
Полная версия:
Магазинчик грехов

Марк Беленский
Магазинчик грехов
От всей души посвящаю
это произведение тебе, А.Н.
I
1
На улице стояла пасмурная погода понедельника. Все люди города N ходили, как тени, в серых плащах и смотрели себе под ноги. Непонятно было: то ли они смотрели себе под ноги, чтобы не споткнуться, то ли потому, что о чём-то очень активно думали. Но если и думали, то так, что из-за этого подскальзывались, спотыкались, наступали друг другу на ноги, а там, нет-нет да и прилетит задним числом слово недоброе.
Жители города N, как муравьи, собирались у дверей метро, а те хлопали, создавая «оркестр входных дверей». В этом даже была какая-то музыка, правда, никто не мог понять, какая. Когда все в серых будничных костюмах, пальто и куртках, шубах и пуховиках, комбинезонах и дублёнках сбивались к станциям метро, они устраивали толкучку и брань. И разве не прекрасна, дорогой читатель, была та нависшая над городом облачность из туч и тумана, которая висела с самого утра? Не менее прекрасны были красные, жёлтые и зелёные светофоры. Особенно красный – такой искренний и такой жизненный! В этом цвете история многое вместила из ассоциаций: любовь, страсть, гнев, ненависть, войну, насилие, да и смерть там очень даже близко, пусть её и связывают с чёрным.
Впрочем, нас не должна интересовать эта «чёрная часть истории», ведь все проходили через двери метро, которые продолжали хлопать и хлопотать, иногда лишь думая: «Да когда же эти людишки дойдут все до своей работы и перестанут нас эксплуатировать!» Но двери есть двери – им разговаривать неприлично. Лишь иногда они пользовались случаем и исподтишка ударяли какого-нибудь зеваку прямо под ягодицы или, подталкивая его же, заставляли наступить на чью-нибудь ногу.
Была, правда, у всех, кто быстро спускался на эскалаторах вглубь метро, кто не отрывался от своих телефонов и вечно отводил взгляд друг от друга, одна плохая черта – они были неестественно приличны. Прямо неприлично приличны. Что ни толчок в спину, что ни пролитое на рукав кофе – всё: «Простите!», «Искренне извиняюсь…», да какие-нибудь ещё: «Прошу прощения, держите влажную салфетку». Всё, всё наполнялось этой неискренней приличностью. Но мы-то, дорогой читатель, знаем, что творилось в головах у этих людишек. Нет-нет да и тот, чей рукав промок от кофе, думал: «Чтоб у тебя и рубля на твоё кофе не хватило!» – а говорил: «Ничего страшного». Тот, кого толкнули, думал: «Вот если бы я не забыл дома костыль, знал бы ты, как старика тормошить, щенок!» – а нёс ну совершенно какую-то неискреннюю околесицу: «Мужчина! Вы обронили телефон!».
Как мало искренности! Как мало человеческих чувств в этом ужасном городе N… Ужасно… Просто ужасно.
Но ты ведь не думаешь, что всё было настолько плохо? Не так ли? И правильно! На каждый город найдётся свой герой. Так же и на город N нашёлся свой, и звали его Мистер Баббингтон. Никто не знал – ни раньше, ни сейчас – откуда он пришёл. Кто-то говорил, что Мистер Баббингтон – наследник богатой английской семьи, которая перебралась в город N и живёт тихо, да так тихо, что никто ничего даже о ней и не знает. Другие поговаривали, что Мистер Баббингтон – хороший друг мэра города, вот только какая между ними связь и есть ли она вообще, никто подтвердить не мог. Короче говоря, Мистер Баббингтон был личностью загадошной и оттого ещё более интересной.
Встретить Баббингтона можно было на балетах. Нравились ему ножки балерин не меньше, чем женские ножки Онегину. Играл в бильярд, но принципиально русский, отсюда тоже тема для теорий заговора. И политика, которая, кстати, интересовала Баббингтона в наименьшей степени: что-то почерпнёт из газет, а что-то и от знакомых узнает, где-то подслушает по телевизору, а если не всё вышеперечисленное, то и даже непонятно откуда, но о нашумевших новостях был всегда в курсе.
