Корона и тьма. Том 1.

Дракон взревел, и этот рёв отозвался в каждом камне, заставив пещеру дрожать. С одним мощным взмахом крыла он поднял вихрь пепла и снега, обрушив его на Эндориана и Мортена. Эндориан успел закрыться щитом, но его оттолкнула волна горячего воздуха.

Мортен атаковал с фланга, пытаясь отвлечь чудовище, но Халарк двигался с такой скоростью, что казалось, будто он управляет самим пространством. Одним ударом лапы дракон отбросил старого воина к стене, где тот рухнул, оставляя на скале след крови.

Темный Рыцарь бросился вперёд, его клинок, засверкавший в алом свете, обрушился на грудь дракона. Но, как только меч коснулся чешуи, посыпались лишь искры. Оружие скользнуло, оставив на поверхности дракона лишь еле заметную царапину.

Халарк взревел вновь и выпустил поток пламени. Эндориан едва успел уклониться, бросившись в сторону. Жар прошёл рядом, опаляя его волосы и нагревая броню так, что та начала обжигать кожу.

Но, несмотря на всё, Рыцарь продолжал наступать. В его глазах горел огонь – не драконий, но тот, что питала его собственная тьма. Это была ярость, готовая сжечь всё на своём пути.

Вдруг Халарк остановился. Он развернулся к Эндориану, его глаза вспыхнули с новой силой, и в них читалось нечто большее, чем просто желание сразиться.

– Ты думаешь, что можешь победить меня? – прогремел дракон, поднявшись на задние лапы. – Ты глупец. Но даже в глупцах есть искра.

Эндориан замер. Его дыхание было тяжёлым, руки дрожали от усталости, а меч в его руках уже казался бесполезным.

– Ты сильнее, чем многие, кто осмеливался прийти сюда, – продолжил Халарк, медленно опускаясь обратно на все лапы. – Но твоя сила – не в оружии. Ты ищешь ответы, которые не найдёшь в битве.

Эндориан молчал, его меч всё ещё был поднят, но он уже не чувствовал той ярости, которая двигала им раньше.

– В твоём сердце идёт война, – произнёс дракон, и его голос прозвучал тише, но от этого не менее властно. – Но не с тьмой. Ты сражаешься сам с собой. Ты хочешь уничтожить тьму, но не понимаешь, что она часть тебя. Прими её, и тогда ты найдёшь то, что ищешь.

Эти слова эхом отозвались в душе Рыцаря. Они казались настолько простыми, что от этого становились почти невыносимыми.

Халарк медленно отступил назад, его фигура растворилась в глубине пещеры, словно он никогда и не существовал. Эхо его шагов затихло, оставляя после себя лишь удушающую тишину.

Эндориан остался стоять, его взгляд был устремлён в пустоту. Меч выпал из его рук, звеня о камень.

Сзади раздался слабый стон. Рыцарь обернулся и увидел Мортена, который с трудом поднимался, опираясь на стену.

– Ты жив? – спросил Эндориан, подходя ближе.

– Жив, – прохрипел Мортен, его лицо было покрыто потом, но в глазах светилась странная сила. – А ты?

Эндориан молчал. Он не знал, что ответить. Но внутри него начало что-то меняться. Это была не победа и не поражение. Это было начало чего-то нового.

– Ты видел, что произошло? – хрипло спросил Эндориан, его голос едва слышно дрожал, как будто он боялся собственных слов.

Мортен, тяжело опираясь на меч, посмотрел на Рыцаря. Его лицо, покрытое испариной и запёкшейся кровью, отражало усталость, но глаза оставались ясными и спокойными, будто он уже знал ответ на этот вопрос.

– Я видел, как ты принял вызов, – сказал он, его голос звучал глубоко и ровно, как усталый гул далёкого колокола. – И как дракон открыл тебе то, что ты давно знал, но боялся признать.

