Те, кто никогда не уходят

Если бы я в детстве поговорила с кем-то подобным образом, моя мать ударила бы меня по руке и сказала бы мне сказать «пожалуйста». Но Сесилия – не мой ребенок, и за то время, что я здесь, мне еще не удалось ее полюбить. Поэтому я вежливо улыбаюсь, забираю воду и приношу ей стакан яблочного сока.

Когда я ставлю перед ней новый стакан, она внимательно его рассматривает. Она подносит его к свету, прищуривая глаза. «Этот стакан грязный. Принеси мне еще один».

«Это не грязно», – протестую я. «Он только что вышел из посудомоечной машины».

«Оно размазано». Она делает лицо. «Я не хочу этого. Дайте мне еще один».

Я делаю глубокий успокаивающий вдох. Я не собираюсь драться с этой маленькой девочкой. Если она захочет новый стакан для яблочного сока, я принесу ей новый стакан.

Пока я приношу Сесилии ее новый стакан, к обеденному столу выходит Эндрю. Он снял галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на своей белой классической рубашке. Лишь малейший намек на волосы на груди выглядывает. И мне приходится отводить взгляд.

Мужчины – это то, в чем я все еще учусь ориентироваться в своей жизни после заключения. И под «обучением» я, конечно, имею в виду, что полностью избегаю этого. На моей последней работе официанткой в этом баре (моей единственной работе с тех пор, как я ушла оттуда) клиенты неизбежно приглашали меня на свидание. Я всегда говорила нет. В моей испорченной жизни сейчас просто нет места для чего-то подобного. И, конечно же, мужчины, которые меня спрашивали, были мужчинами, с которыми я бы никогда не хотела встречаться.

Я попала в тюрьму, когда мне было семнадцать. Я не была девственницей, но единственным моим опытом был неуклюжий секс в школе. Во время моего пребывания в тюрьме я иногда чувствовала притяжение привлекательных мужчин-охранников. Иногда рывок был почти болезненным. И одна из вещей, которых я с нетерпением ждала, когда вышла из тюрьмы, – это возможность завязать отношения с мужчиной. Или даже просто ощущать мужские губы на своих. Я хочу это. Конечно, да.

Но не сейчас. Когда-нибудь.

Тем не менее, когда я смотрю на такого человека, как Эндрю Винчестер, я думаю о том факте, что я даже не прикасалась к мужчине более десяти лет – во всяком случае, не так. Он не похож на тех придурков в захудалом баре, где я обычно обслуживала столики. Когда я в конце концов вернусь туда, он будет именно тем мужчиной, которого я ищу. Только, очевидно, не женатым.

Мне приходит в голову идея: если я когда-нибудь захочу немного снять напряжение, Энцо может быть хорошим кандидатом. Нет, он не говорит по-английски. Но если это всего лишь одна ночь, это не имеет значения. Похоже, он знает, что делать, даже не говоря много. И в отличие от Эндрю, он не носит обручального кольца – хотя я не могу не задаться вопросом об этом человеке Антонии, имя которого вытатуировано у него на руке.

Я вырываюсь из своих фантазий о сексуальном ландшафтном дизайнере и возвращаюсь на кухню за двумя тарелками с едой. Глаза Эндрю загораются, когда он видит сочный стейк, прожаренный до совершенства. Я действительно горжусь тем, как это получилось.

«Это выглядит невероятно, Милли!» он говорит.

«Спасибо», говорю я.

Я смотрю на Сесилию, у которой противоположный ответ. «Фу! Это стейк». Я думаю, констатирую очевидное.

«Стейк хорош, Сиси», – говорит ей Эндрю. «Тебе стоит попробовать».

Сесилия смотрит на отца, затем снова смотрит на свою тарелку. Она осторожно подтыкает стейк вилкой, как будто опасаясь, что он может спрыгнуть с тарелки и попасть ей в рот. На лице у нее болезненное выражение.

– Сиси… – говорит Эндрю.

