Ангел порочного круга

– Настя… Можно я буду называть вас так? – киваю. ― Догадываюсь, что вам вопрос уже надоел, но вы в этом уверены?

– Да, его лицо я ни с кем не спутаю. Я была настолько шокирована тем, что одного человека хотят убить ради жизни другого, и образ врезался в память.

– То есть, вы целенаправленно приехали в Петербург к нему? Вы же были в клубе, когда наряд там работал.

– Нет, это случайность. Я не знала, что он владелец этого клуба.

– Настя, в таких делах случайностей не бывает. Рассказывайте, как вы оказались в клубе той ночью.

Я сразу же окунулась в события ночи приезда в Санкт-Петербург.

Приехала на Московский вокзал, мне было очень плохо. Я не знала куда идти и что делать. Понимала, что нужен пригород Петербурга, чтобы поехать в дом бабушки и пожить там какое-то время, пока не найду нужного мне человека, как оказалось – Рустама. Больше у меня здесь никого нет. Ко мне подошла женщина:

– У тебя что-то случилось? – это была Эльвира.

Я говорила что-то не очень внятное и плакала. Сказала адрес бабушки. Но так как это далеко, она предложила переночевать у себя. Я ей все рассказала: что случилось и зачем я приехала. На следующее утро она сказала, что постарается помочь. И о том, что говорила обо мне кому-то, а тот сообщил, что есть человек, который пойдет мне навстречу – так как знает, о чем идет речь. Но нужны деньги за эту информацию. Эля меня очень просила никому не говорить этого. И я не скажу, даже сейчас.

– Настя, а как вы попали в сам клуб?

– Я хотела найти виновных и того человека, которому папа жизнь спас. Мне нужны были деньги, я не могла жить за счет Эльвиры. Она предложила работу в клубе…

Господи, что сказать этому человеку: я пришла в клуб продавать свою девственность? Сейчас понимаю, насколько это было глупо, но тогда Эля предложила и я согласилась. Ведь «несколько раз» решили бы проблемы с деньгами. Суммы хватало, чтобы заплатить тому человеку. Первый раз – лишение девственности, последующие – неопытная бабочка. Есть и такая услуга и она пользуются популярностью. Как сказала Эля – «многим мужчинам нужна власть в постели. И за неопытность они готовы платить двойную цену».

Как мне сказать о таком? Мне неприятно, больно, стыдно… Я смотрю на Соболева, потом на Матвея. Он всматривается в мои глаза, словно читает мысли. А после сжимает мою ладонь и кладет себе на колено:

– Настя пришла устраиваться официанткой в «Золотую лань». Но по недоразумению оказалась среди ночных бабочек, поэтому и попала тогда в участок.

Я выдыхаю и крепко-крепко сжимаю его руку, говоря «спасибо».

– Понятно. Настя, у каждой сотрудницы был при себе паспорт. Вы знаете для чего?

– Я же пришла на работу устраиваться… Не знаю, но Эля сказала, что Салим велел всем принести паспорта.

– А почему именно проституток в участок отправили? – Матвей никогда не простит, что я пришла в клуб, он с таким презрением произнес эту фразу.

– По словам управляющего Салима, в ночь своего исчезновения Рустам Геворкян домой отправился с одной из девушек клуба. Какой именно установить не удалось. Поэтому у каждой сотрудницы, включая, – сделал паузу и кашлянул, ― бабочек, был при себе паспорт. Управляющий первый заявил, что Рустам Геворкян не выходит на связь, потому как пообещал быть в клубе к обеду.

Все осуждают проституток, но каждый третий готов с ней переспать. Иронично.

– О Рустаме нет новостей? – интересно, что связывает Матвея с ним? Непохоже, что это отношения «клиент и владелец».

– Пока ничего существенного.

