Пейзаж в изумрудных тонах

По сравнению со второй свадьбой первая была просто посиделками старух у кладбищенской ограды. На этот раз Валерий решил отметить событие с размахом народных гуляний, разве что без разжигания костров и игры на балалайке. Благо недостатка в массовке не наблюдалось – родственников у молодой жены хватило бы заселить многоэтажку. Самойлов весь день светился от счастья и гордости, как начищенный пятак, и ни на секунду не выпускал руку любимой из своей. А на следующий укатил с супругой на две недели на Лазурный берег.

Название Hotel du Cap-Eden-Roc запомнить значительно труднее, чем кафе «У тети Сони», поэтому юная супруга Валерия почти всю поездку ходила, шевеля губами. Запоминание давалось нелегко, поскольку на каждом углу попадались какие-то знаменитости – то певец, то фотомодель – и сбивали с мысли. Приходилось начинать сначала. Со стороны казалось, что девушка беспрестанно молится. Но Самойлову это не мешало – восторженные возгласы и подпрыгивания от избытка чувств с лихвой покрывали бытовой дискомфорт. Ему вообще все нравилось: и почти детская непосредственность, и юный возраст избранницы, а главное, что самоутверждаться за ее счет было значительно проще и легче, чем за счет Ксении.

Казалось бы, люди нашли друг друга и сложился идеальный союз. Но если бы так, это было бы слишком скучно и примитивно. Просто красивая сказка со счастливым концом. На самом же деле, несмотря на пышное празднование бракосочетания и умопомрачительный медовый месяц, новые отношения мало чем отличались от прежних. По законам жанра, карета превратилась в тыкву очень быстро. Ирина забеременела – Валерий пустился в загул. Как сказал какой-то мудрый человек, под каждым павлиньим хвостом находится куриная жопа. Очень быстро Ирина осознала: суть понятия «моногамия» супругу недоступна для понимания от слова «совсем». Но так же рассчитывала, что рождение ребенка исправит ситуацию.

Вот при таких обстоятельствах и появилась на свет Кира. Но и она не смогла растопить сердце отца ни своими белыми кудряшками, ни большими наивными глазами, ни носиком-пуговкой в обрамлении толстых румяных щечек. Все эти орудия манипуляции взрослыми отлично работали со всеми, начиная с депрессивных бабушек на лавочке у подъезда и заканчивая воинственной нянечкой в детском саду. Но давали сбой при контакте с собственным отцом. Сразу после прибытия из роддома тот лаконично обрисовал ситуацию, заглянув в розовый конверт: «Мне нужен наследник», чем моментально сменил статус дочери с субъекта на объект. О том, что наследник у него уже был, Самойлов предпочел не вспоминать.

Философски игнорировать супружескую неверность дано не всякому. Одни в подобной ситуации скандалят и распускают руки, другие грозят суицидом, третьи молча собирают чемодан и уходят в закат. Ирина предпочла слезы и пространные жалостливые сообщения в мессенджере, которые никто не читал. Вероятно, таким нехитрым способом она пыталась пробудить в супруге совесть. На более решительные действия избранница не отваживалась. Скорее всего, опасалась, что за строптивость получит билет на малую родину, причем в один конец. А возвращаться туда Ирине очень не хотелось.

Каждый раз, возвращаясь домой, Валерий находил супругу в компании с мокрым носовым платком и заводил диалог по отработанной схеме. Виновата в его изменах, конечно же, была сама жена. Дома Самойлова так плохо обслуживали и кормили, что появляться лишний раз на пороге не хотелось. С логикой и здравым смыслом Ирина была на «вы», поэтому оценить абсурдность аргумента не могла. Снова кидаясь к швабре и плите, она верила, что котлетами и глажеными рубашками способна переделать человека. Но ни через год, ни позднее ничего в отношениях не изменилось. Даром анализа, как Ксения, вторая супруга не обладала, поэтому к правильному выводу так и не пришла. Труд домработницы вытеснил все – и институт, в который Ирина так и не вернулась, и карьеру.