Я смотрю то на Сесилию, то на Эндрю, не зная, что делать. Теперь я понимаю, что, наверное, не стоило готовить стейк для девятилетней девочки. Я просто предположила, что у нее должен быть интеллектуальный вкус, если она живет в таком месте.

«Эм», говорю я. «Должна ли я…?»

Эндрю отодвигает стул и хватает со стола тарелку Сесилии. – Хорошо, я приготовлю тебе куриные наггетсы.

Я следую за Эндрю обратно на кухню, обильно извиняясь. Он просто смеется. «Не беспокойтесь об этом. Сесилия одержима курицей, особенно куриными наггетсами. Мы могли бы ужинать в самом модном ресторане Лонг-Айленда, и она закажет куриные наггетсы.

Мои плечи немного расслабляются. «Вам не обязательно этого делать. Я могу приготовить ей куриные наггетсы».

Эндрю ставит тарелку на кухонную стойку и грозит мне пальцем. «О, но я знаю. Если вы собираетесь здесь работать, вам нужен учебник».

"Хорошо…"

Он открывает морозильную камеру и достает огромную семейную упаковку куриных наггетсов. «Видишь, эти наггетсы нравятся Сесилии. Не покупайте другие бренды. Все остальное неприемлемо». Он возится с застежкой-молнией на пакете и достает один из замороженных наггетсов. «Кроме того, они должны быть в форме динозавров. Динозавр, поняла?

Я не могу сдержать улыбку. "Понятно."

«Кроме того», – он держит куриный наггетс, – «вы должны сначала осмотреть наггетс на предмет каких-либо деформаций. Отсутствует голова, отсутствует нога или отсутствует хвост. Если у самородка динозавра есть какой-либо из этих критических дефектов, он будет забракован». Теперь он достает тарелку из шкафчика над микроволновой печью. Он кладет на тарелку пять идеальных самородков. «Ей нравится иметь пять самородков. Вы кладете его в микроволновую печь ровно на девяносто секунд. В любом случае, он заморожен. Более того, оно переварено. Это очень хрупкий баланс».

Я торжественно киваю. "Я понимаю."

Пока куриные наггетсы вращаются в микроволновой печи, он оглядывает кухню, которая как минимум вдвое больше квартиры, из которой меня выселили. «Я даже не могу сказать вам, сколько денег мы потратили на ремонт этой кухни, а Сесилия не будет есть ничего, что не было приготовлено в микроволновой печи».

Слова «испорченный ребенок» вертятся у меня на языке, но я их не произношу. «Она знает, что ей нравится».

«Она точно знает». Микроволновая печь подает звуковой сигнал, и он достает тарелку с горячими куриными наггетсами. "А ты? Ты уже поела?»

– Я просто принесу еды в свою комнату.

Он поднимает бровь. – Ты не хочешь присоединиться к нам?

Часть меня хотела бы присоединиться к нему. В Эндрю Винчестере есть что-то очень привлекательное, и я не могу не узнать его получше. Но в то же время это было бы ошибкой. Если бы Нина вошла и увидела, как мы вдвоем смеемся за обеденным столом, ей бы это не понравилось. Еще у меня такое ощущение, что Сесилия не сделает вечер приятным.

«Я предпочитаю просто есть в своей комнате», – говорю я.

Похоже, он собирается протестовать, но потом передумывает. «Извините», – говорит он. «Раньше у нас никогда не было прислуги с проживанием, поэтому я не уверен насчет этикета».

– Я тоже, – признаюсь я. – Но я не думаю, что Нине понравилось бы, если бы она увидела, как я ем с тобой.

Я задерживаю дыхание, гадая, не переборщил ли я, утверждая очевидное. Но Эндрю только кивает. – Наверное, ты права.

"В любом случае." Я поднимаю подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. «Спасибо за урок по приготовлению куриных наггетсов».

Он ухмыляется мне. «В любое время».

