Наизнанку

Меня не отпускало ощущение, что здесь кто-то есть. Невидимый шлейф женской руки так и норовил окутать меня теплом и лаской. Тело размякло, расслаблялась каждая мышца, вдохи становились глубже и ровнее.

Окинув гостиную быстрым взглядом, стянул ставшим невыносимо тугим галстук. Комната весьма изменилась. Исчезли плотные портьеры, их заменили почти прозрачные легкие занавески, сквозь которые без труда просматривался ночной город. По бокам дивана появились стеклянные столики, на них стояли небольшие вазы с цветами. Не поверил своим глазам и подошел, чтобы пощупать лепестки.

– Живые… – выдохнул я и упал на диван. – И свежие…

Янка.... Конечно, кто же еще? То помещение, что я назвал «домом» стало другим. Нет больше четкости и ясности. Отсутствуют резкие цвета, контрастирующие с черным полом, нет лаконичных линий мебели, и пропало ощущение необжитого пространства. Даже сейчас, упав на диван, ощутил мягкие бархатные подушки глубокого серого цвета.

– Душ! Мне очень нужен душ!

Хотелось смыть с себя въедливый аромат азиатских специй и усталость от многочасового перелета, а главное – запах смерти, который пришлось вдохнуть в очередной раз.

Капли стекали по телу, но мне все равно было душно. Открыл окно и, сделав пару вдохов, снова закрыл, припав к прохладному стеклу лбом. Непонятное ощущение ломки, непрекращающаяся вереница вопросов и мыслей – все это выводило меня из себя. Протянул руку, чтобы включить кофемашину, но почему-то не обнаружил стальной агрегат на привычном для себя месте. Развернулся и стал внимательно осматриваться.

– Черт!

Кофемашина, стоявшая на барной стойке, перекочевала на кухонный гарнитур. На ней были аккуратными башенками расставлены белые чашечки с золотым геометрическим узором. На стеклянном столе появилась белая скатерть, а на стульях черные мягкие подушечки.

– Чего еще я не заметил?

Вышел из кухни и снова начал обходить комнату за комнатой. В гостевой были разбросаны женские вещи, посреди моей спальни стояли красные туфли на высокой шпильке. На гранитном полу ванной появились контрастно белые коврики. Черные полотенца, халаты почему-то теперь были кипенно-белыми, а на глянцевом комоде помимо десятка неизвестных склянок, появились фен и еще какие-то электроприборы непонятного для меня назначения.

Застыл в самой широкой части коридора, вращаясь вокруг себя по часовой стрелке. Теперь бросалось в глаза все: туфли в шкафу, бирюзовые подушечки на кровати в моей спальне, горшки с зелеными растениями, расставленные по всей квартире, фотография Снежка, воткнутая в зеркало у входной двери. На подоконнике балкона стояла чашка с отпечатком женской помады. На кресле валялись черные джинсы, на полу у столовой красная блузка. Но гвоздем всей программы была люстра – на тонких кованых ответвлениях висел бюстгальтер из прозрачного красного кружева....

***

– Ну что, демоны? – медленно припарковался на служебной стоянке за домом Моисея.

Вдоль забора, зажав бутылку водки в руке, расхаживал Лазарев. Увидев меня, остановился, отщипнул от елки зелень и отправил ее в рот, сморщившись. Махнул мне рукой, затем, вяло пережевав иголки, выплюнул их и снова приложился к горлышку. Всегда одетый с иголочки Лазарев сейчас был похож на дворового гопника. Серые трикотажные брюки, кроссовки и кожаная куртка, накинутая поверх толстовки с глубоким капюшоном, скрывающим его лицо. Правду говорят, что одежда диктует походку, повадку. Сейчас Лазарев двигался, как кикбоксер, совершая короткие резкие шаги, направляясь ко мне. На крыльце сидели парни, опустив понурые головы.

