Черноголовка

Я медленно напечатал заголовок. Жирными крупными буквами.

«Мэр-кот».

Да, пусть нами будет управлять не человек, а кот. Независимый, добрый и преображающий окружающую действительность в лучшую сторону. Нам нужны упрощения. Очень нужны.

Ведь сложностей в жизни нам и так хватает, правда?

* * *

В этом кафе сегодня было немноголюдно.

И все же мне не нравится Ногинск.

Грязный, негостеприимный городок с грубыми улочками, грубыми людьми. И с тем самым военкоматом в придачу, куда нам, черноголовцам, приходится идти, если у мужчины появляется странное желание отдать долг Родине.

Долг Родине… как будто Родина – это мерзкий щупленький коллектор, вороватым взглядом осматривающих своих потенциальных жертв, будущих должников. Ведь все мы в чем-то провинились, все мы что-то кому-то должны – пусть пока об этом и не знаем.

Да, у меня сегодня было крайне плохое настроение. И этот паршивый городок не прибавлял мне желанного оптимизма.

Ведь грязь с улиц надо убирать.

Ведь дороги нужно ремонтировать, а не заставлять людей выбегать на проезжую часть (да, в этом городе все было настолько плохо с дорогами, что иногда их попросту не было).

И срочную армию давно пора было убирать – абсолютно бесполезное формирование, сосущее баснословные деньги из бюджета под моральным благовидным предлогом трансформации юношей в мужчин.

А всем давно уже известно, что мужчина становится мужчиной, лишь когда женщина или государство признают его таковым. А это радостное событие происходит только в случаях позорной низменной покорности. И этому прекрасно обучают в армии – поклоняться авторитетам без лишних мыслей. Сначала государству, а затем уже и своей женщине.

Замкнутый круг рабства с вековой историей.

– Ты могла об этом сказать, – мрачно пробурчал я, похоже, уже в сотый раз.

– И что бы это изменило? – холодно спросила она.

– Все. Все! Понимаешь, все бы, блин, изменило! – резкие истеричные нотки в моем голосе выдавали крайнюю обеспокоенность обсуждаемым вопросом.

– Я просто хотела добиться своего, – отстраненно произнесла она. – А ты можешь на меня кричать, сколько хочешь.

– И буду кричать! Буду! – я нервно начал оглядываться по сторонам, опасаясь потревожить кого-то своим паршивым настроением.

Но вокруг нас было пусто – как в пустыне. И выжженная многодневными переживаниями пустыня раскинулась и в моей печальной душе. Даже на кончике языка я чувствовал неприятный фантомный привкус песка, а раскрасневшаяся шея постоянно чесалась. Мне надо было успокоиться, но я не мог понять, как это сделать. Оставалось лишь истерить, кричать и выплескивать скопившееся отчаяние наружу.

– Зачем ты меня обманула? – в который раз спросил я. – В этом нет вообще никакого смысла! Никакого!

– Потому что я хотела побыть с тобой. Хоть какое-то время. Пусть и с помощью обмана, – равнодушным голосом произнесла она.

– И чего? – я начал невольно задыхаться от возмущения. – Чего? На кой черт, я хочу спросить? Ты думаешь, что это может служить оправданием?

– Нет, – она слегка покачала головой. – Не может. Я и не хочу быть оправданной. Я делаю то, что делаю, потому что считаю, что так нужно.

– Да ну? – я с силой быстро ударил обеими ладонями по столу. – Нужно, говоришь? Знаешь, мне иногда… хочется тебя попросту избить. Так, чтобы ты не могла встать целый день напролет.

– Ну так сделай это, – она аккуратно промокнула губы салфеткой, пряча от меня глаза.

Я тяжело вздохнул. Истерика начала постепенно сходить на нет, заменяясь рациональным эскапическим рассуждением. Это когда типа здраво размышляешь обо всем на свете, обсасываешь ситуацию со всех сторон, лишь бы заглушить ту самую простую тупую боль в душе.

– Хорошо, – я в примиряющем жесте поднял руки. – Хорошо. Я просто… я просто хотел понять.

– А ты не поймешь. Тебе не нужно этого понимать, у тебя другая жизнь, – она посмотрела мне прямо в глаза с плохо скрытой укоризной.

– То есть ты признаешь, что ты меня попросту использовала? То, что сознательно скрыла свое замужество, обманула, сказала, что у тебя никого нет? – я стойко встретил ее взгляд.