Эндрю уносит тарелку с курицей обратно в столовую. Когда он уходит, я, стоя над кухонной раковиной, поглощаю еду из отвергнутой Сесилией тарелки, а затем возвращаюсь в спальню.

Глава 10

Неделю спустя я прихожу в гостиную и обнаруживаю Нину с полным мешком для мусора. Моя первая мысль: О Боже, что теперь?

Всего за неделю жизни с Винчестерами у меня такое ощущение, будто я здесь уже много лет. Нет, столетия. Настроение Нины дико непредсказуемо. В какой-то момент она обнимает меня и говорит, как ей приятно, что я здесь. В следующем она ругает меня за то, что я не выполнила какое-то задание, о котором даже не говорила мне. Она, мягко говоря, ветреная. А Сесилия – полное отродье, и ее явно возмущает мое присутствие здесь. Если бы у меня были другие варианты, я бы уволилась.

Но я этого не делаю, почему я этого не делаю.

Единственный член семьи, который не является совершенно невыносимым, – это Эндрю. Его не так уж много рядом, но мои немногие встречи с ним были… без происшествий. И на данный момент я в восторге от отсутствия происшествий. Честно говоря, мне иногда жаль Эндрю. Быть женатым на Нине не может быть легко.

Я стою у входа в гостиную, пытаясь понять, что Нина могла делать с мешком для мусора. Хочет ли она, чтобы я теперь сортировал мусор по алфавиту, по цвету и запаху? Я купила какой-то неприемлемый мешок для мусора и теперь мне нужно перепаковать мусор? Я даже не могу предположить.

"Милли!" она зовет.

Мой желудок сжимается. У меня такое чувство, что я собираюсь выяснить, что она хочет, чтобы я сделала с мусором. "Да?"

Она машет мне рукой – я пытаюсь подойти, как будто меня не ведут на казнь. Это непросто.

«Что-то не так?» – спрашиваю я.

Нина берет тяжелый мешок для мусора и бросает его на свой великолепный кожаный диван. Я гримасничаю, желая предупредить ее, чтобы она не испачкала дорогую кожаную ткань мусором.

«Я только что перерыла свой шкаф», – говорит она. «И, к сожалению, некоторые из моих платьев стали слишком малы. Поэтому я собрала их в эту сумку. Не могла бы ты, дорогая, отнести это в корзину для пожертвований?»

Это все? Это не так уж и плохо. "Конечно. Без проблем."

– Вообще-то… – Нина делает шаг назад, ее взгляд скользит по мне. «Какой у тебя размер?»

– Эм, шесть?

Ее лицо светится. «О, это идеально! Все эти платья шестого или восьмого размера.

Шесть или восемь? Нина выглядит как минимум четырнадцатого размера. Должно быть, она давно не убирала свой шкаф. "Ой…"

«Тебе следует их взять», – говорит она. – У тебя нет красивой одежды.

Я вздрагиваю от ее заявления, хотя она права. У меня нет красивой одежды. «Я не уверена, стоит ли мне…»

«Конечно, надо!» Она толкает сумку в мою сторону. «Они будут смотреться на тебе потрясающе. Я настаиваю!»

Я принимаю у нее сумку и открываю ее. Сверху маленькое белое платье, и я его вытаскиваю. Выглядит невероятно дорого, а материал такой мягкий, что хочется в нем купаться. Она права. На мне это выглядело бы потрясающе, да и на ком угодно. Если я решу выйти и снова начать встречаться, было бы неплохо иметь приличную одежду. Даже если он весь белый.

«Хорошо», – соглашаюсь я. "Большое спасибо. Это так щедро с твоей стороны.

«Очень пожалуйста! Надеюсь, они тебе понравятся!»

– И если ты когда-нибудь решишь, что хочешь вернуть его, просто дай мне знать.

Когда она запрокидывает голову и смеется, ее двойной подбородок дрожит. «Я не думаю, что собираюсь отказаться от каких-либо размеров одежды в ближайшее время. Тем более, что у нас с Энди будет ребенок».

