Остров Марго

– Загораешь?

Марик повернул голову. Рита стягивала с себя мокрую футболку, под которой была майка в сине-белую полоску. Под этими полосками вздымались груди – упругие, с выпирающими твёрдыми сосками.

– Сейчас отдышусь… Решила пробежаться… А то сижу, сижу, зубрю экзамен этот…

– Красивая у тебя майка.

– Дурак.

– Почему дурак?

– Между прочим, её мне твой отец подарил, на день рождения, в десять лет.

– А тебе и сейчас впору, – поддел Марик.

– Точно дурак! Она же неразмерная, из симбиотического волокна. Сергей Николаевич сказал, что моряки не снимают тельняшек до самой смерти.

– Ну, да. «В тельняшке и умирать не тяжко», – этак он мумми подзуживал. А тебя, помню, охламоном обзывал, поэтому тельняшку и подарил. Ты же хулиганкой была.

– А знаешь, где тельняшки изобрели? В Нидерландах!

– О-о! – привставший, было, Марк снова опрокинулся на траву, закатил глаза: – Ритуль, ты специально эту майку надела, чтобы снова меня агитировать?

– А чем тебе Нидерланды не подходят? У нас каждый год гениальные картины появляются, и всякие там войны, бунты, инквизиция, ереси, святые и разбойники, полно приключений! Шестнадцатый век! А гэсты тебя чем приворожили? Скукотища одна.

– Это моя специализация.

– Понимаю, история технологий. Но смотри, что я там нашла. Кузя, справку…

Бесстрастным голосом тот произнёс: «Начало машинной цивилизации, сменившей цивилизацию конной тяги, которая длилась более шести тысяч лет, хронологически можно отнести к первой половине шестнадцатого века. Именно тогда произошёл переход к капиталистическим отношениям, давшим толчок научно-технической революции. Центром этих событий были Нидерланды, где находилась экономическая столица Европы – Антверпен. В середине шестнадцатого века в его порту одновременно стояли на рейде до 2500 кораблей со всех концов света. Тогда же в Антверпене открылась первая международная торговая Биржа, заложившая основы…»

– Хватит, – прервала Рита. – Видишь? Шесть тысяч лет люди ездили на конях, обжигали горшки, воевали железными палками, и ничего не менялось. А тут вдруг что-то стронулось, и произошло это в Северной Европе!

– Да, пуп истории, – хмыкнул Марик.

– Я и говорю! Эпохальное время! А мы с тобой ещё приключений добавим – будем связь в матрице держать, оставлять друг другу разные знаки. Я кое-что нарисую и отправлю на выставку, которая будет в Антверпенской бирже в день её открытия. Это 1531-й год. Ты туда придёшь, среди разных картин увидишь мой рисунок и сразу догадаешься, что это я. А дальше, по этой картине, найти меня будет просто.

– А что ты нарисуешь?

– Пока не знаю, и вообще, Марчик, это же секрет! Тебе будет загадка, вот и отгадывай. И для меня придумай свой знак, чтобы я отгадывала.

– Уже придумал. На ярмарке повешу плакат: «Милая Рита, скучаю, приходи в полночь к фонтану у ратуши». Напечатаю крупными буквами на интерлингве, благо печатный станок к тому времени уже изобрели.

– Конечно! – Рита просияла. – Так ты технологию печати возьмёшь? Какого-нибудь типографа-изобретателя прокачаешь?

– Подожди, я же не сказал, что согласен.

Рита его не слушала, продолжая расписывать выбранную эпоху. Как понял Марк, она искала в матрице такое время и место, где женщины-художницы были бы в почёте. И наткнулась на описание Нидерландов рубежа XV–XVI веков итальянцем Лодовико Гвиччардини: «Здешние женщины отличаются большой смелостью, светлыми волосами и возвышенным духом. Иногда они становились художницами, как Анна Смейтерс из Гента. Она была превосходной миниатюристкой».

Рита вызвала объёмное изображение, и в воздухе повисла малюсенькая половинка пшеничного зерна. Когда Кузя увеличил зёрнышко, на нём стал виден рисунок – мельница с крыльями.

– Это нарисовала Анна Смейтерс. Зёрнышко с мельницей она послала другой художнице, Марии Бессемерс, – восторженно комментировала Ритка. – Та вызов приняла и к мельнице пририсовала мальчика, держащего в руке другую, игрушечную, мельницу. И всё поместилось на половинке зерна! А ещё там были художницы Лиевина Бенинг, Катерина ван Хемессен…

– И кого из них ты решила прокачать?