На его стройном и даже в какой-то мере худощавом теле всегда красовался красный пиджак с торчащим чёрным галстуком, надетым поверх белой рубашки. Ямочки на щеках всегда вызывали интерес у смотрящих, но у Мистера Баббингтона они были заметно втянуты и становились почти во все щёки, что, конечно, не уменьшало его очаровательности. Впалые глаза всегда находились в тени, поэтому многие, кто встречался с ним, могли по ошибке подумать, что Мистер Баббингтон не высыпается! Ну, боже, какое неприличное и предвзятое мышление! Но Мистер Баббингтон и вправду спал маловато. Работы приходилось достаточно много, чтобы не спать, хоть и не достаточно много, чтобы перестать играть в русский бильярд или, отложив сигару, попивать красное вино после первой игры, или второй… Да тут и не сосчитаешь, так много он играл.
Понедельник был любимым днём недели Мистера Баббингтона, ведь именно в этот прекрасный, депрессивный и самый отвратительный для других день в Магазинчик грехов приходило больше всего посетителей. С утра всегда заходила Мадам Фифтифлюкс и брала себе на завтрак порцию Гнева, чтобы весь остальной день уверенно сидеть на лавке и обвинять молодых в их испорченности и несостоятельности, приговаривая: "Раньше было лучше!" Фраза эта, к слову, получалась у неё очень прекрасненько. Так живо, с такой злобой! Прямо-таки как какое-нибудь "бугага" от ужасного злодея. А были бы такие результаты без стаканчика Гнева внутри? Нет, конечно же.
Правда, Мистер Баббингтон как-то раз хотел ей продать ещё немного Лени и даже предлагал скидку в пятьдесят процентов (немыслимая снисходительность!). Но Мадам Фифтифлюкс отказалась, ибо ей и от природы леность – не враг.
После Мадам Фифтифлюкс в Магазинчик грехов сразу же захаживал один важный человек – директор компании по производству вагонов метро. Работа была тяжёлая, как и сами вагоны, а имя его было ничем иным, как напряжением, которое надо было приложить, чтобы это имя выговорить. Мистер Баббингтон долго не мог запомнить его, но и это, пусть и поздно, стало возможным:
– Спевсип Трахтынбергович, – показался из-под лавки Мистер Баббингтон и подбежал к гостю, – что-то вы сегодня запоздали аж на… – Баббингтон посмотрел на свои серебряные наручные часы, – пять минут!
– Добро, Мистер Баббингтон… – достал шоколадку из кармана Спевсип Трахтынбергович. – Я делал предзаказ.
– Да, конечно, конечно! – Мистер Баббингтон зашёл за лавку, и внизу послышался шелест. – Как всегда, большая порция Обжорства. Для вас – ещё со скидочкой!
– Спасибо, – протянул свои пухлые пальцы к пакетику Спевсип Трахтынбергович, – позвольте…
– Ах, конечно, конечно! Давайте я помогу вам открыть!
Мистер Баббингтон подбежал к входной двери и, растянув улыбку до ушей, открыл её, другой рукой делая дружелюбный проводительный жест.
Немногим позднее, после Спевсипа Трахтынберговича, в Магазинчик грехов как пуля врывались два французских брата-близнеца, которых Баббингтон постоянно путал в именах и поэтому в какой-то момент вообще перестал их разделять, обращаясь к ним «Господа Реконвотиз», тем более что они были так схожи в поведении и различны одновременно, как зеркальное отражение друг друга. И иногда это создавало для Мистера Баббингтона проблемы, но и из них Баббингтон научился делать возможности:
– Возьмём Похоть! – говорил первый.
– Возьмём! Но только не Похоть, а Гордыню. Гордыня нужна любому, кто хочет быть выше других и нравится женщинам!
– Соглашусь, что Гордыня нужна любому! Но вот что женщины такое любят – отнюдь, брат, поспорю!
Дверь ещё не открылась, но Мистер Баббингтон уже доставал две средние порции Похоти и Гордыни.
– Похоть!
– Нет, Гордыня!
– Нет, Похоть, говорю тебе!
– Да ты, кажись, глухой!
– Господа, господа! – подбежал и встал между ними Мистер Баббингтон. – Ну к чему же такие споры?
– Жерар говорит, что нам нужна Похоть, – сказал первый.
– А Дюрер говорит, что нужна Гордыня, – ответил второй.
– Да Гордыня – это на десерт, для разнообразия.
– А я бы взял больше Гордыни, а Похоть оставил на потом!
– Вот и красотку привлечёшь потом!
– Господа, господа! – начал опять разъединять спорящих братьев Мистер Баббингтон. – Зачем же спорить вокруг такого мелкого вопроса? Ведь я так понял, что вы думаете, что вам больше нужно: Гордыня или Похоть?