Мой рот открывается. «Ты беременна?»

Я не уверен, что беременность Нины – это хорошо или плохо. Хотя это могло бы объяснить ее капризность. Но она качает головой. "Еще нет. Мы пытались немного, но безуспешно. Но мы оба очень хотим родить ребенка, и нам скоро предстоит встреча со специалистом. Так что я предполагаю, что в следующем году или около того в доме появится еще один малыш».

Я не знаю, что ответить. – Эм… поздравляю?

"Спасибо." Она улыбается мне. «В любом случае, пожалуйста, наслаждайся одеждой, Милли. Кроме того, у меня есть для тебя кое-что еще». Она роется в своей белой сумочке и достает ключ. – Тебе нужен ключ от твоей комнаты, не так ли?

"Спасибо." После той первой ночи, когда я проснулась в ужасе, думая, что заперта в комнате, я не особо задумывалась о замке на двери. Я заметила, что дверь немного заедает, но никто не пробирается в мою комнату и не запирает меня там – не то чтобы ключ помог бы, если бы я была внутри. Но я кладу ключ в карман. Было бы неплохо запереть дверь, когда я выйду из комнаты. Нина кажется человеком, который может шпионить. Кроме того, похоже, сейчас подходящее время, чтобы поднять еще одну мою проблему. «Еще одна вещь. Окно в комнате не открывается. Кажется, что он закрашен.

«Правда?» Похоже, Нина считает эту информацию особенно неинтересной.

– Вероятно, это пожароопасно.

Она смотрит на свои ногти и хмурится на один из них, где белая краска скололась. «Я так не думаю».

«Ну, я не уверен, но… я имею в виду, что в комнате должно быть открывающееся окно, не так ли? Там действительно становится ужасно душно.

На самом деле там не бывает душно – на чердаке сквозняки, если уж на то пошло. Но я скажу то, что должна, если это означает починить окно. Я ненавижу мысль о том, что единственное окно в комнате закрасят.

«Тогда я попрошу кого-нибудь взглянуть на это», – говорит она так, что я думаю, что ей абсолютно никогда не удастся заставить кого-нибудь взглянуть на это, и у меня никогда не будет открывающегося окна. Она смотрит на мешок для мусора. «Милли, я рада отдать тебе свою одежду, но, пожалуйста, не оставляй этот мешок для мусора валяться в нашей гостиной. Это плохие манеры».

– Ой, извини, – бормочу я.

А потом она вздыхает, как будто просто не знает, что со мной делать.

Глава 11

"Милли!" На другой линии голос Нины звучит безумно. «Мне нужно, чтобы ты забрала Сесилию из школы!»

В руках у меня кипа белья, а сотовый телефон находится между плечом и ухом. Я всегда сразу же беру трубку, когда звонит Нина, независимо от того, что я делаю. Потому что если я этого не сделаю, она будет звонить снова и снова (и снова), пока я не позвоню.

«Конечно, без проблем», – говорю я.

«О, спасибо!» Нина хлестает. «Ты такая милая! Просто заберите ее из Зимней Академии в 2:45! Ты лучшая, Милли!»

Прежде чем я успела задать какие-либо другие вопросы, например, где мне следует встретиться с Сесилией или адрес Зимней Академии, Нина повесила трубку. Убирая телефон из-под уха, я испытываю приступ паники, когда вижу время. У меня меньше пятнадцати минут, чтобы выяснить, где находится эта школа, и забрать дочь моего работодателя. С стиркой придется подождать.

Я ввожу название школы в Google и бегу вниз по лестнице. Ничего не приходит. Ближайшая школа с таким названием находится в Висконсине, и хотя Нина делает некоторые странные просьбы, я сомневаюсь, что она ожидает, что я заберу ее дочь в Висконсине через пятнадцать минут. Я перезваниваю Нине, но она, естественно, не берет трубку. Энди тоже, когда я его пробую.

