Развод без правил. Я – твоё наказание

Его взгляд был таким живым, я его чувствовала физически.

Тяжелая мужская рука скользила по моей шее, задержалась на мочке уха с россыпью родинок, спустилась по волосам, замирая на плече…

И это только взгляд. Это только моё воображение.

Машка права… Оскотинилась я без мужика. Муж у меня есть.

И свекровь права. Ему там плохо, одиноко, а я разговоры разговариваю с человеком, бросившим меня почти двадцать лет назад.

– ПОлюбливаем, ПОтрахиваем, ПОсматриваем, ПОчитываем, ПОстреливаем, ПОигрываем.. Всё на полшишечки, чтобы без залёта и последствий, – Быстров крутил в руке пачку сигарет, но закурить так и не решился. – Потеряли люди кураж и желание рисковать. Сидим на заработанных крохах и дальше носа своего не видим. Нет, не так… Не ПОсматриваем…

– А ты? Ты счастлив?

– Не знаю, – на выдохе ответил он. – Столько лет здесь не был, а воздух все такой же, детством пахнет. Так и хочется прыгнуть в катер и угнать на остров, где нет электричества, людей, где не ловит связь. Удочка, котелок, костёр и спальник, пахнущий росой и речной тиной. Это сраное «ПО» уже в печёнках у меня сидит.

– Зачем ты вернулся? Только не говори, что это чистой воды совпадение. Не верю, Паш.

– Нет, не совпадение. А что, если я скажу, что вернулся спасти тебя? – Быстров поднялся, сделал два быстрых шага, застыв ровно за моей спиной. Он поднял руку, занёс над плечом, и ощущение его касания вновь вернулось с бегом мурашек.

– Спасибо, но я уже не маленькая девочка. Меня не нужно спасать. Да и от кого? Всё хорошо у меня, Паша. Дом, семья, бизнес и муж любимый. Найди себе другую. Жертву для милостыни, – я тоже поднялась и вышла на террасу, прямо под порывистый сентябрьский ветер.

– Нет, ты всё же маленькая девочка, Лика, но пока об этом даже не подозреваешь. Но скоро сама всё увидишь, – внезапно его шепот раздался слишком близко. Прядь волос качнулась по уху от его выдоха, спину ошпарило мимолетным бегом пальцев, и Быстров вышел.

Сука… Вот это все прошлое с накатывающими воспоминаниями было так некстати. Машинально потянулась к телефону, набрала номер, дозвоны на который стали моим ритуалом, но слуха коснулся холодный голос автоответчика.

Мой муж вне зоны действия сети. И как же меня это стало бесить.

Всё чаще прорываются эмоции гнева, зависти и полного отчаянья. От запала ожидания остались только угольки. Я, конечно, раздуваю, как могу, но те еле теплятся.

– Анжелика Юрьевна, там вас спрашивают, – в зал поскреблась Даша.

– Кто?

– Курьер с цветами, – Дашка заулыбалась, а глаза засверкали новогодней ёлкой.

– Курьер?

У входа в ресторан, и правда, стоял курьер. Только не один… Трое парней держали на руках огромную корзину чайных роз. Крошечные бутоны цвета топлёного масла сверкали каплями росы, словно только что были срезаны в парнике.

– Анжелика Юрьевна, это вам, – молодые люди установили тяжелую ношу на деревянную консоль из необработанной доски. – Хорошего вечера.

Я утонула лицом в нежных лепестках, вдохнула тонкий аромат.

Как давно я не получала цветов!

– С днём рождения, Босс, – шепнула Даша со спины и обняла меня.

Точно… Посмотрела на часы. Уже двадцать седьмое сентября.

Неужели от Давида?

Я с истеричностью бросилась искать карточку среди бутонов. И нашла!

Но кроме напечатанной фразы «С днём рождения!», там ничего написано не было.