Два брата-француза посмотрели зеркально друг на друга, а затем также одновременно посмотрели на Мистера Баббингтона и кивнули:
– Да!
– Ну так зачем выбирать, – достал два пакетика Мистер Баббингтон, – если вы можете взять и то, – приподнял он пакетик на уровень головы, – и другое, – приподнял второй, – одновременно?
Братья опять переглянулись и также одновременно ответили:
– А ведь правда! Мы же можем взять и то, и другое!
Каждый выхватил по одной порции Гордыни и Похоти, протянул несколько купюр, и оба скрылись за дверью, продолжая что-то активно обсуждать, опять в чём-то соглашаясь друг с другом и в то же время о чём-то споря.
Мистер Баббингтон вздохнул, налил себе свой любимый чай «Эрл Грей», который всегда пил в перерывах, и, сделав пару глотков, продолжил ждать последних утренних гостей.
Минуту никого не было. В какой-то момент могло показаться, будто никто уже не придёт, но, читатель, неужели ты так пессимистичен? Конечно же ещё подойдёт. Вот только личность, которая должна подойти с минуту на минуту, никогда не ходит быстро. Она всегда ходит очень медленно и манерно, как кошечка или какая-нибудь «москвичка», которая приехала в Москву всего с половину года назад, но уже обзавелась любовником с приданым и, быстро состроив свадьбу, прописалась на Рублёвке или, того лучше, в «Москва-Сити» с новоиспечённым муженьком. А теперь ходит как местная и обязательно припоминает свою «местность» в каждом диалоге, даже когда это не к месту, притом ещё и «а»-кая нарочно.
Также и эта мадама подходила к двери очень медленно и претенциозно, с вычурной подвижностью не только своих очаровательных бёдер, но и гибких ручек, тоненьких ножек и вытянутой красивой шейки.
Как только дверь лениво открылась, в проходе показалась прекрасная девушка в ярком красном облегающем платье, с чёрной сумочкой, которую та держала в одной руке, показушно изгибая кисть. Из чёрной сумочки показалась маленькая белая голова собачки, которая смотрела на Мистера Баббингтона своими голубыми глазками и начинала рычать:
– Му-му, держи себя в тоне. Мы же при людях… – поправила она своё чёрное каре. В этот же миг Мистер Баббингтон поклонился ей и почтительно поцеловал пальчики, которые вполне можно было бы назвать «пианистическими», настолько они были тонки и прекрасны.
– Я рад приветствовать вас, Госпожа Гранд, – снова выпрямился Мистер Баббингтон. – Будете брать как обычно или что-то новенькое?
Несмотря на свой очередной приход, Госпожа Гранд смотрела на полки с грехами оценивающе:
– А что я брала в прошлый раз? – подняла она бровки, решив вопросом проверить память Баббингтона.
– При всём уважении, – Мистер Баббингтон улыбнулся и сделал лёгкий поклон головой, – если моя память мне не изменяет, вы обычно берёте Леность.
– И вы думаете, что я возьму её снова только потому, что брала в прошлый раз? – посмотрела свысока на Баббингтона Госпожа Гранд.
– Ни в коем разе, Госпожа. Не смею решать ни за вашу красоту, ни за вашу оригинальность.
Комплимент, так тонко подобранный, пришёлся Госпоже Гранд по вкусу, и она, немного подёргав плечиками и кокетливо улыбнувшись, проговорила:
– А знаете, давайте-ка Алчность. Я хочу сегодня Алчность. – Собачка опять зарычала. – Спокойно, Муму, держи себя в тоне…
– Конечно, – покачал головой в знак согласия Мистер Баббингтон. – Для вас, как всегда, всё самое лучшее…
Он спокойно, с показным благородством удалился и тут же вернулся, держа руки у груди, как собачка, и смотря на неё преданным взглядом:
– Прошу, – протянул Баббингтон пакет с флаконом. – Только для вас.
– Только для меня? – с недоверием уточнила Госпожа Гранд и посмотрела искоса, показушно наклонив голову.
– Только для вас, – утвердительно ответил Мистер Баббингтон и показал на красные инициалы «Г.Г.», написанные на пакетике.
– Ну хорошо… – Госпожа взяла пакетик. – Я, может быть, ещё приду.
