Просто будь

В кризисе выживает не самый сильный, а тот, у кого есть поддержка. Ценность близких, которые принимают вас в самом уязвимом состоянии, подставляют плечо в трудный момент и вдохновляют, несравнимо выше любых материальных потерь.

Глава 17. Италия: любовь с первого вдоха

Неожиданное увольнение – плохо? Ничего подобного. Это значит, что работа, о которой вы давно грезили, уже сама начала искать вас. Но это не всё. К вакансии приложили бонус – путешествие к цветущему Риму, которое изменит вашу жизнь.

.

– Людмила, с завтрашнего дня издательство должны покинуть трое, вы в том числе… Мне жаль, – заместитель директора, рыжеволосая Инга.

– Что значит… покинуть? Я уволена? За что?

– Кризис. Компания вынуждена экономить. Увольняем тех, кто проработал меньше года. Мне жаль… – повторила она.

– То есть вы не даёте мне даже двух недель на поиск другой работы?

– Я исполнитель приказа, все вопросы к директору, – хладнокровно закончила она разговор, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Трое коллег редакции смотрели на меня молча, сочувствуя.

– Уверен, найдёшь лучше, – сказал один из них, Орлов, талантливый, но пьющий журналист.

Кстати, как в воду смотрел.

Две недели я взяла себе сама – оформила больничный. Составила резюме и разместила на Авито. Предложений посыпалось море – в основном, в продажи. Удивительно, я никогда не занималась продажами, но, наблюдая за девчонками в коммерческом отделе издательства, как лихо они общаются с клиентами по телефону, продавая рекламу в газету… подумала, а почему бы мне не совмещать два направления? Ведь логично же, беря интервью у директора компании, между прочим, ещё и рекламный модуль на обложку предложить? Одним визитом решить две задачи. И гонорар получить, и проценты от продажи.

И добавила эту опцию в резюме.

Через пару дней я получила сообщение от некой Регины: «Нам нужен человек, готовый совмещать 2-3 позиции. Редакция маленькая, журнал ежемесячный, отрасль – дорожно-строительная. Если полюбите эту сферу, всё сложится. Приезжайте завтра к 9:00»

Так началась моя 10-летняя эпопея в дорогах, мостах и тоннелях… Интенсивная работа в редакции – написание текстов, корректура, редактура, выезды на интервью, продажа рекламы, договоры и согласования с заказчиками, правки с дизайнером-верстальщиком, сдача номера, стресс, и после – общий выходной.

Каждое утро, переступая порог редакции, я будто высаживалась на другую планету, где мне меняли «диск» в голове, чтобы я не могла думать ни о чём другом, – настолько увлекательной и азартной была эта работа.

Но самый драйв были командировки, и по стране, и часто – за рубеж. Причём утром я иногда могла не знать, где окажусь вечером, потому что мы были охотниками за интересными событиями, объектами, известными в отрасли персонами.

Но к некоторым мероприятиям мы готовились заранее, тем более если оно проходило в другой стране.

В одну из таких командировок в Мюнхен на мировую выставку строительной техники и оборудования мы поехали вдвоём с Региной, главным редактором. В скобках отмечу, благодаря её решительному и авантюрному характеру не только стремительно развивался журнал, вдохновлялась и я смотреть на мир шире, не ощущая границ. Моё мировоззрение менялось.

За четыре дня мы собрали качественный информационный материал, продали все обложки в следующий номер, пополнили базу потенциальными заказчиками.

Возвращались в отель уставшие. Оставался последний день выставки, и мы размышляли идти – не идти…

– А у меня идея, – с искрой в глазах произносит Регина. – Что скажешь, если на выходные слетаем в Рим? Контора платит, а?

– Да ладно, ты серьёзно? У нас же обратные билеты в Питер.

– А поменяем!

– А можно? Тогда, конечно! Летим!

Думаю, что мой портретный Аль Пачино мне лукаво подмигнул в этот момент: мол, направление верное.

На следующий день мы выспались, пообедали и не спеша поехали в аэропорт. Мюнхен сверкал металлом и стеклом на апрельском солнце, но лютый ветер не давал возможности даже поднять голову. Мы вошли в аэровокзал замёрзшие, как две льдинки.

– Через пару часов будет лето, вот увидишь, – пообещала Регина.

Приземлились в Италии уже в сумерках.