Но кто ещё мог помнить? Букет дорогой, мне даже страшно представить, сколько он может стоить! Ну не свекровь же разорилась?

А с другой стороны… Кто мог знать о том, что я здесь, в ресторане?

– Лика! Детка! – на мои плечи легли чьи-то руки, а слух взорвало от истошного визга.

Обернулась, но так резко, что практически упёрлась в просто огромный беременный живот моей подруги Лизы Марченко.

– Лизка! Боже! Ты что, беременна?

Окружавшие меня сотрудники быстро разошлись по своим местам, а за спиной официанта Коли так и остался припрятанный кусочек торта с горящей свечкой. Лиза не могла этого не видеть, понимала, что мне приготовили поздравление, но, как обычно, всё испортила.

– А что, прям в глаза бросается, да? – Марченко всегда была красоткой, и пузо её только украшало, вытягивая на первый план мягкую женственность.

Да за ней с первого класса таскались парни, боясь за привилегию носить портфель. Ну, а чем дальше, тем круче становились и ухаживания, и ухажеры. Она отчислилась после второго курса, почти сразу за Быстровым.

Тот ушел в армию, а Лизка нашла «папика». Грезила большой деньгой, курортом и виллой в Дубаях. Но через год «папик» устал и привел новую девочку, а Лиза благополучно вернулась в родные Черёмушки, в общежитие, где жили её родители и трое братьев.

– И кто счастливчик? – я подхватила правую руку, но на безымянном пальце кольца не оказалась. Подруга вся сжалась, прикусила губу, словно смутившись от этой моей выходки. Но ведь я не хотела ничего плохого.

– К сожалению, Лика, не всем удаётся склеить нормального и неженатого, – Марченко томно повела глазками. – Кстати, а как твой Данилов? Всё бегает по бабам, пока ты тут подыхаешь?

Глава 5

– Ну почему только по бабам? По мужикам он тоже отлично бегает. Если совсем достанут, – я улыбнулась, а у самой внутри все сжималось. – Лизок, время позднее, а ты в ресторан пришла. Бессонница мучает? Ты знаешь, есть у меня подруга, вот тоже не спала сутками, пока на исповедь не сходила. Попробуй, говорят, помогает. Батюшки чудеса творят с людскими грехами и соблазнами.

– А ты, Мазур, всё же сукой стала, – Лиза внезапно обняла меня, а после обошла, осматривая, как манекен в витрине дорогого бутика. – А ты знаешь, я даже рада. А то ходила вся такая одуванчиковая, восторженная и до тошноты наивная. Голубое небо, радуга и пони, воплощающие мечты в жизнь. Признаться, я думала, что таких клинических дур жизнь не отёсывает. Но нет…

– А жизнь всех подравнивает. Глупых делает умными, а жадных – бедными, – я точь-в-точь повторила смех Марченко. – Ты с компанией, или столик на одного?

– Нет, я с другом, – Лиза обернулась и указала в сторону весьма и весьма возрастного мужчины, идущего по мощёной дорожке от парковки.

– «Папик» новый? А ты всё такая же неисправимая охотница. Так и ждёшь, чтобы хоть какой-нибудь любовник коньки откинул на тебе, да, Марченко?

– Уж лучше так, чем ждать своего муженька, скачущего на проститутках за бугром. Лика, никто не скажет тебе правды, потому что обидеть боятся. А мне какой смысл? Правильно… Никакого. Поэтому слушай, глупая моя девочка, – Лиза облизала губы, нервно обвела взглядом многолюдный, несмотря на поздний час, зал и зашептала. – Изменяет Давид тебе. И давно… А ты, как шавка преданная, палку ему носишь. Сидеть, лежать, лапу… Ну или что он там тебя безукоризненно выполнять научил. Открой глаза, мисс Наивность, пока не поздно.

– Всё сказала? – я улыбалась, а у самой зубы скрежетали. – Или добавить есть что?