Следует отметить, Самойлов знал толк в манипуляциях. Он отлично понимал, что кнут в сочетании с пряником работает намного лучше, чем только кнут. Поэтому и второй жене периодически преподносил дорогие подарки – в гардеробе имелось несколько шуб, а под окном стояла хорошенькая иномарка. Ирина даже как-то начала привыкать к этим болезненным отношениями, утешая себя тем, что у подруг семейная жизнь протекает еще хуже. У тех или мужья пьют, или их вовсе нет. И так продолжалось бы, наверное, до конца жизни, но у Валерия сработала какая-то внутренняя программа: прошло еще десять лет супружеской жизни, и он влюбился опять.

По всем правилам, новая избранница была на десять лет моложе предыдущей. Тот факт, что она была практически ровесница его сына и союз выглядел несколько странно, Самойлова ничуть не смущал. По всей видимости, пассию до определенного момента тоже. Она охотно рассматривала яркое оперение его хвоста, не забывая натягивать на себя очередные браслетик или колечко. Все шло великолепно и в нужном направлении, но ровно до того момента, как прозвучало слово «свадьба». Девушка по неведомой причине решила не обременять себя законными отношениями и отбыла в неизвестном направлении, сменив номер телефона и место жительства в придачу.

Удар был очень жестоким. Можно сказать, смертельным. Никогда еще схема не давала сбой. Вся бесконечная вереница женщин, которые прошли через жизнь и постель Валерия, не мечтала ни о чем другом, как о вечном союзе с таким шикарным мужчиной. И тут вдруг такое. Дезориентация – не самое точное и не самое емкое слово, которым можно было бы описать состояние Самойлова. Он уже готовился собирать чемоданы, как пришлось сесть в кресло и предаться раздумьям. Те длились долгие две недели, но ни к чему конструктивному не привели и незаметно перетекли в вялую депрессию, из которой он так и не вышел. По мере погружения Валерий начал все больше полнеть и все меньше придавать значение внешнему виду. По прошествии трех лет узнать в толстом неряшливом дядьке, постоянно лежащем перед телевизором, прожженного ловеласа, перед которым не могла устоять ни одна женщина, мог только человек с буйной фантазией. Обидчивость и постоянное брюзжание стали неотъемлемыми штрихами к портрету.

Как бы развивались события дальше, никто не знает. За это время Самойлов извел Ирину даже больше, чем за десять лет непрерывного загула. Возможно, нервы у нее сдали бы и она придушила бы его подушкой во сне. Но судьба сжалилась над ней и не позволила стать убийцей. Сделала все сама. Валерий умер перед телевизором с большой миской мандаринов на коленях. Хорошая, легкая смерть. Осталось только непонятно, почему все та же судьба оказалась добра и к нему.

Все обстоятельства жизни покойного, как полагается, вскрылись на похоронах, куда оба семейства заявились, соблюдая формальность. Дивились открытию обе жены, но по разным причинам. Ксения искренне считала, что такой человек, как Валерий, больше никогда не вступит в новый брак, предпочитая бесконечную череду ни к чему не обязывающих отношений. А Ирина наивно полагала, что, несмотря на патологическую полигамность, только она была удостоена чести стать официальной женой. Но при данных обстоятельствах делить им было просто нечего, поэтому все обошлось без выяснения отношений.

Дети же, в равной степени страдая глубоким чувством равнодушия к кончине родителя, довольно быстро нашли общий язык, несмотря на разницу в возрасте. Сначала это были эпизодические посиделки в какой-нибудь кафешке, но постепенно определился общий круг интересов, и встречи стали носить более регулярный и менее формальный характер.

– Прежде чем выдвигать версии, я спляшу от печки. Что зацепило мое внимание? Три обстоятельства. Во-первых, папа купил однокомнатную квартиру. Подчеркиваю, однокомнатную. Во-вторых, почти одновременно с ней – машину. В-третьих, все перечисленное он подарил не на свадьбу Петьки и Гали, а только когда она забеременела… – начал свои рассуждения Кирилл.

– Так ребенок у Гали от кого? – подал голос Кузьмич.

Брат с сестрой уставились друг на друга. Приятель Киры во время таких дискуссий появлялся на сцене совершенно внезапно и, как правило, с каким-нибудь неожиданным вопросом.

– Глубоко! – Кирилл с уважением посмотрел на Кузьмича. – Собственно, я и пришел к тому же выводу, хотя верить в это не хотелось. Потому и не так конкретно формулировал. Как-то не укладывалась у меня в голове подобная версия. Петьку, Лешку, да и вообще всю семью Тимохиных знаю с детства. И тут вдруг такое индийское кино. Жена изменяет мужу с его отцом и собирается рожать от того ребенка. И супруг узнает правду. Назревает скандал. Чтобы его замять, отец ребенка всем затыкает рты: сыну дарит машину, матери будущего ребенка – квартиру. Пара условий: молодым – не разводиться, подноготную – не раскрывать. Ну что, сюжет?