Она еле слышно грустно вздохнула.

– Теперь я не понимаю, почему тебя это волнует. Я тебя в свои проблемы не вовлекала.

– О, действительно, как великодушно с твоей стороны! – сарказм в моем голосе превысил все допустимые пределы. – А то, что я участвовал в измене твоему супругу… нет, это совершенно не важно!

– А это важно? – непонимающе переспросила она. – Он никогда о тебе не узнает. Чего ты боишься?

– Я-то ничего не боюсь. Но я ночами не спал, думая о том, какую медвежью услугу оказал человеку, которого знать не знаю! Ты об этом думала вообще?

Она пожала плечами.

– Я вообще ни о чем не думала. Просто делала то, что хотела. А твои совестливые припадки мне совершенно не понятны. Ведь на твоем месте мог оказаться и другой. Это бы все равно произошло.

– Но это произошло со мной! Со мной!

– Вадим, ты просто эгоист. Самовлюбленный эгоист, который не может остановиться в нужный момент. Оставь уже эту тему.

– Я не хочу ничего оставлять, – пробурчал я в ответ. – А ты просто бессердечная сука и все.

Она снова равнодушно пожала плечами.

– Слышала. Ничего нового я от тебя все равно не узнаю. Все как всегда.

И она отгородилась от меня своими неотложными (выдуманными) делами в своем новомодном смартфоне, а я, усердно и гневно сопя, принялся доливать остатки чая в чайнике в свою чашку.

– Закажи новый, – она стрельнула в меня одним глазом и снова переключила внимание на телефон.

– Угу. Я-то думал, что ты уже уходить собираешься, раз ничего нового не услышишь, – обиженно сказал я.

– Да могу еще немного посидеть. Тебе все равно надо выговориться, а мне – принять на себя все обвинения этого мира.

– Ага. Только смысла обвинять тебя нет, если тебе на все пофигу. У тебя совесть какая-то кастрированная.

– Пожалуй, – она согласилась, нежно и немного лукаво улыбаясь мне.

Когда-то именно за такую улыбку я в нее и влюбился. А она предложила мне отношения чисто сексуального характера.

Прекрасно, тогда подумал я. И она все так рационально и здраво тогда расписала… в общем, правила мироздания не изменились. Если хороший мальчик связывается с девочкой не ради последующей женитьбы, то жди беды.

Ведь хорошие мальчики созданы как раз таки для женитьбы. Для создания крепкой дружной семьи.

Жаль, что общество это не понимает.

Жаль, что сами хорошие мальчики этого не понимают.

А я это всегда понимал, но иногда возникает такой острый соблазн стать немного плохим… а потом приходится расплачиваться за это сполна. Родился хорошим, родился не-охотником, не-мужчиной – так живи и страдай. В этом твой печальный смысл жизни.

– Ну хорошо, – начал я свои заранее тщетные попытки понять свою собеседницу. – Объясни мне со своей стороны – как ты видишь эту ситуацию?

– А зачем? – недоуменно спросила она. – Ты же меня все равно обвинишь во всем, что можно.

– А ты хотя бы попытайся, – процедил я сквозь зубы.

– Ладно, – она отложила телефон в сторону. – С моей стороны все просто. У меня с мужем немного натянутые отношения, он мне больше не дает. А я очень-очень сильно хочу секса. Вот и все объяснение.

Я с мрачным, депрессивным видом сложил пальцы в замок, положив локти на стол. Типа задумался, изобразил серьезность.

– Это не дает тебе повод изменять, – нравоучительно заметил я.

– Давай ты не будешь указывать мне, как жить, ок? – резко попросила она меня. – Я же в твою жизнь не вмешивалась.

– А во мне что не так?

– Оставь, – она раздраженно махнула на меня рукой.

– Ты могла хотя бы попытаться наладить отношения с мужем, – продолжая я свой крестовый нравоучительный поход, выступая в роли занудного паладина.

– А я не пыталась? Вас, мужчин, вообще редко когда можно понять, а психологическое образование у меня отсутствует. Да и оно вряд ли бы мне помогло.

Я немного помолчал.

– Все равно это как-то неправильно, – я грустно покачал головой.

– Пусть так. Какая разница теперь?

– И ты… – я невольно замялся. – Ты продолжишь искать мужчин на стороне?