– Да, еще одна деталь. Надеюсь, что это просто случайность, – Матвей вновь сжал мою руку крепче, ― Настя делала капельницы, и в первый же день ей стало плохо. Как выяснилось потом – в капельном флаконе было лекарство, которое ей противопоказано. Если помните, мы собирались к вам приехать, а за пару улиц до участка Насти стало плохо, и я отменил встречу.

– Да, помню. Я занесу это в протокол. И повторюсь: Матвей, Настя, будьте осторожны. Если дело отца Анастасии переплетено с делом Геворкяна – это, скажу по-простому, гремучая смесь. О любых своих передвижениях за пределы города сообщайте мне. И о любых «случайностях» тоже.

– Спасибо Артем Александрович за встречу! – Матвей пожал ему руку.

– Буду держать вас в курсе. Настя, вас еще раз попрошу не предпринимать никаких самостоятельных действий по этому делу. Договорились?

– Да. Спасибо большое!

Почему он это повторяет снова и снова? Будто знает, что я не договариваю… А если он тоже замешан и специально так говорит?..

– Послушай, – я окликнула Матвея, когда мы подходили к машине, ― ты ему полностью доверяешь?

– У меня нет оснований ему не доверять. Почему ты спрашиваешь?

– Просто так…, – не нужно говорить о своих сомнениях, а то посчитает меня идиоткой. ― И еще…

– Да?

– Спасибо, что не сказал ему зачем я пришла в клуб.

– Это ненужная деталь. Я увидел твое смятение. Между двумя может быть тайна, в которую они не посвящают остальных. Настя, – остановил меня перед тем, как открыть дверцу машины, ― только не скрывай от меня ничего. Хорошо?

– Хорошо…

Легонько поцеловал меня в губы. Опять ловлю себя на мысли, что каждое его прикосновение я ощущаю всем телом.

– Поехали домой, становится холодно.

Глава 35

Матвей

― Как ты? – практически всю дорогу молчала, уткнувшись в окно. ― Сейчас сворачиваем домой или, может, хочешь пройтись? У меня есть плед в багажнике.

– Домой.

Меня не покидает чувство, что Настю что-то беспокоит, но она это тщательно скрывает. Пытаясь отвлечь ее от недавней встречи, задаю отдаленные вопросы:

– Я так и не спросил, как тебе новая работа? Имею в виду специфику нашей деятельности – медицина. Справишься?

– Думаю, да. Знаешь, что мне Жанна сказала?

– Что?

– То, что ты никому не приносил кофе за все время ее работы. Сказала, что «весь офис на ушах» из-за этого. Может, не стоит оглашать наши отношения?

– Почему ты хочешь скрыть, что живешь со мной?

– Все посчитают меня твоей любовницей?

– Не вижу проблемы. Кому не хочешь показывать, что ты моя любовница?

– Всем.

– Всем – это не ответ. Кому конкретно? – опять ревную ее, но, по-моему, у меня есть основания.

– Никому. Я говорю в общем.

– Насть, у всего существует причина. Выходи давай, приехали. Какая у тебя?

– А тебя не смущает, что наши отношения будут обсуждать?

– Нет. Ты можешь прямо сказать, что тебя не устраивает? – подтолкнул ее в лифт, не хочу разборок на камерах охраны. Поэтому терпеливо иду в квартиру.

– Несколько вещей, – замечательно целый букет. ― Все будут считать меня твоей протеже, а не полноценным сотрудником. Будут думать, что ты делаешь мне поблажки.

– Что в этом плохого?

– Ты не видишь?

– Заходи. Нет.

– Ладно…

Скидываю обувь и прохожу в кухню. Злюсь на Настю, потому что она несет откровенную чушь. Не встречал женщин, которые не хотят быть протеже босса. Да и в принципе богатого мужика.

– Продукты привезли. Марина все расставила как нужно. Будешь ужинать? Или мне не предлагать тебе ничего, а то выглядит как поблажка?

– Перестань! Я совсем не это имела в виду.

