скачать книгу бесплатно
– Страшно?
Пол убрал одну руку, чтобы через секунду выставить ту вперед. Демонстрируя без стеснения изувеченные ладони, он негромко хохотнул мне в ухо. Теперь дыхание копошилось в волосах, а я, не отрываясь, разглядывала причудливое клеймо. Кем или чем оно было оставлено, я не знала: от предплечья до подушечек пальцев тянулись белесые ветви шрамов.
– Огонь беспощаден, – выдохнул Пол. Вторая рука скользнула на затылок и не позволила отвернуться. – Правая сторона пострадала больше всего: пламя выжгло нервные окончания. Оно пробралось под кожу, уничтожило часть магических потоков в теле.
Я сглотнула ком и попыталась сдержать слезы, которые грозились пролиться в любой момент. Теплый шепот перерос в злое шипение.
– Высокая цена за глупость, Ясмин. За желание стать кем-то в жизни я плачу постоянными болями. Мази и курительные травы дают временное облегчение, а любое заклятие превращается в пытку.
Неожиданно Пол схватил мои волосы и дернул голову назад с такой силой, что позвонки хрустнули. По-настоящему, хотя сильнее ударила ярость, плескавшаяся в серо-карих глазах. Она расползалась безликой дымкой за стеклами очков.
– Запоминай, – прорычал МакГиннес с ненавистью, – вот так выглядят последствия глупых желаний!
– Я лишь хотела… – вместо оправдания получился жалобный писк, который Пол проигнорировал. Он вообще вознамерился меня придушить, шершавые пальцы легли на шею и перекрыли доступ кислорода.
– Мне не нужна твоя магия, и помощь тоже в дрыгл не сдалась. Когда я говорю «убираться» – это значит молча исчезнуть и не лезть на рожон!
Задрожав, я прикусила губу и ощутила соленую каплю под лопнувшей кожей. Тело сотрясала дрожь, липкий страх вытеснил из головы остальные эмоции. Клянусь силой Мудреца, я думала, что Пол меня убьет. Свернет шею или задушит.
Мы молча смотрели друг на друга. Я боялась лишний раз шелохнуться, а МакГиннес продолжал испепелять меня горящим взором из-под очков. Стекла, похоже, служили некой преградой: они не давали ненависти окончательно вырваться на волю.
Внезапно я ощутила, что пальцы на шее ослабли. Ничто меня не удерживало, волосы свободной волной рассыпались по плечам, и острая боль в затылке почти исчезла. МакГиннес отступил на шаг, затем второй и резко развернулся к стопке одежды, что аккуратно лежала на траве неподалеку. До меня дошло, что он голый, только когда молочно-белая кожа скрылась под темной синей тканью широких штанов.
– Ой, – краска стыда обожгла лицо. На смену ужасу пришло осознание собственной бесстыдности.
Мудрец, я разглядывала обнаженного человека! Пусть даже муж – великое писание осуждало подобный разврат. Женщина не должна так открыто смотреть на человека противоположного пола.
– О Великий, прости свою грешную дочь, – я возвела взгляд к лазурной глади неба и услышала нечто вроде усмешки.
– Ты что там, молишься?
Оставив мужа без ответа, я произнесла короткую молитву за свою грешную душу и попросила у Мудреца прощения.
– Серьезно молишься? – удивился Пол.
Шорох шагов вызвал желание отскочить в сторону, что я и сделала: отшатнулась с опаской от рыжего хищника.
– Нет! – взвизгнула я и закрыла глаза. Выставила руку, чтобы остановить неизбежное. – Нельзя подходить! Сначала оденься, потом кричи!
Кажется, я привела супруга в полное замешательство. Минуту назад он готовился разорвать мое бренное тело на части за спасение своей жизни, а сейчас просто стоял, молчал и комкал в руках джеллябу из синего хлопка. Да с такой силой, что ткань совсем измялась от варварского обращения.
– Мы женаты, – заявил Пол как-то осторожно. – Супруги друг друга не стесняются.
– Обнаженное тело – грех! – запыхтела я.
МакГиннес наверняка закатил глаза. Он так громко фыркнул, что я вздрогнула и невольно посмотрела на него: за длинным одеянием скрылся крепкий торс, как раз там, где шрамы заканчивались и начиналась тонкая поросль рыжих волос.
Наклонившись за лежащими на земле перчатками и бурнусом, Пол пробормотал:
– Вам детей приносят джинны под дверь?