– Приехал, б**дь! – как только я подошел к толпе, Сизый вскочил, собираясь смыться, но тут же оказался спиной на снегу. Я снова, как тогда в первую нашу встречу, прижал здоровяка коленом к земле.

– Меня изрядно зае**ли твои выходки. Скажи, ты меня прощупываешь что ли? По миллиметру подбираешься к красной линии? Да? Тогда ты близок, потому что мое терпение просто трещит по швам. Я еле сдерживаюсь… – меня колотило от злости, глядя на толпу мягкотелых полупьяных мужиков. Первым попался Сизов, но он это заслужил. Щелкнул ножом и прижал холодное лезвие к мощной шее. Румянец отлил с лица, делая кожу парня бледной, стеклянные глаза стали быстро вращаться, а ноздри раздулись подобно парусу. – Страшно, сука? Страшно, я вижу. Я чувствую…

– Скала, хватит… – тихие голоса со всех сторон повторяли одно и тоже, но никто не решался подойти, а Сизов и вовсе перестал пыхтеть, успокоив свое дыхание.

– Полосни, Скала. Задрал он уже, – рявкнул только вышедший из дома охраны Ворон.

– Не нуждаюсь в советах, – встал и отряхнул колени от снега. – Терпеть не могу убивать по указке. Ну, нечисть? Сами сознаетесь или начать отстреливать? Буба! Доставай ствол. Дырку в лоб каждому, кто шевельнется!

Только подошедший Буба замер, осмотрев растерянных парней, но тем не менее достал ствол из кобуры.

– Что я пропустил?

– О! Ты как раз вовремя, сейчас будем играть в новую и очень занимательную игру, – убрал нож в карман пальто и, дождавшись, пока все «друзья» выстроятся в ряд, достал ствол.

– Скала, ты ох*ел? – Лазарь попытался рыпнуться, но я щелкнул предохранителем и ему ничего не оставалось делать, как вернуться назад.

– Не боишься? – Сизый вновь подал голос. Он отряхнулся от снега и уверенно сделал шаг вперед. – Нас тут больше. Мы завернем тебя в бараний рог и закопаем за холмиком в лесочке. Видели мы таких, как ты. Бабок уйма, а сам живешь так, чтобы не выделяться. Да, от твоего имени у многих ноги дрожат от страха, но признайся, как только человек начинает бояться, тебе его проще достать? Да? Ошибаются?

– Да, мой хороший, – медленно перевел прицел с опустившего голову Лазарева на Сизова. – И вы не станете исключением. Ошибетесь!

Парень расстегнул светлый пуховик и засунул руки в карманы. На лице застыла вызывающая улыбка, он чуть наклонил голову, вздернув подбородок. Но, несмотря на направленный на него ствол, продолжал щуриться, смотря мне прямо в глаза.

– Нас тут сколько? Ворон? – Сизый кивнул в сторону застывшего на крыльце друга.

– Сизов, завязывай! Ширанулся, что ли? Сам знаешь, что Скала не пришлый, а назначенный! Поэтому пыл умерь. – Ворон скатал комок снега и швырнул тому в спину, но парень даже не дернулся, не отведя от меня своего взгляда.

– Вас тут примерно двадцать три… – я обвел взглядом периметр просматриваемого забора, где стояли охранники. Они нервно переглядывались, не понимая, что происходит, но держали руки на прикладе. – Смотри!

Я резко поднял руку и пальнул в воздух. В одно мгновение нас окружили все охранники, закрепленные за территорией, только теперь их руки были на спусковом курке, а прицелы были направлены не на меня, а на вмиг вскочившую с ног компанию. Лазарев скинул капюшон и вцепился в меня взглядом, его правая бровь взлетела вверх, а правая рука скользнула за пояс куртки.

– Ну… Ну… Лазарь, ты чего? Отстреливаться собрался? От кого? От меня что ли? – я махнул головой, и охранники разошлись. – Испугались, что ли? А чего?

– Б**ть! Ну, и шутки у тебя, – казалось, что все это время Ворон не дышал.

