Чистое везение

– Так я крещеная, и крестик на мне. Молитву творить буду и икону в комнате повешу, – перечислила я все необходимые действия с моей стороны. Они точно должны были обеспечить полную безопасность если не тела, то души, как минимум!

– Ой, нехорошо, Еленушка-а, – протянула она, уже забыв называть меня по отчеству. – А сам-то этот учёнай… говорят, такие там дела творит, может, и похуже этого Кыца!

Моментально всплыл в моей памяти последний услышанный от Валерьяныча рассказ о Матеусе Кирце. Ишь, годков-то прошло только сто, а они его фамилию извратили до Кыци. Слышала я и о том, что долго все этой усадьбы боялись. Люди любили, любят и будут любить страшные сказки, щекочущие нервы. И если нам при наличии телевидения, интернета и книг-ужастиков иногда хочется окунуться в очередную таинственную историю, то здесь по таким вещам у людей «голод».

Вон как Наталья таскалась за мной, чтобы я ей рассказала какую-нибудь страшилку. Анну я сейчас полностью понимала и не хотела поругаться. Главное: уйти.

– Я вернусь сразу, если мне хоть что-то не понравится, Анна. Клянусь! А вам столько историй новых принесу!  Он обычный агроном! Выводит новые сорта, пробует их на разной земле при разной температуре. Это же все вам потом и пригодится! – я встала и пошла в комнату, решив взять самое необходимое. Если я сейчас соберусь уйти в туман со своей «скаткой» и горой шляпных коробок, у Анны будет инфаркт.

– Не Богово это занятие! Бог землю создал и все растения, и животных, и нас с вами! – Анна по чуть успокаивалась, поняв, что толку спорить со мной нет.

– А чего же мы голые не ходим: Бог нас голыми послал на Землю. Картошку зачем едим? Она в Америке появилась. Вот там бы и росла! Все создается для людей, Анна, – спокойно пыталась донести до нее истину.

– Коли хоть раз Кыцу увидишь, уходи. Все, кто видит его, умирают, Елена Степанна…

– А как они потом рассказывают, что Кыцу вашу видели? Во сне приходят?

– Этого не знаю, – Анна ушла от разговора, который явно был не ее коньком. Со вздохом продолжила: – А я хотела тебя сегодня в бане напарить. Отмыть хорошенько от болезни. Федор сказал, скоро истопится!

– Да, в баню-то я точно останусь, – отставив саквояж, я присела, представив, как разогреюсь сейчас, распарюсь, отмоюсь. Тело и так слушалось меня беспрекословно, и хотелось порадовать его.

Глава 13

Отмытая, причесанная Анной, в чистом белье, начищенных до блеска ботиночках, в шляпке и с саквояжем, меня доставил к воротам усадьбы Федор.

– Вы коли чего, Елена Степанна, все бросайте и к нам бегите! Хоть ночь, хоть день! Мы завсегда примем и обогреем, – он помог мне сойти с коляски, сам донёс саквояж до крыльца, но оглядывался все время, будто из-за любого угла на нас могли напасть.

– Хорошо все будет, Федор. Ты мне лучше скажи, что про отца моего слышно? Можешь не притворяться: я знаю, где и у кого он пропадал. Так вот, обо мне, что я в городе осталась, не говори. Скажи: в монастыре у тетки, – плохо, что не спросила у матушки фотографии. Не знать в лицо собственного родителя было еще страннее, чем забыть свою фамилию.

– Дык… – Федор остановился у двери, опустил глаза и принялся шоркать подошвой сапога по земле. – Тама ишо он. Не знаю, куда потом прибьётся. Одно время он чегой-то про ребеночка говорил, мол, Фёкла на сносях. А потом перестал…

– Ладно, спаси его Бог. Благодарна я тебе за всё: что не бросил нас, что матушку берег от плохих вестей. Бог даст, все поправится. Я в гости буду приходить, если можно.

– Конечно, Еленушка Степанна, в любое время: хоть в гости, хоть насовсем! – он будто даже выдохнул, сняв с себя груз тайны. Передал мне саквояж, поводил плечами, не зная, что делать, но уходить не торопился. Наверно, ждал разрешения. Привычка – вторая натура.

– Поезжай, я сама дождусь, – улыбнувшись, я постучала в двери.

– Графиня никак явилась? А чего карету во двор не подогнали? – Варвара явно наблюдала за мной в окно и речь к моему появлению готовила. Наверное, даже репетировала.