– Конечно, – невозмутимо ответила она. – Конечно. Ты же больше со мной не захочешь спать?

Я сделал резкий отрицательный жест.

– Оно и понятно, – она вздохнула. – Надо же мне как-то разбираться с этой проблемой…

– А развестись? – я не отставал в своих расспросах. – Закрыть отношения и полюбить другого?

– Я и так люблю своего мужа, – она усмехнулась в ответ на мой удивленный взгляд. – Ты думаешь, что я могу вот так просто похоронить выстроенные нами отношения, нашу с таким трудом созданную связь из-за какого-то там секса? Да, у нас сейчас не все так просто. Но я ценю и уважаю его, пусть тебя это и удивит. Отношения в браке – это немного больше, чем ты себе представляешь, Вадим. Это не про воздушные замки, это реальность.

Сдалась мне такая вшивая реальность, невольно подумал я.

Но вслух не стал спорить.

– Я не согласен… – только и смог произнести я.

– А в чем ты вообще со мной согласен? – видимо, я, наконец, задел ее за живое. – Ты вообще живешь, как комнатное тупое ограниченное растение. Играешь в свои игрушки, сидишь дома, мира не видишь. А мир, он может оказаться совсем не таким, каким ты себе его напредставлял.

– И что же я неправильно понимаю? – угрюмо спросил я.

– Да все, – она живо встрепенулась в ответ на мой вопрос. – Все! Ты вообще о мире ни черта не знаешь, судишь о нем с изнанки каких-то там либеральных блогов или своих, этих… видосов тупых…

– Ты о чем? – я невольно нахмурился, не ожидая переход на политические темы.

– Да все твои слова о коррумпированности местных властей, об их халатности… ты бы знал, как они меня бесили!

– Ты, вообще-то, могла мне об этом сказать, – недовольным голосом произнес я. – Я иногда болтаю о всяком, ты могла меня остановить…

– И ты бы обиделся на чем свет стоит, знаю я тебя. Вам, мужчинам, скажешь хоть слово поперек, а потом носишься туда-сюда, утирая вам слезы и сопли. Что, не так?

– Допустим, так, – невольно согласился я, не желая с ней спорить. – Но при чем тут какая-то коррупция?..

– Ты же прекрасно знаешь, что я работаю чиновником в администрации, Вадим.

– Ну… слышал, вроде, – я почесал в затылке, припоминая ее слова о работе.

Моя беда в том, что я обычно люблю слушать только себя, а не других людей. Кто-то называет меня эгоистом, но я откровенно не понимаю, что плохого в том, чтобы послушать хорошего умного человека? Ну, меня то есть.

В мое сознание начала лениво просачиваться информация о рабочей карьере моей собеседницы. Живет она в Черноголовке, но работает…

Хотя какая разница? Она все равно сделала мне больно, легче постепенно выкинуть ее из головы. Хотя это вряд ли получится. Все воспоминания о своих немногочисленных отношениях я храню в отдельном архиве памяти, чтобы дождливыми вечерами хоть немного прочувствоваться и поностальгировать.

– К чему ты ведешь? – серьезным тоном спросил у нее я.

– Да к тому, что ты вообще ни черта в жизни не понимаешь! Готов запросто обвинить человека, даже не пытаясь войти в его положение!

Я уже ничего не понимал.

– Я уже ничего не понимаю, – честно признал я.

– А ты когда-то понимал, Вадим? Ну хоть раз? Хоть раз в свое гребаной жизни ты хоть что-то понял?

Я устало откинулся на спинку стула. Моя особенность состоит в том, что своим странным вспыльчивым характером я как будто ломаю психику людей, заражаю их, тоже делая истериками. В «Marvel» явно не хватает нового супер-злодея.

«Он посеет невроз в вашей душе, а затем скроется в ночи!» Так бы гласил новый постер.

Интересно, мне бы много заплатили за эту роль? А то играть бесплатно в кино под названием «Жизнь» иногда наскучивает.

– Да какое отношение твоя работа имеет ко всему этому? – негодующе воскликнул я, стараясь не перебарщивать с драматизмом в голосе.

Сознание мое было уже на нейтральной волне, поэтому эмоции моей собеседницы меня уже не касались, не трогали. Это всегда происходило, когда я решал про себя некий важный вопрос.

И я решил. Никогда ее больше не видеть. И не слышать. А остальное было лишь приложением к этому вескому решению.