Его побагровевшее лицо и нервно дергающаяся верхняя губа – все говорило о страхе. Настоящем, густом страхе, который расплывается по телу человека подобно расплавленному воску. Все начинается с головы. Из-за выброса адреналина, кровь приливает к мозгу, к коже лица, человек становится похожим на помидор. Но в то же время, кровь покидает конечности, делая их бледными, как лист бумаги. Ворон классический образец страха.

– Заметили? Все посмотрели? Хотели увидеть страх? Вот он. – Я опустил ствол и ближе подошел к Лазареву. – Хотели меня шугануть? Да, Сереженька? А чего? Зачем? Чувствуешь свою вину? Ты, вроде как, здесь главный. Ах, беда! Не досмотрел. Как думаешь, Моисей сохранит твою головушку?

– Сука! Ты специально один свалил убирать Макова! – Лазарев зашипел сквозь крепко сжатую челюсть. Прищуренные глаза, сжатые в тонкую нитку губы, чуть выдвинутая челюсть – все выдавало в нем гнев.

– Специально для чего? – поставил ствол на предохранитель и сложил руки на груди, не отводя взгляда от взбешенного Лазарева.

– Ты знал, что помимо Клима есть еще один. Да?

– Да. А вот вы ничего не видите! Вы как слепые котята, заигравшиеся в криминальные разборки. Только вы не заметили, что мир поменялся. Ваше время ушло. Теперь сильней не тот, у кого ствол и протеиновые мускулы, а тот, кто имеет в голове что-то помимо рецепторов усталости, сна и инстинктов сношения. А вы только и умеете считать чужие бабки и драть силиконовых блядей в сауне. – Я легонько толкнул Лазарева стволом прямо в центр лба. – Заигрались вы. Слышите? Ну, сознаваться будем или начну отстреливать по одному в день? Кто? Все такие разные. Кто-то семейный, кто-то убежденный холостяк. Кто-то живет с размахом, а кто-то ютится в скромной однушке, складывая деньги в кубышечку. Один смирился со своим статусом вечного охранника «папы», а другой хочет большего. Знаете, что вас объединяет? То, что только вы знали про Клима…

Сделал два шага назад, обводя всю толпу взглядом. Никто не шевелился, они просто смотрели на меня, ожидая дальнейших действий.

– Ну? Что, еще подробнее объяснить? Клим, которого убрали вчера, был всего лишь шестеркой. А тот, с кем он контактировал, сейчас среди вас, друзья мои. Один среди вас. Он все это время ел с вами за одним столом, входил к вам в дом, играл с вашими детьми. И был хорошим. Но ровно до тех пор, пока вы не заподозрите ничего странного… Вот Козырев заподозрил. И все…

Парни стали переглядываться, осматривая друг друга пристальными взглядами с ног до головы.

– Ну? Значит, по-хорошему не хотим? Опять я? Ладно. Сизов! На выход! – я ткнул стволом в сторону очумевшего парня. Стоявшие на стреме охранники подхватили его под руки и потащили в сторону конюшни.

– Сука! Это ты? – первым заорал Лазарев и собирался кинуться за ним, но я схватил его за руку и завернул за спину, обездвиживая.

– Я убью тебя! – Динар достал ствол и направил на Сизова, которого волочили по снегу.

– Это не я! – орал он, то и дело, ныряя лицом в сугроб. – Скала! Это не я! Мы же с ним вместе выросли! Я крестил его дочь!

– Хреновый из тебя крестный!

Пришедший в себя Буба, выбил из рук Динара оружие и повалил на снег, прижимая своим весом.

– Ну, а теперь все по домам… Сегодня у «папы» День Рождения! – бросил руку Лазарева только тогда, когда охрана скрылась из поля зрения. – Подарки все подготовили? Стишки с табуретки расскажете, мальчишки?