С этой фразой она достала из чёрного кошелька с золотой застёжкой купюру и, отказавшись от сдачи, ушла. Ушла так же медленно, как и пришла, и только собачка не выдержала и как только дверь захлопнулась, сразу начала лаять во всю, пусть и не знала, зачем и на кого. Лаяла просто чтобы лаять. Мистер Баббингтон проводил Госпожу Гранд улыбкой, которой провожал всех гостей. Но как только дверь захлопнулась, улыбка сразу же слетела с его лица. Он сделал глубокий вздох, достал из нагрудного кармана белый, как рубашка, платок и протёр вспотевший лоб. «Господи, как же братьям Реконвотиз повезло, что они приходят до неё, а не в одно время, а не то бы что тут было…» – промелькнуло в голове у Мистера Баббингтона.
До перерыва оставалось недолго. Всего пара постоянных гостей и можно будет устроить себе чаепитие с плюшками.
С минуту Баббингтон стоял в тишине. Затем вторую, третью. Но никто не подходил. Мистер Баббингтон даже как-то заволновался: «Неужели никто уже не придёт?» Он начал посматривать время от времени на настенные часы, что висели у входа, но никто не шёл: «Да ну! Точно пропустит!» – брови свелись от этой мысли. – «А ведь всегда бегает как чёрт!»
Окно затрещало, все флакончики, которые наполняли полки магазина, затряслись. Мистер Баббингтон сглотнул в ожидании и положил руку на большую капсулу, на крышке которой было написано «Лень». Дверь начала трястись, металлические украшения, что висели у входа, казалось, начали играть «Пляску смерти» Сен-Санта. За дверью послышался быстрый бег и возгласы прохожих, расходящихся по сторонам: «Что за молодой человек?! Поосторожнее!»
Дверь резко открылась, и в проходе показался молодой человек в задрыпанном пальто, с синими волосами и подёргивающимся левым глазом:
– Они сказали! – подбежал он прямо к Мистеру Баббингтону. – Что у меня две недели! Мне надо написать всё на си плюс плюс! Дайте мне… – набрал он в лёгкие воздух. – Дайте мне ноутбук!!! Я должен написать код!!! Я не успею!!!
– Стойте! Я спасу вас!!! – также резко проговорил Баббингтон и быстро, что есть мочи, открыл капсулу с Ленью, и дал выпить бедному гостю.
Тот выпил Лень, и на секунду его глаза перестали дёргаться и даже смогли посмотреть в какую-то точку. Но стоило двум секундам пройти, как он задёргался вновь:
– Я… я… я не успею!!! – схватился за волосы программист. – Так! Начнём сначала! Мэин, скобки… инклюд йострим… чёрт, сиаут забыл!!! – он схватился за ноутбук и начал писать код так активно, что Мистер Баббингтон испугался, как бы флакончики вокруг не попадали от движений его рук.
Бабингтон подбежал к полке шкафчика, что до этих пор была всегда закрыта, достал из-под рубашки золотую цепочку с ключом и открыл дверцу. Перед лицом предстали колбы всех видов грехов с наибольшим объёмом, которого не было ни в одном флаконе или колбе на витринах.
– Я не смогу написать!!! Не успею!!! – продолжал жётско писать код бедный программист.
– Мистер Баббингтон быстро достал большую капсулу Лени и побежал к гостю как врач к пациенту, которому вот-вот нужно сделать искусственное дыхание:
– Пейте! – открыл колбу Баббингтон.
– Не могу! Я пишу код!!! – не в силах оторваться прокричал программист.
Тогда Мистер Баббингтон увидел стаканчик, который стоял на расстоянии вытянутой руки, и как истинный герой, готовый в последний момент взять на себя ответственность за спасение всего мира, он открыл колбу и начал наливать по чуть-чуть греха в стаканчик, поднося гостю его прямо ко рту:
– Первый… второй… третий, – считал Баббингтон стаканчики. – Четвёртый… пятый, – продолжал он.
На восьмом стаканчике гость успокоился и, медленно опустив руки над клавиатурой ноутбука, сделал последний глоток:
– Хотя… – он положил ноутбук обратно в рюкзак, – можно и передохнуть… дедлайны горят!… у тимлида отпуск. – Тут мысли начали упорядочиваться, паника начала сходить на нет, и бедный программист продолжил: – У тимлида отпуск… а значит у всех отпуск, – глаза перестали дёргаться, и он зевнул, – а раз у всех отпуск, то… потом допишу. – Он немного смутившись посмотрел на хозяина магазинчика. – Извините, что так ворвался, работа, понимаете…
– Понимаю, понимаю, – спокойно поклонился Мистер Баббингтон и поправил спавший на лоб локон седых волос.
– Сколько с меня за большую дозу? – также смущённо спросил программист.