Эндориан отвёл взгляд, пытаясь переварить эти слова. Холодный воздух, обжигающий лёгкие, казался единственным, что напоминало ему о реальности. Его броня ещё хранила тепло недавнего боя, но внутренне он ощущал холод – не от морозного ветра, а от того, что Халарк заставил его заглянуть в самые глубокие уголки своей души.

– Но как ты справился с этим? – неожиданно спросил он, его голос звучал глухо, будто вопрос был адресован не только Мортену, но и самому себе. – Как ты жил с той тьмой, что преследовала тебя?

Мортен медленно опустился на камень, тяжело выдохнув. Он закрыл глаза, словно возвращаясь мыслями в те дни, когда его собственная борьба была такой же невыносимой.

– Я не жил с ней, – наконец произнёс он, открывая глаза. Его взгляд устремился вглубь ледяных гор, где в вечной тишине и холоде скрывались древние тайны. – Я научился её контролировать. Тьма всегда будет рядом. Она как ледяная вода, которая течёт по венам: её нельзя убрать, но можно заставить работать на тебя. Ты решаешь, будешь ли ты её рабом или её хозяином.

Его голос был твёрдым, но не высокомерным. В нём звучала горечь человека, который уже прожил ту боль, через которую сейчас проходил Эндориан.

– Это не бой, который ты выиграешь однажды, – продолжил он, его взгляд остановился на Рыцаре, как будто он пытался пробиться через его броню. – Это борьба, которую придётся вести каждый день. Иногда ты будешь побеждать, иногда нет. Но это не делает тебя слабым. Это делает тебя живым.

Эндориан молчал. Его руки, дрожащие после битвы, сжались в кулаки. Слова Мортена проникали глубже, чем он мог себе позволить. Это было похоже на холодный клинок, который разрезал его защиту.

– Как мне быть хозяином, если она сильнее меня? – тихо спросил он, и в его голосе звучала настоящая боль, которую он никогда никому не показывал.

Мортен слегка наклонился вперёд, словно это был самый важный момент их разговора.

– Она сильнее только тогда, когда ты боишься её, – ответил он. – Тьма – это страх. Но страх – это иллюзия. Она живёт, пока ты её кормишь. Не корми её своими сомнениями, своими ошибками. Принимай их, но не давай им управлять тобой.

Эндориан поднял голову. На этот раз в его взгляде была не просто растерянность, но и слабая искра понимания.

– Это значит, что я никогда не буду свободен? – спросил он, пытаясь осознать свои новые истины.

Мортен горько улыбнулся, откинув голову назад.

– Свобода – это иллюзия, – сказал он, его голос стал мягче, почти шёпотом. – Мы все связаны тем, что делаем и что сделали. Но если ты примешь эту связь, ты сможешь направить её туда, куда захочешь.

Эндориан чувствовал, что эти слова находят отклик в его душе. Это не были ответы, которые он искал, но это был путь. Путь, который он должен был пройти.

– Спасибо, – произнёс он наконец, и в этом слове было больше, чем просто благодарность. Это было обещание – обещание бороться и не сдаваться.

Мортен лишь слегка кивнул, его лицо стало серьёзным, но в глазах блеснула слабая искра одобрения.

– Мы ещё встретимся, Рыцарь, – тихо сказал он, вставая.

Эндориан молча наблюдал, как старый воин медленно исчезает в глубинах горного прохода, оставляя его одного перед ледяными пиками. И впервые за долгое время Темный Рыцарь почувствовал, что он уже не просто тень своего отца. Он был чем-то большим.

Он встал, сжав рукоять меча, и посмотрел на вершины гор. Холодный ветер взвыл вокруг него, как будто приветствуя его новый путь.

