Змеится Хиддекель

Цена слабости

В устье Гихона, где полноводную теплую реку встречал студеный залив, расположилась скала, которая делила поток на две части. У подножия скалы жители города обнаружили серный источник, полирующий темные камни голубыми разводами. Вода, изначально отпугнувшая людей запахом тухлых яиц, делала волосы и кожу мягкими, словно бархат. Быстро распостранились слухи, что источник обладает целебными свойствами, особенно для женщин, помогая зачать долгожданного ребенка.

На противоположном берегу очень кстати раскинулся укромный уголок с горячими источниками. По просьбе любимой жены Старый Царь соединил два источника мостом и построил объединенные женские купальни. Горожанки были в восторге. К купальням вела лишь одна петляющая лестница, у входа на которую дежурила стража, преграждающая копьями путь мужчинам. С берега невозможно было разглядеть, что происходит внизу, в этом импровизированном женском царстве. Смельчаки пытались подплывать к купальням на лодках, но не могли приблизиться незамеченными – дамы встречали их криками и залпом камней.

Сария аккуратно сложила одежду на каменной лавке, собрала седые волосы в высокий пучок и вышла к источнику, под навес. Женщины, старые и молодые, всевозможных форм и размеров, нежились в теплых бассейнах, болтали и хохотали. Их обнаженные тела могли рассказать множество историй, обычно скрытых слоем одежды. Странные метки, родимые пятна, крохотные уродства – от лишних сосков до сросшихся пальцев на ногах. Тяжелые роды. Изнурительная работа. Синяки от родителей и мужей.

Стражница зашла в воду, наслаждаясь волной мурашек, пробежавших по телу, и устроилась на каменной скамье, скрытой под водой. Стайка женщин десятком разных голосов тепло приветствовала ее и вернулась к оживленному разговору.

Пышная торговка громко возмущалась:

–…Я дочке своей давеча так и сказала: кого угодно выбирай, главное не огузка этого орденского. Тощий, угрюмый, весь в амулетах, ходит сутулится да ногами шаркает…

– И не говори, девчонки нынче такие пошли, им подавай колдуна голозадого с грустными глазенками, – вторила торговке швея. – То ли дело вон Урик, кузнечий сын, рукастый, при деле, отец его только так гоняет, человека растит.

Сария удивленно вскинула брови.

– О как! Этот Урик, помню, в окно к Румине лазал, дочке Талиссы. Талисса, верно говорю?

– Да, да. Румина однажды такая смурная с гулянки вернулась, ревела что твой тюлень, посуду била. Еле успокоили, спросили, что стряслось, она и говорит – Урик ее драгоценный Стину обрюхатил, соседку нашу, у которой муж-рыбак под лед провалился год назад.

Бассейн заволновался от возмущения.

– Ну какой жук!

– То-то и говорю, девки. Что стручки эти колдунские, что наши ребята городские, такая шпана пошла.

– Я б свою за Адаля выдала. У них в храме люди все ответственные. Такой муж не обидит.

– Адаль мальчик хороший, да только всю жизнь ему с братом мучаться…

Торговка качала головой.

– Я так считаю. Даже если ребенок случайный, то пусть от нормального будет. Слышала в юности от няньки, что девица от орденца понесла, так ребенок мало того что мертвым родился, так еще и в чешуе весь.

– Жуть какая!

– Все, моя малая теперь по вечерам гулять не будет…

– Сария, душечка, когда уже стража змеюк этих к ногтю прижмет? Мой муж подозрительно внимательно слушает их проповеди. Они там что-то про отмену брачных обязательств плетут. И отмену налогов.

– Мы стараемся, милая. Верткие они. Но уже скоро, я надеюсь, будут новости.

Стайка одобрительно загудела. Сария устроилась поудобнее, накрыв лоб мокрым полотенцем.

Со стороны моста, ведущего к серному источнику, раздались крики. Женщины заволновались, вытягивая головы. Плетеная ограда закрывала обзор. Сария выскочила из воды и побежала к мосту, шлепая по каменному настилу босыми ногами.