– Сюжет, – согласилась сестра после небольшого раздумья.

– Возражений против такой версии нет?

– Нет. Пока, во всяком случае, – пожала плечами Кира.

– А у тебя? – Кирилл посмотрел на приятеля.

Тот лишь отрицательно помотал головой. Рот Кузьмича до отказа был забит шариками.

– Ну, тогда история, если мы угадали, обещает быть намного интереснее, чем мне показалось вначале. Запасаемся попкорном и занимаем места в первом ряду?

– Еще бы! Развесилась такая интрига… Думаю, если мы догадались, то и еще кто-нибудь до этого додумается. Чуйка мне подсказывает, что это еще не финал.

– Ладно, я за попкорном… То есть домой. Поздно уже. И Кузьмича с собой забираю, иначе он сам по доброй воле раньше трех ночи не уйдет. А тебе утром на занятия, – напомнил брат, вставая.

Когда за гостями закрывалась дверь, Чик подскочил и облаял гостей. Видимо, выпроваживал. Одно слово – гопник.

Глава 2

Как фотомодель Чик оказался совершенно бездарен: позировать не умел, в образ входить не желал, даже просто посидеть спокойно несколько минут отказывался – тут же начинал выкусывать несуществующих блох, зевать или переминаться с лапы на лапу. Увещевать пса нежным голосом сесть красиво и посмотреть задумчиво вдаль было бессмысленно: он тут же заваливался на спину и подставлял пузо, чтобы почесали. Гневные окрики работали еще хуже: питомец поджимал хвост, оседал на задние лапы и обиженно удалялся куда-то вдаль. Поэтому, чтобы выполнять задания, которые постоянно давали на фотокурсах, Кире пришлось искать помощи среди друзей и знакомых.

Первым в очереди, конечно же, числился Кирилл. Для того чтобы претендовать на статус «мачо», тому не хватало только слащаво-липкого взгляда. Но природа проявила гуманность и одарила Самойлова лукавыми глазами. От чего, по мнению сестры, внешность родственника только выиграла. Однако, к сожалению, брат категорически отшил Киру, ссылаясь на тотальную занятость и нежелание кривляться перед камерой. Кузьмич хоть и согласился помочь, но очень быстро выяснилась его профнепригодность: на всех фотографиях он получался каким-то мрачным, даже если улыбался. «Вот с кого Врубелю надо было своего Демона рисовать», – размышляла девушка, рассматривая снимки.

Оставалась только бывшая одноклассница и близкая подруга Оля, обладательница стройной фигуры, густых пепельных волос и молочно-белой кожи. Как ни странно, та откликнулась на просьбу довольно охотно. Одной фотосессии было достаточно, чтобы понять: Кира получила настоящее сокровище. Мало того что подруга любила принимать театральные позы, она была исключительно фотогенична и ангельски терпелива. К тому же располагала неограниченным количеством свободного времени и за услугу гонорар никогда не просила. Последнее обстоятельство было существенным, поскольку в свои девятнадцать лет Самойлова не страдала от избытка денежных знаков.

В этот раз задание состояло в том, чтобы почувствовать и понять глубину резкости. Преподаватель смилостивился и разрешил поработать дома: взять несколько предметов и потренироваться с настройками камеры. Но у Самойловой примитивные упражнения только отбивали охоту вникать в детали. Несколько раз щелкнуть затвором, сфокусировавшись на чашке на столе, – что может быть тоскливее? Другое дело выход на пленэр, где заранее ничего не известно. Бонусом к такой вылазке могли оказаться интересные снимки. На сей раз для съемки Кира выбрала заброшенный яблоневый сад, который обнаружила на окраине города совершенно случайно.