Глава 3. Северная сталь

За холодными горами, где ледяные равнины простирались до горизонта, правил барон Гриммард Сайрхолд, правитель Альфариса и хозяин замка Снежной Лавины. Его имя эхом разносилось по королевству – жестокий воин, чья воля была крепче камня, а меч – острее северного ветра. Здесь, в землях, где снег хрустел под сапогами, а дыхание замерзало в воздухе, переговоры велись только сталью. Деревни, что жались к подножию замка, жили ради одного – снабжать армию барона. Каждый их день был подчинён этой цели: мужчины рубили лес, женщины шили меха, дети таскали воду для кузниц. Замок Снежной Лавины возвышался над скалами, его башни, острые, как копья, пронзали низкие облака, а стены из чёрного камня, грубо обтёсанного, казались частью гор, нерушимыми и мрачными. Вокруг лежали суровые земли – белые поля, иссечённые ветром, и селения, что больше походили на форты, окружённые частоколами, готовые к бою в любой час. Здесь каждый – от мальчишки до старика – умел держать оружие, ибо север не терпел слабых.

Гриммард был вдовцом, его жена давно умерла, оставив ему двоих детей. Сын, Торвальд, унаследовал отцовскую жёсткость и дисциплину. Он лишился ноги в битве с Ледяными Клыками, варварами, что осмелились напасть на границы Альфариса. Это было на замёрзшей реке, где лёд трещал под тяжестью тел, а кровь стекала в трещины, окрашивая их багрянцем. Варвары окружили Торвальда, их копья ломались о его щит, мечи звенели, скользя по льду. Он рубил их, хрипя от ярости, но топор одного из врагов пробил его доспех, вонзился в бедро, отсекая плоть и кость. Кровь хлынула на лёд, пар поднялся в морозный воздух, но Торвальд не упал – он сражался, пока его воины не вытащили его, оставив за собой гору тел и багровый след.

Дочь барона, Катарина, была иной. Высокая, стройная, с белокурыми волосами, что вились до пояса, и глазами, холодными, как ледяные озёра, она казалась светлым лучом в этой мрачной земле. Но под её красотой таилась сталь – воительница, выкованная севером. С детства Гриммард тренировал её, не жалея ни сил, ни слов. Он хотел, чтобы дочь умела не только махать мечом, но и выстоять там, где другие падали. Стоя на ветру, что рвал его меховой плащ, он говорил ей:

– Сила – это не только клинок, Катарина. Здесь нужно быть хитрее врага, хитрее этого холода, что хочет забрать твою жизнь.

Однажды он отвёз её в лес к западу от замка, тёмный и безлюдный, где деревья гнулись под снегом. Ей было пятнадцать, и он оставил её там без оружия, без еды, бросив лишь:

– Выживай или умирай. Выбор твой.

Первый день она провела, ища укрытие. Ветер хлестал её по лицу, пальцы коченели, но она собрала ветки и кору, соорудила шалаш. Ночью холод пробрался внутрь, её тело дрожало, зубы стучали. На второй день её учуяли волки – их глаза сверкали в темноте, рычание эхом разносилось меж стволов. Она собрала сухую траву, что пахла едко, развела огонь, и звери отступили, воя от злобы. На третий день Катарина вернулась к воротам замка, вся в ссадинах, с синяками на руках и ногах, но с прямой спиной. Гриммард ждал её, его взгляд был твёрдым, как лёд.

– Ты жива, – сказал он. – Теперь ты знаешь, что значит север.

Она училась не только выживать, но и сражаться. Её наставниками были лучшие воины замка – рыцари с лицами, покрытыми шрамами. На тренировках она билась с ними, её меч мелькал, удары были быстрыми, но Гриммард всегда находил, что сказать. После одного боя, когда она повалила рыцаря ударом в колено, он подошёл, его голос был низким, резким:

– Ты становишься быстрее, но всё ещё бьёшь, как девчонка.. Думай, как враг, читай его шаги, тогда победишь.