Несколько женщин на мосту свешивались с перил, показывая на воду Гихона. Кто-то уже стоял внизу, орудуя длинными палками, некоторые забрались в воду. К моменту, как Сария подбежала к реке, женщины собрались в круг, склоняясь и охая. Пробравшись через плотную толпу, стражница увидела на земле неподвижного ребенка.

Он был одет в лохмотья и абсолютно точно мертв.

Тело, раздутое и серое, было покрыто сеткой почерневших вен. Ногти на руках и ногах были темными, крепкими и острыми, будто когти. Шея разорвана кошмарной почерневшей улыбкой от уха до уха. Его голова была абсолютно лысой, на лице отсутствовали брови и ресницы, руки и щеки были покрыты струпьями, больше похожими на чешую.

Взволнованные женщины перешептывались и прикрывали лица ладонями. Кто-то закашлялся и опорожнил желудок, отойдя в сторону. Подоспевшая за Сарией торговка, придерживая мокрую тряпицу на голове, торжественно подняла палец в небо.

– Вот оно, – дрожащим голосом произнесла она, – в кого мы все превратимся под Орденом.

Сария выпрямилась.

– Так и есть. Как бы то ни было, это ребенок. Возможно, один из пропавших. Одевайтесь и зовите Стирда с Кемлехом вниз.

***

Память о последних днях была покрыта туманом. В Хиддекели было непривычно тихо. Моросил мелкий, тревожный дождь.

Ана уехала внезапно. В тот день она хмурилась и кусала губы. Без лишних слов побросала в дорожную сумку самые важные вещи, накинула плотный плащ и на мгновение замерла на пороге комнаты.

– Отец болен. Нужно помочь маме по хозяйству.

И, не оборачиваясь, она ушла, хлопнув дверью.

Ноэма лежала, завернувшись в покрывало, отчасти надеясь, что из этого кокона вылупится что-то получше. Иногда вставала, чтобы сходить до кухни за едой. Изредка листала книги, почти мгновенно теряясь в смысле слов. Уже три ветхих томика жизнеописаний валялись на постели рядом с ее коконом.

Она не очень хотела думать. Мысли норовили привести ее в нехорошее место. Куда интереснее было следить за пауком на стене или слушать капли, тихонько отбивающие по доскам террасы ее сердцебиение.

Сегодня дождь наконец разразился в полную силу. Ноэма выбралась из кокона, потянулась, стараясь справиться в темнотой в глазах, и побрела в библиотеку.

В который раз перебирая корешки на привычных полках, она наткнулась на потемневший том рассуждений о Небесном Царе. Ана, кажется, что-то говорила о нем.

На этот раз Ноэма решила остаться здесь же, за круглым библиотечным столом. Она зажгла черные свечи, устроилась в бархатном кресле и начала читать.

Небесный царь был зыбкой гипотезой. Он придет и научит людей любить, а затем своей смертью очистит сыновей Адама от первородного греха. Ноэма задумалась. А те, кто не ведет родословную от Адама, в таком случае, чистые души? И почему запретный плод страшнее насилия? Или познанный стыд, по задумке, родил и страсти душевные, желание унизить и навредить другому?

На ее плечо легла рука.

Хирам, улыбаясь, сел напротив нее. Потирая рукой бархат кресла, он задержал взгляд на книге в руках Ноэмы.

– Чудная сказка, полная ложных надежд, – произнес он.

Она промолчала, чувствуя, как потеют ладони.

– Мне куда больше нравится подход Клипот. Богоугодная мораль загнала нас в ловушку. В ее правилах нет человеческой искренности, нет огня в душе. Ясно же, что подставляя щеку врагу, ты не получишь ничего. Бить надо первым. А постулат подвергать сомнению. Ведь если он не выдерживает критики, то это слабые слова.