Здорово.

Пока я хожу по кухне, пытаясь сообразить, что делать дальше, замечаю кусок бумаги, приклеенный к холодильнику магнитом. Это график школьных каникул. Из Виндзорской академии.

Она сказала Зима. Зимняя академия. Я в этом уверена. Не так ли?

У меня нет времени задаваться вопросом, назвала ли Нина неправильное имя или она не знает названия школы, которую посещает ее дочь, где она также является вице-президентом ОТА. К счастью, на листовке указан адрес, поэтому я точно знаю, куда идти. И у меня есть всего десять минут, чтобы добраться туда.

Винчестеры живут в городе, который может похвастаться одними из лучших государственных школ в стране, но Сесилия ходит в частную школу, потому что она, конечно же, ходит в частную школу. Виндзорская академия – это огромное элегантное здание с множеством колонн из слоновой кости, темно-коричневыми кирпичами и плющом, идущим вдоль стен, что заставляет меня чувствовать, будто я забираю Сесилию из Хогвартса или что-то в этом роде нереальное. Еще одна вещь, о которой мне хотелось бы, чтобы Нина предупредила меня, – это ситуация с парковкой во время встречи. Это абсолютный кошмар. Мне приходится несколько минут ездить в поисках места, и в конце концов я втискиваюсь между «Мерседесом» и «Роллс-Ройсом». Я боюсь, что кто-то может отбуксировать мой помятый «Ниссан» просто из принципа.

Учитывая, как мало времени мне пришлось добраться до школы, я, пыхтя и пыхтя, бегу к входу. И естественно, имеется пять отдельных входов. Из какого из них выйдет Сесилия? Нет никаких указаний, куда мне идти. Я снова пытаюсь позвонить Нине, но звонок снова переходит на голосовую почту. Где она? Это не мое дело, но у женщины нет работы, и всю работу по дому делаю я. Что она могла с собой делать?

Расспросив нескольких раздражённых родителей, я удостоверяюсь, что Сесилия выйдет из самого последнего входа с правой стороны школы. Но только потому, что я полна решимости не облажаться, я подхожу к двум безукоризненно одетым женщинам, болтающим у двери, и спрашиваю: «Это выход для четвероклассников?»

"Да, это." Самая худая из двух женщин – брюнетка с бровями самой идеальной формы, которую я когда-либо видела – смотрит на меня с ног до головы. – Кого ты ищешь?

Я вздрагиваю под ее взглядом. «Сесилию Винчестер».

Две женщины обмениваются понимающими взглядами. «Вы, должно быть, новая горничная, которую наняла Нина», – говорит женщина невысокого роста, рыжая.

«Экономка», – поправляю я ее, хотя и не знаю почему. Нина может называть меня как хочет.

Брюнетка хихикает на мой комментарий, но ничего не говорит по этому поводу. «Ну и как там пока обстоят дела?»

Она копает грязь. Удачи в этом – я не собираюсь ей ничего давать. "Это здорово."

Женщины снова обмениваются взглядами. – Так Нина не сводит тебя с ума? – спрашивает меня рыжая.

"Что ты имеешь в виду?" Я говорю осторожно. Я не хочу сплетничать с этими гарпиями, но в то же время мне интересно узнать о Нине.

«Нина просто немного… нервная», – говорит брюнетка.

«Нина сумасшедшая», – говорит рыжая. "Буквально."

Я втягиваю воздух. "Что?"

Брюнетка толкает рыжую локтем так сильно, что та ахает. "Ничего. Она просто шутит».

В этот момент двери школы распахиваются и из нее высыпаются дети. Если и был какой-то шанс получить больше информации от этих двух женщин, то этот шанс упущен, поскольку они обе движутся к своим четвероклассникам. Но я не могу перестать думать о том, что они сказали.

