
Полная версия:
Когда мы были непобедимы
Понадобилось небольшое усилие, чтобы сосредоточиться на работе. В этом старинном красивом особняке все-таки вот-вот могло нарисоваться дело, которое нужно расследовать. В подобном месте ожидаешь, что его хозяином окажется почтенный сморщенный старик, но тут распоряжался загорелый блондин из Калифорнии. Скорее всего, миллионер. Еще и писатель, и наверняка не без эксцентричных привычек. Карлос Грин держался спокойно и уверенно, производил впечатление здравомыслящего человека, которого не так-то легко застать врасплох, но в его прозрачных янтарных глазах тлел лихорадочный огонь. Валентина не сомневалась, что даже те, кто не попал под очарование этих глаз, находили Карлоса Грина человеком как минимум интересным.
– Итак, вы живете здесь с июня?
– Верно. Если не путаю, я приехал третьего июня.
– Ясно, – кивнула Валентина, удостоверившись, что Ривейро записывает в блокнот. – Сколько человек работает в Кинте-дель-Амо?
– Только Пилар. Ну и… Лео.
– И все? – удивилась Валентина, отметив его замешательство. – Но ведь в таком большом особняке вряд ли справляется одна уборщица?
– Дело в том, что Пилар заботится не обо всем дворце, она убирает только мою спальню и еще пару комнат в западном крыле. Ну и еще вот эту комнату и кухню. Остальные помещения закрыты.
– Закрыты?
– Ну да. Было бы глупо держать их все нараспашку. Мы не заходим в помещения, которыми не пользуемся. Раз в два месяца приезжают люди из клининговой компании, в их обязанности входит уход за мебелью, чтобы поддерживать ее в приличном состоянии. Такая уборка занимает около недели, так что после них тут все блестит и сияет.
– Хорошо. А западное крыло, где ваша спальня…
– Моя спальня над залом, через который мы прошли. Она расположена в башне, которая начинается со второго этажа.
– Наверное, я понимаю, о каком помещении речь, – кивнула Валентина.
– Все восточное крыло, – продолжил объяснять Грин, указывая рукой на потолок, – закрыто, кроме вот этой комнаты и кухни. Исключительно из практических соображений.
– А Лео Диас? Давно он у вас работал?
– Да. Он много лет работал на нашу семью, это не я его нанял. Я-то сам, повторюсь, последний раз был здесь совсем молодым, мне тогда исполнился двадцать один год. И Лео уже работал в Кинте-дель-Амо. И мне кажется, что и в мои предыдущие приезды он тоже здесь был. Именно по его поводу я звонил адвокату. Видите ли, с тех пор как не стало бабушки, всеми вопросами найма, будь то садовник или клининговая служба, занимается его бюро. Пилар тоже он нанял. Так что у него должны быть все данные Лео. В смысле, о его родственниках и тому подобное. У меня-то даже телефона Лео нет.
Валентина помолчала, обдумывая услышанное. Пока все, что говорил Карлос Грин, звучало логично и рационально.
– А Пилар тоже много лет работает на семью?
– Нет. Я же говорю, сюда раз в два месяца приезжает клининг, и все. А бабушка привозила своих помощников по хозяйству.
– Вы хотите сказать, что она привозила сюда домашний персонал из Калифорнии?
Карлос Грин улыбнулся и пожал плечами – человек, с малых лет привыкший к тому, что деньги решают многие проблемы.
– Значит, Пилар появилась в Кинте-дель-Амо одновременно с вами?
– Да. Ее поселили в домике для прислуги. Он стоит вон на том краю участка. – Грин указал на восток, домик было видно из окна.
– Двухэтажное строение около огорода, верно?
– Оно самое.
– Пилар живет там одна?
– Насколько мне известно.
– У вас были хорошие отношения с Лео Диасом?
– Вроде бы да… Он, знаете, молчун был. В дом заходил, только чтобы поработать в оранжерее. Но ясное дело, это занимало несколько часов. – Грин указал на оранжерею за арочным проходом, которая и правда была в безупречном состоянии.
– Таинственный сад, – улыбнулась Валентина.
– Он самый.
– Какое у садовника было рабочее расписание, сеньор Грин?
– Расписание? Да никакого. Он приходил почти каждый день, иногда работал по много часов, иногда совсем чуть-чуть. Со стороны бабушки никогда не было жалоб, ведь сад содержался в достойном виде, ну и я, само собой, тоже не жалуюсь.
– Насколько обычным делом для него было приходить рано утром или задерживаться допоздна, после заката?
Грин задумался.
– Пожалуй, вполне обычным. Ведь сейчас стоит такая жара, что уже с одиннадцати утра или с полудня в оранжерее работать невозможно, она же вся на солнце. Поливал Лео всегда по вечерам, довольно поздно, но я не следил, во сколько он приходит и уходит.
Валентина посмотрела на Ривейро. Ничего странного или необычного. Версия, что беднягу хватил инфаркт в самом конце рабочего дня, выглядела правдоподобной.