– Явилась, Варварушка. Кирилл Иваныч меня не искал? – я прошла внутрь и уже знакомой дорогой проследовала к дверце под лестницей.

– Ой, искал, места себе не находил. Думала, все слезы выревет по тебе. А мы-то как жда-али… – ее торопливые шаги позади говорили об одном: догоняет, чтобы продолжить свой «концерт» имени великой и могучей «язвы».

– Ну и славно. Ужин-то во сколько у вас? – пока такое дело, надо выяснить, будут ли меня кормить. Спрашивать отдельно мне было страшновато. Подначивать Варвару не хотелось, но она так была настроена «пообщаться», что деваться было некуда. Да и пусть пар выпустит. И ей полегчает, и с меня не убудет. Лишь бы не нагрубить ей только, накопив столько терпежу!

– Дык тебя и ждали, «графинюшка». Не садились, все глазоньки проглядели, – все тем же делано угодливым тоном продолжала Варвара.

– Ладно, я дорогу в комнату знаю. Охолони, а то, поди, и слов-то больше не придумала, – я остановилась и обернулась, чтобы посмотреть на ее запыхавшуюся физиономию.

– Девки тебя кликнут на кухню, как время придет, – голос экономки стал, наконец, нормальным. Она тоже остановилась. Объемная грудь ее вздымалась от одышки, лицо блестело, а руки, упертые в бока, двигались в такт дыханию. Словно она делала разминку.

– И не бегай так, а то приступ себе заработаешь, – добавила я спокойно и пошла дальше. Шагов за собой больше не услышала и рада этому была страшно.

В комнате пахло какой-то травой. Утром я этого запаха не заметила и сейчас, наморщив лоб, пыталась придумать объяснение этой разнице. Ее могли класть в комнатах от моли или от мышей. Ученый мог знать травы, которые, допустим, отгоняют комаров. Но до комаров еще было как минимум пару месяцев.

Через час с небольшим в комнату постучали. Я ответила, что открыто, хотя… все знали, что личная комната прислуги не запирается.

– Айда ужинать, – девка, может, лет двадцати, с гладко зачесанными назад волосами, укрытыми платком, завязанным назад узлом, просунула голову в приоткрытую дверь. – Я Стеша.

– Идем. Только ты не убегай. Я не знаю, где тут кухня, – оставив саквояж, из которого вынимала домашнее платье, я поторопилась за этой самой Стешей.

В кухню пришлось перебежать через улицу. Стеша сказала, что так быстрее, чем идти через весь особняк. На заднем дворе я и увидела те самые кучи земли, которые привозили на подводах.

– Это для теплиц? – спросила я, указав на них.

– И для теплиц, и для грядок. Барин осенью всю Москву объездил, чтобы нужную выбрать. Странный он у нас, но в дела наши не лезет, никого не проверяет, как мой бывший. Строгий только. Лучше на глаза ему не попадаться! – проинформировала меня моя новая знакомая.

– Ну, это понятно, – подытожила я.

Ужинали здесь «сотрудники» не прямо в кухне, а в столовой, обставленной скромно, если не считать пятерки дорогих, обтянутых шелковой тканью бордовых кресел. У меня создалось впечатление, что их сюда притащили к длинному столу, потому что не нашлось других.

Ожидав увидеть за ужином только женщин, я опешила, когда в столовую повалили молодые пареньки.

Заношенные, но чистые жилеты, одинаковые темные рубашки под ними, такие же смешные штаны, как у Вересова и … Те самые парички, который я представляла себе на учёном! Одинаковые у всех.

– Кирилл Иваныч с ими без дела не разрешает говорить. Лучше не смотри вовсе! – толкнув меня плечом, шепнула Стеша. – Энто его ученики!

– Спасибо, что предупредила, – прошептала я в ответ.

Выбрала место рядом с девушкой, присела и, еле сдерживаясь, чтобы не рассматривать людей, наблюдала за дверью в кухню.

А там, судя по запахам и звуку шкворчащих сковород, была именно она.

Девки перешептывались, мужчины говорили между собой в полный голос. И тогда я пожалела, что не села ближе к их концу стола.

– Сейчас и начнется самая жгучая пора. Дома дел по горло, а я тут прохлаждаюсь, – один из недовольных мужских голосов прозвучал громче остальных, и другие зашикали на него.

