Корона и тьма. Том 1.

Эндориан стоял среди войск Годрика. Его чёрные доспехи, испещрённые древними рунами, выделяли его среди остальных, внушая окружающим страх. Никто не осмеливался смотреть на него, но каждый ощущал его присутствие, как холодный ветер, пронизывающий до костей. В его душе бушевала буря, не менее яростная, чем та, что назревала над полем боя.

Когда началась атака, мир превратился в кошмар. Волны воинов столкнулись, как разъярённые звери. Земля содрогнулась от топота ног, лязга мечей и криков агонии. Поле боя мгновенно окрасилось кровью, её запах смешался с железом и потом.

Эндориан шагнул вперёд, стиснув рукоять своего меча. Его первый удар разрубил щит и грудь солдата Корвина, словно они были сделаны из бумаги. Крик умирающего заглушился шумом битвы, а Эндориан уже двигался дальше, как смертоносный вихрь. Ему не было равных. С каждым взмахом меча он забирал жизнь, и тьма внутри него ликовала.

На поле встречались бойцы, готовые сражаться до конца, но даже они дрогнули перед яростью Темного Рыцаря. Один из них, воин с массивным топором, рванул к Эндориану, выкрикивая проклятия. Топор обрушился с оглушительным звуком, но Эндориан уклонился с грацией зверя, и его клинок рассёк шею врага, обдав всё вокруг кровавым фонтаном. Тело воина рухнуло с глухим стуком, а голова покатилась к ногам его товарищей.

На стенах замка Годрик наблюдал за битвой с высоты. Его лицо оставалось безмятежным, но в глазах горела лихорадочная жажда власти. Он видел, как его враги падали, один за другим, и на губах его заиграла усмешка.

– Это моя воля, – прошептал он, сжимая край парапета. – Пусть кровь льётся, пока этот мир не станет моим.

Его окружали советники и охранники, но никто не смел заговорить. Все знали, что в этот момент любой звук мог стать последним.

На поле боя Эндориан заметил высокого воина, чьи доспехи были украшены рогами, а секира в руках казалась столь массивной, что её вес мог обрушить даже крепостные ворота. Это был один из командиров Корвина. Их взгляды встретились, и в тот миг мир для них сузился до одной точки.

Воин с ревом обрушился на Эндориана, и их оружие столкнулось с такой силой, что казалось, будто сама земля содрогнулась. Искры сыпались, как огненный дождь, от столкновения металла. Эндориан, уклонившись от второго удара, ударил врага в бок, но тот лишь отступил, словно разъярённый бык.

– Доспех тебя не спасёт, – прорычал воин, занося секиру для нового удара.

– Он и не должен, – хладнокровно ответил Эндориан, резко сделав выпад.

Клинок его меча прошёл через грудь противника, пронзая сердце. Воин хрипнул, его колени подкосились, и он рухнул на землю. Эндориан выдернул меч, и кровь забила фонтаном, заливая его доспехи.

Но это была лишь первая волна. Варвары Корвина, обезумевшие от боли и гнева, ринулись в новую атаку. Эндориан знал, что силы неравны, но не позволил себе отступить. Он сражался, как воплощение самой смерти, каждый его удар был точным и смертельным.

Когда поле боя начало покрываться телами павших, тьма внутри Эндориана зашептала вновь, наполняя его силой, но и отнимая что-то важное. Он чувствовал, как её холод проникает глубже, стирая ту искру света, которую он всё ещё старался удержать.

На стенах Годрик продолжал наблюдать. Его улыбка постепенно исчезала. Он видел, как Темный Рыцарь расправляется с его врагами, но в этом было что-то, что внушало ему беспокойство.

– Этот человек… – произнёс он тихо, но с ноткой раздражения. – Он не мой слуга. Он что-то большее.

Поле боя всё ещё гремело, но в душе Эндориана наступала тишина. Тьма и свет сражались за него, и эта битва была намного страшнее той, что разворачивалась вокруг.

Поле боя словно заволокло густым туманом смерти. Крики раненых сливались с лязгом стали и топотом, превращаясь в хаотичный гул, который, казалось, пронизывал всё вокруг. Эндориан двигался в этом кровавом хаосе, как тень. Его меч был безжалостен, он не просто убивал – он рассекал всякую надежду на спасение. Но его душа была наполнена другим сражением, более глубоким, чем та битва, что разворачивалась вокруг.