– А вот не скажу! И ты мне не говори про своего бота. Мы будем искать друг друга и найдём!

Голограмма зёрнышка продолжала висеть в воздухе. Марк смотрел на мальчика с мельницей на ладони, вспомнил о прогулке в картину «Охотники на снегу» – и понял, что хочет в эту маленькую, аккуратную страну. Вместе с Ритой.

* * *

– Нидерланды? Почему бы и нет, – отец был рассеян в тот вечер и отвечал после долгих пауз, думая о чём-то своём. – Какой, говоришь, век? Шестнадцатый? Да, хороший век. Авантюрный. Я тоже любил приключения. Для практикума выбрал бота-китобоя и гонялся по морю за белым левиафаном. Лишние баллы за коррекцию матрицы я не получил, зато себя испытал. Всяко лучше, чем сидеть за чертёжным столом.

– Тогда уже были компьютеры, пап. Я же говорил тебе, что выбрал конструкторское бюро в двадцать первом веке. А сейчас Ритка зовёт в шестнадцатый.

– Ну и зачем тебе гэсты?

– Ты не понимаешь! Первые радиоуправляемые гэсты произвели революцию – люди уже тогда, ещё до Эоса, стали подменять свои тела.

– Революция произошла раньше, – Сергей Николаевич поднял вверх палец: – «Где работает машина, там не болит спина» – это звучало уже в шестнадцатом веке. А спустя четыреста лет сей афоризм логически завершил поэт Поль Валери: «Сними с человека кожу – и обнаружишь машину». Заметь, это сказал поэт, представлявший Францию в первом мировом правительстве, точнее, в его предтече – в Лиге Наций. А ещё Валери написал:

О гордый ростр златого корабля,Несущийся среди валов солёных…Змеёй скользят изящные бортаИ нежатся среди объятий пенных.И, влажная, прекрасна наготаСверкающих обводов драгоценных.*

(* сноска: Перевод с французского Алексея Кокотова)

Восхитительно, да? О мёртвых вещах он писал, как о живых, а в живом видел механику. Всё спуталось в человеческих умах, и началось это как раз в шестнадцатом веке, в северной Европе, выбравшей машинный путь развития цивилизации. Там ищи своих первых гэстов.

После разговора с Ритой и отцом Марк взялся штудировать шестнадцатый век, надеясь найти там начатки гэстинга. Кибер послушно демонстрировал ему изобретения той поры: испанский мушкет, карманные часы, ватерклозет, карандаш, вязальный станок, микроскоп. Из машинерии – ничего революционного, ведь трудно назвать машиной придуманный немцами в 1543 году колёсный аппарат с парусами, этакий сухопутный корабль.

– Показывать следующий, семнадцатый век? – скучным голосом справился Кузя.

– Показывай, не развалишься, – упрямо скомандовал Марчик и тут же понял, что попался на удочку хитрого кибера. Того хлебом не корми, или чем там, электричеством, лишь бы втюхивать наивным пользователям свою базу данных. В воздухе появилась голограмма телескопа, затем жидкостного термометра, часов с кукушкой, логарифмической линейки, механической счётной машины, способной выполнять сложение-вычитание и умножение-деление… В воздухе запахло серой и озоном – это Кузя продемонстрировал «адскую машинку» Отто фон Герике – шар из серы, натираемый руками, который стал первым генератором электричества. Вскоре, в 1666 году, когда Европа ждала конца света, Исаак Ньютон с помощью призмы разложил Божий белый свет на семь цветов спектра. Под самый занавес века был изобретён паровой котёл и заработал водяной насос с паровым двигателем.

Как понял Марк, с Ньютона и началась самая настоящая научно-техническая революция. Просматривая стереофильм, он с удивлением узнал, что создатель классической механики параллельно занимался богословием, пытаясь через изучение пророчеств распознать сроки прихода Антихриста. Как одно сочеталось с другим?! Наука и богословие. И плюс ещё… магия! О Ньютоне ходили слухи, что втайне он занимается алхимией. Открылось это, когда учёный заболел, отравленный ртутью – непременным атрибутом алхимических опытов. Знали также, что Ньютон штудирует труды придворного белого мага Джона Ди, который оставил после себя в Англии самую большую научную библиотеку. Влиянием Ди объяснялась и ересь арианства, странным образом проникшая в богословие Ньютона.