– Насть, что имела, то и сказала. Если другое, тогда говори, из твоих слов я этого не понял. Я не голоден. Теперь холодильник заполнен, позаботься о себе сама, раз хочешь самостоятельности. Я иду спать.

– А сколько ты будешь платить мне? – вот она истина показалась. ― Эмма ведь была твоей любовницей, и ты ей платил больше чем нужно.

– Не волнуйся, больше, чем Эмма, ты получать не будешь. Она свои обязанности с лихвой выполняла. Да и за жилье ей платить не нужно было, так что раза в два-три меньше зарплату я тебе обеспечу.

– Конечно, с лихвой! Вы ведь подолгу задерживались на работе.

– Настя! Остановись и не выноси мне мозг! Завтра разбужу, как обычно.

Поднимаюсь по лестнице и слышу за спиной сквозь мелкие всхлипы:

– Мне легче не говорить о наших отношениях, чем быть в списке очередных любовниц Матвея Стоянова. Не хочу так.

Этим она меня окончательно добила. Оборачиваюсь:

– Настя, очнись! Какая любовница, если ты даже не спишь со мной? Скорее, сожительница, а до любовницы ты еще недотянула, – вижу, замерла – типичная реакция. ― Так что не стоит так беспокоиться: мы с тобой не любовники. И в мой список ты не попадаешь. Погаси на кухне свет, когда пойдешь спать. Вчера остался гореть, я не люблю.

– Мы вчера вместе ушли с кухни.

– Без разницы. Сегодня погаси.

Как же я зол на нее! Захожу в комнату и хлопаю дверью. Что эта девчонка хочет от меня? Что не делаю, все не так и не то. Избалованная! Наверняка отец потакал любому капризу, поэтому она возомнила себя на вершине мира, где может кому-то отомстить или кем-то управлять. Катилась бы ко всем чертям! Нужно остыть…

Иду в душ, и это помогает прийти в себя. Она молода, спесива, неопытна, в травме по отцу – оправдания найдены. Их пока что достаточно, чтобы завтра не наговорить лишнего. Можно спокойно ложиться спать.

Просыпаюсь от крика. Твою ж мать! Что еще произошло?

Забегаю к Насте, врубаю свет:

– Ты, что кричишь?

Она сидит на кровати, смотрит на меня ошалелыми глазами и ее всю трясет.

– Настя, что с тобой?

Подхожу ближе, она смотрит так, будто впервые видит, а скорее даже вообще не видит. Смотрит куда-то сквозь меня. Теперь подхожу вплотную и дотрагиваюсь плеча. Она вздрагивает с тихим вскриком. По взгляду понимаю, что начинает приходить в себя. Сажусь на кровать:

– Настя, ты меня слышишь? – смотрит в глаза, но молчит. ― Что произошло?

– В… в пап… в папу стреляли…

– Настя, это был просто кошмарный сон.

Мотает головой:

– Это не сон. Все на моих глазах произошло…

Смотрит на свои ладони. Я вспоминаю, как часто она говорит, что отец умирал на руках, и было много крови. Ее тело до сих пор трясет.

– Настя, послушай, – беру за руки, она пытается отдернуть, но я не отпускаю. ― Сейчас это был просто сон. Услышь меня, – дрожь стихает, а вот ее прекрасные глаза наполнены ужасом и болью.

Ругаю себя за вечерние разборки – она просто не в себе все это время. Сажусь еще ближе и обнимаю, в ответ не получая ничего – она словно кукла. Но должна отойти, буду сидеть столько, сколько понадобиться. Начинаю тихонько укачивать ее. Слышу, что всхлипывает. Затем отталкивает меня и начинает бить в грудь. Синяки будут, но это поправимо, а вот ее ситуация с отцом – нет. После силы иссякают, и она утыкается в мою грудь лицом, теперь дышит прерывисто навзрыд, задыхаясь. Я просто продолжаю быть рядом, больше ничего сделать не в силах. Настя начинает рыдать. Держись, Стоянов, и не вздумай плакать в унисон! Хотя видеть человека в таком состоянии – это то еще испытание. Понимаю, что это намного лучше, чем тупой взгляд в никуда. Сердце рвется, но нужно быть сильнее, чем ее боль, только так смогу помочь.