У входа я замечаю бледно-светлые волосы Сесилии. Хотя большинство других детей носят джинсы и футболки, на ней еще одно кружевное платье, на этот раз бледно-зеленого цвета. Она торчит, как больной палец. У меня нет проблем с тем, чтобы держать ее в поле зрения, пока я приближаюсь к ней.

«Сесилия!» Я отчаянно машу рукой, подходя ближе. «Я здесь, чтобы забрать тебя!»

Сесилия смотрит на меня так, будто она скорее предпочла бы сесть в фургон какого-нибудь бородатого бездомного, чем пойти со мной домой. Она качает головой и отворачивается от меня.

«Сесилия!» Я говорю более резко. "Ну давай же. Твоя мама сказала, что я должна забрать тебя.

Она оборачивается и смотрит на меня, и ее глаза говорят, что она думает, что я идиотка. «Нет, она этого не сделала. Мама Софии забирает меня и отвозит на каратэ».

Прежде чем я успеваю возразить, подходит женщина лет сорока в штанах для йоги и пуловере и кладет руку Сесилии на плечо. «Готовы к каратэ, девочки?»

Я моргаю, глядя на женщину. Она не похожа на похитителя. Но, очевидно, произошло какое-то недопонимание. Нина позвонила мне и сказала забрать Сесилию. Она говорила об этом совершенно ясно. Ну, за исключением той части, где она назвала мне не ту школу. Но в остальном она была очень ясна.

«Извините», – говорю я женщине. «Я работаю на Винчестеров, и Нина попросила меня сегодня забрать Сесилию».

Женщина выгибает бровь и кладет на бедро недавно наманикюренную руку. «Я так не думаю. Каждую среду я забираю Сесилию и веду девочек на карате. Нина не упомянула об изменении планов. Возможно, ты ошиблась.

– Нет, – говорю я, но мой голос дрожит.

Женщина лезет в сумочку Gucci и достает телефон. – Давай проясним это с Ниной, ладно?

Я наблюдаю, как женщина нажимает кнопку на своем телефоне. Она постукивает длинными ногтями по сумочке, ожидая, пока Нина возьмет трубку. «Привет, Нина? Это Рэйчел. Она делает паузу. «Да, ну, здесь есть девушка, которая говорит, что ты сказал ей забрать Сесилию, но я объяснила ей, что беру Сесилию на каратэ каждую среду». Еще одна долгая пауза, когда женщина, Рэйчел, кивает. – Верно, именно это я ей и сказала. Я так рада, что проверила». После очередной паузы Рэйчел смеется. «Я точно знаю, что вы имеете в виду. Очень трудно найти кого-то хорошего».

Нетрудно представить, чем Нина закончит разговор.

– Ну, – говорит Рэйчел. «Так я и думала. Нина говорит, что ты все перепутала. Так что я собираюсь отвести Сесилию на каратэ».

А затем, чтобы добавить глазури на торт, Сесилия показывает мне язык. Но есть и плюс: мне не нужно ехать с ней домой.

Я достаю свой телефон, проверяю сообщение от Нины и отказываюсь от ее просьбы забрать Сесилию. Ничего нет. Я отправляю ей сообщение:

С вами только что разговаривала женщина по имени Рэйчел и сказала, что вы просили ее привести Сесилию на каратэ. Тогда я пойду домой?

Ответ Нины приходит секундой позже:

Да. С какой стати ты думаешь, что я хочу, чтобы ты забрала Сесилию?

Потому что ты меня попросила! Моя челюсть дергается, но я не могу позволить этому добраться до меня. Вот такая Нина. И в работе с ней есть много хорошего. (Или с ней – ха!) Она просто немного взбалмошная. Немного эксцентрично.

Нина с ума сошла. Буквально.

Я не могу не вспомнить, что сказала мне эта любопытная рыжая. Что она имела в виду? Является ли Нина чем-то большим, чем просто эксцентричный и требовательный начальник? С ней что-то еще происходит?

Может быть, лучше, если я не узнаю.