Многие собачники предпочитали на прогулках с питомцами выбирать маршруты так, чтобы родной дом всегда оказывался в поле зрения. По этой причине дальше двора они никуда не забредали. Складывалось впечатление, что поводок пристегнут не к ошейнику их собаки, а к ним самим и оканчивается на ручке двери подъезда. В представлении же Киры настоящая прогулка могла состояться только вдали от дома. Желательно всякий раз в новом месте для полноты ощущений. По этой причине, если погодные условия благоволили, каждые выходные намечался визит в какой-нибудь неисследованный парк. В один из таких дней объектом стала усадьба Строгановых на окраине города. Судя по фото в интернете, визит сулил яркие впечатления от созерцания классической архитектуры в сочетании с обилием живописных дорожек под сенью старых кленов и вязов.

Но реальность оказалась намного прозаичней. Барский дом на склоне крутого холма, подъездная аллея, мощенная красным кирпичом, скромный мостик, перекинутый через неглубокий овраг, а также деревянное здание управляющего и разрушенная ротонда в глубине парка оказались в наличии. Но, к сожалению, не произвели неизгладимого впечатления. Все объекты были досконально исследованы со всевозможных ракурсов в течение часа, после чего визит можно было считать завершенным. Но уходить так быстро не хотелось, поскольку природа подарила на редкость чудесный день. Провести его дома стало бы преступлением.

Экспромтом было принято решение пройтись просто так, без какого-либо эстетского подтекста. И Кира двинулась по узким тропинкам вглубь парка в сопровождении Чика. Поначалу все складывалось вполне удачно, маршрут вывел их к небольшой речке в обрамлении пышных ив. Полюбовавшись отражением солнца в водной глади и покормив комаров, пара решила продолжить изучение местности и направилась по другой тропинке, которая в теории должна была вывести обратно к усадьбе. Но по пути повстречалась поляна, окруженная дубами. Это оказалось место встречи гуляющих с местной фауной. Последнюю представляли белки в каком-то немыслимом количестве. На первый взгляд складывалось впечатление, что здесь их тысячи. Но присмотревшись, Самойлова с облечением выдохнула: всего-то десятка три. Однако двигались животные с такой скоростью, что мозг невольно начинал выдавать ложную информацию.

Пес с воодушевлением принял идею слияния с дикой природой и устремился к ближайшему стволу. В отличие от него, белки оказались существами на редкость меркантильными. Они были готовы общаться с кем угодно, но исключительно на условиях бартера: только тот, кто дает орехи, может рассчитывать на мимолетный контакт. Чик ничего, кроме энтузиазма и дружелюбия, предложить не мог, поэтому был отвергнут с негодованием. Вмиг катапультировавшись куда-то высоко в кроны, грызуны оставили его в одиночестве. Оскорбленный в лучших чувствах, пес решил выразить вербально все, что думает по поводу корыстолюбия и чревоугодия некоторых мелких млекопитающих. Брехал он так оглушительно, что ситуация через пару минут грозила перерасти в скандал с отдыхающими.

Во избежание конфликта Кира утащила питомца подальше от усадьбы в лесопарк.

Вдали от толп гуляющих Самойлова с Чиком наконец-то смогли расслабиться и вкусить прелесть теплого майского дня. Каждый делал это по-своему. Девушка просто задумчиво брела, любуюсь первой зеленью и живописными облаками, а пес внимательно изучал все встречные кусты и деревья, помечая особенно приглянувшиеся. По какой причине он вдруг отвлекся от этого увлекательного занятия и резво умчался в заросли, так и осталось для Киры загадкой. Решив, что преследовать питомца глупо, она просто присела на пенек и решила дождаться возвращения четвероногого. Но по прошествии десяти минут ситуация не изменилась. Даже наоборот, шорохи и хруст веток стихли где-то вдали, и стало понятно, что для воссоединения потребуются некоторые усилия. Кричать на весь лес не хотелось, но пришлось. Окрестные птицы в испуге разлетелись, и стало совсем тихо. Но Чик не вернулся. Пришлось лезть за ним в чащу.

Преодолев первую полосу препятствий, Кира оказалась на берегу неглубокого оврага, где на влажной земле обнаружились собачьи следы. По их направлению было несложно установить, что придется перебираться на противоположный берег. Подбадривая себя ругательствами в адрес питомца и обещаниями посадить его на цепь, Самойлова продолжила движение в заданном направлении. Но когда она вылезла наверх и раздвинула ветви деревьев, вся злость моментально прошла: перед ней раскинулся до горизонта заброшенный цветущий яблоневый сад. Зрелище оказалось настолько потрясающем, что Самойлова даже на какое-то время забыла о пропавшей собаке.