Я моргнула, затем наклонила голову к плечу.
– Любовью занимаетесь под простыней, чтобы ваш бог не рассердился. Неудивительно тогда, что у вас женщины ходят замотанные в мешки по самые глаза.
Обида обожгла нутро, и я притопнула ногой. Слова о любви же решила пропустить мимо ушей: нельзя рассуждать о подобных постыдных вещах среди бела дня, когда взгляды Мудреца обращены на головы его детей.
– Мы заботимся о скромности души и чистоте наших тел, – возразила я упрямо.
Глупый ишак! Что он вообще понимал в традициях Маракеша? Никабы и хиджабы служили двум целям: защищали от жары и скрывали достоинство женщины. Мы прятали красоту от посторонних глаз, чтобы никто не смел оскорбить нас ни словом, ни действием. Каждая девушка знала, что хранить тело до свадьбы – ее прямая обязанность. Кому нужна падшая женщина? Ни один мужчина не притронулся бы к той, которая не сохранила достоинство.
Неприятная мысль пробралась в привычные рассуждения. Я – плод греховной любви. Грязная от рождения, проклятая собственными родными. Моя мама не уберегла себя от посягательств постороннего человека. Мне ли рассуждать о вере, чести и возмущаться непониманием наших законов чужеземцем?
Закрыв рот, я молча опустила голову.
– Если ты настолько верующая, почему нарушила традиции страны и сбежала?
Резонный вопрос, а вот ответа у меня не нашлось. Пол громко усмехнулся, натянул перчатки со скрипом и перебросил бурнус через руку. Некоторое время он стоял, будто ждал слов возмущения, однако я продолжала изображать статую.
– Врать себе – худший грех человека. Однако люди снова и снова совершают его, – протянул МакГиннес куда-то в пустоту. – Проще сдохнуть, чем следовать всем канонам. Неважно, Мудрец их диктует или бесчисленные боги моей страны. Показательная святость – просто обратная сторона лицемерия, Ясмин. Только и всего.
Пол ушел, а я продолжала разглядывать крохотные песчинки под ногами. Наш странный разговор, который начался с запугивания и закончился рассуждением о натуре человека, оставил после себя странное чувство беспокойства. Мне не дано понять мужчину, по воле небес ставшего моим супругом. Его философия и рассуждения мне были не близки.
Вздохнув, я нашла выпавшие из рук вещи и застыла. Решительность пришла вместе с осознанием слов МакГиннеса. Внезапно я ощутила, как жажду преодолеть нашу стену взаимных противоречий. Ведь несмотря ни на что, мы теперь муж и жена.
Нравилось нам это или нет.
Глава 17. Пол
– Али, опять отправишь Ясмин ко мне в момент купания – убью.
Слуга сделал вид, что глух и слеп. Неспешными глотками поглощая чай из глиняной чашки, он наслаждался видами горящего пламени в костре, вдыхал ароматы природы и вообще прикидывался частью оазиса. Вот как та пальма, только хитрее. Взгляд из полуопущенных ресниц – единственное, что мне сказало о его мыслях.
– Ты понял меня? – я грозной тучей навис над слугой.
Бедняжка чуть не обмерла от страха. Потом внезапно вспомнила о скромности, и вся тирада, которой я разразился на берегу, уплыла в молоко. Если сначала женушка испугалась, то потом принялась яро отстаивать свои традиции. Будто не она дрожала листочком на ветру в моих руках, жалобно хлопала пушистыми ресницами и проливала хрустальные слезинки.
Боги, женщин понять невозможно. Они не просто странные, они очень странные! Мне бы давно принять сей факт, однако я упрямо от него отворачивался. Хотя уж кто-кто, а та же Амалия в свое время не раз вводила меня в ступор. Или кузина – вот уж точно неугомонное создание, призванное на голову мужчин в качестве наказания. Бедолага Грант – наш несчастный сосед – однажды прочувствует всю силу любви Эйлы и вряд ли после нее останется в здравом уме.
Может, хоть племянницы вырастут нормальными?
– Господин, – Али сложил руки на коленочках и скромно потупил взор. – Вы ко мне несправедливы. Я всего лишь показал нашей спутнице, в какую сторону идти. Клянусь, ни одной дурной мысли в голове не держал.
Он поднял ладони вверх и улыбнулся.
– Шайтан, – цыкнул я.
– О, господин, вы становитесь ближе к нашему народу! Поверьте, нет лучше женщины, чем маракешка. Самые прекрасные, чувственные и любящие создания на земле.
