Корона и тьма. Том 1.

– А если я не захочу? – её голос был тихим, но в нём звучал вызов, как раскат грома перед бурей.

Гриммард, услышав эти слова, медленно подошёл ближе. Его взгляд стал ещё более тяжёлым, словно хотел пробить её оборону одним лишь своим присутствием.

– У тебя не будет выбора, – произнёс он, и его слова звучали, как приговор. – Эти земли требуют жертв, Катарина. Как и их народ. Мы с тобой – часть этих жертв. Север не прощает слабости, не терпит отказов. Мы не выбираем свою судьбу, её выбирает север.

Её сердце забилось сильнее, но она сдержала себя, не позволяя страху или обиде показать себя. Она знала, что каждое слово отца – это правда, которую нельзя игнорировать. Но она также знала, что её собственное мнение никогда не будет услышано, если она не найдёт способ доказать свою правоту.

В эту секунду раздался звук рога снаружи – один из дозорных дал сигнал, что приближаются всадники. Это могли быть как союзники, так и враги. Гриммард поднял руку, жестом показывая Катарине следовать за ним.

– Иди, Катарина, и помни: каждый день, что ты жива, – это ещё один день для твоей подготовки. Твой муж будет не просто воином. Он станет твоим равным на поле боя.

Она молча кивнула и последовала за отцом, но внутри неё закипала ярость. Она знала, что её отец видит в ней не просто дочь, но и ключ к усилению своей власти. Но она поклялась себе, что не станет пешкой в этой игре. Если её будущее и было связано с браком, то этот воин должен был быть действительно достойным. И не просто мужем, а тем, кто способен принять её силу, а не подчинить её воле отца.

Гриммард вышел во двор замка, где его уже ожидал отряд из десятка воинов, одетых в тяжёлые меха и закованные в броню. Их лица были скрыты шлемами, но каждый из них был опытным бойцом, прошедшим через десятки сражений. За спиной барона стояла Катарина, её взгляд был холоден и сосредоточен. Она ещё не отошла от разговора с отцом, но знала, что долг звал её к действию.

– Кто приближается? – хрипло спросил Гриммард, когда дозорный спустился с башни.

– Ледяные Клыки, мой лорд, – ответил дозорный. – Варвары. Судя по всему, это небольшая разведка.

Гриммард сузил глаза, и его лицо окаменело. Ледяные Клыки, одно из трёх племён варваров, населяющих дикие земли к северу, были известны своей свирепостью и жестокостью. Они редко нападали без предупреждения, но их визиты всегда означали угрозу.

– Готовьте людей, – приказал барон. – Пусть патрульные займут позиции на стенах, лучники – на башни.

Катарина стояла рядом, её рука машинально коснулась рукояти меча. Она знала, что битва неизбежна. Ледяные Клыки не появлялись просто так. Если они здесь, то будут пытаться пробить защиту, разведать слабые места, а потом привести свои основные силы.

– Отец, – холодно начала она, смотря ему в глаза, – может, стоит начать переговоры?

Гриммард мрачно улыбнулся.

– Переговоры? – он произнёс это слово так, будто оно было чем-то чуждым. – В этих землях переговоры означают только одно – сражение. Варвары не понимают другого языка. Сначала они приходят за информацией, затем за кровью.

Он посмотрел на неё с тяжестью, как будто приглядывался к её реакции.

– Ты знаешь, как они действуют. Мы не дадим им ни шанса. Они придут за слабостью, а найдут только сталь.

Варвары из племени Ледяных Клыков, закованные в шкуры и меха, стояли у ворот замка. Их лица суровы, а глаза холодны, как северный ветер. Они держали в руках копья, украшенные клыками снежных зверей, и говорили на своём норфарийском языке, полном резких звуков, напоминающих завывание ветра в горах. Этот язык был редким, и мало кто на севере понимал его, кроме самого вождя племени.

Вождь, высокий и мускулистый, с длинными белыми косами и татуировками на лице, шагнул вперёд, когда барон Гриммард с сыном вышли из ворот замка. Копыта лошадей Ледяных Клыков громко стучали по камням двора. Вождь Хродгар знал, что этот визит мог быть встречен подозрением, но он пришёл не за кровью.

– Граникар, варск ту? – спросил один из воинов, обращаясь к вождю.

Тот поднял руку, останавливая его. На ломаном языке округа Альфарис, он начал говорить:

– Мы пришли не воевать. Мы хотим торговать. Наши земли суровы, как и ваши. Но в такие времена даже воинам нужна передышка.