Он достал из кармана трубку, засыпал в нее щепотку порошка и прикурил. К потолку библиотеки потянулся черный дым. Ноэма напряглась. Мужчина ухмыльнулся.

– Не бойся, здесь нет никого. Только ты и я.

Ноэма закашлялась. Это почему-то рассмешило Хирама.

– Я думал, ты разбираешься в курительных снадобьях.

– Нет, прошлый раз был случайностью.

– Какая жалость. Хочешь попробовать?

– Нет, спасибо.

Она закрыла книгу, поковыряла ногтем щели в древесине стола, и неожиданно для себя сказала:

– То, что между нами было, это и есть огонь в душе?

Он удивленно поднял брови.

– Можно и так сказать. Телесные потребности порой невыносимы.

– Понятно.

Ноэма старалась не смотреть на него, фокусируясь на тонких ручейках воды, бегущих по темному стеклу окна. Наконец она поднялась с кресла.

– Мне надо идти.

– Постой. – В его глазах заплясали бесы. – Повторим?

Его прервал низкий голос в дверях библиотеки:

– Повторим что?

Хирам в испуге выронил трубку, истерично размахивая руками, чтобы разогнать дым.

Из-за полки вышел Яхбулон и смерил их взглядом, полным отвращения.

– Что за мерзость? Кто из вас жег здесь чертовы порошки?

Ноэма посмотрела на Хирама. Его глаза, стеклянные и круглые, словно блюдца, сейчас выражали именно то, что она, сама того не зная, мечтала в них увидеть. Слабость и мольбу.

– Это я. Извини, отец. Мне сложно без Аны.

Его гнев сменился привычным презрением.

– Ну разумеется.

Он развернулся на каблуках и вышел из библиотеки.

***

Позже вечером, когда сменились огни, Ноэма уверенно постучала в дверь Хирама. Он впустил ее.

– Спасибо.

Она оглядела грязное тряпье на полу вокруг кровати. Блюда с гниющими остатками еды, причудливые трубки и кальяны, следы нечистот на мебели и поморщилась.

– Спасибо не подойдет. Я все еще могу рассказать ему правду.

Он сменился в лице и напрягся всем телом.

– И чего же ты хочешь?

Она прошлась по комнате, распихивая ногами мусор, и подошла к зеркалу. Посмотрела на свое уставшее лицо и на встревоженного лохматого Хирама за своей спиной. Над образом грозной четы все же придется поработать.

– Женись на мне.

Воздушные замки

Колючий кустарник цепляется за тонкую ткань белого платья, оставляя длинные полоски стяжек. Девочка отряхивает грязную коленку ладошкой, вытирает мокрую от слез щеку и прячется в ветвях.

По дороге, которую от девочки отделяют пышные клумбы с крупными белыми цветами, чинно идут роскошно одетые люди. Они направляются к парадным воротам замка.

Мужчины в строгих дублетах и свободных робах ведут под руки изящных дам, увешанных атласными шелками и драгоценностями. Не менее нарядные дети, еще не привыкшие передвигаться с таким достоинством, крутятся вокруг родительских ног. Ряды светящихся сфер играют отблесками в парче и бриллиантах.

Вот идет ослепительная смуглая женщина в длинном синем платье, украшенном сверкающими камушками. Её шелковые кудри аккуратно собраны золотым обручем с расходящимися лучами. Она ослепительно улыбается своему спутнику, одетому в черное с серебром. Проходя мимо девочки, они замедляют шаг и всматриваются в темноту.

Мужчина перешагивает клумбу и доверительным жестом протягивает руку девочке. У него строгий крючковатый нос, но теплая улыбка и лучистые темные глаза. Она смущенно выползает из укрытия, опираясь на его ладонь. Он встает на одно колено, продолжая держать ее маленькую грязную ладонь в своей.

– Давайте сопроводим вас к отцу, ваше высочество.

Женщина игриво улыбается, берет ее за вторую руку, и они втроем выходят на сверкающую аллею.