– Да знает барин, что я не шибко и рад этой учебе, – громкоголосый, видимо, не собирался замолкать.

Тут по столовой прошелся шепоток, и вошла Варвара. Тут я голову подняла. «Пусть не думает, что я забитая дурочка.», – пронеслась в голове явно не моя мысль.

– После ужина все дела сегодняшние доделать. И я пойду проверять. Каждое! Все помню, любую мелочь! – важность ее объявления зашкаливала. И я вспомнила, кого она мне напомнила! Директоршу из моей школы, которую за глаза мы называли «надзирательницей».

Боялись ее все, но пошутить за спиной было делом чести. Сейчас, будучи взрослой, я прекрасно понимала, что по-другому она себя вести просто не могла: дети, не имеющие крепких социальных навыков, понимают с первого слова только вот такое проявление грубой воспитательной силы.

Варвара же наша никак не была похожа на тощую, острую и колючую, как игла, директрису. Ее округлые формы, смешная походка и вечная одышка придавали некую мягкость, беспомощность. А низкий и на срыве писклявый голосок смешил, наверное, не меня одну. В общем, образ ее больше напоминал мягкую, добрую мамушку.

Но как-то же она этот порядок здесь держит! Или я чего-то не знала, или же ее просто любят люди. А это значило, что есть за что.

Двое пареньков в париках встали и ушли в кухню. Вернулись следом за румяной, судя по улыбке и теплому взгляду, доброй и веселой поварихи. Светлые волосы ее выбивались из-под платка, а лицо блестело от пота.

Она несла горку тарелок с дребезжащими на верхней ложками, а пареньки – две больших кастрюли.

– Сейчас еще капустку с маслицем принесу, а за хлебом, касатики, идите сами за мной! – звонким, совершенно счастливым голоском оповестила сидящих за столом кухарка.

Я, как и в любой прием пищи, еле сдерживалась, чтобы не набить рот. Потому что голод, когда он просыпался, был таким, что желудок урчал, а в голове образовывался туман.

Горячая картошка была разделена по тарелкам. Две большие миски с квашеной капустой, щедро сдобренной ароматным подсолнечным маслом и хрустким луком, тоже пустили по столу, и каждый наваливал в свою тарелку прямо поверх парующих картофелин.

Свежий хлеб с хрустящей коркой, пара мисок с белыми густыми сливками и солонка были принесены в последнюю очередь.

– Ужинайте на здоровье! Да благословит Господь нашего барина Кирилла Иваныча! – возвестила Варвара, и все перекрестились.

– Конечно, барина благословит… а картошку с мукой батюшки наши возють, – уже тише, чем в прошлый раз, но все равно разборчиво прогундел тот же недовольный голос.

– Цыц! – Варвара хлопнула в ладоши, все вздрогнули, и ложки застучали по тарелкам.

Глава 14

Пока все ели, я украдкой поднимала глаза то на одного, то на другого. Уселась я слишком далеко от бурчащего типа, и сидел он на той же стороне стола. Но кто из них это был, я все равно не знала. Поэтому не торопилась наклоняться вперед или назад, чтобы увидеть мужчину.

Ели не торопясь, и я тоже старалась сдерживаться, чтобы не привлекать к себе внимания. Когда на тарелке осталась треть еды, поняла, что объелась и остальное в меня просто не войдет.

Самовар принесли на стол последним, и каждый передавал свою чашку тем, кто сидел у центра. Да, на стол поставили не кружки, к которым я уже привыкла, а чайные пары. То ли барин не жалел посуды, то ли просто не знал, что Варвара так безрассудно обращается с его имуществом.

После ужина я встала со всеми. Девушки собирали посуду и уносили в кухню. Некоторые не возвращались сразу, видимо, сами там работали или просто помогали кухарке.

Я вернулась в комнату той же дорогой. Посидела недолго, пялясь в окно, выходящее в сад. Если высунуться из него и посмотреть левее, то хорошо был виден задний двор, те кучи, мимо которых мы проходили, и дорожку к огороду.

На улице стало прохладно, и, прихватив куртку, я отправилась к тем самым теплицам.

Это в наше время, при наличии поликарбоната, железных дуг и прочих удобных материалов теплицы перестали быть чем-то удивительным. Здесь же, где стекло стоило немалых денег, позволить себе такое роскошество могли единицы.

Миновав парк по узенькой дорожке, я добралась до места, где ученый должен был проводить основную часть своего времени.