– Дура ты, Мазур. Такие, как Данилов, никогда не станут семейными козликами. Им травка в соседнем огороде больше нравится…

– Ты мне напиши, милая, скину контакт великолепного мастера по лазерной эпиляции, – я чуть нагнулась и зашептала Лизе на ухо: – Может, у тебя мужика своего нет, потому что травку отращиваешь? А? А вот у меня гладенько там всё… Кожа нежная, бархатная, мужу очень нравится. Лизавета, была рада тебя повидать, – я отошла на два шага, пропуская незнакомца вперёд. – Добро пожаловать в ресторан «Сезоны», столик готов, вас проводят…

Марченко раскраснелась, сжала накачанные губы до белёсости, в глазах искры, вот только ответить на мою дерзость не успела. Даша оперативно сориентировалась и во избежание назревающего скандала подхватила со стойки меню и засеменила к дальнему залу.

Эх, бахнуть бы ей орехов в салат, помня о хронической аллергии старой знакомой, да ребёночка жалко.

Марченко хоть и не была моей близкой подругой, но чувство ностальгии вызвать сумела. Впрочем, прошлое с самого утра открыло кран воспоминаний, и все никак не перекроет этот вентиль. На меня льется и хорошее, и дерьмо пережитое. Микс разных эмоций.

Столько лет никого из бывших сокурсников не видела, а тут БАХ, и сразу двое, и в один день. Если и совпадение, то пугающее, как и их неподобающе оскорбительные намёки.

Если Лизка жалила своим враньем в открытую, то Паша делал это так искусно тонко, что и не подкопаться. Шел по канату, понимая – одно неверное движение, и я попросту прекращу все наше общение.

Ностальгия – штука опасная. Уютная, теплая, влекущая. Там мы были молоды, красивы и свободны. И угодив на этот крючок, все сложнее мириться с реальностью.

А моя реальность такова, что осталась я совсем одна. Оголенная от наивности, оптимизма и женской мудрости. Все чаще во мне звенит холодок расчёта и совершенно пугающее безразличие.

Я всё же вернулась на кухню, позволив персоналу поздравить меня с внезапно наступившим днем рождения, а после засела в своем кабинете. Просматривала отчетности, поглощая вкуснейший морковный торт с одинокой свечкой.

И очнулась я, лишь у видев на часах второй час ночи.

– Чёрт!

Объять необъятное, вспахать непаханое – вот как называются мои попытки усидеть на двух стульях. Пришло время признать, что одновременно хорошо в двух сферах справиться не получится. Осталось только выбрать, что важнее? Ресторан или мясокомбинат.

Родители погибли, когда мне исполнилось шестнадцать. Из родных и близких был только дедуля, но и тот жил в Питере. Я готовилась к переезду, даже не рассчитывая на понимание с его стороны, но оказалась неправа. Дед, уже закончивший свою научную деятельность, решил восполнить пробел в воспитании, что недодал своему сыну, и приехал с небольшим чемоданчиком.

Он позволил мне и школу окончить в родном городе, и в университет поступить. Он не воспитывал, нет… Он тренировал меня к трудностям взрослой жизни и с легкой душой отбыл на свою дачу в тихом поселке для научной и творческой элиты, когда я окончила второй курс. За мной остались квартира и довольно приличный счет в банке. Этого было достаточно, чтобы твёрдо стоять на своих двоих и не чувствовать себя голожопой сироткой.

А дальше я выскочила замуж, после пятого курса решила открыть кофейню, потому что для переводчика в нашем городе работы было не очень много, ну а дальше втянулась.

– Даша, я домой. Если успею, то заскочу завтра в обед, – заглянула в бар, где за перегородкой стоял небольшой стол управляющего. – Подготовь все договора, посмотрим, что там Миша нахимичил с поставщиками.

– До свидания, Анжелика Юрьевна! Вам помочь загрузить цветы в машину? Я могу попросить охрану.