В ослепительном зале с отполированными до зеркального блеска мраморными полами накрыт шикарный стол. Изящные сосуды с напитками возвышаются среди цветов, ярких фруктов и ароматных мясных блюд. Колонны увиты праздничными лентами. Под каменным сводом купола поблескивают разноцветные огоньки сфер. Девочка замирает от радости.

– Ах вот ты где, виновница торжества, – смеется отец. Он водружает ей на голову венок из маленьких изящных роз, берет на руки и несет по лестнице в царские покои, чтобы умыть и переодеть. Носатый мужчина и смуглая женщина радостно машут им вслед.

Отец поливает ее ладони теплой водой из кувшина, смывая грязь с царапин. Аккуратно отирает ее щеки, осматривает пострадавшую коленку, и, убедившись что дочка цела, подпускает к ней служанок с полотенцами и гребнями.

– Запомни этих людей, которые привели тебя в замок, милая, – говорит он, пока служанка расчесывает светлые волосы девочки, – они могущественные чудотворцы, и будут направлять тебя, когда меня не будет рядом.

– Зачем тебя не будет рядом? – расстраивается девочка.

– Так бывает.

Они вместе спускаются в большой зал. Девочку садят во главе стола, отец садится рядом. Гости по очереди подносят ей дары. Она улыбается и хлопает в ладоши, увидев очередную удивительную игрушку. Звенят бокалы, над столом царит радостный гул. Мужчина и женщина, отцовские чудотворцы, дарят ей ароматные масла и невиданные звездчатые камушки, внутри которых пляшут разноцветные огоньки, после чего садятся по правую руку от девочки.

Орденские факиры устраивают огненное представление. Гибкие танцовщицы кружатся и извиваются, будто шелковые змеи. Отец переговаривается с противной высокой стражницей, которая своей строгостью вечно портит веселье. Чуть позже он отсылает ее прочь, какое счастье.

Девочка навечно запомнит этот день. Яркое празднество, счастливые гости. Яства, игрушки и цветы. Момент молчания, когда алое пятно расползлось по груди отца. Крики, хаос и бойню. Носатый мужчина хватает ее на руки и выносит из зала через боковую дверь. “Не бойся,” – приговаривает он, – “твой отец догонит нас позже. Сейчас нам нужно спрятаться.”

***

Ноэма смиренно сидела на бархатной подушке у низкого обеденного столика. Мысли текли медленно, а взгляд блуждал по перламутровым кусочкам мозаики на стене позади оживленно переговаривающихся Калана и Хирама. Мозаика складывалась в образ нагой женщины, игриво прикрывающей белую грудь. Глаза женщины сияли неподдельной невинностью с каплей испуга. Тени мужчин, колеблющиеся в розоватом свете газового шара, который висел над столом, плясали на теле перламутровой нимфы. Ноэма зевнула, прикрываясь рукой, и принялась разглядывать свои ногти.

Хирам сиял, искренне наслаждаясь обществом своего Яхбулона. Ноэму уже подташнивало от его панибратского хохота. Эта услужливая маска довольно быстро слетала с его лица, когда они оставались наедине.

– У Сарии давно все валится из рук. Она пытается латать бреши давлением и дисциплиной, а где запахло принуждением – там легко ввернуть сомнения и недовольство. – Калан говорил медленно и вкрадчиво. – Наш взгляд на вещи скоро будет выглядеть гораздо привлекательнее для народа, измотанного тревогой и неуверенностью в завтрашнем дне.

Хирам разглядывал лицо Калана с восхищенным возбуждением, которое уже было сложно отличить от возбуждения сексуального.

– Тем не менее, ее собственные бредни насчет краденых детей играют ей на руку. Я уже начал думать, что она способна на осознанные манипуляции страхом.

Хирам зачарованно произнес:

– А что с детьми-то? Где они?

Калан насупился и посмотрел на него с опаской.

– Ты же не думаешь, что мы с этим как-то связаны? Или это я чего-то не знаю?