Взявшись за Джона Ди и прокручивая его жизнь, полную необычайных приключений, Марк забыл о времени. Этого весьма образованного потомка кельтских друидов (фамилия его образовалась от слова du, что переводится с валлийского как «чёрный») не раз обвиняли в чародействе и некромантии, и небезосновательно – чего стоит одно только вызывание из тонкого мира ангелов и вступление с ними в контакт с помощью нумерологии. Маг был убеждён, что будущее человечества – в свободном перемещении между тремя слоями бытия, и что это возможно благодаря каббалистической, алхимической и математической мудрости. Рано или поздно, утверждал он, «охема», то есть тело души человека, отделится от материальной субстанции, ибо «стрекоза не должна печалиться о судьбе хризалиды», то есть о судьбе своей опустевшей куколки.

От церковного осуждения этого белого мага с чёрной фамилией неизменно спасало покровительство английской королевы. И дело было не только в гороскопах Джона Ди, которые удивительно точно сбывались для неё, и прочих важных услугах, – например, магической защиты от подброшенной куклы королевы, проколотой булавками. А ещё в том, что Ди служил её личным шпионом. Много путешествуя по Европе, бывая при монарших дворах, маг посылал королеве агентурные донесения, подписывая их условленным шифром «007». В каббале, которую практиковал придворный маг, цифра 7 выражала конец плодотворного процесса, победу. А победы Джон Ди, разумеется, желал своей родине – островной стране, которая, по его мысли, должна превратиться в мировую империю и сыграть особую роль в истории человечества. Когда разразилась война между протестантской Британией и католической Испанией, агент «007» был послан ко двору императора Священной Римской империи, чтобы склонить того к нейтралитету. Испанский флот, Grande Armada, был разбит, после чего песнь «Rule, Britannia!» – «Правь, Британия, морями!» разнеслась по всей планете, и Британская империя стала быть.

– Кузя, глянь к реконсам, в библиотеку матриц. Этот персонаж хорошо там прокачен? – Марк оторвался от жизнеописания, наткнувшись на совпадение: Ди бывал в Нидерландах – и как раз в тот период, который выбрала себе Ритка.

– Да, с ним всё в порядке, – с сожалением в голосе ответил кибер. – Фигура известная, это один из титанов Ренессанса, поэтому его прокачивал даже не студент, а учёный-реконструктор.

– Ладно, показывай дальше, может учёный чего-то упустил. Ведь они могут ошибаться? – у Марка появился азарт: славно бы утереть нос этим надутым реконсам и лично своему куратору.

Окончив Кембридж, Джон Ди стал преподавать греческий язык в колледже Святой Троицы и вскоре получил там зловещее прозвище «колдун» – все его тайные занятия каббалой и магией вышли наружу. Сам он магию считал наукой и верил, что сотворение мира Господом было «актом исчисления», а посему с помощью чисел и символов человек способен обрести божественную силу. В колледже Святой Троицы Джону Ди было скучно, и он стал переезжать из одного города в другой. Уже тогда белый маг начал вести личный дневник, который обнаружился спустя полвека после его смерти в кедровом сундучке с потайным вторым дном. В нём Ди описал свои попытки с помощью каббалы связаться с ангелами. Помогал ему медиум Эвард Келли. Свои опыты они назвали «енохианскими» – по имени Еноха, библейского пророка, взятого живым, в сущем теле, на Небо. Сеансы начинались с пылкой молитвы Джона, которые длились иногда целый час, после чего на стол водружалось магическое зеркало, за которым наблюдал Келли и сообщал всё увиденное и услышанное. Ди сидел поблизости и записывал. Поначалу полученные сведения не радовали, – существа, представлявшиеся ангелами, показывали красочные видения и сообщали некие мутные пророчества. А потом в один из дней 1581 года, как сообщается в дневнике, им явился сам архангел Уриэль. Он объяснил магам, как создать восковой талисман – печать Эммета, с помощью которого легко вступать в контакт с насельниками иных сфер. В ходе последующих сеансов неведомые собеседники объяснили Ди и Келли способ коммуникации с ними и передали алфавит ангельского, «енохейского» языка.

– Кузя, это они всерьёз, что ли? – не выдержал Марк. Уж слишком сказочной история получалась.