Мистер Баббингтон быстро достал калькулятор и посчитал программисту дозировку большой капсулы Лени. Всё прошло спокойно и даже после такой шумихи непривычно тихо. Гость ещё раз извинился и вышел на улицу, а по ходу начал спокойно рассуждать, что очень хочется что-то попинать от скуки и уже даже догадывался, что именно он будет на работе пинать…
К слову, этот программист всегда так быстро вбегал в Магазинчик грехов, что Баббингтон даже ни разу за все посещения не успел спросить, как его зовут. А потому и в этот раз имя гостя так и осталось неизвестным.
«Последний гость – самый сложный гость…» –уже подустал Мистер Баббингтон.
Почти сразу же за программистом отворилась дверь, и между товарными полками показался старичок в желтовато-бежевом костюме. В руках он держал трость. Деревянная, светло-коричневого цвета, с проступающими от изношенности потрескавшимися линиями, она медленно отстукивала шаги старичка. Мистер Баббингтон посмотрел на него и увидел, как тот, сощурившись, с недоверием разглядывает товары на полках: то подходит ближе к флакону с Ленью, то смотрит в другую сторону, разглядывая флакон с Гневом.
– Вижу, ассортимент растёт? – недоверчиво посмотрел старичок.
– Что ни сделаешь ради клиентов, Господин Какискряг!
– Хех, любите вы притворяться, – прошёлся он вдоль полок.
Тогда Мистер Баббингтон заметил, что старичок всем своим видом стремился показаться состоятельным гражданином, но поношенный костюм и взгляд, жадно выискивающий всё, что блестит, выдавали его финансовую несостоятельность, если не сказать – бедность.
– А качество изделий ваших растёт?! А?!
– Конечно! Господин Какискряг, позвольте мне показать вам весь ассортимент! – Баббингтон оббежал лавку с кассой и подошёл к гостю. – Здесь лежат маленькие порции всех семи сортов греха.
– Вижу… и что мне с этих малюток? – цинично искривил губы гость.
– Если вы не уверены в своём выборе, то всегда можете взять маленькую порцию на… скажем так, «попробовать».
– Попробовать, значится… – Господин Какискряг почесал нос и скривился так, будто ему поднесли что-то отвратно пахнущее или, хуже того, ужасно воняющее.
– Если вас не устраивает дозировка, то могу предложить средний экземпляр.
– Не надо! – резко отмахнулся гость и повернулся в другую сторону. – А это что? – ткнул он пальцем в полку.
– О, это дополнительные ингредиенты для тех, кто любит более сложные вкусы.
– Интересно… – оценивающе посмотрел на флаконы Господин Какискряг.
– Давайте я вам расскажу, – Мистер Баббингтон, как профессиональный сомелье, взял в руки флакончик, аккуратно открыл его и, немного покружив жидкость в сосуде, дал понюхать её Господину Какискрягу. – Прекрасный мускатный запах, который заполняет все ваши лёгкие и мысли. Ничто не сравнится с прекрасным кофейным привкусом Тщеславия…
– А Тщеславие отдельно не продаётся?
– Ну почему же, вы можете взять Тщеславие и без Гордыни, но результат будет еле заметен.
– Почему же? – не удовлетворился гость.
– Потому что Тщеславие достигается только после чувства превосходства, а оно невозможно без Гордыни. Но если тонкость вкуса вам незначительна, можете попробовать только Тщеславие. Правда, как по мне, это достаточно пресно на вкус.
– А если с главным грехом?
– О! А с Гордыней ваша душа полностью насладится превосходством, и вы не будете – да вы просто не сможете себя за это корить! – с лёгкой улыбкой на лице констатировал Мистер Баббингтон.
– Ну, хорошо, есть ещё что-то из добавок? – посмотрел в другой конец полки Господин Какискряг.
– Конечно, есть! – Баббингтон прошёл к другому концу. – Есть Блуд, Клевета, Воровство – кстати, хорошо идёт к Зависти. Есть Жестокость… лучше подойдёт к Гневу, хотя был и такой, кто предпочитал Жестокость в смеси с Гордыней…
– Например? – не унимался старик.
– Например, Максимилиан Робеспьер, – поняв, что гостю одного имени мало, Мистер Баббингтон решил уточнить. – В момент своего восхождения к власти он нагрянул в Магазинчик и попросил большую дозу Гордыни, – Баббингтон указал на верхнюю полку, – и попросил приправить её Жестокостью… В конце концов он казнил стольких людей, что в какой-то момент сам попал под гильотину. – Мистер Баббингтон вздохнул. – Не каждый человек способен нести грех на своих плечах, так что перед покупкой советую подумать: сможете ли вы вынести тяжёлый груз Жестокости?