Вдруг над полем раздался яростный рев. Корвин. Варварская фигура в кроваво-красных доспехах возвышалась над остальными. Его топор, испачканный свежей кровью, сверкал в мутном свете. Он издавал громогласный боевой клич, который поднимал его воинов и нагонял ужас на противников. Варвар рванулся вперёд, ломая ряды войск Годрика, словно шторм, разрывающий хрупкие паруса.

Эндориан заметил его и замер на мгновение. Этот человек был воплощением первобытной ярости, силы, не знающей пощады. Но страху не было места в сердце Темного Рыцаря. Он шагнул вперёд, бросая вызов варвару.

Они столкнулись, как два урагана, разрушая всё вокруг. Корвин первым взмахнул своим массивным топором, целясь в голову Эндориана. Но рыцарь уклонился, и топор с треском вонзился в землю, подняв облако грязи. Эндориан тут же ответил, нанося быстрый удар мечом. Сталь рассекла воздух, но варвар, как дикий зверь, отступил на шаг, уклонившись от смертельного выпадения.

– Тебя здесь не должно быть! – прорычал Корвин, в его голосе звучал чистый гнев. – Это моя земля, моя победа!

Эндориан ничего не ответил. Его молчание было громче любых слов. Его меч блеснул, вновь направляясь к врагу. Корвин встретил удар топором, и их оружие столкнулось с оглушительным звоном.

Они кружили друг вокруг друга, как два зверя, выжидая момента для решающего удара. Корвин бил мощно, каждый его удар был рассчитан на то, чтобы сокрушить всё на своём пути. Но Эндориан был быстрее. Его движения были точными, каждое действие – нацелено на ослабление противника.

Наконец, один из ударов Эндориана достиг цели. Его меч рассёк бок Корвина, оставляя глубокую рану. Варвар зарычал от боли, но не отступил. Его ярость лишь усилилась.

– Ты слабее, чем кажешься! – выкрикнул Корвин, поднимая топор для нового удара.

Но Эндориан не отвёл взгляда. Его клинок снова устремился вперёд, разя противника по ноге. Корвин пошатнулся, но устоял, поднимая топор над головой.

Их битва была подобна танцу смерти, где каждый шаг мог стать последним. Варвар продолжал наступать, а Темный Рыцарь терпеливо ждал своего момента. И он наступил, когда Корвин нанёс очередной мощный удар. Эндориан уклонился и, сделав стремительный разворот, всадил меч прямо в грудь варвара. Кровь брызнула фонтаном, обагряя доспехи и лицо рыцаря. Корвин застыл, его глаза, полные ярости, на миг наполнились удивлением.

– Ты… – прохрипел он, выронив топор.

Эндориан, не сказав ни слова, выдернул клинок из тела врага. Корвин рухнул на землю с глухим стуком, его громоздкое тело ещё несколько мгновений подёргивалось в предсмертной агонии, а затем замерло.

Тишина окутала поле боя. Варвары, увидев падение своего вождя, остановились. Их ряды дрогнули, и вскоре они начали отступать, оставляя за собой горы тел.

Глаза Годрика светились от удовольствия. Он видел, как его враги теряют боевой дух, и это наполняло его ликованием.

– Победа, – произнёс он, стиснув кулаки. – Моя.

Эндориан смотрел на Корвина, лежащего у его ног. Но в этот момент он не чувствовал триумфа. Тьма внутри него шептала, что это лишь начало.

Поле боя погрузилось в зловещую тишину, словно само время остановилось, наблюдая за исходом кровавой схватки. Трупы лежали повсюду, их лица застыл в гримасах ужаса, а земля под ними превратилась в багровую топь. Дым от горящих деревьев и оставшихся безжизненными тел поднимался к мрачному небу, затягивая горизонт в темную пелену.

Темный Рыцарь отступил от тела Корвина, его меч всё ещё капал кровью павшего врага. Его дыхание было глубоким, но ровным, словно он только что завершил холодный и расчетливый ритуал. Он чувствовал на себе взгляды выживших воинов, но не замечал их. Ему было всё равно. Победа, добытая этой жестокостью, казалась пустой, лишённой смысла, и всё же он знал, что эта битва станет ещё одной в цепи испытаний, ведущих к чему-то большему.

Годрик спустился с замковых стен, будто величественный хищник, вершащий свой суд. Его шаги, глухие и размеренные, отдавались эхом в пропитанной кровью земле. Ни один из его воинов не осмелился встретить его взгляд – те, кто выжил, склонили головы, покрытые потом и брызгами чужой крови, будто признавая абсолютность его власти. Между телами погибших, разорванных, пронзённых и изувеченных, он проходил с ледяным безразличием, словно ступал не по остаткам человеческой жизни, а по хрупкому пеплу.