Гриммард сузил глаза, изучая варваров, их намерения были неясны. Они всегда были угрозой на границах, их набеги оставляли деревни в руинах. Но что-то в словах вождя показалось ему необычным.

– Торговать? – с ноткой презрения произнёс барон. – С каких пор Ледяные Клыки стали купцами?

Торвальд, с протезом вместо правой ноги, сделал шаг вперёд. Он провёл рукой по своей бороде, размышляя над словами варваров. После ранения он провёл много времени, изучая истории других племён, их обычаи и законы. Ему всегда казалось, что война – это лишь временное состояние, и рано или поздно каждой стороне требуется передышка. Торвальд видел в торговле не просто возможность обмена товарами, но и шанс укрепить их позиции.

– Отец, – начал Торвальд, поднимая руку. – Возможно, нам стоит выслушать их. Мы слишком долго сражались. Войне всегда нужна передышка, чтобы собрать силы. Если мы сможем торговать, это может стать началом мира. Временно, но мир – тоже оружие.

Гриммард бросил на сына строгий взгляд, но его слова проникли в сознание барона. Он знал, что его сын, хотя и потерял ногу в бою, обрел мудрость, которой сам Гриммард не обладал. Варвары могли быть врагами, но иногда враги становились лучшими союзниками.

– Что вы предлагаете? – спросил барон, не отрывая взгляда от вождя.

Вождь Ледяных Клыков Хродгар кивнул своим людям, и один из них вытащил мешок с редкими мехами и кристаллами, блестящими в свете зимнего солнца. Эти дары могли заинтересовать любого правителя.

– Меха, руды и кристаллы из наших пещер. В обмен на еду и железо для оружия – спокойно произнёс вождь.

Пока отец и вождь обсуждали условия, Катарина, которая стояла немного поодаль, смотрела на варваров с неприкрытым интересом. Её взгляд остановился на одном из воинов, молодом и сильном. Его глаза сверкали, как лёд, а в руках он держал копьё, будто это было продолжение его самого. Катарина, несмотря на строгое воспитание, всегда любила нарушать правила. Её природа была дикой, как и сам север. Подойдя к лошадям, она начала нежно поглаживать одну из них, стараясь оставаться незамеченной.

Но варвар заметил её. Их глаза встретились. Взгляд воина был холодным и твёрдым, но в нём была искра, которая зажгла в Катарине что-то дикое. Она улыбнулась ему, слегка наклонив голову. Это был флирт, и она знала, что это может разозлить её отца. Но ей было всё равно. Она видела в этом молодом варваре силу, которая привлекала её.

– Морра кайн тарин? – тихо спросил варвар, обращаясь к ней на норфарийском языке.

Она не понимала слов, но его голос был низким, почти нежным. Катарина рассмеялась, снова гладя лошадь.

– Ты не похож на воина, что пришёл торговать, – произнесла она, не ожидая ответа.

Её отец заметил этот обмен взглядами и нахмурился, но ничего не сказал. Он знал, что Катарина иногда действовала назло ему, проверяя границы своей свободы. Торвальд же стоял чуть поодаль и, несмотря на свои слова о перемирии, внимательно наблюдал за каждым движением варваров. Он не доверял им полностью, но понимал, что этот союз может дать их народу возможность подготовиться к новому конфликту.

В ту ночь, после заключённой сделки, варвары оставили часть своих даров в замке, забрав с собой обещанные припасы. Гриммард всё ещё был настороже, но понимал, что иногда для выживания нужно пойти на риск

Глава 4. Тёмный Выбор

Дорога к Харистейлу, столице королевства, была долгой и безжалостной, словно сама судьба решила испытать Эндориана на прочность. После встречи с Халарком и слов Мортена, которые продолжали звучать в его голове, он знал, что должен найти ответы на вопросы, которые мучили его с каждым днём всё сильнее. Истинная причина его пути в Харистейл оставалась тайной даже для него самого, но в глубине души он чувствовал: именно там скрыты ключи к разгадке его внутреннего конфликта. Возможно, он искал тех, кто знал о тьме больше, чем его отец, или же пытался понять, какой частью его судьбы является свет, который начал прорастать в нём, как нежный росток, пробивающийся сквозь камень. Но он также знал, что встреча с Годриком, человеком, воплощавшим власть и жестокость, могла стать неотъемлемой частью его пути.