Спускаясь по трапу, я потянула носом воздух… Крым! Аромат буйного цветения, аромат моего детства.

Из открытого окна такси я пыталась рассмотреть в темноте что-нибудь римское, но в поле зрения попадался только выброшенный то тут, то там мусор вдоль дороги. «Наши люди», – улыбнулась. Немецкая чопорность мне точно не легла на душу.

Мы подъехали к арендованной на две ночи квартире в районе Tuscolana рядом со станцией метро Lucio Sestio.

Пока Регина расплачивалась за такси, я осмотрелась. На тёмно-синем небе толпились звёзды, тёплый воздух еле-еле шевелил лапами зонтичных сосен. Жёлтые фонари роняли мягкий свет на незнакомые мне огромные кусты с бутонами, такими нескромно красивыми, вылезающими за рамки собственных оград, что на ум пришло сравнение с «ночными бабочками», приглашающими к утехам.

Я уже была очарована Италией.

Подошла Регина:

– Завтра я тебе покажу Рим. Знаешь, как говорят итальянцы: «Если хочешь влюбить в себя девушку, покажи ей ночной Рим, и она твоя».

– Я уже почти, мне осталось немного, – засмеялась.

Хорошо, что я не готовилась к этой поездке, иначе бы не получила таких сногсшибательных эмоций. Лишь только где-то прочла, что архитектура Рима задумана такой, чтобы человек, приближаясь к зданию, форуму, собору, колизею, чувствовал бы себя песчинкой.

Моментом, когда Рим взорвал мою логику, было то, что, двигаясь по узким античным улицам, я никак не ожидала увидеть гигантский, высотой 25 метров, фонтан из белого камня с двадцатью скульптурами и лазурным озером перед ним. Это был фонтан Треви.

Скульптор Лоренцо Бернини, его создавший, украсил стеллами, статуями, фонтанами и другими скульптурами весь Рим. Количество его скульптур на улицах вечного города никто не подсчитывал почему-то. Итальянцы…

В моём сознании теперь Петербург и Рим стоят на одной высочайшей планке по красоте… Только Санкт-Петербург – сдержанный, стильный, строгий и родной; Рим же – тёплый и нежный, в него хочется завернуться и наслаждаться.

Мои восторженные эмоции по поводу недельной командировки с посещением Рима мой Александр А. почему-то не разделил. Наоборот, он обиделся, что я его не предупредила о смене планов и тоном учителя объяснял, как я должна была поступить. Я действительно забыла сообщить, что приеду позже, окунувшись в эйфорию Рима. Но оправдываться не хотела, особенно потому, что «тёплый кокон» сейчас слегка передавливал меня.

– Саш, а почему ты сам не написал мне, когда понял, что я всё ещё не вернулась?

– Мне было интересно, вспомнишь ли ты обо мне.

– Слушай, ну это какое-то детство: обиды, эксперименты…

– А уважение – тоже детство?

– Нет, уважение к личности – это про взрослость. Так что не заставляй меня оправдываться, ладно?

Он хмыкнул, сомневаясь в моей правоте, и дальше мы ехали молча.

Внезапно я поняла, что мой горизонт действительно расширился, у меня интересная работа, где я реализуюсь и развиваюсь, ещё и путешествую. А Саша со своей доброй душой, увы, живёт устаревшими стереотипами в ограниченном пространстве, связанный двумя работами и кредитами, и, видимо, поэтому требует объяснений-отчётов, чтобы я тоже не чувствовала себя свободной.

Если в отношениях вам приходится оправдываться за свой профессиональный успех и свободу, вы не равны. Взрослые отношения основаны на поддержке, а не на экспериментах в духе «вспомнишь ли ты обо мне».

Кстати, путешествия, даже короткие, перезагружают мозг, создают новые нейронные связи. Путешествовать – это не только получать впечатления и расширять границы, это значит становится лояльнее, гибче, спокойнее, счастливее.

Тот, кто часто путешествует, быстрее находит выход из любого ментального тупика, потому что его мозг не ограничен шорами работа-дом.

Глава 18. Разговаривайте с детьми!

Жизнь продолжалась в двух параллельных реальностях: в одной я была путешествующей женщиной, впитывающей ароматы Рима; в другой – измотанной матерью, живущей по ритму настроений сына.

В Италию я съездила ещё не раз – Регина купила в провинции Рима крошечную квартиру и приглашала коллег в Италию: «там теперь наш второй офис». Поскольку не у всех были паспорта и визы, то шансы частенько выпадали мне.