– С ангелами Ди и Келли общались три года и при этом забывали о еде, истощившись под конец до полуживого состояния. Значит, получали какую-то информацию, иначе бы прекратили опыты, – рассудил кибер. – Известно, что собеседники надиктовали им девятнадцать текстов, так называемых «Енохейских ключей». Остальное неведомо. Главное же, как считал маг, эти опыты вполне подтвердили то, что сам он изложил в «Иероглифической монаде», написанной за двадцать лет до контакта с «ангелами».

– И что за монада такая?

– «Иероглифическая монада» – самое загадочное сочинение Джона Ди. Опосредованно этот труд повлиял на развитие науки в механистическую эпоху. Он стал рубежом между алхимией и современным естествознанием, дав апологетам научного знания понимание своей высокой миссии. В ту пору поездки по Европе Джона Ди во многом были связаны с движением розенкрейцеров, чей «Орден розы и креста» провозгласил грядущую реформацию человечества на основах знания физической вселенной и тайн духовного царства. Получается, он сам стоял у истоков этой тайной организации. Манифест розенкрейцеров прямо пересказывал его «Иероглифическую монаду», а изображение самой монады красовалось на титульном листе их главной книги «Химическая свадьба». Розенкрейцеры дали начало многим другим масонским ложам, которые содействовали наступлению эпохи Просвещения и дальнейшему так называемому прогрессу. Впоследствии, в девятнадцатом и двадцатом веках, идеи розенкрейцеров воплотились в трёх Орденах течения Нью-Эйдж. Первый Орден был для малопосвящённых и назывался «Внешним», в нём адепты обучались каббале. Второй Орден…

– Довольно, – прервал заскучавший Марк, – покажи монаду эту.

В воздухе возник фолиант в кожаном переплёте, за обложкой открылся титульный лист с рисунком: на галочке, похожей на морскую волну, зиждился крест, вершину которого попирал круг с точкой в центре и полумесяцем наверху.

– Какой-то человечек, – удивился Марк, – смотри: ножки растопырки, тело с руками и голова с рогами. Так дети чёртиков рисовали.

– Здесь нет ничего детского. Учёные мужи в геометрических фигурах видели метафизические сущности: круг – это Солнце, точка – Земля, а рога изобилия – это Луна, полумесяц.

– Слушай, Кузя, тебе что, всё это нравится? Астрология, метафизика, рога изобилия. Ты же компьютер, а не человек!

– Спасибо за напоминание, – кибер изобразил обиду. – Да, я логическая машина, поэтому всё парадоксальное меня интригует. Как сказал один великий логик: парадокс – это истина, ставшая на голову для привлечения внимания.

– Да иди ты к счёту! Интегральному. Лучше переведи вот это, – Марик указал на заголовок над рисунком:

MONAS HIEROGLYPHICA

Ioannis Dee, londinensis,

ad MAXIMILIANVM, DEI CRATIA,

Romanorvm, Bohemiae et Hvngariae regem sapientissimvm

– Разве ты ещё не загрузился латинским языком? – с осторожным осуждением вопросил Кузя и, не дожидаясь ответа, поспешно перевёл: «Иероглифическая монада. Джон Ди из Лондона посвящает Максимилиану, Божиею милостью императору Римскому, Богемии и Венгрии королю мудрейшему». Книга была напечатана в типографии Виллема Сильвиуса в апреле 1564 года и приурочена к восшествию Максимилиана II Габсбурга на престол Священной Римской империи, которое произошло спустя три месяца.

– А написана когда была?

– В том же самом году. Посмотри, в конце книги есть авторская подпись: «Тот, кому Бог дал волю и способность познать таким путём Божественную тайну через вечные памятники литературы и закончить в великом покое этот труд 25 января, начав его 13 числа того же месяца. 1564 г. Антверпен». Ну и самой последней строкой предупреждение: «Здесь грубый глаз не различит ничего, кроме Тьмы, и придёт в великое отчаянье».

– Вот уж напугал… А ведь Антверпен – это Нидерланды. И середина шестнадцатого века, куда мне надо попасть! Слушай, а есть ли эта книга в матрице? – справился Марк наобум, неведомо на что надеясь.

– Разумеется, есть, – отрезвил его Кузя, за долю секунды обратившись в Библиотеку и просканировав матрицу. – Там её издали в обозначенном году… в Лондоне.

– В Лондоне? – переспросил Марк, всё ещё не веря в удачу.

– Да. Странно… Наверное, реконструктора, который прокачивал Джона Ди, сбило с толку это слово на титуле – «londinensis», то есть «происшедший из Лондона». Но специалист не мог так ошибиться, он же знал, что сам Ди родился в Лондоне и здесь сообщает о себе, а не о происхождении книги.