В тот момент ей вспомнилось еще одно заброшенное место. Это была деревня Алешкино на окраине города. Вернее, все то, что от нее осталось. А осталось совсем немного: кое-где куски асфальта, ржавая водопроводная колонка и местами покосившиеся заборы из гнилых досок. Ни одного сарая, ни одной печной трубы не уцелело. Все это тоже утопало в пышно цветущих яблонях и сливах, но все равно ощущение от места было каким-то щемящим и болезненным. Ей даже привиделась картина, как люди стоят и смотрят на бульдозеры, ровняющие с землей все то, что было им так дорого, – дома, в которых они родились и выросли, в которых жили их родители и дети. Они держали в сараях и курятниках всякую живность, сажали в огородах редиску и морковку, но потом по всему этому прокатились гусеницами и сровняли с землей. Жителям, конечно, государство выделило квартиры со всеми удобствами. Но этого ли они хотели на самом деле? Дух трагедии так и не выветрился за долгие годы, отчего и хотелось бежать оттуда без оглядки.

Здесь же все было иначе – место дышало каким-то удивительным покоем. Сад, по всей видимости, был разбит еще в далекие советские времена: кое-где в траве еще были видны следы грунтовой дороги, по которой машины увозили урожай; повстречались и два подземных хранилища – над землей возвышались невысокие холмики с железными дверями, удивительно смахивающие на жилища хоббитов, только без окон. Люди бросили это место, вероятно, довольно давно, но деревья этого просто не заметили – они продолжали каждый год буйно цвести и приносить плоды.

Но одними только розовыми лепестками, которые сливались в единое облако и уходили, как марево, куда-то за горизонт, впечатлить Киру было сложно. По-настоящему ее поразила какая-то удивительная нетронутость этого места. Нигде не было видно следов пребывания человека. Обычно культурные горожане, предпочитающие проводить свободное время на свежем воздухе, оставляют на память о себе что-нибудь сомнительно полезное для экологии – полиэтиленовые пакеты, пластиковые бутылки, использованные памперсы и прочие блага цивилизации. Но в саду ничего подобного не нашлось. С трудом верилось, что дивное место открылось только ей и никто за долгие годы не нашел сюда дороги. Тем более что вдалеке виднелись башни жилого квартала. Как возник такой заповедник в черте массовой застройки, можно было только гадать.

Вот это место и решила использовать Самойлова для фото-сессии. Чтобы удостовериться, что все в порядке и любители шашлыка еще не освоили колхозный сад для своих гастрономических нужд, она накануне съездила на разведку. Деревья цвели в этом году особенно обильно. Бело-розовое кружево практически полностью скрыло искривленные стволы и ветви старых деревьев, так что декорации не подвели. На их фоне подруга должна по задумке автора выглядеть настоящей феей. Она и так смотрелась весьма эффектно: хрупкая фигура, фарфоровая кожа, копна чуть вьющихся волос, заканчивающаяся там, где у всех начинают расти ноги, и личико сердечком. Но чтобы образ сказочного персонажа был законченным, не хватало только легкого белого платья и вот такого сада на заднем плане.

Однако Самойлова знала: одних только нежных цветочков и девушки ангельской внешности для задуманного недостаточно. Нужен еще и правильный свет. Яркое полуденное солнце наложит жесткие тени, и впечатление будет испорчено. В данном случае требовалось вечернее освещение, в идеале – золотой закатный час. Именно в это время все предметы окрашиваются в удивительный персиковый цвет, а тени становятся мягкими и дымчатыми. Только при таких условиях можно рассчитывать на рождение маленького шедевра.

А он требовался. Но не для плевка в вечность, а чтобы одногруппники-снобы перестали нравоучительным тоном постоянно изрекать, что без студийного света и дорогой оптики в принципе ничего путного сделать нельзя. Это изрядно доставало, но противопоставить данному заявлению пока было нечего. В качестве аргумента в споре необходимо предъявить что-то вещественное. Причем такого уровня, чтобы дебаты тут же прекратились, а оппоненты ушли в дальний угол грызть ногти и пересматривать свою концепцию мироустройства. Если простыми словами, как говорила Кирина дальняя родственница, коренная петербурженка, надевая в свои семьдесят с хвостиком лет лимонно-желтый пиджак, при взгляде на который начинали слезиться глаза, – «чтоб весь Невский упал!»