Его плащ, обагрённый кровью, развевался позади, словно алый знаменосец его триумфа. Повсюду валялись конечности – отрубленные руки и ноги, некоторые ещё подрагивали в последних судорогах. Открытые глаза мёртвых, застывшие в страхе и агонии, смотрели в пустоту, а с рассечённых глоток капала кровь, пропитывая землю. Небо, будто разозлённое этим зрелищем, потемнело, но Годрик, казалось, впитал всю ярость природы, направив её против тех, кто осмелился ему противостоять.

Он остановился перед телом Корвина, своего брата. Корвин лежал в лужах крови, его грудь была изрезана, а из-под доспехов всё ещё вытекали багровые ручьи. Его лицо, некогда гордое, теперь было перекошено в гримасе ужаса и бессилия. Рот приоткрыт, словно в последней попытке крикнуть или вдохнуть. Годрик опустил глаза на труп, его взгляд полыхнул холодным презрением, будто он смотрел на давно испорченный плод.

– Брат мой, – проговорил он, голос его был почти шёпотом, но каждое слово резало, как кинжал. – Ты умер, как жил: глупо, жалко и бесполезно.

В его голосе не было ни капли сожаления. Лишь пустота и мрачное удовлетворение, будто смерть Корвина была не просто победой, а исполнением неизбежного. Он наклонился ближе, разглядывая мёртвое лицо, изуродованное ранами.

– Твои звери пали вместе с тобой, – продолжил он, кивая в сторону растерзанного тела ближайшего воина Корвина, чья грудь была вспорота так глубоко, что можно было видеть сломанные рёбра. – И твой хаос пал вместе с ними. Ты больше не бросишь вызов ни мне, ни этому миру.

Он выпрямился, холодно махнув рукой.

– Уберите это. Пусть его голова украсит ворота Харистейла. И пусть каждый, кто смотрит на неё, знает, что судьба предателей одинакова.

Солдаты, кровавые и измученные, поспешно подхватили мёртвое тело, стараясь не запачкаться больше, чем уже были. Они отводили глаза, чувствуя, как ледяной взгляд Годрика давит на них, словно тиски.

Эндориан стоял неподалёку, его чёрные доспехи были покрыты кровавыми разводами, как и меч в руке, с которого медленно капала тёмная жидкость. Его лицо оставалось каменным, но внутри него бушевала буря. Он смотрел на Годрика, на его холодное удовлетворение, и чувствовал, как что-то внутри него сжимается, как будто каждое слово короля душило его изнутри.

Годрик заметил его взгляд. Он шагнул ближе, его сапоги хлюпали в крови, и каждая его поступь звучала, как набат для тех, кто ещё был жив.

– Ты доказал свою ценность, – произнёс он, его голос был полон силы и стального превосходства. – Ты больше не просто рыцарь. Ты моя правая рука. Мой меч, который пронзает сердца врагов без промаха.

Он указал на тело Корвина.

– А если ты подведёшь меня, – продолжил Годрик, его слова были как приговор, – то закончишь так же, как он. Твоя голова станет напоминанием для тех, кто осмелится сомневаться.

Эндориан не отвёл взгляд, но внутри него что-то едва не сломалось.

– Я сделал то, что от меня требовалось, – сказал он, голос его звучал ровно, но в глазах мелькнуло что-то тёмное. – Я выбрал сторону.

Годрик ухмыльнулся, но это была не улыбка человека, а зверя, почувствовавшего вкус крови.

– Да, ты сделал правильный выбор, – произнёс он, его голос был насыщен угрозой, замаскированной под похвалу. – Ты не пожалеешь. Я дам тебе власть, Эндориан. Власть, которая подчинит тебе не только людей, но и саму судьбу.

Годрик развернулся, его пурпурный плащ, пропитанный кровью, развевался позади, как алое знамя, возвещающее о его победе.

Эндориан задержался. Его взгляд упал на поле боя: на раненых, корчившихся в агонии, чьи руки тянулись в мольбе о помощи, на груды трупов, истекающих кровью. Их крики уже затихали, но эхо боли продолжало звучать в его голове. Его пальцы сжали рукоять меча так сильно, что побелели суставы.

Тьма в нём шептала, что это был его путь, его предназначение. Но где-то в глубине души он чувствовал другую истину – светлый голос, который говорил, что каждый из этих смертей – это ещё один шаг в бездну, из которой уже не будет возвращения.