***

Припарковал машину у черного входа в казино «Кортик», где проходило празднование. Трехэтажное здание сверкало неоновыми огнями, освещая целый квартал. У входа была расстелена красная ковровая дорожка, по которой проходили гости. Все это больше походило на кинофестиваль, чем на юбилей «смотрящего» целого региона. Парковка ломилась от сверкающих «бэнтли,» штучных «меринов» и чарующих «бугатти».

У дверей меня встретили Веселков и Куранов, они курили, шумно о чем-то споря.

– Привет!

– Привет! – Веселков затушил сигарету и поспешил скрыться за мощной железной дверью.

– Ну? Меня тоже допрашивать будешь? – Куранов затянулся, поднимая на меня глаза.

– Хочешь? Могу допросить.

Монотонный шум голосов и громкой музыки обрушился на меня, как только вошел в казино. Мимо шныряли официанты, одетые в красные костюмы, они ловко обходили нас, удерживая огромные подносы с выпивкой, одной рукой. Куранов шел следом молча, но по нему было видно, что хочет что-то спросить.

– Ну? Не тяни кота. Говори. – Зацепив с подноса пару бокалов коньяка, протянул один парню. – Расслабься и спрашивай.

– Что с Сизовым?

– С какой целью интересуешься? – мы поднялись в центральный зал. Гости явно делились на компании по интересам, справа, ближе к сцене стояли приглашенные гости, а слева кучковались разодетые, по всем правилам официальных приемов, парни. – Всем привет!

– Привет, – вялые приветствия полетели в меня со всех сторон, даже Лазарев не спешил подходить, обводя меня гневным взглядом.

– Да ладно вам! Весело же было сегодня! Чего вы? – я потрепал по плечу понурого Ворона. – То ли еще будет завтра! Вас вон сколько! На две недели веселья хватит!

– Что? – Веселков расплескал рюмку водки. – Завтра?

– Ну да… Вы же сами не сознались, поэтому ждем завтра. Ну, как завтра? – я бросил взгляд на часы. – Еще пятьдесят четыре минуты и наступит завтра!

Оставив взбешенных парней, отправился в центр, чтобы найти ту, ради которой и пришел сегодня…

Янка сидела за столиком, мило беседуя с Динаром. Она вращала головой, нервно теребя золотую салфетку в руках.

– Привет, – упал на стул рядом с очумевшей девушкой.

Янка повернулась резко, так, будто совершенно не меня ожидала увидеть. Но вырвавшийся изо рта вздох облегчения, говорил об обратном. И тут пришла моя очередь нервничать.

Взгляд заскользил по ней, стараясь не пропустить ни миллиметра. Длинные волосы были уложены набок крупными волнами, открывая взгляду тонкую шею. Длинная серьга, усыпанная сверкающими бриллиантами, скользила по ключице. Готов был поклясться, что на шее выступили капельки пота, а жилка завибрировала. Яна пару раз взмахнула длинными ресницами и отвернулась.

– Привет, – прохрипела она, сжимая края стула до белизны костяшек. – Вернулся?

– Привет, – Динар встал, протягивая мне руку.

– Вас можно поздравить? – я махнул официанту, пробегающему мимо, чтобы занять руки хоть чем-то. Схватил стопку водки и осушил ее одним махом. Достал пачку сигарет и закурил.

– Да, наверное… – Динар улыбнулся и пожал плечами.

– Здесь не курят! – как-то слишком громко сказала Яна и покраснела. Румянец заполыхал, медленно спускаясь ниже…

Я не знаю, что сильнее ударило в голову: то ли алкоголь, то ли ее платье. Это было не просто платье, а кусок черного кружева, туго обтянутого вокруг ее фигурки. Прозрачная ткань открывала моему взгляду все ее изгибы.

– Вернулся? – прошептала Яна, так и не решаясь повернуться в мою сторону.

– Я думал, что ты меня ждала… На миг даже стало страшно, если уж ты для Динара так разоделась, то, зная, что я тоже приеду, пришла бы голой? Или для приличия накинула шубку?