Обычаи севера были суровы. Перед битвой воины приносили жертвы богам войны – ломали стрелы, резали куски брони, бросали их в костёр. На свадьбах молодые проходили кровавую присягу: резали ладони, сливали кровь в чашу, пили её, связывая судьбы. Еда была простой – мясо оленей, что варили в котлах, хлеб из грубого зерна, квас, что грели над огнём. Здесь не искали роскоши, только то, что держало тело в силе.

Вокруг замка рыскали варвары. Ледяные Клыки кочевали по равнинам, грабили деревни, уводили скот. Грозовые Хищники спускались с гор во время бурь, их тени мелькали в свете молний. Они верили, что холод битвы приближает их к предкам. Гриммард однажды сказал воинам, стоя в зале замка у длинного стола:

– Север сильнее всех. Кто усомнится в этом, узнает цену на поле боя. Мы не гнёмся.

Его слова к детям были строгими, как клинок. После её возвращения из леса он вызвал Катарину и сказал, глядя на её руки, покрытые царапинами:

– Мы рождены для войны, Катарина. Твоя судьба ясна. Ты станешь воительницей, но не только с мечом – ты будешь разумом армии, когда меня не станет.

Гриммард стоял на балконе, глядя на белые земли, что терялись в дымке. Мороз обжигал его лицо, но он не чувствовал этого – север давно закалил его кожу и душу. К нему подошла Катарина, её шаги были твёрдыми, плащ колыхнулся на ветру. Она встала рядом, молчаливая, как тень. Барон повернулся, его лицо было суровым, морщины на нём казались высеченными годами битв.

– Эти земли делают нас такими, какие мы есть, – начал он, его голос был низким, хриплым от ветра. – Каждый здесь живёт, чтобы выстоять. Но сила – это не всё, Катарина. Есть то, что важнее, и это семья. Я вижу, как ты растешь, как становишься сильнее, умнее.

Катарина посмотрела на него, её брови чуть сдвинулись, но она ждала, зная, что он скажет дальше.

– Твои умения, твоя стойкость – это только начало, – продолжил он, шагнув к ней. – Ты знаешь, как сражаться, как выживать. Но ты моя дочь, моя наследница. Нам нужен союз, чтобы защитить эти земли, чтобы дать им будущее. Один человек, даже самый сильный, не удержит север против варваров, против голода, против бурь. Союз – это необходимость.

Она сжала кулаки, её пальцы напряглись, но голос остался ровным, холодным:

– Ты хочешь выдать меня замуж? Говори прямо, отец, не трать слова попусту.

Гриммард кивнул, его взгляд был тяжёлым, как глыба льда, что падает с горы.

– Да, Катарина, это так, – сказал он, его голос звучал как приказ, без колебаний. – Тебе нужен муж, воин, равный тебе по силе, по уму. Тот, кто сможет встать во главе армии, держать границы, управлять людьми, когда меня не станет. Север – это не только кровь на снегу, это расчёт. Брак – часть этого расчёта. Мы не можем позволить себе слабость, а сильный союзник укрепит нас против всех, кто идёт с копьями и огнём.

Катарина стиснула зубы, её глаза сверкнули, но она спросила, стараясь держать голос твёрдо:

– И кто он? Назови его имя, отец. Я хочу знать, кому ты меня продаёшь.

Гриммард выпрямился, его фигура заполнила балкон, тень легла на камни.

– Пока никто не заслужил тебя, – ответил он, его голос был холодным, уверенным. – Я слежу за каждым, кто сражается за нас. Война с варварами отсеивает слабых, оставляет сильных. Нам нужен тот, кто станет твоим союзником в битве, кто готов пролить свою кровь ради победы. Только такой достоин стоять рядом с тобой.

Она замолчала, её мысли кружились, как снежинки на ветру. Гриммард всегда смотрел вперёд, как стратег, его решения были точными, но лишёнными жалости. Она знала это с детства – её готовили к жизни, где слабость означала смерть. Но мысль о браке резала её, как нож.