Не знаю, сколько она проплакала, но я не двигался с места, обнимал и ничего не говорил – любые слова утешения бессмысленны.

Еще спустя время я смог уложить ее на кровать и накрыть одеялом:

– Тебе лучше?

– Да, спасибо, – еще чуть всхлипывает и крепко сжимает мою руку.

– Тебе нужно поспать.

Соглашается кивая.

– Доброй ночи!

– Не уходи! Пожалуйста, останься со мной! – еще крепче сжимает руку и смотрит нереальными глазами на меня, я опять утопаю в них, теряя ощущение стабильности.

– Я переночую на кресле.

– Нет! Не отходи от меня. Пожалуйста.

– Хорошо.

Не отпуская руки, ложусь рядом с ней. Она помогает накрыться одеялом, уменьшая расстояние между нами до минимума, в итоге сокращая до нуля, прижимается ко мне всем телом. И я еще крепче прижимаю к себе, начиная ощущать грудью ее теплое дыхание. Заносит одну руку мне за спину, тем самым прижимаясь еще ближе:

– Я буду слушать твое сердце. Оно говорит, что ты живой, – шепчет, продолжая всхлипывать.

– Мое сердце бьется рядом с твоим. Спи.

Глава 36

Настя

Проснулась от звука будильника, раздающегося из комнаты Матвея. Открываю глаза – он рядом и, по всей видимости, крепко спит, потому что на мелодию из соседней комнаты ни один мускул на лице не дрогнул. Очень красивый, мужественный, любимый… О чем я думаю? Я люблю его? Люблю! Ни один человек не делал для меня столько, сколько он. Папа не в счет. Спорю, упрекаю его, но если по-другому никак, то я готова на любовницу, только бы быть рядом. Теперь не представляю своей жизни без него.

Будильник звенит уже в третий раз, а я все еще любуюсь им, слушаю, как дышит. Он резко открывает глаза и смотрит на меня:

– Доброе утро!

– Доброе! – не знаю, что сейчас делать, продолжаю смотреть, но под его взглядом сердце учащает удары. Улыбается.

– Никто на меня не смотрел так, как это делаешь ты.

Чувствую, как к лицу приливает кровь и опускаю взгляд. Теряюсь. Даже сглотнуть боюсь, все тело напрягается от волнения, ощущаю его близость. Он приподнимает одним пальцем мой подбородок, и я вновь встречаюсь с его взглядом. Растворяюсь в нем. Он приближается и целует в губы. Сначала одним прикосновением, потом настойчивее. Будильник опять звенит, и он останавливается на доли секунды, затем одним движением разворачивает меня на спину и нависает:

– Утопаю в твоих глазах, – наклоняется и начинает целовать глубоко, настойчиво, проникая языком вглубь меня. Я отвечаю, но получается сбивчиво, не знаю как нужно, пытаюсь подстроиться под его движения. Кажется, что выходит плохо, не могу расслабиться. Чувствую, как что-то упирается мне в низ живота, просовываю руку, чтобы отодвинуть. А наткнувшись на его возбуждение, отдергиваю пальцы и замираю, широко открыв глаза. Он останавливается, приподнимается и улыбается. Во взгляде читаю «да, это как раз то, о чем ты подумала». Смотрит в глаза внимательно, будто хочет прочесть ответ. А я не знаю, как реагировать: страх и желание прочувствовать идут почти вровень, хотя первый сильнее. В пространство неопределенности между нами вновь врывается звонок будильника. Я лежу все также, боясь сделать движение. Наверное, он прочел страх и нерешительность в моих глазах:

– Слишком мало времени остается для первого раза.