– Наскалов, ты себе откровенно льстишь! Неужели ты думаешь, что за двадцать шесть дней я могла соскучиться?

– А в часах?

– Что в часах?

– Человек, который считает дни, считает и часы.

– Придурок! – зашипела Янка, наконец-то повернувшись.

Румянец на ее щеках вспыхнул вновь, Янка закусила нижнюю губу, выставив передние зубки.

– Кролик… – как-то беззвучно произнес я.

Обернулся, не застав за столом Динара, схватился за край ее стула, притягивая к себе ближе. Нос защекотало, а сердце ускорило ритм. Меня окутало теплом, таким настоящим, реальным. Она пахла медом и цветами, хотелось провести пальцем по губам, размазывая противную помаду, скрывающую нежную розовинку. Глухое, под самое горло платье, раздражало еще больше. Хотелось взять нож и располосовать его на мелкие ленточки.

Какая-то неконтролируемая энергия вибрировала в моем теле, разгоняя кровь по венам. Но только выдержка не позволяла перекинуть ее через плечо и утащить домой… Домой…

Янка улыбнулась, словно прочитала мои мысли и откинула ногу в сторону. Тонкая кружевная ткань задралась, оголяя ногу. Ее рука легла на колено и впилась длинными ногтями в кожу, начав двигаться все выше. Белесые царапины повели мой взгляд, пока не наткнулись на черную ткань, преграждающие путь к самому интересному, но оставляя непаханое поле бурной фантазии. Но и тут Янка не остановилась, тонкие пальчики проскользнули под ткань.

– Нравится? – ее шепот заставил вздрогнуть, но глаза не могли оторваться, продолжая наблюдать за выписываемыми кругами.

– Хм… Я знаю занятие и получше, но это для незамужних.

– Ты сам виноват. Уехал, оставил меня…

– Ты прогнала, вот я и ушел.

– Я не прогоняла… – ее голос стал неровным, а дыхание участилось.

– Ты хотела замуж, вот и получай!

– Олег! Моисей в кабинет всех позвал, – крик за спиной все-таки заставил оторвать взгляд от шаловливой ручонки.

– Сейчас приду, – Лазарев делал вид, что занят прочтением чего-то в телефоне, но вздернутая бровь выдавала его с потрохами.

– Стой! – Янка перехватила меня и провела пальцами по губам, оставляя свой аромат. – Теперь можешь идти…

– Заноза!

***

– Ну? Может, расскажете? – Моисей стянул черную бабочку и сел в широкое кресло.

– А что тебя интересует? – я закрыл дверь и обвел взглядом кабинет. – Вся честная компания собралась. Даже вижу лишних зрителей. Куранов, Буба и Марченко, на выход! Тут закрытая вечеринка. На всех патронов не хватит. «Папа», ничего личного! – дождался, пока недовольные парни выйдут и сел рядом с Моисеем. – Продолжим?

– Моисей? – Лазарь даже не смотрел в мою сторону. Обиделся «малыш», наверное.

– Ну?

– Что за игры?

– Не знаю, вы мне расскажите.

– Давай лучше я тебе покажу, Моисей? – я достал пистолет и положил его перед собой на обитый черным бархатом стол. – Вот стоят твои парни, которым ты доверил свою жизнь. – Я достал из внутреннего кармана конверт и передал его в руки Моисею. – А вот фотография того, кто вербовал мелких «шестерок» из твоей команды. Он выкупал самых жадных. Верняк.

Моисей достал фотографию и зарычал.

– Ну? Есть желание расколоться?

– Да ты нас на понт берешь! – взвыл Ворон.

– Ага. Точно! Начнем? Лазарь. Твоя «правая рука», погрузившаяся в бизнес. Косяк, Лазарь. Ворон – ответственный, но пофигист, свято верующий в братское плечо. Веселков – милый паренек, проигравшийся в твоем казино, Моисей. Да, Гришаня? Динар… Говорят, у тебя сестра болеет и тебе очень нужны деньги. Да? Ну? Кто из вас? Не хотим…

Я взял ствол и навел на парней, рассматривая каждого, как через лупу. Считывал их эмоции, смотрел, как реагируют, чем выдают себя. Снял предохранитель и остановился. Все проследили за прицелом и взревели.