Я наслаждалась Римом, впитывала итальянскую речь, любовалась уличными питьевыми фонтанчиками, из которых постоянно лилась вода. И, конечно, мне очень хотелось познакомиться с итальянцем, тем более что отношения с Сашей плавно сошли на нет, вернее, трансформировались в дружеские – он помогал мне, я помогала его сестре с документами.

Работа, личная жизнь, поездки в Италию – всё это происходило на фоне диалогов в СМС между мной и сыном. В течение, наверное, года с его стороны был жесточайший прессинг. В какие-то дни на меня обрушивался поток ненависти и обвинений, а в другой день – любовь и прощение, яркие планы на будущее. Эти «качели» меня измучили. Страшно представить, как они измучили его самого… Я уже не понимала, где мой сын настоящий, а где – нет, и он тоже этого не понимал.

Он писал много, быстро и обрывками фраз, иногда я не успевала следить за его мыслями, иногда мне казалось всё это каким-то бредом. Когда мы встречались, как правило, в кафе, я старалась накормить его посытнее, приносила продукты и одежду. Я чувствовала, что делаю что-то не то, но продолжала всё это давать, включая деньги, потому что, как же иначе, ведь ему не везёт с работой, мы семья, надо поддерживать. А он тем временем переходил с одной работы на другую, не задерживаясь ни на одной надолго.

И вот в начале ноября 2018 года меня настигла кульминация истории с сыном.

Позвонила соседка Глеба по коммунальной квартире:

–Как пришёл 3 дня назад, так свет в комнате и горит. Я звала поесть, не откликается и не выходит… – озабоченно сказала она.

По моей спине вниз побежали холодные мурашки. Я прислонилась к стене. «Это депрессия у него. Как у отца. Пройдёт», – мозг цеплялся за известное, чтобы не взорваться.

Дышать. Дышать.

Вот почему последнее время перестали приходить от него СМС. Я даже подумала, что наконец-то этот кошмар закончился.

В первый год реабилитации Глеб просил рассказывать ему, какой у него характер, какой он вообще, что любил в детстве. Говорил, что ничто его не радует, не вызывает никаких эмоций, никаких чувств. Так он собирал свою личность по крупицам.

Сама я тоже была нездорова – моё настроение зависело от того, какие новости придут от сына, я по сути жила его жизнью. Это называется созависимость.

Позже мне объяснят, что человек не становится зависимым сам по себе. Обязательно есть близкие люди, созависимые, которые «помогают» ему болеть. Именно поэтому должны лечиться все вместе.

Прошло минут 10, а я всё стояла у стены в оцепенении.

«Позвонить? Может, возьмёт трубку»…набрала номер, слушала гудки…

«Надо ехать. Сварю ему борщ, он любит».

По пути к метро звоню Марине В., передаю в двух словах, куда еду. Сердце стучит в ушах, а в голове метроном: «Что с ним? Какой врач нужен?»

Когда он ходил ещё в детсад, то как-то заболел ангиной. И это была не такая обычная ангина, которую я прогоняла люголем, а ангина, с которой не справились даже врачи в стационаре. Ему давали антибиотики, но температура держалась 39–40. Через неделю я забрала ребёнка домой под свою ответственность. И знаете что помогло? Керосин. Очищенный керосин. Этот рецепт прилетел ко мне из Крыма, от мамы. Процеживала я керосин через толстый слой марли и каждый час смазывала сыну горло. Температуру Марина В. сбивала раствором из воды, водки и уксуса, обвязывая ему полосками марли запястья и лодыжки. Глебка весь трепетал от лихорадки, но не плакал и послушно открывал рот для неприятной процедуры. Керосином пропахла вся квартира и мы сами. Через три дня ангина прошла.

«Вот бы и сейчас найти такой рецепт, который за 3 дня вылечит. Душу?»

Глеб не открывал дверь. Я что-то говорила, но в ответ слышала только раздражённый шёпот. Потом он стал кричать, чтобы я уходила вон, что ему ничего от меня не нужно.

Отчаяние моё стало каким-то тупым, бесслёзным. Посмотрела на себя со стороны: стою в коридоре коммунальной квартиры у закрытой двери с полной продуктами сумкой и уговариваю сына впустить меня… Как же я дошла до жизни такой? Это уже не просто урок. Это ультиматум – или прозреешь наконец, или умирай.