Горные хребты Фарнгора сменились равнинами, чьи серые, лишённые жизни просторы казались такими же мрачными, как и мысли Эндориана. Каждый шаг его коня отзывался в груди глухим эхом, как удар колокола, возвещающего о неминуемой судьбе. Он продвигался вперёд, пересекая мрачные болота, где зыбкая почва скрывала обломки забытых сражений. Временами он ощущал, как ледяной ветер бьёт в лицо, пробираясь под броню, а иногда природа замирала, окутывая его тишиной, более пугающей, чем любой шум.

Харистейл встретил его своей мрачной тенью. Город казался ожившей угрозой, воплощённой в камне. Массивные стены, чёрные от времени и вековой копоти, возвышались над равнинами, словно предостерегая любого, кто осмелится приблизиться. В их устрашающей монолитности читалась насмешка над надеждой и свободой. За этими стенами прятались сотни жизней, угнетённых страхом перед королём, чьё имя произносили с благоговейным ужасом.

Эндориан проезжал по узким, заброшенным улицам, чувствовал на себе десятки взглядов, прячущихся за выбитыми окнами и полуразрушенными дверями. Люди, одетые в грязные лохмотья, едва осмеливались выглянуть наружу, чтобы посмотреть на незнакомца. Эти улицы, покрытые трещинами и обломками, казались мертвыми. Жители двигались как тени, не издавая звуков, словно их души были подавлены атмосферой города, где власть Годрика распространялась как густой, душный туман.

В центре города возвышался замок, его острые шпили пронзали небеса, а чёрный камень стен поглощал любой свет, что осмеливался к нему приблизиться. Замок был не просто символом силы Годрика, он был олицетворением его жестокости и абсолютного контроля. Узкие окна смотрели на город, как зловещие глаза, следящие за каждым движением. Внутри этих стен скрывалось место, где жизнь теряла своё значение, где правосудие уступало место страху, а гобелены, изображающие сцены кровопролитных завоеваний, лишь усиливали мрачное впечатление.

Годрик, сидя на своём троне, был окружён атмосферой абсолютной власти. Его суровые черты, высеченные временем и жестокостью, лишь подчёркивали силу, которую он излучал. Это был человек, в чьих глазах угасала всякая надежда, но одновременно вспыхивал страх, цепляющий за душу любого, кто осмеливался приблизиться. Он был тем, кто вершил судьбы, видя в окружающих лишь инструменты для достижения своих целей. Его власть была безграничной, а его жестокость – легендарной.

Но Эндориан не искал встречи с королём. Его мысли были заняты другим. Он надеялся остаться незамеченным, пройти мимо этого центра власти и найти свои ответы на окраинах столицы. Однако судьба распорядилась иначе. Во время охоты, которая проходила в лесах неподалёку от Харистейла, пути Темного Рыцаря и короля пересеклись.

Эндориан, столкнувшись с волчьей стаей, двигался с невероятной точностью. Его клинок рассекал воздух, оставляя за собой след из крови и смертельных криков. Волки бросались на него, но каждый их прыжок заканчивался мгновенной смертью. Это был бой, в котором чувствовалась не только физическая сила, но и нечто более глубокое – мрачное изящество, порождённое годами, проведёнными на службе тьме.

Король Годрик, наблюдая за этим издалека, был заинтригован. Ему не нужно было знать имени Рыцаря, чтобы понять, что перед ним – смертельное оружие, которое могло стать частью его армии. Он видел в Эндориане не просто воина, а тёмную силу, способную уничтожать без жалости. Для человека, привыкшего использовать людей как инструменты, это было находкой, которая не могла быть проигнорирована.

Вернувшись в свой замок, Годрик был задумчив, но его мысли были чёткими, как клинок. Он не привык терять контроль, и появление странного рыцаря в чёрных доспехах зацепило его. Этот человек, сражавшийся в лесу с такой мрачной грацией, что даже смерть казалась ему подвластной, не мог быть просто случайностью. Годрик приказал немедленно привести рыцаря в тронный зал, желая увидеть его поближе.

В тронном зале, огромном и мрачном, словно сама тьма нашла здесь своё пристанище, Эндориан стоял посреди каменного пола. Пламя факелов бросало рваные тени на стены, а воздух был пропитан смесью сырости и едва уловимого запаха ладана, как будто здесь одновременно вершили суд и молились. Король Годрик сидел высоко на своём троне, возвышаясь над всеми, словно хищник, смотрящий на добычу. Его поза была расслабленной, но в ней ощущалась скрытая угроза.