Он медленно повернулся и последовал за Годриком. Его шаги звучали глухо, будто сама земля не хотела принимать его вес. Багровая земля осталась позади, но кровь на его клинке и доспехах была не единственным грузом, который он нёс.

Глава 5. Эхо пустоты

Высоко над бушующим морем, там, где волны яростно разбивались о острые, словно лезвия, скалы, возвышался мрачный силуэт чёрного замка. Его тёмные башни, будто когти, тянулись к беззвёздному небу, увенчанному серебристым светом полной луны. Ветер завывал, проникал в трещины стен, словно сам замок вздыхал, жалуясь на свою долгую, проклятую жизнь.

Когда-то, давным-давно, этот замок был сердцем великого королевства. Его залы сияли золотом, стены были украшены гобеленами, а мраморные полы отражали свет многочисленных факелов. Но сейчас всё это было лишь воспоминанием. Камни его стен, почерневшие от времени, обвились колючими лозами, будто сама природа пыталась скрыть его от глаз мира. Легенды о проклятии замка распугивали путников, а его силуэт внушал страх даже в тех, кто видел его только на горизонте.

Внутри царила пустота. Тени старых дней обитали в тёмных коридорах, заполняя их гнетущим присутствием. В полнолуние замок оживал. Не так, как живут дома людей, а как живёт кошмар, пробуждающийся из глубин чьего-то разума. Прошлое вытекало из трещин стен, будто яд из раны, оживляя призраков, навечно прикованных к этому месту.

Но среди всех душ, блуждающих в этих холодных залах, одна была ярче других. Король Элдрик, последний правитель этих земель, оставался пленником своего собственного творения. Его фигура, полуразмытая, полупрозрачная, появлялась среди теней. Высокий, величественный, но изуродованный вечным отчаянием. Лицо, некогда красивое, было отмечено следами горя и безумия. Глаза, глубоко посаженные, горели странным светом, словно угли, не потухшие в остывающем костре. Элдрик ходил по залам, которые когда-то знал до последнего камня. Его шаги эхом разносились по пустоте, а голос, низкий и дрожащий, наполнял пространство:

– Элис… – произнёс он, словно имя её могло сломить тишину.

Элис. Его королева, его любовь, его проклятие. Она была здесь, он чувствовал это. Каждый раз, когда луна освещала замок, её тень появлялась на краю утёса. Её фигура, прозрачная, словно сотканная из лунного света, стояла, глядя в бушующее море.

Элдрик останавливался у окон, его взгляд устремлялся к ней. Руки сжимались в кулаки, словно он мог силой воли заставить себя пройти через холодный камень и коснуться её, хотя бы раз.

– Почему… – шёпот слетал с его губ. – Почему я не могу быть с тобой?

Ответа не было. Элис, словно статуя, неподвижно смотрела на волны. Её платье развевалось, как дымка, её лицо, холодное и прекрасное, оставалось пустым.

Воспоминания Элдрика затопили его разум. Он помнил тот день, когда стоял там, где сейчас стояла она. Ветер бил в его лицо, а утёс под ногами казался единственным путём к спасению.

Он видел её. Или то, что считал её образом. Она звала его, стояла на том самом краю, где они всегда встречались в полнолуние. Её голос, мягкий и зовущий, пробивался через шум волн. Он рванулся к ней, крича её имя, но её глаза, полные печали, только отразили истину. Она была мертва.

В отчаянии, которое затмило разум, Элдрик бросился вниз, к волнам, надеясь найти её в другом мире. Но вместо спасения он обрёл вечное заточение. Смерть отказалась принять его, а тьма замка стала его клеткой.

Теперь, каждое полнолуние, он стоял на том же месте, видя её призрачный образ. И каждый раз боль возвращалась, наполняя его душу криком.

– Элис! – его голос эхом прокатился по залам.

Только ветер ответил ему, принося с собой солёный запах моря и шум волн. Его королева исчезла, растворившись в ночи. Элдрик остался один, навечно скованный проклятием замка, утёса и луны, которая всегда показывала ему её, но никогда не давала быть с ней.

Вновь одиночество обволокло замок, словно плотное покрывало, оставляя Элдрика в тишине, наполненной его собственной мукой.

Элдрик, склонив голову, сжимал руками землю у края утёса, словно надеялся удержать её в этом мире силой своей воли. Его тело, призрачное и неосязаемое, казалось, дрожало от напряжения, а взгляд метался между лицом Элис и горизонтом, где первая полоска рассвета уже пробивалась через тучи.