– Ты же Ясмин терпеть не мог, – прищурился я и скрестил руки на груди. – Теперь с чего свахой заделался?
– Но, но, – погрозил пальцем Али, – не путайте частное мнение с общепринятым каноном!
Я закатил глаза второй или третий раз за день. Болтливость слуги немного раздражала, но помогала справиться с растерянностью, которая поселилась в моей душе после разговора с Ясмин.
Реакция оказалась ожидаемая. Даже Амалия, повидавшая всякое за годы на фронте, закусила губу и отвела взгляд, когда Зидан впервые снял бинты. Вместе с другими некромантами он, не отрываясь, смотрел на последствия боя с торфяным монстром, будто не верил своим глазам. Раз за разом некромант задавался вопросом: как я выжил при таких увечьях? В общем-то, я и сам не знал ответа на этот вопрос, лишь обрывки воспоминаний иногда вспыхивали в голове.
Дорога до Арканта от места итоговой схватки почти стерлась из подсознания. Путешествие обратно прошло в тумане под острые уколы боли. Изредка между ними прорывались раздражающие уговоры Терлака потерпеть и бормотание гоблинов с гномами. Последние точно раз двадцать поссорились, а потом еще поспорили на мою смерть.
Спор закончился ничьей в пользу жизни. Спустя несколько недель длительного лечения под присмотром невестки я смог самостоятельно дышать и двигаться. Только с колдовством дело обстояло иначе. Зидан, королевский лекарь-некромант, разводил руками. Хотя русалочья чешуя отлично прижилась на обгоревших участках, она все равно не убрала шрамы и не восстановила нервные окончания. Никакие мази, настои и массажи не могли вернуть мне прежний вид, а различные лекарственные сборы – снять боль.
Иногда я думал, что совсем не заслужил второго шанса. А порой – что лучше бы умер на том берегу канала.
«Мы всегда были кузенами, но не родными братьями. Вроде близкие люди, а доверия ни на грош. Хотел бы я все исправить, вернуться с войны раньше и спасти нас».
Вздохнув, я плеснул чай и установился на душистый напиток. Пока считал листья на самом дне глиняной чашки, скребущие мысли плавно перетекли от картин прошлого к последнему разговору со старшим братом.
– Одна кровь, один народ, – усмехнулся в тот вечер Терлак.
Задание короля давило тягостным бременем на плечи, я сосредоточенно собирал по комнате нехитрые пожитки и раздраженно бросал их в седельную сумку. Присутствие братца подливало кипящего масла в котел раскаленного гнева: мы недавно отпели леди Юну, которую я всю жизнь называл «матерью», – а люди и нелюди в замке спокойно продолжили мирное существование. Никто не скорбел, лишь изредка у портрета в главном зале останавливалась гномка и крестилась, чтобы через мгновение унестись по делам.
– Общие родители не превращают нас в семью, – выплюнул я, накручивая себя сильнее.
Надоели! И удушливая забота Амалии, и ворчание кузенов, и няньканье близняшек-племянниц, и всхлипы кузины по ночам. Они все с жалостью косились в мою сторону, некоторые слуги предлагали помощь в интимном плане: подать уточку, полить с ковша. На фоне массового подтирания моих соплей – выглядело особенно мерзко.
Еще Терлак. Боги, как он меня бесил. Гораздо сильнее, чем прежде.
– Чего ты злишься? – братец откинулся на спинку, и серебристая рябь радужки глаз внезапно потускнела. – Я не знаю, как подступиться к тебе. Думал, что пойму и прощу наконец после всего произошедшего…
– Не получается? Вот и не нужно!
Моя агрессия проползла между нами ядовитой змеей. Терлак подскочил, но резкая смена движений вызвала головокружение, и его повело в сторону. Почти не задумываясь, я протянул руку, чтобы удержать брата за камзол, и невольно охнул от последовавшей за этим реакции.
Лезвие ветра мазнуло по коже, рассекло до крови попавшую под раздачу ладонь. Боли я не ощутил, ведь рука давно потеряла чувствительность. Однако рубиновые капли, что проступили следом, – они сказали об истинном отношении Терлака ко мне.
– Я не… – начал он и осекся.
– Все в порядке, – горькая желчь легла на язык. – Кто доверится убийце, верно? Вдруг у меня еще парочка зараженных насекомых в кармане припрятаны.