И тут я почувствовала, что надо перестать его жалеть.

– Вот что, дорогой, я несла сюда сумку с продуктами не для того чтобы тащить её обратно. Я иду на кухню варить борщ.

Повернулась и пошла по коридору.

Минут через пять он вышел ко мне:

– Давай помогу.

– Конечно, давай.

После обеда снова лёг, под одеялом почти терялось тело, сильно похудел, весил, наверное, кг 50 при росте 185. Я присела на стул у окна. «Что делать, что мне делать с ним??»

«Господи, пожалуйста, подскажи, как поступить, по какому пути идти?»…сложила руки в молитве… Я была растеряна, напугана ситуацией, с которой никогда не сталкивалась.

Я же умела решать проблемы. Главное было знать, с чем имеешь дело. Но здесь не понимала, что за проблема с сыном? Депрессия? Нужен психолог или психотерапевт?. Но психотерапевты не приезжают на дом, значит, надо его убедить записаться…

– Уходи, скоро стемнеет, – сказал.

Я уцепилась за этот знак заботы в надежде, что, может быть, он откроется мне сейчас:

– Глеб, пожалуйста, скажи мне, что с тобой происходит? Что-то болит, что ты чувствуешь?…

Он повернулся к стене:

– Ничтожеством я себя чувствую, нет желания жить, всё плохо и было плохо, и будет так же плохо… никого у меня нет, я всегда один, я устал, ничего не хочу…

И понёсся снова этот чёрный, уничтожающий себя и меня поток слов…

Завибрировал мой мобильный – это была Марина, подруга юности, та, которая жила в общежитии с маленькой дочерью Наташкой. Я обрадовалась её звонку, как спасительной соломинке.

– Мариша, привет! Давно не слышались. Как дела? – было странно говорить беспечным голосом в такой обстановке, но как раз это сейчас было нужно – чтобы сюда ворвалась жизнь.

– Привет, девочка моя, не виделись давно, потому и звоню. Приезжайте с Глебом к нам завтра с ночёвкой, устраиваем праздник с баней, с шашлыками, музыкой… будет много народу.

– Марин, я не знаю насчёт Глеба, он хандрит, лежит в кровати…

– А ты где сейчас, у него?

– Да, я у него.

– Вот как раз баней и шашлыками хандру и поправляют. Дай-ка я сама с ним поговорю.

В тишине комнаты Глеб слышал наш диалог, и поскольку ему, я знаю, нравилось это шумное семейство, принял у меня из рук мобильный.

– Да. Привет. Хорошо, спасибо. Постараюсь. Пока.

Уезжала от него с облегчением: покормила, завтра поедем за город, он среди друзей почувствует себя лучше.

Булькнуло уведомление в смартфоне. Паскуаль. Три месяца назад познакомились в интернете на сайте знакомств. Улыбчивый, полон энергии, трое взрослых успешных детей, хозяин большого дома, только старше меня на 13 лет… Я пока сомневаюсь, но он, кажется, серьёзно настроен на встречу. Написала ему «Позже отвечу+смайлик» и спустилась в метро.

Сидя в вагоне, анализировала этот день, как он начался и как закончился. И вот, что открыла – Бог меня слышит!… Как вовремя Марина позвонила!

На следующий день мы встретились с Глебом на Ладожском вокзале и через час были уже в доме у друзей. Он вёл себя, как обычно, будто и не было этих трёх дней. Только осунувшееся лицо и бледный вид говорили о том, что он не совсем здоров.

А через сутки, рано утром, когда после шумной танцевальной ночи у костра все гости повалились спать, Марина позвала меня к самовару, мы присели за стол в предбаннике.

– Вот что, Люд, моя сестра Лена мне кое-что рассказала… Они у костра сидели всю ночь. Она сразу видит зависимых и умеет с ними разговаривать, её муж покойный был тоже…

– Не поняла, Марин, – перебила я её, – что значит, с зависимыми? Ты про Глеба что ли?

– Да. У него не хандра и не депрессия, Людок. Он наркоман. Уже несколько лет.

Наркоман???… это слово вонзилось в меня как холодное лезвие…

Не может быть… это не о моём сыне речь… нет… нет… Нееет!!..

