позволяет примкнуть к любой вновь создаваемой партии власти. Алфеев побывал уже в трёх движения и двух партиях! Правда, по мере взросления он перемещается все ближе к политическому центру.
– Но для людей-то это хорошо!
– Это не простой вопрос. Алфеев совсем не глуп, даже по-своему умен. Только понять закономерности и связи, существующие в обществе очень не просто! Помнишь, я советовала ему примкнуть к группе Полпреда?! Разве понимание того, что так следует поступить, снизошло на меня?! Нет! Чтобы прийти к этому, надо было пройти долгий путь. Как ты думаешь, дав такой совет, – мой голос дрогнул от обиды, – могла я рассчитывать на признательность?! Но вместо уважения – оскорбление.
– Да ты не расстраивайся! Он, сама знаешь, просто плохо воспитан!
– При чём здесь воспитанность?! В наше время цинизм торжествует над умом. Алфеев циник. Сейчас он оказался между соперничающими группами влияния и, чтобы упростить ситуацию, решил меня «за борт вышвырнуть».
– А как ты думаешь, – Санёк испытующе посмотрел на меня, – Алфеев сам мог бы догадаться, что надо сблизиться с Полпредом?
– Я не думаю, а знаю, что он не догадался, – это факт! На этих выборах он взял на себя вспомогательную роль в продвижении группы Косычева – Сорокина.
– А почему он сам не догадался, ведь даже мне понятно…
– Когда тебе подскажут, всегда кажется, что ты и сам бы догадался, правда?! – я с мягкой иронией взглянула на сына. – А причин несколько. Когда я анкетировала его, то выяснилось, что он читает, как сам выразился, «всё» – от жёлтой прессы до газет, называющихся политическими. Он быстро соображает и из разных финансовых и экономических статей может извлечь понимание того на кого и почему направлена критика. Это позволяет ему держать нос по ветру. Но….В современной прессе, только вторичная информация. Кроме того, Алфеев больше ориентирован на регионалов, а уровень информированности и понимания проблем у них заведомо ограничен. Знаешь притчу «про слепцов и слона»?
– Да! Это про истину и заблуждение.
– Эту притчу по-разному трактуют и используют. Однако, мораль очевидна: мудрецы – слепцы делали неверные умозаключения потому, что владели только частью информации. Вообще, использование рассеянной информации – мощный манипуляторный инструмент.
Я вдруг повеселела. Для меня самой такая резкая смена настроения была верным сигналом того, что, хотя я ещё и не осознаю, как именно следует вести себя дальше, но мой мозг уже нашел выход из затруднительной ситуации.
В сложных ситуациях я всегда испытываю потребность поговорить о случившемся, – неважно с кем, и даже не всегда по существу. Само-по себе проговаривание каким-то волшебным образом способствует приведению в порядок мыслей и избавлению от ненужных переживаний. В какой-то из моментов таких проговариваний словно тумблер переключается у меня внутри, и ко мне возвращаются обычная уверенность в себе и оптимизм.
Но я знаю, что это – не универсальный механизм для снятия стресса и выработки решения. Бывало, когда Матвей находился под воздействием стресса, я пробовала разговорить его. Ничего, кроме раздражения у него это не вызывало, и я вынуждена была оставить его в покое. Со временем я поняла, что в случае, когда Матвей испытывает стресс, ему помогает только ненавязчивая забота о нем.
– Ты особо не заморачивайся! – сказала я сыну. – У Алфеева, несомненно, есть лидерские задатки. Он доминантен. Как думаешь, почему он позволяет себе шпынять Артёма и других приближенных?! Потому что в животном мире, а мы родом оттуда, агрессия необходима в иерархической борьбе. Алфеев обладает необходимой агрессивностью и страстностью.
– Ты-то откуда знаешь? – Саша с подозрением взглянул на меня.
Слово «страстность» зацепило его. Хотя ревность сына и показалась мне забавной, но я поспешила развеять малейшие подозрения.
– Дней десять назад в штаб к Алфееву приезжала заместитель Полпреда – Карасёва Инна. Она, видимо, определил ему вспомогательную роль в предстоящих выборах. Когда Карасёва уехала, Алфеев пришёл в курительную комнату. По его потемневшим глазам и покрасневшему лицу было видно, что внутри у него клокочут эмоции! Он курил, а я молча стояла рядом. И вдруг Алфеев, со всей силой ударил в стену кулаком, рыкнув при этом: «Всё равно я выиграю»! Знаешь, я испугалась этой вспышки ярости, но одновременно пришла в восторг, какой вызывают раскаты грома во время мощной грозы. Здорово!