Терлак мне не доверял, а я не настаивал. Пусть бы провалился трижды наш король, но навязанная поездка превратилась в отличный способ решения проблем. Нет меня – нет никакой неловкости.
– Пол, – нахмурил рыжие брови брат.
Я поднял голову, окинул Терлака взглядом. Волосы чуть светлее моих, в плечах шире и выше на полголовы. Черты лица у него грубее – отрастит бороду, и один в один дядя Гилберт или почивший отец. Что общего между нами находила Юна? Она часто говорила подобные вещи, когда брат не слышал.
– Жаль, что я не умер, Терлак. Вот правда. Лучше бы ты меня прямо там добил.
Кто-то коснулся моего плеча, и я резко очнулся. Али наклонил голову, кивнул на почти остывший чай и поинтересовался:
– Господин? У вас зуб болит?
Убрав ладонь от лица, я понял, что тру челюсть несколько бесконечных минут. Забавное воспоминание пришло следом за неприятным разговором. Тогда братец не церемонился: с размаху выбил из меня дух и чуть не лишил зуба.
«Бестолочь!» – проорал воображаемый Терлак в голове.
Где-то в пустоте души, выжженной горячим солнцем ненависти, встрепенулась жизнь. Совсем крохотная, прямо как в момент нашего с братом прощания на пирсе. Его последние слова стерли сырость и уныние тех дней перед поездкой.
«Когда ты вернешься, мы снова будем семьей».
«Когда я вернусь, то снова попрошу у тебя прощения», – подумал я и поднял голову к ясному небу.
– У вас такой вид, господин, как будто вы прямо сейчас перебросите веревку через вон ту пальму и покинете нас грешным способом, – Али скромно потупил взгляд, когда я возмущенно обернулся.
– С ума сошел?! Я верующий человек!
– Все так говорят, – вздохнул поганец. – А потом: «Извините, дети, папа больше не может содержать наш гарем и всех повелел казнить без помилования».
Послышался шорох, я краем глаза заметил Ясмин, которая неторопливо приближалась к нашей компании. Влажные волосы сверкающим водопадом рассыпались по плечам, свободное платье облегало ее стройный стан при каждой встрече с ветром. Бормотание Али отошло на второй план, зато проснулись интерес к легким очертаниям груди Ясмин и желание дотронуться до шелка темных прядей.
– …ах, до сих пор помню, как вы смело шагнули за мной в чан с дерьмом. Смелый поступок настоящего воина. Сильными руками вытянули вашего слугу из лап шайтанов…
Что он несет?!
– Разве в чан не сажают за воровство? – ресницы Ясмин затрепетали, а вот мне резко стало не до прелестей молодой супруги.
– Грешен, – поник Али в ответ. – Украл всего два залежалых персика, а жестокие слуги султана чуть в дерьме ишака не утопили. Но господин рвался меня спасти!
У меня все внутри вскипело, кровь едва не пузырилась в венах и лавой растеклась по организму. Ярость заклокотала в горле, а Али хитро улыбался и периодически вздыхал.
– Ты кричал, что я с тобой персики крал! – рявкнул я и сжал кулаки.
– Видишь, птичка? Пути Мудреца пересекаются там, где их не ждешь. Вай, вай. Теперь я преданный слуга, господин Пол мне дороже родной бабушки Айгюль…
– Твою бабку зовут Зухра, она выгнала тебя из дома, – прошипел я, возмущенный откровенной ложью.
– Да? Значит, то была другая бабуля, – беспечно отмахнулся Али.
Он бессовестно развернулся спиной, бросил что-то про обед и ужин и быстро скрылся в зарослях оливы. Направился туда, где сейчас отдыхали наши верблюды, и оставил меня с Ясмин опять наедине.
– Чан с дерьмом?
– Не спрашивай, – цыкнул я и передернул плечами от воспоминаний.
Боги, ну и вонь стояла по округе. Мы скитались несколько дней, пока не нашли чистый источник. Еле ноги унесли из того городка, где воришка Али крал фрукты на рынке. Нищий, босой и грязный оборванец – он горланил песни на маракешском, пока стражники тащили его через весь базар. Потом увидел меня, ткнул пальцем и завизжал: «Брат мой! Ты куда пропал? Апельсины у того толстяка взял?».
Звонким колокольчиком разлетелся по оазису смех Ясмин. Я вздрогнул и понял, что сказал короткую историю знакомства со слугой вслух.
– Находчивый, – жемчужины зубов мелькнули в кроткой улыбке.