– А почему ты думаешь, что книгу в Магистрали скреатил реконс, который прокачивал Ди? – Марк воодушевился. – Её мог сделать и тот, кто прокачивал императора Максимилиана. Фигура императора важнее какого-то мага, поэтому сначала работали с его линией в Магистрали и по списку скреатили подарки к его коронации, в том числе и эту книгу. И этим занимался вовсе не специалист по Джону Ди, поэтому и накосячил. Матрица вся соткана из пересечений судеб разных ботов, и такие нестыковки случаются – нам рассказывали об этом на консультации. Не удивлюсь, если Джон вообще не ездил в Антверпен в том году.

– Да, его там не было, – подтвердил Кузя, вновь просканировав Магистраль.

– А вообще, какая тут связь с Антверпеном?

– Она зашифрована в этой фразе: «…познал Божественную тайну через вечные памятники литературы». Открыто Ди не мог сообщить, что свою «Монаду» он написал под впечатлением от прочтения рукописи другого мага, Иоганна Тритемия, которую церковь не допустила до печати. Ди долго искал эту рукопись, названную Тритемием «Стеганография», и нашёл её в типографии в Антверпене. Маг был так потрясён, узнав её содержание, что тут же из-под его пера и вышла «Монада». А в Магистрали, получается, Джон Ди эту «Стеганографию» не читал, поскольку в Антверпен не ездил, но «Монада» несмотря ни на что появилась. Налицо причинно-следственная аберрация.

– Расскажи о Тритемии, – скомандовал Марчик, чувствуя, как затягивает эта история. Внутри всё пело: да, он утрёт нос академикам! Ведь нарушена одна из магистральных исторических линий! Тритемий написал «Стеганографию», та вдохновила Ди написать «Иероглифическую монаду», которая стала программой действий для розенкрейцеров, от которых в свою очередь пошли масоны, последователи Нью-эйджа и других тайных обществ, в течение столетий продвигавших «реформацию человечества на основах знания физической вселенной и тайн духовного царства». И вот в начало этой длинной цепочки кто-то вложил фальшивое звено – а он, Марк Старков, всё исправит!

* * *

Рита встретила Марика по-домашнему, в свободной мальчиковской рубашке, расстёгнутой у ворота и с закатанными рукавами. В комнате её был сущий бедлам: бумажные книги и альбомы лежали на полу и висели в воздухе, раскрытые на нужных страницах и забытые. Всюду валялись разноцветные клубки ниток, скомканные клочки бумаги и куски картона с какими-то рисунками. В центре на горизонтальной подставке громоздилась огромная деревянная рама с натянутыми внутри нитями.

– Привет, мастерица. Чем это у тебя так благоухает?

– Не нравится? Это скипидар – чистый природный продукт, древесная смола. Лучше бы подошёл керосин, вот он как раз противно воняет, но керосина в шестнадцатом веке ещё не изобрели.

– А зачем тебе скипидар?

– Бумагу пропитывала, чтобы калька получилась. Это такая прозрачная бумага…

– Знаю, я ведь чертёжник. Картинки переводишь?

– Да, с картонов. Смотри…

Рита уселась на скамейку перед рамой и кивнула, чтобы он пристроился рядом. Марчик стал сбоку наблюдать, как девушка поправила натянутую под нитями бумажную ленту с нарисованным растительным орнаментом и взялась за деревянные шпульки. Они закружились над станком, как пчёлы над цветочной поляной, вплетая разноцветные шерстяные нити в шёлковые струны основы. Оголённые девичьи руки двигались плавно, завораживающе, и нарисованный образец начал обретать матерчатую плоть.

– В этом есть что-то магическое, – заметил Марик.

– В древности женщин ткачих считали колдуньями, – кивнула Рита, – а мужчин кузнецов – колдунами. Ты как, определился с темой для практикума?

– Да, буду искать в матрице рукопись. Как раз для колдуна. Только он не кузнец, а настоящий маг и некромант. Представляешь, даже в семнадцатом веке маги были! Джон Ди его звали.

– Первый раз о таком слышу, – хмыкнула ткачиха. Марк почувствовал, как за её наигранным пренебрежением сжалось клубочком щемящее разочарование.

– И напрасно. Джон Ди сотни лет владел умами, писатели о нём романы сочиняли. Помнишь тот дурацкий литературный ролевик, который мы выбрали из-за названия?