Хирам осекся, встрепенулся и совсем по-мальчишечьи замотал головой.

– Нет, конечно нет. То есть, я так не думаю, – пролепетал он и сглотнул. – Если бы знал, то рассказал бы вам сразу же, Яхбулон. Все энары у меня как на ладони.

Калан слегка помедлил и одобрительно кивнул. Хирам торопливо подлил вина в его чашу.

Кончиками пальцев Ноэма исследовала инкрустацию на древесине стола. Спина тихонько ныла. Девушка мечтала сейчас остаться одна, на просторном мягком ложе, в абсолютной темноте, и оставить мужчин наслаждаться высокоинтеллектуальным обществом друг друга. Из полудремы ее вырвал раздраженный голос отца:

– Ноэма, ты могла хотя бы притвориться, что тебе интересно нас слушать.

Она тут же подняла глаза, прочистила горло и тихо произнесла:

– Я все равно ничего не понимаю в политике.

– Вот именно. Невесте энара следовало бы начать разбираться в происходящем.

– Я постараюсь.

***

Едва затворив дверь за ушедшим Яхбулоном, Хирам недовольно вздохнул, расстегнул дублет и потянул Ноэму на кровать. Она отстраненно ответила на его дежурный поцелуй и привычным движением перевернулась на живот. Никакие другие позы он не любил, и со временем она оставила попытки выяснить, какие эмоции она могла бы получить от этой близости. А еще в этом положении ей не приходилось вглядываться в его красивое лицо, вспоминая, каким человеком она представляла его раньше.

Он брал ее торопливо, не утруждая себя ласками. Он впечатывал в ее тело свою неудовлетворенность, и она поймала себя на мысли, что чувствует с его стороны какую-то мстительную неприязнь. Он держал ее за волосы, а она зачарованно смотрела в огонь очага и не моргала, пока глаза не начинало щипать.

Ее лицо оставалось холодным и непринужденным, но мысли кружились обрывками ткани, изорванной штормовым ветром. Политические распри. Узоры на балдахине похожи на вереницу пауков. Что бы чувствовала Ана на ее месте? Этого и должна желать женщина? Именно это и значит быть опорой и партнером? Горн будто все еще гудит где-то в затылке.

Всё так изменилось за последние недели. Иногда казалось, будто земля под ногами начала раскручиваться, сбивая растерянных людей с ног, и теперь уже нельзя поймать прежнюю точку опоры. Любое прикосновение к пыльной почве лишь раскручивает их с новой силой, и выживет только тот, кто готов ходить на руках с той же привычной легкостью, что и на ногах.

Это было новое, невыносимое одиночество. Среди мужчин с их серьезными делами, переполненная своими собственными глубинными страхами, Ноэма будто рассыпалась в мелкую дорожную пыль.

Хирам закончил, обтерся краешком ее домашних одежд и залез под покрывало, отвернувшись к стене. Ноэме почему-то стало смешно.

– Ты будто отца моего представляешь вместо меня, – хрипло протянула она.

Он развернулся к ней и раздраженно приподнял бровь.

– А ты от безделья дерзить начала.

Она прикрыла глаза.

– Чем же я должна заниматься, пока вы решаете судьбу мира?

Неглубокая складка мелькнула меж его бровей. Он хмыкнул, устроился поудобнее и придвинул Ноэму поближе к себе, обнимая ее одной рукой.