– Да ты постоянно меня подкалывал, что я, блин, видите ли, работаю нечестно. А как мне еще работать, по-твоему?

– Честно? – невинно спросил я.

– Я тебе сейчас врежу, Вадим, – прямолинейно высказалась она.

Ее пальцы напряглись, а ноздри хищно раздулись. Я решил немного сбавить напор, чтобы не получить вилкой в глаз.

– Ладно. Я тебе еще раз говорю, что я обычно шучу. Иногда грубо, пошло, но все это шутки. Просто мне казалось, что ты… тоже обвиняла сложившуюся систему в ее практической неидеальности.

– Я обвиняла систему, Вадим, но не людей. Не людей, Вадим, ты этого, похоже, до сих пор не понимаешь. Действия людей обоснованы сложившейся ситуацией, на них нельзя взять да повесить все грехи человечества.

– Ну, все грехи нельзя, но…

– Что «но»? – раздраженно переспросила она.

– Да я про воровство. Мне казалось, что ты с этим соглашалась. Ну, что это плохо. И я прошу прощения, если я неправильно тебя понял.

– Ты меня никогда не понимал, Вадим, я просто с этим мирилась. Прощала тебе все, проглатывала все твои выпадки…

Она слегка перевела дух, собираясь с мыслями.

– Это не воровство, Вадим. Это необходимость. Ты же сам прекрасно понимаешь, должен понимать, что люди в России живут бедно. Все мы так живем. И если у тебя низкие жизненные потребности, если ты всю жизнь готов прожить в своей комнате, если ты готов не видеть свет, не путешествовать, не покупать себе дорогие вещи, не приобретать недвижимость… Вадим, тебе же почти тридцать! Ты думал о детях, где они будут жить? Ты вообще хочешь детей?

– Это не важно, – холодно произнес я.

Все же она сумела меня задеть. Вот стервочка.

– А мне важно! Понимаешь, мне вот, в отличие от тебя, важно! Мне важно, каким будет мое будущее, важно, какое будущее ждет моих детей. И моего мужа, конечно. Видишь, я не думаю лишь о себе, я не думаю лишь настоящим, я размышляю наперед, как рациональный человек. А тебе лишь бы повесить на меня преступную бирку да продолжить лежать на своем старом диване! Правильно, ведь ни на что больше ты совершенно не годен!

Я промолчал. А она продолжила.

– Ты совершенно бесполезен для общества, Вадим, а еще смеешь мне… мне высказывать свои претензии! Смеешь обвинять меня и моих коллег в воровстве, в коррупции!

– Я не хотел…

– Все ты хотел, Вадим. Да только к чему все это? Люди хотят жить хорошо, они живут хорошо. Тебе-то что?

– Ничего, – сухо подытожил я. – Мне действительно все равно, что в Черноголовке кто-то растаскивает бюджетные инвестиции…

– Да никто там ничего не растаскивает, они там вообще этого не умеют. Получают свою долю да помалкивают – наш городок не хочет лишних проблем на свою голову! Сдали отчет ради отчета, отдали деньги, кому надо, получили свои проценты, по приказу свыше поставили нужного человека из другой области на руководящую должность в каком-нибудь доходном месте да продолжают спокойно жить, не беспокоясь о завтрашнем дне. И чем это плохо?

Действительно, чем все это плохо?

Тем, что мы в итоге расстались?

Или тем, что мы участвовали в измене хорошему человеку?

Или все же тем, что славный наукоград используют, как некий обменный денежный пункт или островок для переговоров некие дяди из преступных верхов?

И неужели я действительно не хочу жить лучше? Не хочу счастья для своих детей?

Я вздохнул.

Да, иногда хорошо побыть плохим парнем.

Но никогда… никогда не стоит забывать, что я являюсь хорошим мальчиком. И мой удел – это жить и страдать.

Что ж, по крайней мере, у меня есть некая определенность. И печальное осознание того, что этот мир живет по каким-то странным, неправильным, искусственным законам.

Когда же эта ярмарка тщеславия объявит о своем закрытии?

* * *

Дождь этим летом явно не намеревался прекращаться. Он все лил и лил, превращая седьмой и восьмой месяцы в странную раннюю осень.

Небо было сегодня хмурое, ворчливое, ненастное. Как и мое настроение, впрочем. Мне хотелось родственную душу рядом, но я был одинок, мне хотелось выпить, но я был трезв, мне хотелось хотеть, но апатия пожирала меня без остатка.