Прикрываю глаза и облегченно вздыхаю.

– Это намного приятнее, чем ты думаешь. Оставим до ночи.

– Спасибо.

Быстро встает и уходит. Иду в душ, а все тело гудит, как электрические провода. Включаю воду, кожа чувствительная, даже прикасаться больно, грудь напряжена и соски налились, внизу живота непонятные ощущения. С ним все пройдет хорошо, просто нужно довериться… Совсем потеряла счет времени и вздрогнула от стука в дверь ванной:

– Настя, ты скоро? У тебя все в порядке?

– Да, да, я сейчас, – наспех выключила воду и поняла, что даже полотенце не взяла. ― Не входи.

– Я не собирался. Не задерживайся.

Услышала, как захлопнулась дверь комнаты и вышла одеваться.

Он ждал меня на кухне. Одет как всегда в рабочие будни: безупречно выглаженные брюки, рубашка и галстук. Пиджак висел рядом на стуле. На столе стояли две чашки кофе.

– Будешь завтракать?

– Что-то мне сегодня не хочется.

– Садись съешь хотя бы йогурт или молоко с хлопьями. Или кашу свари.

Я не знаю, как себя вести. Будто ничего не произошло? Ведь ничего и не было. Но все равно я чувствую неловкость, а когда он так смотрит – тем более. Лишнее движение не решаюсь сделать, он сильно смущает меня своим взглядом:

– Не смотри на меня так.

– Как? – улыбается, значит, понимает, о чем я.

– Сам знаешь. Будто я перед тобой без одежды. Будто…, – начинаю наливать сливки в кофе, рука под его взглядом трясется, и я проливаю их на стол.

Злюсь, теряюсь и все это одновременно. Иду за тряпкой. А когда оборачиваюсь, он уже стоит рядом:

– Насть, – берет тряпку из рук и откидывает на раковину, ― не нужно чувствовать неловкость. Рано или поздно все равно между нами это произойдет. Поэтому не усложняй ситуацию и расслабься.

Берет мои ладони и начинает их трясти, опустив руки вниз.

– Да, мне лучше, – так снимают напряжение с тела.

– И есть еще один действенный способ.

– Наконец-то сделать это?

Озаряет меня своей улыбкой. Она у него потрясающая:

– Это идеальный способ. А действенный – представить, что это уже произошло, – смотрю на него вопросительно. ― Понимаю, ты студентка психфака и не сомневаюсь в твоих знаниях, но поверь моему опыту. Просто не хочется, чтобы между нами было напряжение. Мне с тобой очень комфортно и я не хочу это менять.

– И я не хочу, – стою и пытаюсь представить.

– Ну… Стало спокойнее?

– Да… – и, правда, градус напряжения чуть спал. Хотя градус интереса вырос…

– Тогда могу тебя поздравить.

– С чем?

– Ты только, что ментально лишилась девственности. Со мной.

Я не успела ни возразить, ни сказать что-то, потому что он притянул к себе и жадно впился в губы. Да, я сделала это с тобой…

Глава 37

Матвей

― Ты сегодня замечательно выглядишь. Снятие напряжения решительно идет тебе на пользу, – едем с Настей в машине и я налюбоваться не могу: нежная, наконец-то улыбка не вымученная, естественная, искренняя…

– Спасибо. С тех пор как…, – вижу, как замирает, закрывая глаза, ― как… Ты же понимаешь, да?

– Да, конечно, – кладу свою руку поверх ее тоненьких пальчиков и слегка сжимаю. Ей даже трудно произнести, что убили отца. Ну ничего справится, я помогу, буду рядом.

– Только сегодня чувствую себя спокойнее.

Черт бы побрал тех, кто это сделал. Бедная моя девочка.

– Я очень рад. Хорошо, что тебе в моем доме спокойно.

– Мне спокойно рядом с тобой.

Беру ее руку и целую.

– Я всегда буду рядом.

– Спасибо.