– Я не могу так больше, – прошептал он, его голос утонул в шуме волн. – Я не могу смотреть, как ты исчезаешь, раз за разом, оставляя меня одного в этой пустоте.

Элис шагнула ближе, её образ стал чуть яснее. Лунный свет, словно струящийся через её тело, делал её фигуру ещё более эфемерной. Она присела перед ним, её рука медленно потянулась к его лицу, но остановилась в миллиметре от него.

– Элдрик, – мягко произнесла она, её голос напоминал звук шелеста листьев на ветру. – Мы – тени, воспоминания. Ни один из нас не может изменить то, что уже произошло. Мы связаны этим проклятием, как связаны волны и берег. Но эта связь – не жизнь.

Её глаза, глубокие и бесконечно печальные, смотрели прямо в его. Элдрик затрепетал, будто слова Элис пробивали стены его отчаяния.

– Ты – мой свет, Элис, – прошептал он, его голос дрожал. – Без тебя я ничто. Если мне суждено ждать целую вечность, чтобы увидеть тебя снова, я буду ждать. Но прошу, скажи мне, что этот цикл когда-нибудь закончится.

Элис отвела взгляд, её лицо смягчилось, но в нём читалась какая-то горькая тайна.

– Возможно, конец есть, – тихо сказала она, её голос был почти неуловим. – Но он не в этой жизни и не в этой смерти.

Элдрик попытался найти в её словах хоть какой-то смысл, но утёс под ногами дрожал от морского ветра, а время, казалось, ускользало с каждым мигом.

– Я вернусь, как всегда, – сказала Элис, поднимаясь. Её фигура начала тускнеть, становясь прозрачнее с каждой секундой. – И ты тоже. Такова наша судьба.

– Нет! – выкрикнул Элдрик, его голос эхом отразился от скал. Он попытался подняться, чтобы удержать её, но его руки вновь прошли сквозь пустоту.

Элис, обернувшись в последний раз, посмотрела на него с той самой печальной улыбкой, которая каждый раз становилась для него ножом в сердце. Её тело превратилось в легкий туман, растворяясь в первом свете рассвета.

Элдрик остался стоять на краю утёса, одинокий, с пустым взглядом, устремлённым туда, где только что была она. Море под ним бушевало, отражая его внутреннюю бурю.

– Я буду ждать, – прошептал он, его голос потерял всю свою силу, оставаясь лишь тенью того человека, кем он когда-то был.

Тьма окутывала замок плотным покрывалом, и казалось, что сама природа подчинилась её воле, оставив это место за пределами жизни и времени. Элдрик неподвижно стоял у края утёса, его фигура сливалась с тенью, став частью этого мрачного ландшафта. Его глаза, как два холодных огня, не отрывались от горизонта, где лишь серый свет рассвета боролся с угасающим сиянием луны.

Замок был молчаливым, но его тишина была обманчива. Здесь эхом разносились звуки прошлого – шёпоты, шаги, отголоски смеха, давно утраченного и забытого. Каждый камень, каждая щель в стенах хранили память о том, что некогда здесь было, и, как само замок, Элдрик был обречён переживать эти воспоминания снова и снова. Но его одиночество нарушалось. Время от времени в его владения заходили те, кто не понимал, куда ступил. Эти путники, привлечённые легендами или случайно забредшие в поисках укрытия, наполняли замок чуждой жизнью. Их шаги по древним плитам отдавались глухим стуком, словно напоминая Элдрику, что его мир, каким бы забытым и затхлым он ни был, всё ещё пересекается с миром живых.

Когда они приходили, Элдрик чувствовал проблески эмоций, которые давно стали для него чуждыми. Гнев, за то, что его покой нарушили. Боль, напоминание о том, что он больше не человек. И жажду – неутолимую, жгучую жажду вновь почувствовать себя живым, хотя бы через их страх.

Он следил за каждым из них из тени, его облик растворялся в мраке коридоров. Они никогда не знали, что он здесь, пока не становилось слишком поздно. В моменты их смертельного ужаса Элдрик, как в зеркале, видел свои собственные муки, и это приносило ему странное, извращённое утешение.

Но эти ночи, как и всё в его существовании, проходили. И замок вновь погружался в забвение, а Элдрик оставался один, связанный с этим проклятым местом, которое становилось всё больше частью его самого.