Я не сделал в последние дни ничего полезного – ни новых знакомств, ни новых событий, ни впечатлений. Даже строчки моей новой книжки не ложились в ряд, путались, мешались, раздражали. Я завис в липком безвыходном пространстве небытия, когда функционирование моей жизни продолжалось без смысла, без целей, без надежд. Я просто жил и делал то, что должен был делать. Оказался в клетке собственных привычек и заморочек.

Я не особо желал с кем-либо встречаться, возрождать старые контакты или поддерживать хлипкие каналы связи с моими немногочисленными знакомыми. У меня не было друзей, и редко возникали моменты, когда я жалел об этом.

Но сейчас я б не отказался от хорошего человечка рядом со мной. Пусть и на пару дней. Чтобы прийти в себя, чтобы подзарядиться чем-то живым, чем-то нужным.

Я прошел мимо памятника основателям города. Когда-то он мне даже нравился, когда-то я не находил в нем изъянов. Я хмурым взглядом осмотрел каменные серые лица Отцов Черноголовки.

Кто эти люди? Зачем они здесь? Ведь город уже давно мертв, по какой причине люди хотят увязать в прошлом все больше и больше? Современному наукограду нужны современные решения. Не инновации, не модернизация и даже не проекты с многочисленными обсуждениями.

Просто решения. Дела. Действия.

Городу нужно будущее. А то он так навсегда и останется в прошлом, как неудачливая муха, заточенная в янтаре.

Я грустно покачал головой и пошел дальше. Хотя идти мне не хотелось вовсе… завалиться на кровать, обнять подушку и спать. Спать. Спать. Пока у этого мира не истечет срок годности и его не заменят на другой, более свежий.

Через какое-то неопределенное время (я словно был в беспамятстве) я подошел к тому самому месту. К месту, куда я зарекался раньше подходить, но недавние сообщения «Вконтакте» обладали столь сильной напористостью, что я в итоге сдался.

Грустно вздохнул, перед тем как открыть скрипучие старые, насквозь проржавевшие ворота. Морально приготовился к оскорблениям, словесным истязаниям и прочим нелепостям. Вошел.

В полутемном помещении гаража пахло машинным маслом, пылью и женщиной. Сложносочетаемые сочетания выстроились в один резкий контрастный ряд, ударили в мое сознание, привнеся в него чувства тревожности, умиротворенности и какого-то неуловимого, но крайне сильного Желания.

Эмпатом быть непросто. Интровертом тоже. А уж мной быть я вам вообще не советую – потребуются годы практики, чтобы разобраться хотя бы с десятой долей панели управления моего сознания.

Или это у каждого человека так? Просто никто никогда не признается, что он сложен, что он неудобен, что он человек?

Раздался пронзительный скрип колесных механизмов, и Аня плавно выкатила свое тело (крайне тренированное и чертовски привлекательное) из-под своей старенькой иномарки.

– Пришел-таки, – обрадовалась она мне.

А я ей не очень обрадовался. Не столь приятно выслушивать длинные агрессивные лекции о моей не-мужественности, не-состоятельности и прочих не – по ее обширному списку. Ведь она обожала критиковать. Как будто ее ожесточенные слова родят на свет того самого Мужчину, рядом с которым она почувствует себя Женщиной.

Хотя… прошло уже довольно много времени. Она могла и измениться.

– Ты все пешком, Вадим? – с хитрым выражением на лице спросила она у меня, вытирая грязные руки не менее грязной тряпкой. – Мог бы уже приобрести хоть какую-нибудь раскладушку за это время, без машины сейчас никак.

Я невольно поморщился. Могла измениться. Но не изменилась.

Натянуто улыбнувшись, сделал к ней шаг и вручил пакет.

– О, спасибо, что принес, очень тебе благодарна, – она с усмешкой на лице приняла от меня довольно увесистый пакет, осторожно осматривая его содержимое.

– Все, что было, – кратко прокомментировал я свой подарок.

– А тебе это точно не пригодится? Или мне вернуть потом? – нерешительно спросила она, закидывая пакет на крышу автомобиля.

– Не надо, это теперь твое. Там ничего особенного, все равно валялось по углам без дела.

– Спасибо, – она широко улыбнулась, на этот раз неожиданно тепло. – Ты знаешь, все никак не могу привыкнуть к этим современным электронным книгам. Сын мне как-то показывал, вроде удобно, но читать с экрана…

– Да, – только и сказал я, не пытаясь усугублять наш разговор.