Слёзы хлынули потоком…

– Неправда… это неправда!…

Мой мальчишка, мой бедный, одинокий мальчишка… что же он наделал… что я наделала…

Марина придвинулась ко мне, обняла, гладила по голове. Так сидели, пока я не затихла… Что же…Теперь хотя бы есть определённость, нужно искать решение.

– Я не смогу возвращаться в город с ним вместе, Марина… я должна сначала всё обдумать… Скажи ему, когда проснётся, что мне пришлось уехать из-за работы.

В электричке работало отопление, но я никак не могла унять озноб, видимо, он был следствием не холода, а стресса.

Мир наркотиков – тёмная, непознанная сторона в моём сознании. С чего начать, кого спросить? Спросить… Мне было стыдно.... Стыдно и горько от сознания, что я не справилась с ролью матери, более того – я сама подтолкнула сына к этому шагу.

Ведь он кричал мне: «Мама, мне нужен мужчина!» ....но остался неуслышанным, одиноким.

Разговаривайте с детьми! У них не должно оставаться никаких вопросов, иначе ответы придут в виде пакетика на ладони «доброго» человека.

Не бойтесь называть вещи своими именами. Открытое, а не скрытое объявление проблемы/ диагноза (даже самого страшного) – это важный момент, после которого начинается путь к спасению.

Глава 19. Зависимость. Как выйти из ловушки?

Глаза не просыхали от слёз, нервный озноб бежал по спине, особенно когда я застревала на мысли, что сейчас всё зависит только от моих решений.

В этот период я часто моталась от одного дома к другому. В свою новенькую просторную однокомнатную квартиру у метро «Девяткино» я ожидала доставку мебели, а из квартиры Марины Викторовны наконец-то начала вывозить свои коробки. Вторая квартира-студия, купленная с ипотекой, строилась тоже в Девяткино. В перспективе мы с Глебом должны были жить в двух минутах друг от друга. Однако то, что я узнала о сыне в то ноябрьское утро, изменило всё. Всё.

– Этот наркотик у них называется «соль», – напоследок сказала Марина.

Хорошо, что в утренней воскресной электричке было мало людей и шум колёс заглушал мои рыдания.

Поиск

Как только приехала домой, села за компьютер и ввела в поиск Google «наркологические услуги»… их оказалось тысячи. Открывала сайты, читала статьи, прайсы, отзывы пациентов… сколько же людей с похожей бедой!

И на одном из ресурсов увидела статью про «соль». Начала читать и – похолодела от ужаса.

«Мефедро́н (также известный как меф или «соль») – это синтетический наркотик, который относится к классу амфетаминов и катинонов. Воздействует на центральную нервную систему, вызывая резкий выброс нейромедиаторов, таких как дофамин и серотонин. Вызывает сильную и быстро развивающуюся зависимость. Риск летального исхода существует даже после первого приема. Смерть в результате передозировки, острой интоксикации может произойти быстро и связана с остановкой сердца, инфарктом, инсультом.

При регулярном употреблении наркотик стремительно изнашивает организм, что в итоге приводит к смерти от хронических заболеваний. Средняя продолжительность жизни мефедроновых наркоманов, по данным некоторых клиник, составляет около 5 лет после начала употребления»…

…Сколько ему осталось?.. Господи, помогииии! – снова безудержно хлынули слёзы.

…у меня нет времени на мониторинг этих сайтов… Нужны люди, знакомые… кто? кто? Кто может помочь? Господи, пожалуйста, приведи ко мне таких людей! Ты видишь, я одна, мне страшно… Он же погибает… Помоги, подскажи!..

Обливаясь слезами, взяла телефон и стала листать телефонную книжку… вдруг найду кого-то, мысль придёт, вспомню что-то, хотя бы зацепиться, путь нащупать. Нужен хороший нарколог и, может быть, больница… Деньги нужны. Где их взять? Так… это потом. Сейчас – найти врача и больницу. А потом самое трудное – разговор с Глебом… и когда согласится…

Разговаривая сама с собой, я будто искала тропинку в тёмном лесу, освещая фонарём возможные знаки и ориентиры… За этим словом внезапно пришло на ум, как во время наших длинных переходов по выставке в Мюнхене Регина рассказывала о своих детях и, в частности, про победу её дочери в спортивном ориентировании. Поболеть за неё она не смогла приехать из-за сына. Точно! Сын лежал… в больнице им. Джанелидзе… и, кажется, в наркологии.