Глава 12

Несмотря на то, что я смирилась с тем, что буду заниматься своими делами, касающимися истории психического здоровья Нины, я не могу не задаться вопросом. Я работаю на эту женщину. Я живу с этой женщиной.

И еще кое-что странное в Нине. Как сегодня утром, когда я убираюсь в главной ванной, я не могу не думать, что никто с хорошим психическим здоровьем не сможет покинуть ванную в таком беспорядке – полотенца на полу, зубная паста на раковине. Я знаю, что депрессия иногда может лишать людей мотивации убираться. Но Нина достаточно мотивирует себя, чтобы каждый день выходить на улицу, куда бы она ни пошла.

Хуже всего было найти на полу использованный тампон несколько дней назад. Использованный окровавленный тампон. Я хотела вырвать.

Пока я оттираю зубную пасту и остатки макияжа, прилипшие к раковине, мой взгляд останавливается на аптечке. Если Нина на самом деле «сумасшедшая», она, вероятно, принимает лекарства, верно? Но я не могу заглянуть в аптечку. Это было бы массовым нарушением доверия.

Но опять же, вряд ли кто-нибудь узнает, если я взгляну. Просто беглый взгляд.

Я смотрю на спальню. Там никого нет. Я выглядываю из-за угла, просто чтобы убедиться. Я одна. Я возвращаюсь в ванную и после некоторого колебания открываю аптечку.

Ого, здесь много лекарств.

Я беру одну из бутылочек с оранжевыми таблетками. Имя на нем – Нина Винчестер. Я зачитал название лекарства: галоперидол. Что бы это ни было.

Я начинаю брать вторую бутылочку с таблетками, когда в коридоре раздается голос: «Милли? Ты там?

О, нет.

Я торопливо засовываю бутылку обратно в шкаф и захлопываю ее. Сердце у меня колотится, а на ладонях выступает холодный пот. Я улыбаюсь как раз вовремя, чтобы Нина ворвалась в спальню в белой блузке без рукавов и белых джинсах. Она останавливается, когда видит меня в ванной.

"Что ты делаешь?" она спрашивает меня.

«Я убираюсь в ванной». Я не смотрю на ваши лекарства, это точно.

Нина щурится на меня, и на мгновение я уверена, что она обвинит меня в том, что я рылась в аптечке. А я ужасный лжец, так что она почти наверняка узнает правду. Но затем ее взгляд падает на раковину.

«Как вы моете раковину?» она спрашивает.

«Эм». Я поднимаю распылитель в руку. «Я пользуюсь этим средством для чистки раковины».

«Это органическое?»

«Я…» Я смотрю на бутылку, которую купила в продуктовом магазине на прошлой неделе. "Нет. Это не так.

Лицо Нины падает. «Я действительно предпочитаю органические чистящие средства, Милли. У них не так много химикатов. Если вы понимаете, о чем я?"

«Правильно…» Я не говорю то, что думаю, а именно: я не могу поверить, что женщина, принимающая столько лекарств, обеспокоена наличием нескольких химикатов в чистящем средстве. Я имею в виду, да, он у нее в раковине, но она его не глотает. Он не попадает в ее кровоток.

– Мне просто кажется… – Она хмурится. «Ты плохо справляешься с чисткой раковины. Могу ли я посмотреть, как ты это делаешь? Я хотела бы посмотреть, что ты делаешь не так».

Она хочет посмотреть, как я мою раковину? "Хорошо…"

Я распыляю еще немного средства в ее раковину и тру фарфор, пока остатки зубной пасты не исчезнут. Я смотрю на Нину, которая задумчиво кивает.

«Это нормально», – говорит она. «Думаю, главный вопрос в том, как ты чистишь раковину, когда я не наблюдаю за тобой».

– Эм, то же самое?

"Хм. Я в этом очень сомневаюсь». Она закатывает глаза. – В любом случае, у меня нет времени целый день следить за твоей уборкой. Постарайтесь на этот раз проделать всю работу тщательно».