– А если я не соглашусь? – спросила она тихо, но в голосе звенел вызов, острый, как клинок.

Гриммард шагнул ближе, его взгляд стал суровее, он навис над ней, как скала.

– У тебя нет выбора, Катарина, – сказал он, его слова упали, как камни в пропасть. – Эти земли требуют жертв. Мы с тобой – часть этих жертв. Север не прощает тех, кто отказывается от долга. Мы не выбираем свою судьбу, её выбирают эти горы, этот лёд, этот народ, что смотрит на нас.

Её сердце забилось быстрее, но она сдержала гнев, не показав его. Она знала, что спорить бесполезно – отец был прав, север не терпел отступлений. Но внутри она поклялась, что не станет безвольной фигурой в его игре.

Рог протрубил снаружи, звук был резким, тревожным, разорвал тишину. Гриммард поднял руку, жестом велев Катарине следовать.

– Иди за мной, – сказал он. – И помни: каждый день – это твоя подготовка.

Она кивнула и пошла за ним, но внутри горел огонь – она не сдастся так просто. Если ей суждено выйти замуж, этот человек должен доказать, что достоин её.

Во дворе их ждал отряд из десяти воинов, закованных в меха и броню, шлемы скрывали их лица. Гриммард вышел вперёд, Катарина встала рядом, её рука легла на рукоять меча. Дозорный спустился с башни, его голос был хриплым, усталым:

– Ледяные Клыки, барон. Варвары. Их немного, похоже на разведку.

Гриммард сузил глаза, его лицо стало жёстким, как замёрзший камень. Ледяные Клыки славились свирепостью – их набеги оставляли деревни в пепле, скот угоняли, людей резали.

– Готовьте людей, – приказал он. – Патрульных на стены, лучников на башни. Пусть держат глаза открытыми.

Катарина посмотрела на него, её голос был холодным, но спокойным:

– Может, стоит узнать, чего они хотят, отец? Они не дураки, не полезут сюда без причины, зная, что их ждёт.

Гриммард повернулся к ней, его губы дрогнули в мрачной усмешке.

– Узнать? – сказал он, слово прозвучало, как насмешка. – На севере нет переговоров, Катарина. Здесь говорят клинками. Они ищут слабину, проверяют нас. Сначала разведка, потом кровь. Мы не дадим им ни шанса уйти с добычей.

Варвары стояли у ворот – высокие, в шкурах, с копьями, что блестели клыками зверей. Их вождь, Хродгар, был широкоплечим, с белыми косами, что свисали до груди, и татуировками, что покрывали его лицо. Он шагнул вперёд, когда Гриммард и Торвальд вышли к ним.

– Граникар, варск ту? – спросил один из воинов на норфарийском, глядя на вождя.

Хродгар поднял руку, останавливая его, и заговорил на ломаном языке Альфариса:

– Мы н’пришли драться. Хотим говорить, н’гар. Наши земли суровы, н’холод жёсткий. Даже воинам нужен отдых, н’передышка.

Гриммард посмотрел на него, его глаза сузились, как щели в броне. Варвары всегда несли угрозу, но эти слова были странными.

– Говорить? – сказал он, в голосе сквозило презрение. – С каких пор Ледяные Клыки приходят с речами вместо копий? Что вам нужно, Хродгар? Говори прямо, или ваши кости останутся здесь.

Торвальд шагнул вперёд, его протез звякнул о камень. Он провёл рукой по бороде и сказал, его голос был хриплым, но твёрдым:

– Отец, выслушай их. Мы бьёмся годами, и это выматывает нас так же, как их. Война – не вечна. Если они хотят говорить, это может дать нам время – собрать силы, укрепить стены. Мир, даже короткий, – это тоже оружие.

Гриммард бросил на сына тяжёлый взгляд, но слова Торвальда имели смысл.