– Не стоит. Расставьте по столикам, я дома-то не бываю, а этой красотой нужно любоваться, – я в последний раз припала лицом к нежным бутонам и вышла.

Центральные улицы ещё кишели автомобилями, на набережной шумела молодежь, но стоило свернуть в сторону спального района, стало тихо и спокойно. Дома утонули в сумраке, намекая на присутствующую в них жизнь редкими сверкающими окнами полуночников.

Мы с Давидом всегда мечтали жить в своем доме. Но что взять с бедных студентов, у которых ничего за плечами не было? Правильно… Продать квартиру жены, вложиться в стройку и жить на съёмной квартире ещё полтора года.

Въехали мы в дом, когда вместо крошечной кофейни у меня уже было кафе на пять столиков, а Данилов, с помощью родительских связей, выпросил ссуду в банке под реконструкцию старого мясокомбината.

Почти тринадцать лет назад. Чёрт, как летит время!

Загнала машину в гараж, заперла ворота и вошла в дом, вдыхая застоявшийся воздух, полный аромата пыли и нежилого помещения. Здесь больше не пахнет румяными пирогами, кружевными блинчиками и сладостью домашнего джема.

Жизнь остановилась. Вернее, я сама поставила её на паузу.

Сложно улыбаться и радоваться каждому дню, когда единственный близкий человек собрал небольшую сумку и отбыл в неизвестном направлении.

Ритуал прост и заучен.

Душ, халат и холодный сатин постельного белья.

Уронила руку на подушку мужа, прижала её к себе, сжимая крепко-крепко. Наволочка до сих пор хранила запах его кожи. В самые тяжёлые дни я представляла, что он просто вышел, но скоро вернётся и скажет: «Привет, малыш…».

С ресницы сорвалась слеза.

НЕ было больно.

Только вот нехорошее предчувствие так крепко засело под сердцем, щекоча расхлябанные нервы, что я даже позволила себе слёзы.

Ну и пусть. Иногда можно поплакать в терапевтических целях.

«Он тебе изменяет, дура…»

Можно подумать, я слышу это впервые. Можно подумать, моя душа не орёт эти четыре слова.

Закрыла глаза, прогоняя мысли о завтрашнем дне, и попыталась заснуть.

Но как только тело ослабло, жуткий грохот в дверь расколол тишину дома…

Глава 6

До двери оставалось всего три метра, а я уже знала, кто именно стоит по ту сторону…

Щелчок замка, скрип петель, и в тусклом свете уличных фонарей появилась мужская фигура. Он будто нарочно стоял в слепой зоне. Давал время привыкнуть, осознать.

– Привет, малыш…

Эти слова снились мне ночами!

С этими словами я просыпалась по утрам, принимала душ, шла на работу, грызла землю, чтобы, вернувшись, мой муж мог гордиться мной.

– Давид! – истошный крик вырвался с болью из пересохшего горла. Сердце дернулось, ударилось о ребра, а вдох стал тяжелым, колючим.

Ноги ослабли, я стала заваливаться, но Давид успел подхватить меня. Он был в костюме, рубашка расстегнута, от кожи пахло ветром, дождём и чем-то приторно сладким.

Обхватила его лицо ладонями, замерла, насыщаясь родными чертами.

Загорелый, глаза пылающие, отросшая щетина, а вокруг глаз паутинка морщинок.

Секунды тянулись бесконечностью и вялой горной рекой. Пустота в сердце, ставшая моей верной спутницей, стала заполняться щемящей нежностью, тоской, такой хорошей женской слабостью.

Миллиметр за миллиметром это чувство поглотило меня, пока из глаз не хлынули слёзы.

Не могла поверить, что это правда!

Это не сон?

Я не сплю?

– С днём рождения, малыш, – Давид прижался губами, так требовательно, властно, даже немного грубо.

Объятия были душными, крепкими, полными тоски и отчаяния.