Теплицы стояли метрах в пятидесяти от ближайших деревьев, и мне показалось, что это слишком уж близко. Ведь летом, когда они позеленеют, тень будет падать на торцевые стороны низких тепличек.

– На коленях он там, что ли, ползает? – пробубнила я себе под нос, поняв, что обе теплицы ну очень низкие. И только приблизившись, я поняла, что половина высоты находится под землей.

– А ты молодец, – хмыкнув, оценила я задумку и пошла вдоль остекленного бока. Стеклянные квадратики были небольшими, всего сантиметров двадцать в обе стороны. Но собраны они были в деревянные рамки с аккуратными деревянными же перемычками.

Я прижалась носом к стеклу и заглянула внутрь. Ровный земляной пол. Стены под землей зашиты досками. На козлах, стоящих по центру, тоже лежат доски. И на них огромное количество горшков и горшочков разных размеров.

Теплицы были длиной не меньше тридцати метров. Даже на глаз я могла смело сказать, что примерно тридцать, а не двадцать, потому что, работая крановщицей, великолепно знала размеры цеха!

Во второй я нашла ту же конструкцию – полку, заставленную рассадой.  Подумала, что ночи еще должны быть холодными, ведь конец апреля даже в Москве знаменит своими заморозками.

Но когда дошла до конца, со второго торца увидела торчащие из-под земли трубы. Значит, теплицы отапливались!

Огород был большим, но плохо ухоженным. Нет, здесь не было бурелома после уборки урожая, но везде валялись оставленные с прошлого года и сейчас почерневшие метелки с семенами. А это означало только одно: прополки в нынешнем году будет куда больше.

Я не была адептом идеального сада и огорода, но иногда приходилось делать, казалось бы, лишнюю работу, чтобы на следующий год ее стало меньше. И радовалась своей прозорливости: допустим, если не успевала выкопать одуванчик на пустующих от посадок «задах», проходила с газовой горелкой и сжигала особо «жирные» островки белого пуха. И нет, не боялась, потому что три больших бака с водой и протянутые от них шланги всегда были на стрёме, если огонь решит разгуляться.

– Вы что-то понимаете в огороде? – голос, прозвучавший за спиной, был не удивленным. Скорее его хозяин хотел донести до меня издевку.

– А что именно вас интересует? Может быть, кислотность торфа? – вырвалось это из меня неожиданно, но темой я владела. Да, размножая петунии, случайно узнала у девушки, которая продавала рассаду, что бывает нейтральный грунт.

– Чего? – обернувшись, я увидела молодого мужчину, одного из тех… в париках. Сейчас на нем поверх жилета был надет… вроде это называется камзол.

– Ничего. Я понимаю, вы здесь учитесь, правильно? – голосом учительницы спросила я.

– Верно, барышня, – он вроде как сначала напрягся, а вот «барышней» меня назвал уже игриво.

– Вот и учитесь, милок, не отвлекайтесь, – я обошла теплицы и пошла обратно, рассматривая через стекло печь, которую до этого и не заметила.

Потом, вернувшись, очень тихо прошлась по комнатам особняка. Солнце опустилось и вот-вот должно было совсем скрыться. Дом в это время выглядел просто сказочно: желтые закатные лучи светили прямо в окна, проецируя на стены их изображения. Всё пространство стало таким уютным, будто кто-то зажёг вечерние торшеры с теплым светом.

Голоса на втором этаже были слышны ещё в прихожей. Подниматься или идти в левое крыло я побоялась: и без этого жила я здесь на птичьих правах. А коли войду не туда и не в то время, стану чьим-нибудь врагом, то путь на улицу мне заказан.

– Ваша светлость, вы бродить не устали? А то, может, отдохнете за починкой одежды? – голос Варвары за спиной заставил вздрогнуть.

– А вы, Варварушка, ко мне подползли змеей, чтобы я не услышала? Обычно вы топаете как медведь. Значит, все-таки тихо ходить умеете? – доброта во мне к концу дня иссякла.

– За мной иди и не трещи без дела, – она развернулась и пошла к лестнице. А потом поднялась на второй этаж и повернула направо.

Я не знала, куда шла, но шла с радостью. В конце длинного, но в отличие от того, по которому ходила я в свою комнату, очень красивого коридора открылась дверь, и из нее показалась темная голова. Но, заметив Варвару, голова пропала, и дверь беззвучно закрылась.