Почему-то отвернулась к окну. Что-то снова не так? Иногда не могу ее понять, но и донимать расспросами не хочу. Сознаю, что у нее сейчас очень сложный период. Поэтому пусть все идет своим чередом. Ни подгонять, ни давить на нее нельзя.

– Приехали. Выбирайся.

У лифта подходит Брызгалов. Я его не сразу увидел, но почувствовал, что Настя прижалась ко мне.

– Доброе утро, коллеги!

– И тебе, доброе!

Заходим внутрь, беру Настю за руку, она сжимает мою. Вижу, как Сергей смотрит на нее, а затем переводит взгляд на наши руки. Настя опускает взгляд в пол.

– Матвей, завтра последняя среда месяца. Поедешь?

– Нет, – выходим.

– Уверен?

– Да.

– Новые девушки будут.

Вот же скотина, специально ведь при Насте говорит.

– Я сказал – нет.

– Ну, потом не говори, что я тебе не напомнил.

– Не скажу, Сергей.

Уходит. Настя останавливается, тем самым тормозит меня:

– О чем он говорил? Про «Золотую лань»?

– Нет. Насть, не слушай его. И не опускай взгляд в его присутствии. Он тебе не начальник, не вздумай его бояться. Хорошо?

– У меня от него мороз по коже.

– Здравствуй, Матвей! В конференц-зале почти все собрались, – приветствую кивком и пожимаю руку Ивану.

– Отлично, сейчас подойду. Насть, если Брызгалов хоть слово скажет про то, что было в «лани», сразу говори мне. Договорились?

– Хорошо.

– Ну, все, я на совещание, а тебя вон Жанна уже дожидается. Иди.

 Целую в лоб и провожаю глазами. Разворачиваюсь и вижу взгляд Брызгалова. Ему всегда нужно то, чем обладаю я. Но ее он не получит. Смотрю на него в упор, он ухмыляется:

– Ждем только тебя.

― Ну, что, господа, поздравляю вас с выгодным контрактом! Всем большое спасибо за работу! – наконец-то ничего не сорвалось. ― Сергей, есть что-то по стервятнику? Они как-то проявляли себя?

– Слушай, либо залегли на дно временно, либо так испугались, что вовсе сдулись. Наверняка работают по черной бухгалтерии и деньги отмывают. Поняли, что мы под них копаем.

– Отлично! Хорошие новости и хорошая работа, Сергей Александрович!

– Стервятникам около нас не место.

– Верно подмечено. Завтра и послезавтра обсуждаем тендер. Подготовьте всю информацию по нему. Тогда все свободны. Иван, задержись на пару слов.

– Конечно.

Дожидаюсь, пока все выйдут из зала. Последней выходит Анжела и кидает на меня недвусмысленный взгляд «я тебя хочу в самое ближайшее время». Надо бы ей объяснить, что теперь я предпочитаю домашний кофе.

– Есть какая-нибудь информация о связи наших сотрудников с той компанией?

– Пока ничего.

– Может, они, действительно, ушли с дороги?

– Будем надеяться. Но я все же продолжу, то что начали.

– Давай.

Подхожу к кабинету, вижу, как Жанна что-то объясняет Насте, а та слушает с усердием и записывает в блокнот. Но глаза на меня не подняла.

– Матвей Глебович, вас Анжела Дмитриевна в кабинете ждет.

– Спасибо, Жанна.

Вот в чем причина. Ревнует меня – это хорошо, значит, на самом деле есть ко мне чувства. Захожу в кабинет. Анжела сидит в кресле, и ей очень повезло, что не в моем:

– Что ты хотела? – раздражает она меня в последнее время очень сильно.

– Документы подписать.

– Оставь, я ознакомлюсь и подпишу.

– Ты уверен?

– Да.

Кидает папку на стол, встает и направляется к двери.

– Анжела! – оборачивается. ― С этого дня у нас с тобой только рабочие отношения.