– Сеньор Грин, Лео умер вчера вечером…
– Вечером? – Калифорниец искренне удивился. – Я думал, утром…
– Нет, вечером. Поэтому мне важно знать, не видел ли тело кто-нибудь до утра. А вы с домработницей живете здесь.
Грин задумался, затем вздохнул.
– Я довольно рано ухожу в спальню, перед сном читаю и ложусь не поздно, потому что по утрам, сразу после рассвета, занимаюсь спортом. Пилар по вечерам не работает, а чтобы попасть в свой домик, ей не надо проходить ни через сад, ни через лужайку. Там, рядом с ее домиком, есть отдельный вход прямо с улицы, калитка в ограде, можете сами посмотреть.
– Посмотрим… Вы прикасались к телу?
– Конечно! Я проверил пульс. Мне сразу стало понятно, что Лео мертв, и я тут же вызвал “скорую” и гражданскую гвардию. Они быстро приехали.
– А глаза?
– А что с глазами?
– Вы не помните, у Лео глаза были открыты?
– Нет-нет, точно закрыты. Я эту сцену никогда не забуду, как и крики Пилар.
– Она, судя по всему, очень разнервничалась.
– Да, впрочем, она уже несколько недель на взводе.
– Почему?
– Так я же говорил – ей кажется, что по дому кто-то бродит, какие-то звуки, да и вообще что-то странное творится.
– И кто тут бродит, по ее мнению? Привидения?
– Я не знаю, как это назвать. Привидения, духи, души.
– И часто она это замечала? В смысле, часто что-то такое происходило?
– Да нет. Иногда по нескольку дней было тихо, но в последнее время эти потусторонние гости зачастили.
– И вы тоже это все ощущаете, я не ошиблась? – недоверчиво спросила Валентина.
– Я понимаю, что звучит как бред. Я и сам сомневаюсь, и ясно же, что в старинном особняке легко себя самого убедить, что это дом с привидениями. Но пару дней назад я слышал музыку и увидел фигуру прямо вот здесь. – Грин указал на оранжерею.
– Охренеть, еще и с музыкальным сопровождением, – восхитился Сабадель. – Прямо “Битлджус”!
– Сабадель! – взорвалась Валентина.
Она считала, что хотя их отношения с младшим лейтенантом и наладились, он этими своими выходками пытался подорвать ее авторитет. Сабадель никак не мог смириться с тем, что им командует женщина. Придется по возвращении в Управление провести с ним беседу, напомнить, кто тут босс. Главное, не слишком заводиться. Хотя после того, как Валентина в последний раз повысила голос, даже капитан Карусо притих в ее обществе.
– Лейтенант, – принялся оправдываться Сабадель, – вы уж простите, но это же полная ахинея. Привидения под музыку!
Карлос Грин улыбнулся:
– Я толком не понял, о чем вы, но это вроде фильм такой, да?
– Ну да, и Майкл Китон в роли полтергейста. Ладно, простите, неудачно пошутил, – фыркнул Сабадель.
– Я вас понимаю. Я и сам в это все не верю, честное слово. Но с тех пор, как я здесь… Что-то тут точно творится. Одежда оказывается не там, куда ее положили. В окне мелькает свет, ты идешь в комнату, а там темень. Два дня назад я видел фигуру. – Грин снова показал на оранжерею. – Я не знаю, может, это игра теней…
– А музыка, – вмешался Ривейро, – не мог старый автомат заиграть? Вы же сказали, что он сам по себе иногда включался при вас?
Грин потер лицо.
– Слушайте, я не знаю. Может, и автомат.
Валентине стало его жалко.
– Сеньор Грин, я защитила диссертацию по судебной психологии. В состоянии стресса или усталости нам кажется, будто мы видим…
– Да нет же, – перебил он. – Сплю я хорошо, стресса у меня нет, я не из мнительных, меня трудно впечатлить. Я вам больше скажу, я атеист. Я вообще ни во что не верю! Но от ощущения, что в этом доме кто-то или что-то ходит за мной по пятам, я отделаться не могу.
– Понятно. – Валентина изо всех сил старалась говорить нейтрально, не дать прорваться в голос недоверию. – Сеньор Грин, простите мою бестактность, но не могу не спросить. Ваше появление здесь тоже вызывает вопросы. Вы приехали на все лето, один… Не могли бы вы объяснить…
– Зачем я здесь? – закончил он за нее.
– Да. Чем вы тут занимаетесь и почему не съедете из этого огромного дворца, если и правда, по вашим же словам, тут творится что-то странное и вызывающее у вас дискомфорт.
– Все просто. Я много лет не бывал в Суансесе, но, получив Кинту-дель-Амо в наследство от бабушки, решил навестить городок моей юности в последний раз. Я планирую продать особняк. Адвокатское бюро уже закончило оценку самого дома, осталось провести инвентаризацию и оценку обстановки.
– Но вам для этого не надо было приезжать из Калифорнии. У вас явно достаточно средств, чтобы нанять для этого специальных людей, – возразила Валентина, внимательно следя за Грином.
Он улыбнулся.
– И правда. