Корона и тьма. Том 1.

Гром ударил за окнами, тучи закрыли небо. Ветер толкнул двери, факелы задрожали. Напряжение в зале росло, как перед боем.

– Война близко, – сказал Годрик, его голос перекрыл гром. – Мой брат, Корвин, давно хочет мой трон. Он скрывался в лесах с варварами, собирал их, как шакалов. К утру они будут у стен. Они слабые, жалкие – очередная кучка мятежников, что не угроза мне.

Эндориан молчал, слушая. Годрик шагнул ближе, плащ зашуршал по полу.

– Ты должен понять, – продолжил король. – Если станешь моим, я дам тебе власть, о которой не мечтал твой отец. Ты будешь моим мечом, моей рукой. Корвин – зверь без чести, его победа утопит мир в крови и грязи.

Эндориан смотрел на него, изучая.

– Вы говорите о власти, ваше величество, – сказал он тихо, но твёрдо. – Но я видел, что она делает. Люди становятся не союзниками, а пешками. Вы не ищете равных, вы ищете тех, кого можно сломать.

Тишина повисла в зале, гром стих, будто ждал ответа. Годрик усмехнулся, но в глазах был холод.

– Ты ошибаешься, – сказал он, голос стал громким, властным. – Я даю не цепи, а шанс. Шанс стать частью истории, что переживёт нас всех.

Эндориан отвернулся к окну. Дождь лил, молнии резали небо. Он вздохнул, чувствуя, что это не выбор, а ловушка.

– Ваш брат жесток, ваше величество, – сказал он, оборачиваясь. – Но и вы не мягче. Вы давите всех, кто не гнётся. Я не хочу быть ни вашим, ни его инструментом.

Годрик сузил глаза, его голос стал низким, угрожающим:

– Я дам тебе время, рыцарь. Но не тяни. Ты либо со мной, либо твоя голова будет на пике, а тело сгниёт в яме с остальными.

Стража напряглась, сжимая оружие. Эндориан кивнул, скрывая мысли, и вышел. Двери закрылись с грохотом, но взгляд Годрика всё ещё давил ему в спину.

Ночь была спокойной, но холодной. Лёгкий ветер скользил по стенам замка Харистейла, наполняя воздух предчувствием чего-то неизбежного. Эндориан стоял, опершись на парапет, глядя в тёмную даль, где огни лагеря Корвина мерцали, словно далёкие звёзды. Тишину нарушили шаги. Лёгкие, уверенные, они не принадлежали солдату.

– Думаешь, найдёшь ответы, глядя в тьму? – произнёс мягкий, но язвительный голос.

Эндориан обернулся и увидел Айлреда. Советник Годрика двигался с грацией хищника. Его длинное, тёмное одеяние слегка развевалось на ветру, а в глазах светился острый ум. Этот человек всегда казался чужим даже в стенах замка, словно он был частью чего-то большего, чем просто политические интриги.

– Может, я ищу не ответы, а свободу от вопросов, – отозвался Эндориан, его голос был ровным, но в нём слышалась усталость.

Айлред остановился рядом, облокотившись на парапет. Он посмотрел на Эндориана, словно мог видеть глубже, чем позволяла видимость.

– Свобода? – он коротко усмехнулся. – Ты выбрал странное место, чтобы искать её. Здесь цепи куют быстрее, чем мечи.

Эндориан молчал, но его взгляд оставался напряжённым. Айлред следил за ним с интересом, словно перед ним была головоломка, которую он пытался разгадать.

– Ты стоишь на перекрёстке, рыцарь, – продолжил советник, его голос стал тише, почти шёпотом. – Тьма внутри тебя шепчет одно, свет зовёт к другому. А ты, как и все, пытаешься остаться между ними, не понимая, что на этом пути ноги неизбежно начинают скользить.

Эндориан чуть повернул голову, в его взгляде мелькнула настороженность.

– Ты много знаешь. Больше, чем кажется.

– Я наблюдаю, – ответил тот небрежно, улыбнувшись уголками губ. – Это мой талант. Наблюдать за тем, что прячется под поверхностью. А твоя внутренняя борьба слишком явная, чтобы её не заметить.

Эндориан отвернулся, снова глядя на огни вдалеке.

– Если ты знаешь, что внутри меня, то скажи, какой выбор мне сделать?

Айлред рассмеялся, тихо и чуть насмешливо.

– Ты хочешь, чтобы я дал тебе ответ? Указал путь, который избавит тебя от необходимости принимать решение? Увы, я всего лишь советник, а не твоя совесть.

Он поднял голову, глядя на звёзды.

– Но одно могу сказать наверняка: Годрик видит в тебе лишь инструмент. Корвин же, в отличие от него, видит только препятствие. Ни один из них не примет тебя таким, каков ты есть.

– А ты? – резко спросил Эндориан, оборачиваясь.

Айлред улыбнулся, его взгляд снова стал пронизывающим.

– Я? Я вижу возможности. Каждый человек – это выбор, который он ещё не сделал. И ты, рыцарь, стоишь на пороге чего-то гораздо большего, чем понимаешь.

Эндориан нахмурился, чувствуя, как слова Айлреда проникают глубже, чем он хотел бы.

– Ты говоришь, как будто знаешь, что я сделаю.

– Нет, – ответил Айлред спокойно. – Но я знаю одно: выбор уже сделал тебя тем, кто ты есть.

Он повернулся, чтобы уйти, но, сделав несколько шагов, остановился и бросил через плечо:

– Помни, рыцарь. Иногда, чтобы увидеть свет, нужно сначала пройти через самую глубокую тьму.

Эндориан смотрел ему вслед, его мысли смешались. Тьма внутри него шевелилась, как живое существо, искушая, но свет, который он нашёл в горах Фарнгора, ещё горел, отбрасывая слабые, но стойкие лучи в этом мраке.

Внизу замка грохотали барабаны, возвещая о скором начале войны. Выбор Эндориана уже не был его личным делом – он стал частью судьбы, которая переплеталась с судьбами других, как звёзды переплетаются в ночном небе.

Серое утро накрыло поле перед стенами Харистейла тяжёлым молчанием. Тучи висели низко, плотные и тёмные, их края изредка вспыхивали молниями, обещая бурю, что должна была пролиться не только водой, но и кровью. Ещё вчера равнина была покрыта травой, а теперь она стала ареной для армий, готовых рвать друг друга на части. Знамёна Годрика развевались на холодном ветру, их чёрно-красные полотна трепетали, отбрасывая длинные тени на землю. Напротив стояли воины Корвина – варвары в грубых доспехах, утыканных шипами, с оружием, что выглядело как орудия для казни: топоры с зазубренными лезвиями, копья с крюками, цепи, увешанные железными шипами.

Эндориан стоял среди войск Годрика, его чёрные доспехи, покрытые вырезанными рунами, выделяли его на фоне остальных. Шлем с узкими прорезями скрывал лицо, но его присутствие ощущалось всеми – тяжёлое, давящее, как предчувствие смерти. Никто не смотрел ему в глаза, воины отводили взгляды, перешёптываясь, но каждый чувствовал холод, что исходил от него. Внутри Эндориана кипела ярость, сдерживаемая железной волей, готовая вырваться в любой момент.

Битва началась с рёва рогов, и поле взорвалось хаосом. Воины Годрика и варвары Корвина столкнулись с грохотом, земля задрожала от тысяч ног, топчущих грязь. Мечи ударялись о щиты, ломая дерево и металл, копья вонзались в плоть с влажным хрустом. Крики боли и ярости смешались с лязгом стали, а воздух наполнился запахом крови, пота и ржавчины. Уже через минуты равнина стала скользкой от крови, её лужи растекались под ногами, пропитывая сапоги.

Эндориан шагнул вперёд, его рука сжала рукоять меча так, что кожа перчатки скрипнула. Первый враг – молодой варвар с коротким копьём – бросился на него с криком. Эндориан взмахнул клинком, разрубив копьё пополам, а затем вонзил меч в грудь врага. Лезвие пробило рёбра, кровь хлынула из раны, заливая доспехи, а крик умирающего оборвался хрипом. Тело рухнуло, но Эндориан уже шёл дальше. Следующий варвар поднял щит, но меч Темного Рыцаря разнёс его в щепки, врезался в плечо, отсекая руку. Кровь брызнула в лицо Эндориану, горячая и липкая, стекая по шлему, пока воин выл, хватаясь за обрубок, из которого хлестала алая струя.

На поле кипела мясорубка. Воины сражались с яростью обречённых, но даже самые смелые дрогнули, увидев Эндориана. Один из варваров, здоровяк с топором, чьи руки были покрыты шрамами, бросился к нему, крича проклятия. Топор обрушился с такой силой, что земля под ним треснула, но Эндориан шагнул в сторону, и лезвие вонзилось в грязь. Его меч взлетел, рассёк шею врага, голова отлетела, шлёпнувшись в лужу крови, а тело рухнуло, разбрызгивая красные капли. Обезглавленный торс дёрнулся, пока из шеи бил фонтан, заливая всё вокруг.

С высоты стен Харистейла Годрик смотрел на бой. Его лицо оставалось спокойным, но глаза горели жадностью, что пожирала его изнутри. Он видел, как враги падали, их тела громоздились в кучи, и его губы дрогнули в усмешке.

– Это моя воля, – сказал он тихо, сжимая каменный парапет так, что побелели пальцы. – Пусть кровь льётся рекой, пока каждый не признает мою власть.

Советники и стражи стояли рядом, но молчали. Их лица были бледными, руки дрожали – они знали, что одно неверное слово могло стоить им жизни.

Эндориан заметил высокого воина в рогатых доспехах – командира варваров. Его секира, огромная и тяжёлая, была покрыта кровью и кусками плоти. Их взгляды пересеклись, и поле вокруг них словно исчезло. Воин бросился вперёд с рёвом, секира ударила с такой силой, что воздух загудел. Эндориан уклонился, металл звякнул о металл, искры полетели в стороны. Он ответил ударом в бок, но варвар отшатнулся, из раны потекла кровь, пропитывая доспехи.

– Твоя броня – мусор! – прорычал воин, снова занося секиру.

– Она мне не нужна, – ответил Эндориан холодно, шагнув вперёд.

Его меч вонзился в грудь врага, пробил лёгкое, кровь хлынула изо рта, заливая подбородок. Воин захрипел, рухнул на колени, но Эндориан выдернул клинок, и из раны ударил фонтан, забрызгав его лицо и руки. Тело шлёпнулось в грязь, лужа под ним растекалась, смешиваясь с кровью других.

Варвары Корвина, обезумевшие от гнева, бросились в новую атаку. Эндориан встретил их без колебаний. Один получил удар в живот – меч прошёл насквозь, кишки вывалились наружу, скользкие и дымящиеся на холоде. Другой попытался ударить копьём, но Эндориан схватил древко, сломал его о колено и вонзил обломок в глаз врага. Кровь и слизь брызнули наружу, воин рухнул, вопя, пока не затих.

Тела громоздились вокруг, поле превратилось в багровое болото. Эндориан чувствовал, как тьма внутри него растёт, питаясь каждой смертью, но где-то в глубине души что-то сопротивлялось, слабое и почти забытое.

Годрик смотрел сверху, его улыбка угасала. Он видел, как Эндориан рвёт врагов, но в этом было что-то тревожное.

– Этот человек… – сказал он тихо, с раздражением в голосе. – Он не просто мой слуга. Он опасен.

Поле гудело от криков и лязга. Эндориан двигался вперёд, его меч разрубал всё на пути. Один варвар получил удар в лицо – череп треснул, мозги вытекли наружу, смешавшись с грязью. Другой попытался бежать, но клинок догнал его, вонзился в спину, разорвав позвоночник. Кровь текла ручьями, пропитывая землю.

Над полем раздался рёв. Корвин, вождь варваров, появился в кроваво-красных доспехах, его топор был покрыт свежей кровью и мясом. Он кричал, подбадривая своих, и его воины бросились вперёд, ломая ряды Годрика. Эндориан замер, глядя на него. Это был зверь, жаждущий крови, но страха в сердце Темного Рыцаря не было. Он шагнул навстречу.

Их схватка началась с удара топора Корвина – лезвие врезалось в землю, подняв грязь и куски тел. Эндориан уклонился, его меч полоснул по руке варвара, разрезав мышцы до кости. Кровь брызнула, но Корвин лишь зарычал.

– Ты сдохнешь здесь! – крикнул он, его голос гремел над полем. – Это моя земля!

Эндориан молчал, его меч ударил снова, попав в бок. Рана была глубокой, из неё хлынула кровь, заливая доспехи, но Корвин не остановился. Он взмахнул топором, целясь в шею, но Эндориан отклонился, и лезвие прошло в дюйме от его лица. Ответный удар пришёлся в ногу – меч разрубил сухожилия, кровь залила сапоги, и Корвин пошатнулся.

– Ты слабак! – выкрикнул варвар, поднимая топор обеими руками.

Эндориан ждал. Когда топор пошёл вниз, он шагнул в сторону и вонзил клинок в грудь Корвина. Лезвие пробило рёбра, сердце лопнуло, кровь ударила фонтаном, заливая Эндориана с ног до головы. Корвин захрипел, его глаза расширились, топор выпал из рук, врезавшись в землю. Он рухнул, тело дёрнулось, изо рта текла кровь, пока он не затих.

Варвары замерли, их ряды дрогнули, и они начали отступать, оставляя за собой горы тел. Годрик сверху сжал кулаки, его глаза сверкнули.

– Победа, – сказал он, голос был твёрдым. – Моя.

Эндориан смотрел на Корвина, лежащего в луже крови, его грудь была разорвана, внутренности вывалились наружу. Он не чувствовал радости – только пустоту.

Поле покрылось дымом и тишиной. Трупы лежали вповалку – разрубленные, пронзённые, с вырванными конечностями. Раненые ползали в грязи, их крики слабели, кровь текла из открытых ран, смешиваясь с землёй. Эндориан стоял, его доспехи были покрыты кровью, меч капал алым. Его дыхание было ровным, но внутри бушевала буря.

Годрик спустился со стен, его шаги гулко отдавались в тишине. Плащ за спиной был пропитан кровью, сапоги хлюпали в багровой жиже. Он шёл среди тел, не глядя на них – отрубленные руки, раздавленные черепа, вспоротые животы с вывалившимися кишками. Его стража следовала за ним, их лица были бледными, руки дрожали от усталости и страха.

Он остановился над телом Корвина. Грудь варвара была разорвана, рёбра торчали наружу, кровь всё ещё текла, пропитывая землю. Лицо было перекошено, рот открыт, полный крови. Годрик посмотрел на него, его взгляд был холодным, презрительным.

– Брат мой, – сказал он тихо, но каждое слово было острым, как нож. – Ты умер так же жалко, как жил. Глупо, бессмысленно, никому не нужный.

Он наклонился ближе, разглядывая изуродованное лицо.

– Твои псы сдохли с тобой, – продолжил он, кивнув на тело рядом, чья грудь была разрублена, рёбра сломаны, а сердце вырвано. – Ты больше не встанешь против меня. Твой хаос кончился.

Он выпрямился и махнул рукой, голос стал резким:

– Уберите его. Отрежьте голову, повесьте на ворота. Пусть все видят, что ждёт тех, кто идёт против меня.

Солдаты бросились исполнять приказ, их руки скользили по крови, отрезая голову Корвина с влажным хрустом. Они держали её за волосы, пока кровь капала на землю.

Эндориан стоял рядом, его доспехи блестели от крови, меч был красным до рукояти. Он смотрел на Годрика, чувствуя, как что-то внутри сжимается. Король подошёл к нему, его сапоги оставляли багровые следы.

– Ты показал себя, – сказал Годрик, голос был твёрдым, властным. – Ты не просто рыцарь. Ты мой клинок, что режет врагов без осечки.

Он указал на тело Корвина, голова которого уже лежала в грязи.

– Но если ошибешься, – продолжил он, его голос стал ледяным, – твоя голова будет рядом с его. Помни это.

Эндориан встретил его взгляд, его голос был ровным, но внутри что-то треснуло:

– Я сделал, что твы хотели ваше величесво. Я выбрал твою сторону.

Годрик усмехнулся, его глаза сверкнули угрозой.

– Да, и это был правильный выбор, – сказал он, голос был тяжёлым, как цепи. – Я дам тебе власть, Эндориан. Власть, что сломает любого, кто встанет на пути.

Он развернулся, плащ взлетел за спиной, пропитанный кровью, как знамя смерти. Эндориан остался стоять, глядя на поле. Раненые стонали, их руки тянулись к пустоте, кровь текла из разорванных тел, кишки лежали в грязи, пар поднимался от тёплых ещё трупов. Его пальцы сжали меч, суставы побелели.

Тьма внутри шептала, что это его путь. Но где-то глубоко звучал другой голос, слабый, но упрямый, кричащий, что каждая смерть – это шаг в пропасть, откуда нет пути назад. Он повернулся и пошёл за Годриком, его шаги гудели в тишине, а кровь на доспехах оставляла след в багровой земле.

Глава 5. Эхо пустоты

Высоко над бушующим морем, там, где волны яростно разбивались о острые, словно лезвия, скалы, возвышался мрачный силуэт чёрного замка. Его тёмные башни, будто когти, тянулись к беззвёздному небу, увенчанному серебристым светом полной луны. Ветер завывал, проникал в трещины стен, словно сам замок вздыхал, жалуясь на свою долгую, проклятую жизнь.

Когда-то, давным-давно, этот замок был сердцем великого королевства. Его залы сияли золотом, стены были украшены гобеленами, а мраморные полы отражали свет многочисленных факелов. Но сейчас всё это было лишь воспоминанием. Камни его стен, почерневшие от времени, обвились колючими лозами, будто сама природа пыталась скрыть его от глаз мира. Легенды о проклятии замка распугивали путников, а его силуэт внушал страх даже в тех, кто видел его только на горизонте.

Внутри царила пустота. Тени старых дней обитали в тёмных коридорах, заполняя их гнетущим присутствием. В полнолуние замок оживал. Не так, как живут дома людей, а как живёт кошмар, пробуждающийся из глубин чьего-то разума. Прошлое вытекало из трещин стен, будто яд из раны, оживляя призраков, навечно прикованных к этому месту.

Но среди всех душ, блуждающих в этих холодных залах, одна была ярче других. Король Элдрик, последний правитель этих земель, оставался пленником своего собственного творения. Его фигура, полуразмытая, полупрозрачная, появлялась среди теней. Высокий, величественный, но изуродованный вечным отчаянием. Лицо, некогда красивое, было отмечено следами горя и безумия. Глаза, глубоко посаженные, горели странным светом, словно угли, не потухшие в остывающем костре. Элдрик ходил по залам, которые когда-то знал до последнего камня. Его шаги эхом разносились по пустоте, а голос, низкий и дрожащий, наполнял пространство:

– Элис… – произнёс он, словно имя её могло сломить тишину.

Элис. Его королева, его любовь, его проклятие. Она была здесь, он чувствовал это. Каждый раз, когда луна освещала замок, её тень появлялась на краю утёса. Её фигура, прозрачная, словно сотканная из лунного света, стояла, глядя в бушующее море.

Элдрик останавливался у окон, его взгляд устремлялся к ней. Руки сжимались в кулаки, словно он мог силой воли заставить себя пройти через холодный камень и коснуться её, хотя бы раз.

– Почему… – шёпот слетал с его губ. – Почему я не могу быть с тобой?

Ответа не было. Элис, словно статуя, неподвижно смотрела на волны. Её платье развевалось, как дымка, её лицо, холодное и прекрасное, оставалось пустым.

Воспоминания Элдрика затопили его разум. Он помнил тот день, когда стоял там, где сейчас стояла она. Ветер бил в его лицо, а утёс под ногами казался единственным путём к спасению.

Он видел её. Или то, что считал её образом. Она звала его, стояла на том самом краю, где они всегда встречались в полнолуние. Её голос, мягкий и зовущий, пробивался через шум волн. Он рванулся к ней, крича её имя, но её глаза, полные печали, только отразили истину. Она была мертва.

В отчаянии, которое затмило разум, Элдрик бросился вниз, к волнам, надеясь найти её в другом мире. Но вместо спасения он обрёл вечное заточение. Смерть отказалась принять его, а тьма замка стала его клеткой.

Теперь, каждое полнолуние, он стоял на том же месте, видя её призрачный образ. И каждый раз боль возвращалась, наполняя его душу криком.

– Элис! – его голос эхом прокатился по залам.

Только ветер ответил ему, принося с собой солёный запах моря и шум волн. Его королева исчезла, растворившись в ночи. Элдрик остался один, навечно скованный проклятием замка, утёса и луны, которая всегда показывала ему её, но никогда не давала быть с ней.

Вновь одиночество обволокло замок, словно плотное покрывало, оставляя Элдрика в тишине, наполненной его собственной мукой.

Элдрик, склонив голову, сжимал руками землю у края утёса, словно надеялся удержать её в этом мире силой своей воли. Его тело, призрачное и неосязаемое, казалось, дрожало от напряжения, а взгляд метался между лицом Элис и горизонтом, где первая полоска рассвета уже пробивалась через тучи.

– Я не могу так больше, – прошептал он, его голос утонул в шуме волн. – Я не могу смотреть, как ты исчезаешь, раз за разом, оставляя меня одного в этой пустоте.

Элис шагнула ближе, её образ стал чуть яснее. Лунный свет, словно струящийся через её тело, делал её фигуру ещё более эфемерной. Она присела перед ним, её рука медленно потянулась к его лицу, но остановилась в миллиметре от него.

– Элдрик, – мягко произнесла она, её голос напоминал звук шелеста листьев на ветру. – Мы – тени, воспоминания. Ни один из нас не может изменить то, что уже произошло. Мы связаны этим проклятием, как связаны волны и берег. Но эта связь – не жизнь.

Её глаза, глубокие и бесконечно печальные, смотрели прямо в его. Элдрик затрепетал, будто слова Элис пробивали стены его отчаяния.

– Ты – мой свет, Элис, – прошептал он, его голос дрожал. – Без тебя я ничто. Если мне суждено ждать целую вечность, чтобы увидеть тебя снова, я буду ждать. Но прошу, скажи мне, что этот цикл когда-нибудь закончится.

Элис отвела взгляд, её лицо смягчилось, но в нём читалась какая-то горькая тайна.

– Возможно, конец есть, – тихо сказала она, её голос был почти неуловим. – Но он не в этой жизни и не в этой смерти.

Элдрик попытался найти в её словах хоть какой-то смысл, но утёс под ногами дрожал от морского ветра, а время, казалось, ускользало с каждым мигом.

– Я вернусь, как всегда, – сказала Элис, поднимаясь. Её фигура начала тускнеть, становясь прозрачнее с каждой секундой. – И ты тоже. Такова наша судьба.

– Нет! – выкрикнул Элдрик, его голос эхом отразился от скал. Он попытался подняться, чтобы удержать её, но его руки вновь прошли сквозь пустоту.

Элис, обернувшись в последний раз, посмотрела на него с той самой печальной улыбкой, которая каждый раз становилась для него ножом в сердце. Её тело превратилось в легкий туман, растворяясь в первом свете рассвета.

Элдрик остался стоять на краю утёса, одинокий, с пустым взглядом, устремлённым туда, где только что была она. Море под ним бушевало, отражая его внутреннюю бурю.

– Я буду ждать, – прошептал он, его голос потерял всю свою силу, оставаясь лишь тенью того человека, кем он когда-то был.

Тьма окутывала замок плотным покрывалом, и казалось, что сама природа подчинилась её воле, оставив это место за пределами жизни и времени. Элдрик неподвижно стоял у края утёса, его фигура сливалась с тенью, став частью этого мрачного ландшафта. Его глаза, как два холодных огня, не отрывались от горизонта, где лишь серый свет рассвета боролся с угасающим сиянием луны.

Замок был молчаливым, но его тишина была обманчива. Здесь эхом разносились звуки прошлого – шёпоты, шаги, отголоски смеха, давно утраченного и забытого. Каждый камень, каждая щель в стенах хранили память о том, что некогда здесь было, и, как само замок, Элдрик был обречён переживать эти воспоминания снова и снова. Но его одиночество нарушалось. Время от времени в его владения заходили те, кто не понимал, куда ступил. Эти путники, привлечённые легендами или случайно забредшие в поисках укрытия, наполняли замок чуждой жизнью. Их шаги по древним плитам отдавались глухим стуком, словно напоминая Элдрику, что его мир, каким бы забытым и затхлым он ни был, всё ещё пересекается с миром живых.

Когда они приходили, Элдрик чувствовал проблески эмоций, которые давно стали для него чуждыми. Гнев, за то, что его покой нарушили. Боль, напоминание о том, что он больше не человек. И жажду – неутолимую, жгучую жажду вновь почувствовать себя живым, хотя бы через их страх.

Он следил за каждым из них из тени, его облик растворялся в мраке коридоров. Они никогда не знали, что он здесь, пока не становилось слишком поздно. В моменты их смертельного ужаса Элдрик, как в зеркале, видел свои собственные муки, и это приносило ему странное, извращённое утешение.

Но эти ночи, как и всё в его существовании, проходили. И замок вновь погружался в забвение, а Элдрик оставался один, связанный с этим проклятым местом, которое становилось всё больше частью его самого.

Замок замер, словно его старинные стены затаили дыхание, наблюдая за происходящим. Гулкий стук сапог троих путников разносился по мрачным коридорам, пробуждая что-то древнее и недоброе. Их смех и шутки эхом отражались от покрытых пылью сводов, нарушая вековую тишину. Элдрик, скрытый в густой тени, наблюдал за ними, его призрачная фигура была неотличима от мрака вокруг.

Трое. Они шли вперёд, держа факелы, свет которых казался слишком слабым, чтобы разогнать окружающую тьму. Впереди шагал высокий юноша с дерзким взглядом и мечом, висящим у пояса. Его лёгкая улыбка говорила о самоуверенности, а движения выдавали боевой опыт, пусть и незначительный. Следом за ним шла девушка с короткими светлыми волосами, её лук был наготове, а колчан за спиной казался тяжёлым от стрел. Она оглядывалась по сторонам, но в её глазах читалась не осторожность, а скорее азарт. Третьим шёл коренастый мужчина с бородой, держащий массивный топор, его тяжёлые шаги звучали как удары молота.

Элдрик чувствовал их присутствие, их тепло, их жизненную энергию. Они были чужаками в этом царстве забвения, но их дерзость разбудила в нём нечто древнее, напоминающее о временах, когда он был живым. Их храбрость, граничащая с безрассудством, вызывала у него смутное подобие эмоций – смесь гнева и странного восхищения.