– Что? Это из-за твоей новой секретутки?

– Анастасия Викторовна мой личный помощник. У меня все. Можешь идти.

Хлопает дверью, даже уши закладывает. Надеюсь, что не будет отыгрываться на Насте. Специалист она хороший, не хочется увольнять.

Звонок по внутренней линии. Слышу голос Насти:

– Матвей Глебович, к вам начальник охраны.

Улыбаюсь. Как официально. Из ее уст это слышать смешно и приятно, одновременно.

– Пригласи, пожалуйста.

– Здравствуй, Матвей Глебыч!

– Привет, Геннадий! Проходи.

– Готова информация, которую ты запрашивал. Все здесь, – протягивает папку.

– Есть что-то по твоей части?

– Нет, чистая.

– Отлично.

– Могу идти, Матвей?

– Да. Спасибо тебе большое!

Сейчас ты станешь для меня еще более понятной:

Анастасия Викторовна Приозерская, двадцать один год.

Отец – Приозерский Виктор Алексеевич, кардиохирург, по документам умер от сердечного приступа, сорок четыре года. Есть основания полагать, что убили. Следствие закрыто.

Мать – Приозерская (Ладыгина) Полина Олеговна, медик, умерла при родах в возрасте двадцати двух лет.

Черт, она без матери выросла.

Единственный ребенок в семье. Воспитывалась отцом и родителями матери (Ладыгиными Олегом и Верой).

Родилась в Подмосковье, город Коломна.

Окончила обычную школу, одиннадцать классов.

Студентка третьего курса «Государственного социально-гуманитарного университета», социально-психологического факультета. Очное отделение. По результатам успеваемости, на второй курс была переведена с платного обучения на бюджет…

На бюджет? Но она же убеждала, что ей деньги нужны, чтобы оплатить образование. Снова лжет! Так зачем и для чего тебе все же понадобились деньги Анастасия Викторовна?..

– Настя, зайди ко мне, пожалуйста! – посмотрим, что ты скажешь.

– Да, – заходит. ― Послушай, мне там Жанна рассказывает, как находить новых клиентов и что говорить.

– Я долго не задержу. Присядь.

– Все в порядке? Странно на меня смотришь.

– Это ты мне скажи.

– Что сказать?

– Когда тебе нужно заплатить за учебу?

– Чем раньше, тем лучше.

– У нас зарплата два раза в месяц. Я решил сколько ты будешь получать.

– Сколько?

Ее, действительно, интересуют деньги.

– Семьдесят.

– Понятно…

– Мало? Если будешь находить клиентов, буду процент выплачивать.

– Нет, немало. Но я буду долго собирать.

Врать она не умеет. Это хорошо.

– Может, тебе выплатить аванс, внесешь часть денег.

– Нет, нужна вся сумма сразу.

– Сколько тебе нужно?

– Пятьсот тысяч.

– Рублей, надеюсь?

– Да.

– Не многовато за год обучения? Отец, работая обычным врачом, мог оплатить тебе учебу?

– Это до конца обучения. За… два года.

– Как-то странно, тебе не кажется? Обычно за обучение оплачивают раз в год.

Я прямо вижу, как крутятся шестеренки в ее голове.

– Просто одной суммой выгоднее. Получается двести пятьдесят тысяч за год, а так было бы…

– Хорошо, я понял. Можешь не углубляться.

– Было бы двести семьдесят или триста даже.

– Да, конечно, так выгоднее. Ты права. Давай, я за тебя оплачу.

– Не нужно. Я не возьму.

– Почему?

– Не хочу быть тебе должной.

– Я просто оплачу. Без долга.

– Нет.

– Но ведь срок этого предложения ограничен, я правильно понимаю?

Опять кивает в своих мелких конвульсиях:

– Ограничен.

– Тогда давай так. Я даю тебе пятьсот тысяч, чтобы оплатить учебу, а зарплата у тебя будет в два раза меньше.