– А я давно уже ничего не читала, знаешь. Все работа да потом… – она ловко закинула грязную тряпку в цинковое ведро неподалеку. – В общем…

Было видно, что она замялась, словно не знала, о чем дальше говорить. Я тоже не знал и не хотел знать. Просто хотел уйти куда подальше до начала ее обычных разговоров о плохих мужчинах.

– Да… – я полуобернулся к выходу. – Надеюсь, тебе понравятся некоторые книги, там сборная солянка, правда, получилась из жанров, но…

Она нервно кивнула мне, словно чувствовала себя не в своей тарелке. А я просто хотел выйти на свежий воздух.

Поднял руку в прощальном жесте.

– Я тогда пойду, приятно тебя было повидать. Пиши… если что…

– Подожди!

Она аккуратно схватила меня за запястье. Я даже не заметил, как она успела оказаться рядом со мной. И только сейчас заметил, что ее дыхание было неровным, прерывистым, волнующим.

– Я бы хотела немного поговорить… если можно…

Мое шокированное состояние четко отпечаталось на моем лице. Если ранее Аня и хотела со мной поговорить, то только для того, чтобы лишний раз упрекнуть меня в недостатке мужества.

«Я не вижу в тебе сильного мужчину, за которым можно пойти». Так она любила говорить. «Мужчина должен быть лидером». И это тоже ее слова.

Интересно, почему после ее развода этот самый лидер ей никак не попадался? Неужели их настолько мало? Или же их вовсе не существует?

К сожалению (или к счастью?), меня эти вопросы не особо интересовали. Ведь я был «не-мужчиной». С собственным странным жизненным путем.

– О чем? – я нахмурился, но руку вырывать не стал.

Когда еще мне в ближайшем будущем доведется прикоснуться к женщине? Явно не скоро.

Она указала большим пальцем за спину.

– Давай в машине, если ты не торопишься никуда… все равно тут больше негде посидеть.

Я флегматично и нарочито равнодушно пожал плечами и позволил ей увести меня. Все еще держал психологическую защиту против ее обычных нападок, не расслаблялся. Возможно, из-за моего серьезного настроя она нервничала только сильнее, но какое мне было до этого дело?

Хорошие мальчики обожают обижаться. Они посвящают этому всю свою сознательную жизнь.

Мы сели рядом, и я одним залпом впитал в себя жар ее натренированного тела, ее волнующее дыхание, ритм ее нервно бьющегося сердца, аромат ее духов (разве раньше она их использовала?) – и все это сосредоточилось в тесном пространстве душной консервной банки, которую многие россияне боготворят больше своей жизни.

– Сейчас заведу, кондиционер включу, станет получше, подожди, – она отработанным движением провернула ключ зажигания.

Недавно отремонтированная и смазанная машина мерно и благодарно заурчала, как довольный и сытый кот. Ее легкие вибрации успокаивали, настраивали на благодушный лад, а кондиционер через несколько минут создал атмосферу прохлады и спокойствия.

Я оперся локтем о дверцу машины, и с интересом начал рассматривать свою старую знакомую. Она не стеснялась моего взгляда, даже наоборот. Расстегнула свою легкую «ремонтную» толстовку, закинула ее на заднее сиденье. Раскрылась передо мной во всей красе.

Как называются эти спортивные майки, открывающие прекрасный плоский тренированный живот девушек-спортсменок? У меня всегда плохо с названиями одежды.

Но на этот вопрос можно ответить и после.

Важнее… что она задумала?

– О чем ты хотела поговорить? – лениво спросил я, нахально рассматривая ее прекрасное тело.

– О тебе, – теперь и она не стеснялась, смотря мне прямо в глаза.

Я деланно изобразил удивление.

– А что обо мне?

– Ты нашел себе женщину? – прямолинейно поинтересовалась она.

Признаться, я слегка расслабился. Но не настолько, чтобы не возвести ментальную защиту от оскорблений за долю секунды. Это оплошность, конечно, но меня можно простить за минутную слабость. Уж очень атмосфера была… интригующей.

А теперь, похоже, все закончится очередной лекцией.

– Нет, – нехотя ответил я, хмуря свои густые брежневские брови.

– Я могу спросить… – она потупила взор, как будто стесняясь.