Замок замер, словно его старинные стены затаили дыхание, наблюдая за происходящим. Гулкий стук сапог троих путников разносился по мрачным коридорам, пробуждая что-то древнее и недоброе. Их смех и шутки эхом отражались от покрытых пылью сводов, нарушая вековую тишину. Элдрик, скрытый в густой тени, наблюдал за ними, его призрачная фигура была неотличима от мрака вокруг.

Трое. Они шли вперёд, держа факелы, свет которых казался слишком слабым, чтобы разогнать окружающую тьму. Впереди шагал высокий юноша с дерзким взглядом и мечом, висящим у пояса. Его лёгкая улыбка говорила о самоуверенности, а движения выдавали боевой опыт, пусть и незначительный. Следом за ним шла девушка с короткими светлыми волосами, её лук был наготове, а колчан за спиной казался тяжёлым от стрел. Она оглядывалась по сторонам, но в её глазах читалась не осторожность, а скорее азарт. Третьим шёл коренастый мужчина с бородой, держащий массивный топор, его тяжёлые шаги звучали как удары молота.

Элдрик чувствовал их присутствие, их тепло, их жизненную энергию. Они были чужаками в этом царстве забвения, но их дерзость разбудила в нём нечто древнее, напоминающее о временах, когда он был живым. Их храбрость, граничащая с безрассудством, вызывала у него смутное подобие эмоций – смесь гнева и странного восхищения.

Когда они вошли в главный зал, огромный, мрачный, с высокими колоннами и обрушившимися сводами, тьма, казалось, сгустилась ещё больше. Их факелы лишь на мгновение осветили старинные гобелены, висящие на стенах, и массивные ржавые мечи, разложенные на полу – оружие его павших воинов.

Юноша остановился первым, его взгляд настороженно метнулся к дальнему углу зала.

– Это место… странное, – пробормотал он, положив руку на рукоять меча. Его голос был тихим, но в нём звучал еле уловимый страх.

– Что ты боишься? – рассмеялась девушка, её голос прозвучал неестественно громко в этой гнетущей тишине. – Это всего лишь старый замок.

Но коренастый мужчина нахмурился, его взгляд скользнул по затхлым стенам, будто что-то невидимое пронзило его разум.

– Тихо, – сказал он, голосом, полным настороженности. – Что-то здесь не так.

И вдруг свет их факелов дрогнул. Воздух стал тяжёлым, как будто наполнился невидимой пеленой, и странный шёпот, казалось, прокатился по залу, едва слышный, словно ветер пробежал по разрушенным коридорам.

Тень за одной из колонн зашевелилась. Элдрик, чья душа веками блуждала в этом замке, стал видимым, медленно выходя из мрака. Его облик был нечётким, полупрозрачным, но взгляд был пронзителен, холоден, как сталь. Призрачный плащ едва колыхался, а в руке сиял тёмным светом меч, казавшийся частью самой ночи.

Трое застыли, их лица окаменели от ужаса. Юноша судорожно выхватил меч, но рука его дрожала. Девушка с луком сделала шаг назад, но её движения выдали шок. Коренастый мужчина сжал топор, но даже его мощная фигура казалась мелкой и незначительной перед древней тьмой, что встала перед ними.

Элдрик смотрел на них, его глаза – два огня, горящих в бескрайнем мраке. Его голос разнёсся по залу, глубокий и гулкий, будто исходил от самих стен:

– Кто вы такие, чтобы нарушать мой покой?

Слова были пропитаны гневом и отчаянием, каждая буква резала воздух, заставляя чужаков почувствовать, что они стали частью чего-то неизбежного.

– Вы пришли, чтобы погибнуть, как все те, кто был до вас.

Он поднял меч, и его тёмное сияние заполнило зал. Стены, казалось, ожили, холодный воздух стал плотным, как вода. Путники не могли отвести взгляд от фигуры Элдрика, парализованные страхом.

И тут шёпот стал громче, превращаясь в низкий гул, словно весь замок встал на защиту своего хозяина.

Элдрик наблюдал за тем, как юноша бросился к нему, но его меч, едва коснувшись призрачного тела, прошёл сквозь него, не оставив следа. Рука Элдрика мгновенно поднялась, и в следующую секунду его меч, словно обрушившаяся тень, вонзился в юношу. Кровь хлынула из его рта, обагрив каменные плиты, и он рухнул, пытаясь вдохнуть, но только хрипел, глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег. Его глаза, полные боли и страха, смотрели на Элдрика с таким отчаянием, что даже он на мгновение ощутил нечто похожее на сожаление. Но тут же оно исчезло, как дым, и он взглянул на остальных, холодным взглядом убийцы.