– Да это он просто перед тобой рисовался! – Санёк снисходительно улыбнулся, и встал из-за стола, загремев стулом.
– May be! – улыбнулась я. – Но выглядело это очень убедительно! И ты прав, он хотел убедить меня в серьезности своих намерений, – актер! А теперь, дорогой, расскажи-ка ты о своих делах.
Моя просьба не смутила сына. Вытряхнув содержимое ранца на диван, он ловко извлек из горы книг, тетрадей, ручек и прочих школьных принадлежностей, свой дневник, и не без гордости предъявил его. В последние недели наши общие усилия по наверстыванию школьной программы, наконец, начали приносить плоды в виде хороших оценок. Вот и сегодня всё было в порядке. Санёк увлеченно рассказывал об учёбе, и событиях школьной жизни, а я думала о том, что теперь могу быть спокойной за него.
Можно будет даже оставить его на несколько дней одного, чтобы самой съездить в Москву к Матвею, – мне так плохо без него!
Миссурск, 14 февраля
Решив воспользоваться приглашением, вечером я пришла на заседание Штаба. В небольшой комнате собралось довольно много народа – члены штаба и сотрудники издательства, готовящего женщинам региона поздравительные открытки с 8 Марта от имени Алфеева.
Даже не извинившись перед членами Штаба, которые по его просьбе собрались к назначенному времени, Алфеев первым делом занялся макетом открытки. Штабным оставалось только надеяться, что обсуждение макета не затянется.
Но дело двигалось со скрипом. Сначала Алфеев всё не мог определиться, где и как ставить свою подпись. Потом в нерешительности рассматривал раскладки, которые привезли художники, чтобы выбрать наиболее подходящий цвет для фона. Терпение моё кончилось, когда дело дошло до выбора шрифтов. Так как некоторое время я занималась издательским делом, то хорошо знала, что в этом вопросе следует полагаться на профессионалов. Опасаясь, что не удержусь от замечаний, или чего лишнего сболтну раньше времени, я вышла в коридор, и вернулась в комнату заседаний только, когда меня позвали.
В конце совещания, после обсуждения мелких оргвопросов, я попросила Алфеева о встрече наедине. Как я и рассчитывала, он легко согласился. Дождавшись, когда штабные разошлись, я села за стол прямо напротив Алфеева.
– Евгений Алексеевич,– произнесла я с притворным волнением, – когда я ездила по районам, люди мне сказали, что всем известна Ваша причастность к убийству Белова – одного из местных предпринимателей. О подобных вещах, наверное, стоило бы меня предупредить. Как теперь будем с этим работать?!
Тень досады скользнула по лицу Алфеева, но он даже не шелохнулся. Как сидел молча, подперев кулаком подбородок, и откровенно рассматривая меня, так и продолжал сидеть. Он, видимо, считал, что я, да и все остальные, должны просто верить в его абсолютную непогрешимость.
– Да у Вас, Евгений Алексеевич, на лице написано, что Вы человек жестокий и лживый, – сказала я, скривив в ухмылке губы, и с вызовом посмотрела ему в глаза.
– Это как? – удивился и даже несколько растерялся Алфеев.
– У Вас большой прямой рот с тонкими губами. Это – признак жестокости.
Мне с трудом удалось не прыснуть со смеху. Имея смутное представление о физиогномике, я сказала, что вздумалось, и теперь наслаждалась собственной дерзостью и смятением Алфеева.
– Нормальные губы, – сказал он и дотронулся рукой до верхней губы. – Это усы и борода прикрывают их.
Я лишь плутовато улыбнулась.
– Ну а о лживости что свидетельствует? Тоже губы? – попытался отшутиться Алфеев.
– Нет! – Я просто сияла от удовольствия. – У Вас большие уши неправильной формы!
Возможно, я договорилась бы и ещё до чего, провоцируя Алфеева на реакцию, которая обнаружила бы его истинную сущность и отношение ко мне, но в этот момент в комнату, как хозяин, без стука вошёл Жаров.
– Она тут наговорила мне столько гадостей, – обратился к нему Алфеев.
Жаров злорадно ухмыльнулся. Я тут же встала из-за стола, и, пожелав «господам» всего доброго, покинула кабинет.
Миссурск, 15 февраля
Утром мне позвонила Грачёва.
– Не знаю что произошло, Джули Борисовна… Я очень расстроена, – чуть не плача сказала она. – Евгений Алексеевич просил передать, что он Вас уволил.
– Спасибо, что сообщили. Не расстраивайтесь, Любовь Петровна! Можно я к Вам сегодня заеду?
– Конечно, конечно, приезжайте!