Давид шарил по моему телу ладонями, сгребал шелк сорочки, пока не накрыл ягодицы. Пальцы с остервенением впивались в кожу, словно собирались содрать её!

Поцелуи стали суетливыми, хаотичными, нелепыми. Мы сталкивались зубами, хрипели, пытаясь насытиться друг другом, но это было просто невозможно.

– Боже, я так скучал, малыш. Моя милая ласковая девочка, – шептал Давид, порывисто сдирая с меня одежду. – Мне так плохо было без тебя…

А мне-то как было плохо!

Мне было просто невыносимо!

С момента его отъезда душа иссохла, рассыпалась пеплом. Исчезли радость, счастье, умиротворение, а взамен им пришла смута серая.

И вот снова мой Давид рядом. Он здесь…

По телу гулял сквозняк, тянущийся из открытой двери, я лежала на полу, полностью прижатая его весом. Давид сорвал с меня трусы, расстегнул ширинку и, не снимая брюк, наплевав на все предварительные ласки, вошёл в меня одним мощным и болезненным толчком.

Я вскрикнула, инстинктивно попыталась оттолкнуть, зашипела, но муж лишь сильнее углубил поцелуй.

– Девочка моя… Истосковалась без мужчины.

А как только я собиралась ответить, Давид снова накрыл мои губы, будто говорить было позволено только ему.

Ощущения были смазанными, какими-то странными.

Всё на тонкой грани… От боли до полного кайфа.

По коже бежали мурашки, грудь вздымалась вдохами, воздух застывал тяжестью бетонной плиты.

Было что-то отталкивающее в этой форме супружеского секса. Давид словно не дал надышаться, поверить, не дал долюбить его за каждый день, проведенный в разлуке.

Но как стремительно всё началось, так же быстро и закончилось.

Давид вздрогнул, отстранился, обжигая меня своим пристальным взглядом карих глаз. И вдруг куда-то тепло встречи, не выплеснутая нежность и тоска куда-то растворились. Он сканировал меня, как старый жесткий диск, выискивая вредоносные вирусы.

Замер, а после удовлетворённо завалился на меня, придавливая к полу.

– Давид, – прошептала я, отползая от мужа. – Что это было?

– Лика, ну прости идиота! Я просто так скучал по тебе! Как мальчишка зелёный! – Давид встал на ноги, а после поднял и меня. Огладил плечи, накрыл ладонями грудь, с силой зажимая соски между пальцами. – Ну что ты такая колючая?

– Колючая? Ты серьёзно? Ты черт знает где шлялся семь месяцев, а сейчас вернулся, трахнул меня у порога и ждёшь, что верная супруга начнёт скакать собачкой? – сказать, что я психанула – ничего не сказать! Откинула его руки и все же закрыла дверь. – Как шлюху поимел меня на виду у соседей!

– А супруга точно верная? – он рассмеялся, да так громко, что перепонки задрожали.

– Ты сейчас серьёзно?

– Да не бурчи, из соседей только Бобик в будке. Давай лучше ужин собери, я голодный до ужаса! В самолетах помои какие-то дают, а ещё бизнес-класс, – Давид скинул одежду, отпинывая её ногой к стене, и отправился в гостевой душ.

Ужин приготовить? Да легко, блин!

Открыла холодильник, достала бутылку вину, вскрыла и тут же плеснула себе в бокал. И только после второго глотка я смогла ухватиться за спокойствие.

Бизнес-класс, море, загар. Он точно в ссылке был? Или в ссылке оказалась я?

Холодильник был пустой, поэтому на помощь мне пришли оливки, маслины, консервированный тунец. Я даже в тарелки не стала перекладывать, так и оставила в банках…

А что? Шлюхи не готовят своим мужикам. Вот и я не стану.

Ну и насмешкой были длинные свечи в хрустальных канделябрах. Красиво…

Подумала и задула одну, загадав своё самое сокровенное желание. Сбудется. Непременно сбудется.