Звонок Регине, даже если уже почти полночь. Беда оказалась общая, только зависимость другая – алкоголь. Закончили разговор во втором часу. Я откинулась на спинку дивана. Выдохнула. У меня в руках был номер мобильного телефона Елены Игоревны, заведующей наркологическим отделением больницы им. Джанелидзе. СПАСИБО!!!

Утром в 9:00 она не взяла трубку, но перезвонила сама через 40 минут. Я представилась и с волнением кратко описала проблему. Голос её меня успокоил: она говорила так, словно мы уже знакомы, и не видела никаких сложностей в решении вопроса с сыном. Главное – привезите. Так и договорились с ней: как только будем готовы, накануне позвонить, и ещё раз позвонить перед выездом.

Мы попрощались, можно было расслабиться, … но всё тело дрожало от нервного напряжения. Точно так же меня трясло, когда девчонкой я выходила на сцену со скрипкой. Меня подбадривала педагог: «Упрись со всей силой ногами в пол, тогда руки расслабятся и не будут дрожать». Хорошо, что юбка была до пят, и никто не замечал, что я стою на полусогнутых.

– Теперь успокоиться. Я молодец. Так быстро нашла врача. Сейчас горячий душ, завтрак – и на работу.

Встреча

Следующий шаг – разговор с сыном – я запланировала на вечер. Под предлогом передать ему деньги за коммуналку договорились встретиться у моего офиса.

Я сидела во дворе на скамейке, в руках – распечатанный текст о мефедроне. Сын появился в просвете арки – высокий, ссутулившийся, шёл, шаркая ногами, лицо уставшее и мрачное.

«Это не он. Это болезнь», – я приготовилась не реагировать на его выпады. Моя задача сейчас – признаться, а там посмотрим.

Он подошёл и тяжело рухнул рядом на скамейку.

– Ты устал?

– Да, я устал.

Я посмотрела на него. Головой повис, глаза закрыты, лицо бледное…. Собралась с духом…

– Глеб, я знаю, что с тобой… знаю про мефедрон…

Он злобно зашипел, не поднимая головы, словно на моих глазах начал рождаться монстр…

Но я продолжила:

– Ты ни в чём не виноват… виновата я… Хочу исправить, помочь…

Он шумно выдохнул. И потом… Потом взорвался потоком нецензурной брани, посылая меня «с этой твоей помощью» и «ты с детства меня достала гиперопекой и контролем вместо понимания, а теперь отвали, дай мне жить!…» ….

Холодная пульсирующая боль где-то над диафрагмой сбила дыхание. Дождалась, когда он замолчал.

– Прости меня, сын… Прости, пожалуйста… я совершила много ошибок с тобой…

Листок выпал из рук. Минута напряжённого молчания.

Затем подняла и протянула ему распечатанный текст.

– С мефедроном тебе осталось жить несколько лет…

– Что за бред?! – он взял лист и пробежал его глазами. – Бред всякий пишут в интернете. – Мне идти надо, меня ждут, давай, что там?

Я достала из кармана квитанцию с завёрнутыми в ней деньгами.

– Оплати, иначе там долг у тебя по свету большой, потом иск в суд передадут.

Он встал. Ярости в нём уже не было, выплеснул или, может быть, мои слова с просьбой о прощении его тронули.

– Я не употребляю четыре дня уже. Раньше хватало на несколько дней, теперь вообще ни о чём. Я брошу. Сам. Не суетись вокруг меня!

И пошёл, тяжело передвигая ноги, сутулый, измученный жизнью мой единственный сын. Мой маленький золотой ребёнок, в 2 года отстаивающий личные границы и в 10 лет заказывающий Деду Морозу диван для мамы…

После того как он ушёл, я не плакала, а словно отупела от масштабности беды… Сидела на скамейке, пока совсем не стемнело.

На лезвие бритвы

Пока я поднималась в офис, позвонил Антон и сказал, что он завершил заказ рядом и может забрать меня. Как вовремя! Я обрадовалась ему. Настоящий мой друг, хоть и бывший любовник. Точнее, он моя подружка. Я начала его так называть, когда он однажды попросил меня привезти ему из командировки браслетик.

Антон подъехал на своей белой Volkswagen Polo, которая была часто не только его руками и ногами, но и домом. В ожидании готовности ипотечной студии, он жил у сестры, но порой ругался с ней и ночевал в машине.