– Да, думаю, я должен понемногу ввести тебя в курс дела. Показать всю обстановку целиком. Тогда при видимой бесполезности ты можешь быть незаменимым человеком в тылу, пока я буду работать на первой линии. – Уголки его губ дрогнули от удовольствия. – Обстановка такая: в городе нас все еще презирают, но еще больше вопросов у них создают промахи Сарии. Многие чувствуют, как она оступается. Её неприкрытую ярость в обвинениях, поспешные выводы, притворство, будто ни она, ни ее кучка остолопов никогда не совершали ошибок. Это глупая тактика, если факты у всех на руках. Она могла бы гнуть свою линию легко и без последствий, если бы сама верила в свою правоту. Но мы, как оппозиция, не стонем о справедливости, и помимо слов у нас есть осязаемое преимущество в силе и хитрости. Часть людей видит нас как на ладони, и они видят потенциал. Основная масса не вдается в подробности, но они уже усвоили главный принцип выживания – быть на стороне сильного. – Он поглаживал ее плечо кончиками пальцев. – И, что не менее важно, на стороне мужчин. Поэтому Яхбулон не ставит энарами женщин. Вы тоже можете быть полезными для Ордена, это правда. Но равноправие не вызовет отклика у низших слоев населения. Они с детства приучены относиться к женщине, как к инструменту и полезной собственности, причем как мужчины, так и женщины, верят в это одинаково. С каким удовольствием сломленные женщины начинают ставить других женщин на место!

Он встал, чтобы наполнить курительную лампадку очередной тошнотной смесью трав. Тонкая струйка черного дыма потекла к сводам их спальни. Ноэма приподнялась на локтях и задумчиво произнесла:

– В орденском представлении женщины освобождены на поприще телесных утех, так? В итоге мы преподносим картину мира, где женщины снова взяты под контроль и не вносят смуту в Совет, но их, так сказать, сладкая плоть более доступна. – Ноэму передернуло от собственного сравнения. – А ещё… О чёрт, наследница…

– Да. Наследница, которую обещает народу Сария, тоже женщина. С нашим вкладом в игру этот якобы освободительный дар превращается в насмешку.

Ветер на террасе шелестел кожистыми листьями вьюнов, обнимающих колонны. Ноэма натянула покрывало на плечи.

– А что же верховная жрица, Гелла?

– Она красива. Я бы с удовольствием привел ее на наше ложе.

Ноэма с возмущенной опаской покосилась на него.

– Да, твой отец не позволит. На самом деле, он не особо верит в то, что такой контроль над женщинами это наш единственный шанс. Но когда Яхбулоном стану я.. Думается мне, что все будут удовлетворены, если Гелла перейдет под наше управление. Все еще женщина-лидер, но под неустанным наблюдением. Другое дело, что именно к ее жрецам больше всего вопросов. Это они подпитывают ненависть ко всему, что связано с орденом, начинают травлю. Как по мне – самых активных следует перебить, остальных запугать. В конце концов, без их фокусов со светящимся газом мы обречены.

Ноэма немного подумала, затем спросила:

– Но что же должна делать я?

– Когда я уеду на поиски истины в составе группы избранных, ты можешь начать аккуратно проповедовать. Тихонько вплетать наше видение мира в головы горожан. Ну как, звучит достаточно весело?

– Почему ты так уверен, что отец пошлёт тебя?

Хирам слегка опешил.

– Я его первое доверенное лицо.

– Мы даже не можем сказать, насколько это важно. Может быть так, что это всего-навсего звуки глубинных гейзеров. Сам же говоришь, что реальные дела сейчас будут решаться в городе. Вся эта мистическая совместная работа больше похожа на отвлекающий маневр, разве нет?

Он раздраженно поерзал.

– Я тебе набросал только общие черты нашего дела, а ты уже умничаешь.

– Прости. Учусь у лучших.

Спустя несколько минут он умиротворенно засопел. Ноэма немного отодвинулась, чтобы рассмотреть его лицо. Безмятежное и изящное, оно было почти детским, и девушка тихонько коснулась пальцами его губ. Ей хотелось быть любимой женщиной, а не постельной рабыней. Прижать его к груди, защитить от бушующего ветра, заслужить его доверие, сделать его счастливым. Быть может тогда он сможет по-настоящему оценить ее. Ей придется нелегко, но любовь всегда побеждает. И если он не способен на такие глубокие чувства, она сможет любить за двоих.

С этими мыслями, уткнувшись носом в его теплое плечо, уснула и она сама.

Уязвимост