– Что вы предлагаете? – спросил он у Хродгара, его голос был резким, как удар топора. – Говори, или я сам узнаю, что у вас в мешках, когда вы ляжете в снег.

Хродгар кивнул, и один из воинов вытащил мешок с мехами и кристаллами, что сверкали на солнце, как лёд.

– Меха, руды, кристаллы из наших пещер, – сказал вождь, его голос был низким, но спокойным. – За еду и железо для оружия. Нам н’нужно это, н’чтоб жить. Н’гар, война всех режет.

Катарина стояла в стороне, её взгляд скользнул по варварам. Она заметила молодого воина с ледяными глазами и копьём в руках. Она подошла к их лошадям, её пальцы коснулись шерсти одной из них. Воин посмотрел на неё, их глаза встретились. Он сказал тихо:

– Морра кайн тарин?

Катарина не поняла, но улыбнулась и ответила, её голос был лёгким, но с вызовом:

– Ты не похож на торговца. Больше на того, кто пришёл резать глотки.

Гриммард заметил это, его брови сдвинулись, но он промолчал. Торвальд следил за варварами, не доверяя им до конца. Ночью, после перговоров, варвары ушли, оставив дары и забрав припасы. Гриммард остался настороже, но знал, что риск может принести выгоду.

Глава 4. Тёмный Выбор

Дорога к Харистейлу, столице королевства, тянулась долго и тяжело. Эндориан ехал через земли, что казались выжженными судьбой, испытывающей его на каждом шагу. После слов Халарка и Мортена, что всё ещё звучали в его голове, он чувствовал, как вопросы сжимают его разум. Почему он идёт в Харистейл? Ответ ускользал, но внутри росло ощущение, что там ждут ключи к его внутреннему раздору. Может, он искал тех, кто знал о тьме больше, чем его отец, или хотел понять, что за свет пробивался в его душе, слабый, но упрямый. А может, встреча с Годриком, королём, чья власть строилась на крови и страхе, была частью пути, который он не мог избежать.

Горы Фарнгора остались позади, сменившись равнинами – серыми, пустыми, без единого живого звука. Каждый шаг его коня отдавался глухим стуком в груди, словно предупреждение о том, что ждёт впереди. Он пересекал болота, где почва хлюпала под копытами, а из грязи торчали ржавые обломки мечей и костей старых битв. Ветер бил в лицо, холодный и резкий, пробираясь под доспехи, а иногда всё замирало в тишине, что пугала сильнее любого крика.

Харистейл вырос перед ним, как тёмная громада. Стены города, чёрные от копоти и времени, стояли высоко, закрывая небо. Они были огромными, грубыми, будто построенными, чтобы давить всякую надежду. За ними жили люди, чьи судьбы ломала власть короля, чьё имя шептали с дрожью. Эндориан въехал в город по узким улицам, заваленным мусором и трещинами. Глаза следили за ним из-за разбитых окон и покосившихся дверей. Жители, в грязных тряпках, двигались молча, их лица были пустыми, как будто город высосал из них жизнь. Здесь всё дышало упадком, страхом и гнётом Годрика.

В центре возвышался замок – его шпили торчали вверх, как ножи, а чёрные стены поглощали свет. Узкие окна смотрели вниз, словно следя за каждым. Это был не просто дом короля, а место, где власть убивала всё человеческое. Внутри висели гобелены с вышитыми сценами войн – кровь, тела, победы, что кричали о жестокости Годрика.

Король сидел на троне, окружённый холодом своей власти. Его лицо, покрытое морщинами от лет и злобы, было суровым, глаза – тёмными, без намёка на тепло. Он смотрел на мир, как на доску для игры, где люди – лишь фигуры, которые он двигал или ломал. Его жестокость была известна всем, и никто не смел бросить ему вызов.

Эндориан не хотел встречи с Годриком. Он надеялся пройти мимо замка, найти ответы где-то в тени города. Но судьба решила иначе. Во время охоты в лесах у Харистейла их пути пересеклись.