– Не густо… Вот так ты мужа ждала? – Данилов вошел на кухню и присвистнул, осмотрев аскетично накрытый стол.

– Вот так ты по жене скучал, – я надела сорочку, но тут же стянула её и пошла голышом в душ. Смыла всю силу мужской тоски, а после надела халат.

– Лика, да что с тобой? Я вернулся! А вместо горячего приветствия ты сходу выносишь мне мозг?

– А чего ты ждал? Давид, вот чего ты ждал? Ни цветочка, ни конфетки… Чёрт, – я зажмурилась, останавливая слезы.

Не заплачу!

– Милая, ну не дуйся. Я был неправ, – Данилов подхватил меня, усадил на стол, раздвинул ноги, зафиксировав так, чтобы не дёрнулась. – Одичал. Ну что с меня взять? Виноват, из аэропорта сразу домой. Малыш, просто посиди со мной!

Смотрел в глаза, легонько блуждал пальчиками по коленке, смещаясь к внутренней части бедер. По натянувшейся ткани его боксеров стало понятно, что он готов на второй раунд, вот только к этому не была готова я.

– Прости, муж, но очень устала, – осушила бокал, аккуратно вылезла из объятий мужа. – Мне нужно выспаться, а утром поговорим. На завтрак можешь не рассчитывать, а если очень хочется, то придется пошуршать самому.

Не устояла и поцеловала Давида. Быстро, чувственно. Для себя… Чтобы запомнить это мгновение, чтобы уснуть было легко.

Он дома… А это самое важное.

Рухнула в кровать, зарылась лицом в подушку, выталкивая напряжение, с которым жила все это время.

Вот только было ощущение, что вся эта ситуация только начинает набирать обороты.

Но вся тревога улетучилась, когда матрас прогнулся под весом мужа. Он с силой обнял меня, подтянул, уложив на своё плечо в привычном жесте.

А может, всё не так плохо, как кажется?

«Он тебе изменяет…» – чужие слова так глубоко въелись в подкорку мозга, что мешали радоваться долгожданной встрече. Прижалась губами к щетине, пытаясь найти что-то знакомое…

Но сейчас со мной будто был чужой мужчина.

Мой муж за семь месяцев разлуки стал совершенно чужим и холодным.

Прижимаюсь, пытаюсь согреться, надышаться, уловить привычный аромат его кожи, тяжесть порывистого дыхания, жмусь обнажённым телом, но… Он так далеко.

Тело здесь, а вот мыслями он до сих пор там, где прятался всё это время…

Не могла налюбоваться, оглаживала взглядом каждую черточку, пересчитывала морщинки, пытаясь понять, о чем он думает после столь долгой разлуки.

– Милая, у нас с тобой будут дети, – вдруг произнес Давид эту жуткую по своей сути фразу. Голос ровный, спокойный, я бы даже сказала – утвердительный.

– Конечно, будут, – от умиления, счастья и бесконечной влюбленности в собственного мужа не осталось и следа. Он словно надавил на мозоль, что ныла почти десять лет. – Если ты согласен на ЭКО, то можно на следующей неделе поехать в Москву. Вот только… Давид, мы не виделись больше полугода! А ты мне про детей?

Бесплодие – страшный диагноз, способный уничтожить женщину холодным росчерком врача. Ты затухаешь, мир теряет краски, взгляды становятся жалостливыми, осуждающими, а за спиной постоянно кто-то шушукается.

Я была белой вороной в кругу нашего огромного семейства.

Все вдруг посчитали своим долгом ткнуть меня в этот страшный диагноз. Но Давид никогда не был таким, он, наоборот, был тылом, опорой. У мужа всегда находились нужные ободряющие слова.

И боль отступала. Как волшебная пилюля, после которой вновь можно жить дальше.

Но сейчас он не просто всадил мне нож в сердце, он медленно проворачивал, испепеляя меня холодным взглядом карих глаз.