– Вот, проходите, княгиня! Вот кучка, разберитесь с ней, – в достаточно большой комнате в центре стоял стол. На нем лежали разноцветные тряпки, а по стенам на закреплённой штанге висели костюмы, сорочки и брюки.

– Девушки, вы подскажете, что делать? – решив не отвечать больше экономке, обратилась я к хозяйке черноволосой головы, что минуту назад высовывалась в коридор. Наверное, она хотела выйти, но, увидев нашу домомучительницу, решила не рисковать.

– Да. Вот эту кучу посконного надо в первую очередь. А камзолы надо выбирать, чтобы по два на одного не пришлось, – быстро ответила швея.

– «По два на каждого»? – переспросила я.

– У кого по два, у кого по три набора одёжи, – вмешалась в разговор другая девушка, постарше и посерьезнее на вид. – Смотреть надобно. Там вышиты инициалы. В общем… надо, чтобы у всех была чистая переодёвка. Усвинякаются завтра опять так, что хоть к озеру относи. А перед ужином барин велит мыться и чистое надевать.

– Поняла, – ответила я. Подожгла стоящую без огня лампу, поставила напротив. Нашла игольницу, белые нитки и взялась за первые попавшиеся кальсоны.

Шить меня учила бабушка. Сначала тряпичные куклы, а потом одежду для пластиковой, страшной, как моя жизнь, куклы «Нади». Позже я училась в школе шить фартуки, поднимать петли на хлопчато-бумажных чулках. В результате даже научившись шить на машинке. Но швеёй я не стала. Хотя починка мне нравилась всегда. Особенно приятно, когда разберешь всю кучу, приготовленную на  ремонт, разложишь по ящичкам и полкам. Оглядишься по сторонам и радость берет от сделанного.

А потом… в интернете появилось столько лайфхаков, как починить что-то незаметно или крепче, чем можешь. Два внука и перманентная нехватка денег научили чинить даже то, что выбрасывать было стыдно.

Не больше чем через полчаса моя кучка растаяла, а вместо нее выросла аккуратная стопка свернутых пластами мужских подштанников.

Не знаю, девочки ли мне выбрали их, или Варвара постаралась, но брезгливости во мне не было никогда. Надо, делаю! То, как они переглядывались, а некоторые улыбались, намекало мне, что не обошлось тут без ставок. Ну, со временем я все равно узнаю, кто ставил на меня. На то он и женский коллектив, чтобы язык за зубами не держать.

Вернувшись в комнату, решила завтра до обеда обязательно найти хозяина усадьбы и узнать, нет ли работы поближе к нему. Страсть, как не хотелось, чтобы это место сжег очередной дурак, считающий науку происками «диавола», как выразилась тетка Агафья.

И она мне тоже не давала покоя. Как еще она поведет себя, когда узнает, куда я устроилась жить?

Глава 15

Три дня я занималась починкой, глажкой и подметанием полов. Варваре старалась не перечить, да и хозяину я обещала делать все, что придется. На четвертый день я знала имена женщин, которые трудились в доме, и части юношей-учеников, живущих здесь.

Рассада в теплице крепла не по дням, а по часам. Или поливал ее этот заучка чем-то ядреным, или правда знал, что такое селекция. К огородам я гуляла после обеда и вечером. С улицы незаметно наблюдала за окнами на третьем этаже, выходящими в сад. Больше всего меня интересовали шесть огромных окон. По всей видимости, это был огромный зал. И свет там горел всегда до поздней ночи.

Из моего окна на первом этаже по диагонали хорошо был виден свет, падающий из этих окон на начинающие зеленеть деревья.

И как-то утром решила осмотреть другую часть усадьбы, со стороны главного входа. Здесь некогда была конюшня, которую разбирали, только когда понадобятся доски. Поэтому выглядело это строение сейчас не особо симпатично.

От дороги усадьбу отделял не забор с колоннами, как везде, а длинная, похожая на склад, одноэтажная кирпичная постройка. И прерывалась она только в одном месте – там, где стояли ворота.

Я знала, что дверца в это строение у самых ворот была входом в дворницкую или что-то вроде этого. По крайней мере, люди, убирающие двор, выносили оттуда метлы и лопаты. Огородное же хозяйство было отдельно. Стоящий в конце участка за огородом большой сарай я рассмотрела тоже.

Брела вдоль этой каменной «стены» и гадала: что там может быть?Склад? Особо ценная земля? Семена? Просто мусор?