Эндориан ехал через чащу, когда на него напала стая волков. Их глаза блестели в полумраке, зубы клацали, шерсть топорщилась от голода. Первый зверь прыгнул, целясь в горло, но Эндориан взмахнул мечом, разрубив его пополам. Кровь брызнула на землю, внутренности шлёпнулись в грязь, а половина туши дёрнулась, пока не затихла. Второй волк бросился сбоку, но клинок прошёл через его шею, отсекая голову – она покатилась, оставляя красный след, а тело рухнуло, хрипя. Третий вцепился в ногу коня, но Эндориан ударил сверху, раздавил череп, мозги вытекли наружу, смешавшись с кровью. Остальные выли, но он не останавливался – каждый удар рассекал плоть, ломал кости, заливал лес багровым. Последний волк попытался бежать, но меч догнал его, вонзился в спину, разорвав позвоночник. Зверь упал, кровь текла из раны, пока он не замер.

Годрик смотрел на это с опушки, сидя на коне. Его стража стояла рядом, но он не двигался, изучая Эндориана. Король видел не просто воина, а машину смерти, что могла бы служить ему. Для человека, привыкшего ломать людей под себя, это было слишком ценным, чтобы упустить.

Вернувшись в замок, Годрик молчал, но его мысли были ясны. Этот рыцарь, что убивал с такой точностью, не мог быть случайным гостем. Он приказал привести его в тронный зал, голос был резким, как удар хлыста.

Зал был огромным и мрачным, каменные стены давили на плечи. Факелы горели тускло, бросая тени на пол. Воздух пах сыростью и ладаном, как будто здесь смешивались суд и молитва. Годрик сидел на троне, высоко над всеми, его фигура казалась вырезанной из камня. Плащ с золотой каймой лежал на плечах, но в его позе чувствовалась угроза.

Эндориан стоял в центре, доспехи блестели в свете огней. Стража у стен замерла, их шаги шуршали по камню. Годрик смотрел на него, изучая каждую деталь – трещины в броне, холод в глазах.

– Откуда ты пришёл? – спросил король, его голос был низким, гулким, как эхо в пустом зале. – И что ты хочешь найти столице?

Эндориан поднял взгляд, его голос был ровным, но твёрдым:

– Я сын лорда Бальтазара Вальмира из Дракарии, ваше величество. Я не хочу жить в тени отца. Я ищу свой путь, свои ответы.

Годрик кивнул, его губы дрогнули в лёгкой усмешке.

– Ты не похож на тех, кто гнётся перед кем-то, – сказал он, голос стал жёстче. – Я видел, как ты дрался в лесу. Ты убивал тех зверей, будто рождён для этого. Ты опасен, рыцарь, и я хочу таких, как ты, рядом, а не против себя.

Эндориан не отвёл глаз, его слова были холодными:

– Вы зовёте меня быть вашим союзником, ваше величество?

Годрик наклонился вперёд, его руки сжали подлокотники трона.

– Союзником, – повторил он, словно проверяя слово. – Я редко предлагаю такое. Но тебе я могу дать больше – силу, что сломает любого. Мы вместе подчиним этот мир, раздавим тех, кто осмелится встать на пути. Или откажись, и я обещаю – ты не выйдешь из этого зала живым.

Эндориан стоял неподвижно, слова короля не вызвали страха, только размышления.

– Сила – пустое слово, ваше величество, – сказал он тихо. – Она ничего не значит, если не ведёт к цели.

Годрик прищурился, его пальцы напряглись, но он сдержал гнев.

– Тогда докажи, что ты ищешь, – ответил он, голос стал резким. – Если твои дела не подтвердят слов, я заберу всё, что у тебя есть. Ты будешь на коленях, как все, кто мне перечил.

Эндориан сжал кулаки, броня скрипнула. Он чувствовал, что выбора нет – Годрик не предлагал, а приказывал.