Тишина царила в зале, нарушаемая лишь шорохом шагов стражников, стоявших по краям. Годрик, одетый в богатый, но мрачный наряд, внимательно рассматривал Эндориана, будто пытался просканировать каждую трещину в его броне, каждый отблеск в глазах.

– Ты не похож на тех, кто склоняет голову перед властью, – наконец произнёс Годрик, его голос прозвучал гулко, словно он говорил не человеку, а самому замку. В словах чувствовалась сталь, а в интонации – ледяное спокойствие. – Я видел, как ты сражался. Ты опасен. Опасен настолько, что даже я хотел бы видеть тебя своим союзником, а не врагом.

Эндориан не отвёл взгляда. Его глаза, холодные, словно замороженные угли, встретились с глазами короля.

– Вы предлагаете союз, ваше величество? – его голос прозвучал низко, как рык зверя, готового к броску.

На лице Годрика появилась едва заметная улыбка, больше похожая на рассечённый шрам.

– Союз… – протянул он, словно пробуя это слово на вкус. – Союз – это то, что я предлагаю немногим. Но тебе, рыцарь, я могу предложить больше. Силу, о которой другие не смеют даже мечтать. Вместе мы подчиним этот мир, сломим тех, кто осмеливается сопротивляться. Или… ты можешь отказаться. Но, – его голос стал ледяным, и улыбка исчезла, – уйти отсюда живым тебе вряд ли удастся.

Эндориан не дрогнул. Его взгляд оставался таким же непроницаемым, а слова короля не вызывали страха – лишь холодное любопытство.

– Сила, – произнёс он наконец, его голос звучал тихо, но с таким нажимом, что даже стражники у стен невольно напряглись, – всего лишь иллюзия. Она ничего не значит, если не ведёт к чему-то большему.

Годрик прищурился, словно слова рыцаря задели его за живое. В его глазах мелькнула тень раздражения, но он быстро взял себя в руки. Король не позволял никому усомниться в его власти. Он медленно поднялся с трона, и даже этот жест был полон угрозы.

– Тогда покажи мне, что большее ищешь ты, рыцарь, – произнёс он, и его голос стал хриплым от сдерживаемого гнева. – И если твои действия не подтвердят твоих слов, я заберу у тебя всё. Даже то, что ты считаешь своим. Я поставлю тебя на колени, как всех остальных.

Эндориан продолжал молчать, но его руки невольно сжались в кулаки, а броня на пальцах глухо скрипнула. Он чувствовал, что Годрик не предлагает выбора. Этот человек, чья власть ломала жизни и превращала людей в марионеток, предлагал лишь одну возможность – выжить, подчинившись. Но внутри Эндориана разгорелась битва. Два голоса звучали в его сознании. Один шептал, что свет – это путь к свободе. Другой, холодный и почти соблазнительный, тянул к тьме, говоря, что сила может стать оружием, если научиться её контролировать.

Снаружи раздался первый удар грома. Тяжёлые тучи, словно плотное одеяло, заволокли небо. Порыв ветра ударил в массивные створки дверей тронного зала, заставляя их едва заметно вздрогнуть. Пламя факелов задрожало, отбрасывая на стены зловещие, пляшущие тени. В этот момент казалось, что сама природа отзывалась на напряжение, повисшее в воздухе.

Годрик пристально смотрел на Эндориана, словно хотел разглядеть каждую трещину в его душе. В этих глазах не было милосердия, только ожидание и холодная уверенность в своей победе. Эндориан чувствовал это, и внутри него росло предчувствие, что этот день станет началом чего-то большего.

– Война на пороге, – повторил Годрик, его голос перекрывал даже грохот грома за окнами. Каждое слово ударяло, как молот о наковальню. – Корвин не знает ни чести, ни порядка. Он ведёт за собой стадо зверей, а не войско. Если он одержит победу, этот мир погрузится в хаос, где не останется места ни для тебя, ни для меня.

Эндориан молчал. Его лицо оставалось непроницаемым, но глаза внимательно изучали Годрика, словно хищник, оценивающий другого хищника. В этом молчании чувствовалось больше силы, чем в десятке слов.