Чтобы днём случайно не пересечься с Алфеевым, я приехала к Грачёвой в депутатскую Приёмную под вечер. Поздоровавшись и выложив на стол коробку конфет, я сразу перешла к делу:
– Любовь Петровна, хотите знать, что вчера произошло?!
– Что-то ужасное, – с преувеличенным сочувствием отозвалась помощница Алфеева и принялась накрывать стол для чая.
– Почему Вы так решили? – удивилась я.
– После встречи с Вами, я же знаю, что он Вас приглашал, Евгений Алексеевич приехал сюда. На нём лица не было! Он тут сидел часа полтора и ничего не делал. Просто сидел и молчал. А потом сказал, чтобы я Вам позвонила, и ушёл.
Моё сердце радостно ёкнуло от этого известия.
– Да мало ли о чём он тут думал! – с лицемерной скромность сказала я.
– Нет, – не согласилась Любовь Петровна, – я же знаю, как он Вас ценит!
– Надо сказать,– призналась я, – вчера я наговорила ему всяких гадостей, а теперь сожалею об этом. Очень сожалею! Вы же знаете, как он мне нравится! Я испытываю к нему большую симпатию.
В моих глазах появились слезы, и я внутренне похвалила саму себя за актерское мастерство.
– Понимаете, Любовь Петровна, – доверитель сказала я, – в молодости я была влюблена в мужчину как две капли воды похожего на Евгения Алексеевича. Но он оказался наркоманом. Мы с ним расстались, а позже я узнала, что он погиб от наркотиков.– Я тяжело вздохнула. – Он тоже любил меня. Получается, я его предала. А теперь вот Евгений Алексеевич…
– Не расстраивайтесь!
– Любовь Петровна, я знаю, что Евгений Алексеевич доверяет Вам больше всех.
Польщенная пожилая женщина зарделась как юная девушка.
– Передайте ему, пожалуйста, – я продолжала гнуть свою линию, – что я сожалею о случившемся. Я готова принести извинения, если он согласится со мной встретиться в любое время, в любом месте!
Взяв в руки бумажную салфетку, я принялась нарочито теребить её пальцами.
– Попробую с ним переговорить, – Грачёва тоже занервничала, сообразив, что попала в щекотливое положение. – Но только когда он сам сюда придёт. Не сегодня!
– Я многое готова сделать для Евгения Алексеевича, – добавила я. – Он мне нравится – решительный, сильный, симпатичный мужчина. Такие редко в политику приходят! Да что мне Вам объяснять! Но Жаров, Косычев, Сорокин – эти люди подставят его.
– Я тоже ему об этом говорила! У меня большой опыт участия в выборах. Но он им обязан, – я знаю. Вообще, зря он в эти выборы ввязался!
– Ввязался, значит надо выигрывать, – изрекла я уверенно, без тени сомнения или иронии. – А Вас я всё-таки прошу, поговорите с ним обо мне! Он мне действительно очень нравится. Я отношусь к нему так же хорошо, как и Вы.
Миссурск, 18 февраля
Так как известий от Любови Петровны не было, меня терзали сомнения: стоило ли делать ставку на эту женщину, сумела ли я хотя бы на время превратить её в свою союзницу?! Не было уверенности и в том, что я верно придумала, как выманить Алфеева для разговора, одновременно избавившись от контроля Жарова.
Одно я знала твёрдо: когда в ситуации так много неопределенности, нельзя позволять себе слишком много думать о происходящем, – этим можно погубить начатое дело. Я пыталась отвлечься чтением и домашними делами, но когда Грачёва всё же позвонила, и сообщила, что завтра вечером Евгений Алексеевич ждет меня в ресторане, я пришла в такое возбуждение, что тут же позвонила своим близким – брату, мужу, и Аннушке, и сообщила каждому эту радостную новость.
Оба мужчины, каждый на свой лад, попытались остудить мой пыл, указывая на то, что теперь передо мной стоят более сложные задачи и эйфория в таких случаях опасна. Аннушка же, узнав, что мне всё же удалось добиться особого внимания со стороны Алфеева, сразу посоветовала при встрече с ним проявлять больше женственности.
– Нет, Аня, время, когда я с удовольствием очаровывала мужчин, прошло, да и случай не тот!
– Я же не флиртовать тебе советую! Но, Джулечка Борисовна, хорошие духи и украшения при походе в ресторан обязательны!