– Почему дурацкий? – проронила Рита, не отрывая глаз от ткацкого полотна. – Там же про любовь. Маргарита душу заложила, чтобы спасти своего ненаглядного Мастера.

– Ну да, а сама не доиграла. Помнишь, ты целые куски пропускала?

– Вот уж, буду я голой на метёлке кататься!

– Я и говорю, что дурацкий. Маргарита там сущая ведьма, а Мастер – кукла, безвольный дурачок. Так вот, Булгаков начал писать эту книгу сразу после того, как в Европе вышел роман «Ангел Западного окна», и считается, что Булгаков его прочитал. Роман целиком про Джона Ди. В нём тоже мистика, герои живут и в нашем мире, и в потустороннем, путаются с разными демонами. И Джон Ди там тоже был Мастером – в Кембриджском университете ему присвоили учёное звание Мастера Искусств. Представляешь, наука раньше называлась искусством.

– А я тебе всегда говорила, что искусство выше всех наук.

– Не выше, а равнозначно, – поднял палец Марчик. – Чем бы человек ни занимался, это всегда будет искусство – то есть что-то искусственное, в отличие от природного естества. Так думали и в античности, и в Средние века, вплоть до эпохи Просвещения.

– Повезло твоему Джону.

– Почему это?

– Успел стать Мастером Искусств, и это Просвещение ему не помешало.

– Вообще-то он жил… – растерянно проговорил Марк и, наконец, понял, в чём дело. – Так я ведь не в семнадцатый век отправляюсь, а к тебе, в шестнадцатый! Он тогда книгу и написал, а умер в 1609-м году, то есть в семнадцатом веке уже.

– Ну ты балда! – Рита бросила шпульки и обвила Марчика за шею. Поцелуй в щёку обдал жаром.

– И о чём эта рукопись? – отстранившись, Рита как ни в чём не бывало снова взялась за плетение матерчатой картины.

– Какая рукопись?

– Ты что, забыл? – рассмеялась девушка. – Ты же рукопись в матрице будешь искать.

– Э-э… там про научную магию и шифрование, – собираясь с мыслями, ответил Марк. – Думаю, тебе это не интересно. Написал её один священник, Иоганн Тритемий, и назвал «Стеганография», то есть «тайнопись». Он считал это особым видом криптографии.

– Про криптографию я знаю. Там мощные компьютеры подбирают случайные числа для ключей. А магия тут с какой стати?

– Знаешь, да не всё, отличница моя ненаглядная. Нам на истории технологий рассказывали, что даже Маер не смог написать программу генерации случайных чисел. Это невозможно, потому что в нашем мире ничего случайного не бывает. Абсолютного шифра нет в природе. Но Тритемий решил эту проблему. И представляешь, как?

– Ну, говори.

– Ты не поверишь! Он не стал искать решения в нашем мире, а взял и обратился к ангелам.

– Чушь какая! Они что, сообщали ему эти самые шифровальные ключи?

– Всё проще. Ангелы кто? «Вестники» – так с греческого переводится. И если с ними отправлять информацию, то её никто не прочтёт, кроме адресата. Тут, правда, надо знать, к каким конкретно ангелам обращаться, а то можно нарваться… Кузя, прочитай из письма аббата Тритемия о духах воздуха.

Невидимый кибер прокашлялся и произнёс скрипучим старческим голосом:

«Использовать их очень сложно из-за их бунтарства. Они не подчинятся никому, кроме эксперта в этом деле. Если новичок без должного навыка отправит духов воздуха с посланием… то явятся они в беспорядке, как безумно бегущие с поля боя солдаты без командира, оглашая воздух воплями. Тем самым они часто раскрывают все секреты, которые содержатся в отправленных с ними посланиях…*»

(* сноска: Цитируется по изданию 1606 г. «Steganographia» в переводе автора)

– Достаточно, Кузя. Рукопись книги Тритемий отправил обычной почтой своему другу, монаху-кармелиту, но лучше бы он этого не делал. Пока почтарь вёз конверт, получатель умер и рукопись попала к настоятелю монастыря. Он прочитал, разразился такой скандалище, что Тритемия чуть не выперли из аббатов. Печатать «Стеганографию» ему не разрешили, и рукопись куда-то исчезла. Написанная в 1499-м году, она была напечатана только в начале семнадцатого века, и церковь снова её запретила, приказав уничтожить тираж.