– И что же мне? Не выбирать вовсе, что ли?
– Конечно же, выбирайте! Но только не берите большую дозу Гордыни, – Мистер Баббингтон говорил это уже будто не Господину Какискрягу, а самому себе. – Уж я-то знаю, что это такое…
Гость помолчал пару секунд:
– Ну так это Жестокость смешивать нельзя, а Гордыню-то можно большую саму по себе!
Мистер Баббингтон опомнился и снова повернулся к гостю:
– Да! Конечно. Простите, задумался. Конечно же, вы можете взять большую дозу Гордыни!
– А знаете, – решился наконец гость, – я возьму большую Зависти.
– Точно?
– Я что, непонятно выразился!?
– Хорошо, хорошо! Сейчас принесу Большую Зависть!
Баббингтон скрылся за шкафчиком со стеклянными дверцами и всякими побрякушками, похожими то ли на украшения, то ли на куклы вуду. Оттуда же послышался стук склянок и скрип отодвигаемой табуретки:
– Вроде бы была где-то здесь! – донеслось из-за полок.
Господин Какискряг недоверчиво посмотрел на приправы, вздохнул от такого обилия выбора и подошёл к прилавку, где Мистер Баббингтон уже рассчитывал стоимость:
– С вас всего…
– Знаю! Знаю! – старик протянул смятые купюры. Баббингтон аккуратно взял их в руки, так же аккуратно разгладил и вручил Большую Зависть господину.
– Я могу идти? – исподлобья спросил Какискряг.
– Да, конечно! – улыбнулся Баббингтон. – Приятного времясогрешения!
Господин Какискряг медленно пошёл к выходу, и Мистер Баббингтон, хоть и не смотрел ему в лицо, видел грусть в его походке. Окна наполнились солнечным светом, и флакончики заиграли бликами, рассыпая блеск по всему Магазинчику грехов. Так происходило каждый раз, когда чья-то душа города N собиралась покинуть этот мир. Только никто, кроме Мистера Баббингтона, не знал об этом, а потому не придавал происходящему значения. Лишь Мистер Баббингтон, глядя на уходящего в свет Господина Какискряга, почувствовал грусть и, провожая его взглядом, тихо прошептал:
– Господи, пусть он не примет грех до сегодняшнего вечера…
Дверь окончательно захлопнулась, и Мистер Баббингтон остался наедине с собой. Ещё минуту он стоял за лавкой, выжидая какого-нибудь гостя, но, вздохнув, подошёл к круглому чёрному столику, что стоял всё это время слева от лавки, и начал готовиться к перекусу.
2
Чайник закипел. Мистер Баббингтон неспешно погасил огонь на маленькой плите, подошёл к двери и повесил на неё вывеску "Закрыто на перерыв". После чего он налил себе кипятка в чистую и белую как снег чашку с позолоченной каёмкой и охладил уже приготовленной с утра заваркой вкусного, классического чая "Эрл Грей", который так любил принимать за завтраком. На столике уже красовалась тарелочка с такой же золотой каёмкой и плюшками внутри, аккуратно разложенными из центра по спирали. Стул как бы неожиданно появился у столика и прямо подстать к месту, куда решил присесть Мистер Баббингтон.
На нижней полке столика лежали полотенца, которые Баббингтон каждый вечер выглаживал до идеала и с утра клал обратно на полку. Одно полотенце он положил на колени, а вторым закрыл свой красный пиджак с чёрным галстуком и рубашкой.
Только Баббингтон поднёс чашку с чаем ко рту, как кто-то нарушил его покой:
– Решил устроить себе обеденный перерыв, Баббингтон? – раздался чей-то высокий корявый голосок и Мистер Баббингтон дрогнул, отчего из чашки упала капля чая прямо на полотенце.
– А ты всё так и не научился прилично появляться в обществе, Чертыхтынг?
– Я чёрт, а не сопливая вельможа, – церемонно поднял он подбородок, – мне приличие ни к чему.
– Это точно, – не без усмешки ответил Мистер Баббингтон. – Где Стервелла?
–…гляньте-ка, да меня тут вспоминают, – раздался писклявый голос откуда-то сверху. Размахивая своим красным хвостом и продолжая висеть вниз головой, спустился второй чёрт. – А я уже было подумала, что вы про меня забыли!