М…, 19 февраля
Собираясь на встречу с Алфеевым я, надела свой самый нарядный деловой костюм в мелкую чёрно-желтую клетку, и, покрутившись перед зеркалом, одобрила собственный выбор. Немного поколебавшись, пристегнула на лацкан золотой «тюльпанчик» от Сваровски. Затем нанесла за уши и на локтевые сгибы каплю духов «Opium» со стойким восточно-древесным ароматом, в котором солируют специи, табак и жасмин. Принюхалась: богатый, загадочный, дурманящий аромат, создающий ощущение тепла и защищённости, – я обожаю его!
Выбранный Алфеевым ресторан, располагался в укромном месте, чуть в стороне от здания областной администрации. Я специально приехала пораньше. Сняв в гардеробе верхнюю одежду, прошла в полупустой зал и села за один из свободных столиков. В зале царил полумрак, но было прохладно и неуютно, – чувствовалось, что заведение находится в полуподвале.
Не успела я толком осмотреться, как появился Алфеев.
– Извините, я сразу после тренировки, – сказал он и пристроил возле столика свою кожаную спортивную сумку.
Приветливо улыбнувшись, я взглянула на него и с удовлетворением отметила, что голубой джемпер из великолепной тонкой шерсти, красиво облегает его торс; глубокого темно-синего цвета джинсы и модные узконосые сапоги из мягкой кожи были надеты явно по особому случаю.
Алфеев сел напротив меня, и тут же к нашему столику вальяжно подошел моложавый мужчина.
– Это мой друг, – Виктор, – уважительно представил его Алфеев. – Он владелец этого ресторана.
Виктор слегка поклонился и предложил мне сделать заказ. Я не заставила себя ждать и сразу попросила чашечку черного кофе и чизкейк.
– Мне – морковный салат и зеленый чай, – сказал Алфеев. – Я на диете.
– А Вы не опасаетесь, – спросила я, как только Виктор отошёл, – что диета подорвёт Ваше здоровье?! У Вас ведь сейчас колоссальные физические и психологические нагрузки!
– Нет! – Алфеев для убедительности тряхнул головой и, достав из кармашка свой спортивной сумки небольшую пригоршню разноцветных капсул, протянул их мне. – Угощайтесь!
Я отрицательно покачала головой.
– Это витаминки!– пояснил Алфеев, уловив возникшее в моём лице напряжение.
– Что бы это ни было, не стоит принимать!
Алфеев тут же убрал капсулы на место и, наклонился ко мне через столик.
– Ну что, сыграем? – спросил он и криво улыбнулся.
От неожиданности я замерла. Игривая интонация, нервозность Алфеева и сам вопрос показались мне совершенно неуместными. Пытаясь понять, о чём это он, я внимательно посмотрела на него, но тут же смутилась собственной прямолинейности и перевела взгляд на тёмный квадрат окна, за которым ничего кроме бушующей снежной пурги не было видно.
Если под «игрой», Алфеев имеет в виду «игру в любовь», – думала я, – то это исключено. Для меня любовь – естественное человеческое качество, и в ней никогда не было старания, преодоления, напряжения, поэтому она не была и не может стать игрой.
Ну а если он имеет в виду наш союзе в борьбе за губернаторский пост, – то говорить об этом следовало бы несколько иначе. Однако, чему тут удивляться,– говорит, как может!
И тут до меня дошёл смысл манипуляции Алфеева, а разговор «об игре» – несомненно, манипуляция. Он делает попытку «соблазнить» меня для того, чтобы контролировать, и, одновременно, повысить мою мотивацию в борьбе за его интересы. Как это пошло!
Взглянув на Алфеева, я почувствовала, что он взволнован и его напряжение тут же передалось мне. Похоже, – мелькнуло у меня в голове, – что игра уже началась, и судьба сделала ставку на нас двоих.
В январе, соглашаясь на работу с Алфеевым, я полагала, что вступаю в игру, которая для меня является важной, но всего лишь очередной попыткой в постоянном стремлении перейти от возможного к реальному. Но у Алфеева – своя игра!
По жизни каждый из нас много раз рисковал и выигрывал, – думала я, – и вот, выходит, что после этих счастливых результатов, уже не мы судьбу, а она испытывает нас ради неведомой нам цели.
Волнуемая чувством, для меня совершенно новым, я продолжала молчать, размышляя о том, что в этой ставке на двоих много двусмысленности. И не только из-за гендерных различий. До сих пор, только сознательная установка на сотрудничество, позволяла мне преодолевать отталкивание по отношению к Алфееву.
Сейчас я настороженно, с недоверием поглядывала на сидящего напротив меня мужчину. Он то придвигался ко мне через стол, то отодвигался; чему-то улыбался, и жестикулировал руками, держа в них вилку. Когда принесли салат, он принялся с аппетитом есть, украдкой стряхивая крошки с бороды.