В лунном свете, льющемся из распахнутого окна, его волосы просвечивали наметившуюся седину. Черты лица стали острее, взгляд резче, въедливее. Он замер, словно ждал момента, когда я привыкну к этой боли, чтобы увеличить дозу…

– Ты не поняла, Лика, я тебе говорю, что скоро у нас с тобой будут дети, – муж стряхнул меня со своего плеча и потянулся за сигаретами. А ведь знает, что я терпеть не могу, когда он курит в доме.

– Это шутка такая, Давид? Я, может, открою тебе секрет, но первой о беременности узнаёт женщина, а не её муж, отсутствовавший в стране семь месяцев, – меня взорвало от раздражения, поэтому я встала, накинула халат и отправилась на кухню.

Бежала не от сигаретного дыма, а от предчувствия, что ничем хорошим этот разговор не закончится. В глаза бросился праздничный стол. Потухшие свечи, полупустая бутылка дорогого шампанского, резной хрусталь бокалов и смятая от нашей страсти скатерть.

Щёки вспыхнули румянцем, но лишь на миг. А после вновь набатом зазвучало: «У нас будут дети».

Его не было больше полугода! Полгода страха, одиночества, проблем и невыносимой тяжести на сердце. Прошло не более четырёх часов, как я смогла наконец-таки прижаться к сильному мужскому плечу… А он про детей?

Открыла шкаф, достала бокал, плеснула воды из хрустального графина и выпила с особой жадностью, уже издалека слыша тяжёлые шаги мужа.

Он появился все с той же сигаретой, определенно решив отравить этой вонью все вокруг.

– Сядь, Лика, поговорить нужно, – Давид оперся о столешницу кухонного гарнитура, выставил ноги, дав понять, что сбежать не получится. – Мы люди взрослые, убегать – плохая стратегия.

– Ну, давай поговорим, Давид Дмитриевич… Может, начнёшь с того, что поведаешь жене, где был всё это время? Пять звонков, четыре СМС и длинный отчет из банка с довольно фривольным проматыванием денег с общего счета. Тебе не кажется, что вводных маловато?

– Это мы сейчас обсуждать не будем, – Давид точно так же толкнул кресло, устанавливая его в проходе. – Если ты забыла, то это мой бизнес, и деньги тоже мои. Ты мне утром сдашь все отчеты, ключи от сейфа и печати, а после мы обсудим текущие дела МОЕГО мясокомбината.

– Твоего? – я не выдержала и рассмеялась, нагло вскинув голову, чтобы не подумал, что боюсь его. – Что же ты забыл про СВОЙ мясокомбинат, убегая из страны, когда тебе хвост прижали? Ты бросил жену, семью и, как ты выразился, свой бизнес!

– Но я же знал, что жена моя – бульдозер, и она вытащит из болота любого утопающего, если очень надо. И ставка сыграла… Читал я статью про тебя, Лика Мазур. Читал…

– А надо было?

– Лика, не дерзи, моё терпение медленно иссякает. То, что ты не дала затопить корабль, это прекрасно. То, что вывела его на новый уровень – так это нормально, ведь это кубышка, откуда кормимся мы оба. Но ты же не думаешь, что я буду в ногах у тебя валяться и утопать в слезах благодарности?

– Нет, я думаю, что это уже не твой бизнес, – я была напряжена до предела, смотрела на мужа, впитывая отчетливо меняющееся выражение лица. От наглой ухмылки не осталось и следа, а от снисходительности в голосе – только робкий шепот.

– Брось, ты сейчас просто злишься, – он отмахнулся от моих слов и снова закурил.

– Данилов, ты же чего-то хочешь? – вдруг осенило меня… – Ну точно! Тебе что-то от меня нужно. Да такое важное, что ты и утра не сумел дождаться.

Знакомы мы с самого детства. Ходили в одну школу, потом поступили в университет. И мужа я своего знала как облупленного…