Потом вспомнила, как встретилась тут с Вересовым, и чуть не заныла от досады: вот где и когда его нужно ловить. Вряд ли он занимался хаотично. Такие заучки делают все систематично и по расписанию. Решила, что утром я обязательно приду сюда.

Вечер за ремонтом брюк и жилетов был, как всегда, никчемен.

– Да выкиньте вы эти шитые-перешитые штаны! – вырвав и правда, уже при мне пережившую три чинки одежину, взрослая швея бросила их в угол. – Давайте сразу посмотрим, что в руках рвется. И сообщить надо тем, чье это барахло. Коли хотят так же часто в грязи ковыряться, но ходить чистыми, пусть новое берут!

Перебрали все вещи, и я перед уходом из этой пыточно-штопательной комнаты прихватила из угла с мусором рубаху, штаны и жилет.

В комнате проверила свою «наживу», усилила заплатами то, что может разорваться, осмотрела и осталась довольной. А потом, встав перед окном и глядя на свое отражение в черном стекле, прошептала:

– Если тебе придется бегать, будешь бегать. Придется выступать под куполом цирка, будешь выступать. Мы еще поборемся, тезка!

С таким боевым настроем потушила светильник и улеглась в кровать. Плечи ныли от многочасовой сидячей работы. Движение и правда не навредит. Уж больно не хотелось и это тело превратить в развалюху!

Проснулась я от хлопанья дверей и пожалела, что в комнатушке нет часов. Выглянула в окно и поёжилась: туман стоял такой, что не видно было ничего на расстоянии нескольких метров.

По привычке залпом выпила стакан воды. Натянула свои «обновки», рассмотрела себя все в том же отражении окна и, туго убрав волосы, вышла на улицу.

Сначала медленно прошлась до огорода, потом чуть ускорила шаг, а через пять минут уже бежала уверенной рысью вокруг усадьбы. И здесь меня тоже ждало приятное удивление: ни одышки, ни тяжести в ногах!

Через три круга подумалось, что или мы вышли в разное время, или бежим в одну сторону. Территория усадьбы просто огромная, и можем не пересечься. Развернулась и побежала обратно.

Когда согрелась окончательно и появилось желание скинуть жилетку, услышала, как хлопнула центральная дверь. Моля провидение, чтобы это был Вересов, прибавила ходу.

Встретились мы у торца левого крыла. Вход в крыло был закрыт, поскольку мужчины жили именно там. Опустив голову, я сделала вид, что не вижу ничего, кроме дорожки, к слову, почищенной и убранной так хорошо, что щели между плотно уложенными камнями белели засыпанным в них песком.

– Хвалю! – издали крикнул мужчина, бегущий мне навстречу, и я радостно выдохнула. Потом поторопилась убрать с лица улыбку и в момент, когда мы пересеклись, подняла на него грустные, как у коровы в мультфильмах, глаза.

– О! Простите, я думал, это один из моих учеников, – послышалось уже позади. А я запоздало мысленно ругала себя за то, что пробежала мимо. Мне же поговорить с ним надо было, а не показывать свою приверженность спорту.

Но у сидящей в этом теле натуры были какие-то совсем другие планы.

– Я и забыл про вас… – отдалившийся голос начал приближаться. Оглянувшись, увидела ученого, который бежал теперь за мной.

– Елена, – снова представилась я, поняв, что он забыл и меня, и мое имя.

– Да, простите. Дел очень много. Весна нынче ранняя и хочется побольше успеть. Сам тороплюсь и людей загоняю, – вины в его голосе я не слышала, хотя поняла, что от этого человека ждать чего-то логичного не стоит.

– Я хотела работать с вами, Кирилл Иваныч. Я быстро учусь, не надоедаю, – наружу рвались слова недовольства о работе, которую мне дает Варвара. Но бушующую внутри стихию я смогла пресечь и заткнуть.

– Помнится, вы готовы были делать всё что угодно, чтобы получить угол, – он хмыкнул, а я не стала оборачиваться, чтобы увидеть его физиономию.

– Да, только, кажется, лучше использовать людей в полную силу. Это как вас сейчас отправить конюхом служить… – ляпнула я и пообещала, что рот заклею.

– А вы тоже учились параллельно в трех университетах? – он снова хмыкнул, но на этот раз голос его звучал тише. Я обернулась и увидела, что он остановился и стоял сейчас, уперев руки в колени и часто дыша.