*хлопок*

– Пап! – знакомый голос прозвучал параллельно выстрелу. Я обернулся, в пороге стояла Янка, плотно сжимающая руками рот.

– Упс… Кажется, это был твой жених?

Глава 27

Олег

– Б**ть! Вас и кукурузу нельзя оставить охранять! Сколько можно вести беседы? Вот скажите мне, на каком языке с вами разговаривать? – я убрал ствол и обвел взглядом застывших парней. – Ну? Занавес опустить, чтобы вы рассосались?

Парни нервно подскочили и бросились врассыпную. Лазарев обернулся, блеснув растерянным взглядом. Конечно, теперь он все понял. Понял, что та сцена у дома Моисея была разыграна только для него. Потому что именно он привел Динара в «семью». Именно он нашел этого перспективного парня в закрытом клубе подпольных боев, где проводил почти каждый вечер. Обычный улыбчивый парниша днем и опасный боец, сражающийся до последнего, по ночам. Он почти полгода побеждал на всех боях, соперники не выдерживали и трех минут на ринге. За ним не тянулся след постоянных приводов в ментовку, да и в целом от общения с ним оставался лишь приятный осадок. К нему как-то быстро проникаешься доверием. Широкая, даже слегка детская улыбка обезоруживала всех. Но не меня.

Когда я изучал дела парней, как ни странно, обратил внимание на этого «идеального» паренька: высшее техническое образование, отсутствие родственников, сплошные хвалебные отзывы. Он пахал на Моисея пять лет, оставаясь незамеченным только потому, что никто не смотрел на своих. А я очень люблю покопаться в «своем огороде». Затем мой взгляд зацепился за размытый шрам, больше похожий на ожог на его плече. Такие остаются после сведения татуировок. Ну, а все понятно стало лишь в амбаре у Макова, когда подошел почти вплотную к рингу. У всех бойцов были одинаковые наколки, в форме сжатого кулака.

Лазарь был правой рукой «папы», оставался за главного, пока того не было в городе. Только Серега имел все полномочия для «привлечения новой крови», так сказать. Но он предпочел заниматься внешними врагами, чем вычищать собственное гнилье. Как только переходишь в режим атаки, ослабляешь внутренние позиции. Разочаровал он меня. Очень…

Серега то сжимал кулаки, то расслаблял, поигрывая пальцами. Даже находясь на другом конце кабинета, слышал треск суставов. Напряженная челюсть, бледное лицо, но багровая шея. Он то и дело поднимал руку, касаясь шелковой бабочки синего цвета, и снова одергивал. Его растерянность была явной, практически нескрываемой, потому как невозможно проглотить подобное, не проколовшись. Он понимал, чего я жду. Понимал, что Моисей еле сдерживается, понимал, что только что ступил на дорожку из зыбкого песка. А воронку я ему обеспечу.

– Ворон, убрать этот мусор!!!! – прорычал он сквозь сомкнутую челюсть, едва сдерживаясь, чтобы не пнуть распластавшееся тело Динарова. Застыл на миг в дверях и обернулся, словно хотел что-то сказать, объяснить. Но, бросив быстрый взгляд в сторону Моисея, лишь кивнул и вышел.

– Найдите ее! – взревел Моисей вслед удаляющейся фигуре Лазаря. – Убью! Завтра же всех собакам скормлю, навозники! Будете овощные рынки охранять у меня!

– Я, пожалуй, пойду… – боролся с желанием ускориться, да что там ускориться – побежать. Сказать, что внутри все перевернулось – ничего не сказать. Ее голубые глаза были направлены только на меня. Она не взглянула ни на отца, ни на остальных свидетелей «казни», только на меня. Словно ждала, что я рассмеюсь и скажу, что это все шутка.