Встреча подруг предполагалась перед входом в лесопарк. Самойлова сознательно не стала огорчать Олю перспективой дальней прогулки, в результате которой той еще придется карабкаться по склонам сырого оврага. Совесть, правда, пару раз пыталась взбунтоваться, но Кира ее усмиряла простым соображением: в награду за кратковременные физические муки фото-модель должна получить отличные снимки, бонусом к которым станут многочисленные лайки в соцсетях. Она отлично знала, что подобные выражения общественного признания, равно как и комменты в стиле «Ты такая пусечка! Обожаю тебя», оказывали на Ольгу такое же возбуждающее действие, как валерьянка на котов. Так что малоприятные контакты с живой природой сулили обеим девушкам в недалеком будущем приличные дивиденды.

Появившись первой, Кира решила, что стоять с тяжелым кофром на плече глупо и бесперспективно. Поэтому устроилась в ожидании подруги на скамеечке в тени старой ветвистой березы. Окружающий пейзаж дышал умиротворением: в разных направлениях неспешно прохаживались жители соседних домов, отдыхая от городской суеты; бодро семенили собачники, периодически переходя на легкую рысь, повинуясь желаниям своих питомцев; иногда проезжали вялые велосипедисты. Самойлова лениво переводила взгляд с одних на других. Но тут ее внимание привлекла интересная пара, утроившаяся на полянке неподалеку.

Вернее, их было трое: молодая женщина, девочка лет шести и младенец в коляске. Поскольку последний никаким образом себя не проявлял, все внимание сконцентрировалось на первых двух. Поначалу все выглядело довольно обыденно: мама укачивала малыша, периодически тревожно поглядывая в коляску, а старший ребенок от скуки и избытка энергии приплясывал на одном месте рядом. Но вот процесс убаюкивания завершился, и женщина облегченно выпрямилась. Улыбнувшись и кивнув девочке, она подхватила ребенка и закружилась в вальсе. Музыки не было, да им она и не требовалась. Чтобы чувствовать гармонию и наслаждаться внутренним ощущением свободы, внешние атрибуты не нужны. Даже удивленные взгляды прохожих для этой пары не были проблемой. Они их просто не замечали. Сцена выглядела немного странной, но настолько милой, что Кира невольно залюбовалась и даже чуть-чуть позавидовала такой способности отрешиться от реальности и просто получать удовольствие. Подобное удивительное качество редко кому дано.

Созерцание чужого безыскусного счастья любого может ввести в состояние транса надолго, но небесное светило к таким вещам равнодушно. Оно двигается по небосклону вне зависимости от того, получает человек эстетическое наслаждение или нет. В определенный момент Самойлова четко осознала, что сидит на скамейке уже довольно долго, и для верности взглянула на часы. Ощущения ее не подвели: Оле уже давно полагалось быть на месте, но она так и не появилась. Выждав для верности еще десять минут, Кира набрала номер. Гудки шли до отсечки. Мама с дочкой закончили свой танец и удалились. Постепенно стали редеть толпы любителей моциона. Только собачники продолжали двигаться по странным траекториям в угоду своим любимцам. Повторный звонок также не внес ясности.

Золотой час прошел, солнце начало клониться за верхушки деревьев, и оставаться на месте уже не имело смысла – расстроенная Кира отправилась домой. Выгуляв Чика и накормив его под привычную сказку о злом хозяине, готовом оставить питомца без пропитания, она сделала себе чай и стала смотреть в окно. Деревья уже полностью укутались в нежную молодую зелень, и зданий напротив стало почти не видно. Возникло ощущение, что дом стоит в лесу. Машины по улице проезжали крайне редко, и тишина вокруг лишь усиливала впечатление. Пес, усевшись на ногу хозяйке, тоже стал смотреть, что творится за стеклом. На толстой ветке старого тополя вороны деловито занимались строительством недвижимости. Процесс оказался довольно увлекательным: одна птица все время приносила какой-то окрестный мусор, а вторая деловито укладывала его по ей одной ведомым принципам, стараясь создать видимость милого гнездышка. По мнению Киры, выходило не очень, и она решила немного помочь пернатым. Достав расческу, Самойлова вычесала объемную попу пса и выбросила за окно большой клок шерсти. Ворона правильно оценила подарок и тут же унесла его на дерево. Теперь для высиживания наследников было все готово.