– Ты не отвечаешь, – продолжил Годрик, делая шаг вперёд. Его пурпурный плащ с золотой оторочкой медленно скользнул по мраморному полу. – Но ты должен понять: если ты станешь моим оружием, я дам тебе то, что ты даже не можешь вообразить. Ты будешь вершить судьбы народов, станешь моим голосом, моим мечом, моей волей.

Его рука взметнулась, указывая на гобелен, висящий на стене. Ткань изображала сцену триумфа: король на троне, враги, склонённые перед ним в цепях, и огромная армия, заполнившая горизонт.

– Это – моё творение, – продолжил Годрик, его голос стал глубже, в нём чувствовалась гордость, смешанная с угрозой. – Это мир, который я построил. Империя, которую я создал из хаоса. И никто, даже мой брат, не отнимет её у меня.

Эндориан поднял взгляд. В его глазах вспыхнул отблеск решимости, словно отражение молнии за окном.

– Мир, построенный на страхе, не может быть прочным, – сказал он тихо, но каждое слово резало, как лезвие. – Ваши стены из костей, ваш трон из крови. Но что останется, когда ваша власть рухнет?

Слова ударили Годрика, как копьё, пробивающее брешь в доспехах. Его лицо напряглось, взгляд стал холодным, как ледяной ветер, способный заморозить душу. Он сделал шаг ближе, так, что их взгляды встретились на равной высоте.

– Моё правление не рухнет, – произнёс он, почти шипя. Его голос стал низким, наполненным скрытой угрозой. – Пока у меня есть такие, как ты, никто не сможет встать против меня.

Эндориан чуть отступил, стараясь избежать угрожающей ауры, которую излучал король. Его рука машинально коснулась эфеса меча, но это было скорее инстинктивное движение, чем намерение.

– Вы предлагаете мне силу, – произнёс он, ледяным голосом, в котором не было ни страха, ни подчинения. – Но я видел, что она делает с теми, кто её принимает. Они становятся не союзниками, а инструментами. Марионетками. Вы не ищете союзников, ваше величество. Вы ищете новых рабов.

В зале наступила тишина. Даже дождь за окнами на мгновение стих, словно мир замер в ожидании ответа.

Годрик ухмыльнулся, но это была улыбка хищника, обнажающего клыки.

– Ты ошибаешься, рыцарь, – сказал он, голосом, который мог заставить замолчать целую армию. – Я не предлагаю рабство. Я предлагаю свободу – свободу творить историю, которую никто не осмелится забыть.

Эндориан отвернулся к окну. Молнии разрезали небо, а дождь обрушивался на землю, словно сама природа пыталась смыть грехи, накопленные этим местом. Он глубоко вздохнул, осознавая, что перед ним не выбор, а испытание.

– Ваш брат… – наконец произнёс он, оборачиваясь к королю. В его голосе была сталь, но и тень уважения к Годрику, как к человеку, которого он понимал лучше, чем хотел. – Я знаю, насколько жесток Корвин. Но я знаю и вас. Вы правите железной рукой, раздавливаете тех, кто осмеливается сопротивляться. Но я не хочу быть разменной монетой ни в вашей игре, ни в его.

Годрик пристально смотрел на него, его глаза сузились, в них зажёгся холодный огонь.

– Я дам тебе время подумать, рыцарь, – произнёс он медленно, его голос стал почти шёпотом, но каждое слово звучало, как проклятие. – Но не испытывай моего терпения. Ты либо со мной, либо против меня. А если выберешь второй путь, я обещаю тебе: твоя голова будет насажена на пик, чтобы увидеть, как твое тело сгниёт в телеге, отвезённой к общей могильной яме.

Эти слова прозвучали с такой жестокостью, что даже стражники у стен невольно напряглись, а их пальцы сильнее сжали рукояти мечей.

Эндориан задержал взгляд на короле, будто пытаясь прочитать его душу, но в конце концов слегка кивнул, скрывая свои мысли. Он развернулся и медленно вышел из зала. Тяжёлые двери захлопнулись за его спиной, и он почувствовал, как ледяной взгляд Годрика всё ещё прожигает ему спину, словно король продолжал наблюдать за ним даже через стены.

Дождь за окнами усилился, а молнии на мгновение озарили тронный зал. Годрик стоял у своего трона, высоко подняв голову, и в его глазах горела решимость. Он привык получать всё, чего хотел, и этот раз не станет исключением.