– Поговорить нужно! – Моисей старался дозвониться до дочери, но даже издалека было слышно, как монотонное щебетание автоответчика вновь и вновь повторяло, что телефон абонента выключен. Кто ж сомневался? Это же, чтобы ее успокоить, придется сначала побегать… Найти и уговорить выслушать. Точно Кролик! Пристально смотрел на циферблат часов. Плавный ход секундной стрелки помогал сосредоточиться и успокоиться.

– О чем? – остановился в пороге, прислушиваясь к крикам из коридора. Лазарев орал так, что дрожали стены. – А вообще, мне некогда.

– Хм… Порой мне хочется прихлопнуть тебя! За то, что ты всегда на два корпуса впереди. Тебя вроде нет, но все крутится вокруг. Молчишь, но делаешь. Кто ты? Кто ты, черт побери? Тебя прислали, чтобы меня заменить? Да? – Моисей встал и выпустил в воздух огромные кольца дыма. – Свалили отсюда! – взвыл он, когда в кабинет вбежали уборщики, чтобы прибрать «грязь».

– Ну, а что тут плохого, если и так? – я снял бабочку и закурил, внимательно рассматривая побагровевшее лицо Моисея. – А вообще, я не понимаю, о чем ты…

– Дочь не трогай, – почти шепотом сказал Моисей, садясь обратно в кресло. Старик опустил голову, сложив руки на фотографии, где был изображен Динар в сауне с Корнеем и Маковым.

Что тут сказать? То, что я жажду того момента, когда прикоснусь к ней? До треска в суставах, до головокружения и сухости во рту? Хочу прижаться и вдохнуть облако нежности и спокойствия. Или то, что его любимую дочь бьет током рядом со мной? Рассказать, что я пробуждаю в ней самые низкие желания, ради которых она готова на безбашенные поступки? Сказать нечего, поэтому я просто вышел, оставив старика думать. Пусть… Пока думает, глупостей не наделает. Мои мысли прыгали, судорожно пытаясь определить, чем заняться в первую очередь. То ли помчаться разыскивать Янку, то ли посмотреть, чего там Лазарев зверствует.

– Стоять! – краем глаза заметил выбегающего Куранова. – Где?

Ему не нужно было повторять два раза, Андрюха быстро достал телефон.

– Домой. Она едет к себе домой.

– Хорошо, кто стоял на входе?

– Они у Лазарева в кабинете. – Андрей кивнул на узкую лестницу, ведущую в подвальное помещение. – Что делать? Я поехал?

– Она на чем уехала?

– На машине.

– Подожди меня, вместе поедем. – Я быстро спустился по ступенькам, открывая стеклянную дверь.

Лазарев расхаживал по кабинету и размахивал стволом, выкрикивая трехэтажный мат, средь которого не было ни единого человеческого слова. У стены стояли трое охранников, которые и дежурили у входа в приемную Моисея.

– Ну? Чего истерим? – быстро выхватил ствол у Лазаря и поочередно стал палить охране по ногам. Пули едва касались кожаных туфель. Кабинет наполнился густым запахом пороха и человеческого пота. – Чего с ними разговаривать? Гонять их надо. Кто пропустил Яну Викторовну?

Я продолжал палить, параллельно доставая свой ствол. Парни подпрыгивали, внимательно следя за направлением пистолета. Они пытались предугадать цель, пытались выжить, двигаясь так быстро, как только могли двухметровые качки. Идеально зачесанные волосы растрепались, а костюмы, сшитые на заказ, стали потрескивать от резких взмахов ногами.

– Я! – крикнул самый мощный.

– О! Ты станешь моим любимчиком, а то Сизова больше нет… А жаль, – я замер и всадил последнюю пулю в ногу охраннику. Он взвыл и согнулся пополам, но все же остался стоять на ногах. – Скорую не вызывайте, наверху достопочтенные люди отдыхают.