Ночь была спокойной, но холодной. Лёгкий ветер скользил по стенам замка Харистейла, наполняя воздух предчувствием чего-то неизбежного. Эндориан стоял, опершись на парапет, глядя в тёмную даль, где огни лагеря Корвина мерцали, словно далёкие звёзды. Тишину нарушили шаги. Лёгкие, уверенные, они не принадлежали солдату.

– Думаешь, найдёшь ответы, глядя в тьму? – произнёс мягкий, но язвительный голос.

Эндориан обернулся и увидел Айлреда. Советник Годрика двигался с грацией хищника. Его длинное, тёмное одеяние слегка развевалось на ветру, а в глазах светился острый ум. Этот человек всегда казался чужим даже в стенах замка, словно он был частью чего-то большего, чем просто политические интриги.

– Может, я ищу не ответы, а свободу от вопросов, – отозвался Эндориан, его голос был ровным, но в нём слышалась усталость.

Айлред остановился рядом, облокотившись на парапет. Он посмотрел на Эндориана, словно мог видеть глубже, чем позволяла видимость.

– Свобода? – он коротко усмехнулся. – Ты выбрал странное место, чтобы искать её. Здесь цепи куют быстрее, чем мечи.

Эндориан молчал, но его взгляд оставался напряжённым. Айлред следил за ним с интересом, словно перед ним была головоломка, которую он пытался разгадать.

– Ты стоишь на перекрёстке, рыцарь, – продолжил советник, его голос стал тише, почти шёпотом. – Тьма внутри тебя шепчет одно, свет зовёт к другому. А ты, как и все, пытаешься остаться между ними, не понимая, что на этом пути ноги неизбежно начинают скользить.

Эндориан чуть повернул голову, в его взгляде мелькнула настороженность.

– Ты много знаешь. Больше, чем кажется.

– Я наблюдаю, – ответил тот небрежно, улыбнувшись уголками губ. – Это мой талант. Наблюдать за тем, что прячется под поверхностью. А твоя внутренняя борьба слишком явная, чтобы её не заметить.

Эндориан отвернулся, снова глядя на огни вдалеке.

– Если ты знаешь, что внутри меня, то скажи, какой выбор мне сделать?

Айлред рассмеялся, тихо и чуть насмешливо.

– Ты хочешь, чтобы я дал тебе ответ? Указал путь, который избавит тебя от необходимости принимать решение? Увы, я всего лишь советник, а не твоя совесть.

Он поднял голову, глядя на звёзды.

– Но одно могу сказать наверняка: Годрик видит в тебе лишь инструмент. Корвин же, в отличие от него, видит только препятствие. Ни один из них не примет тебя таким, каков ты есть.

– А ты? – резко спросил Эндориан, оборачиваясь.

Айлред улыбнулся, его взгляд снова стал пронизывающим.

– Я? Я вижу возможности. Каждый человек – это выбор, который он ещё не сделал. И ты, рыцарь, стоишь на пороге чего-то гораздо большего, чем понимаешь.

Эндориан нахмурился, чувствуя, как слова Айлреда проникают глубже, чем он хотел бы.

– Ты говоришь, как будто знаешь, что я сделаю.

– Нет, – ответил Айлред спокойно. – Но я знаю одно: выбор уже сделал тебя тем, кто ты есть.

Он повернулся, чтобы уйти, но, сделав несколько шагов, остановился и бросил через плечо:

– Помни, рыцарь. Иногда, чтобы увидеть свет, нужно сначала пройти через самую глубокую тьму.

Эндориан смотрел ему вслед, его мысли смешались. Тьма внутри него шевелилась, как живое существо, искушая, но свет, который он нашёл в горах Фарнгора, ещё горел, отбрасывая слабые, но стойкие лучи в этом мраке.

Внизу замка грохотали барабаны, возвещая о скором начале войны. Выбор Эндориана уже не был его личным делом – он стал частью судьбы, которая переплеталась с судьбами других, как звёзды переплетаются в ночном небе.

Серое утро застало поле боя в предвкушении хаоса. Тучи низко висели над землёй, изредка разрываемые вспышками молний, предвещая бурю, что готовилась обрушиться не только с неба, но и из сердец воинов, собравшихся для кровавой битвы. Равнина перед стенами Харистейла, ещё накануне зелёная, сейчас была усыпана армиями, готовыми умереть за своих предводителей. Знамёна Годрика реяли под холодным ветром, их чёрно-красные цвета словно впитывали свет, бросая густые тени на землю. Напротив, варвары Корвина выставили ряды своих воинов, чьи доспехи и оружие больше походили на инструменты пыток.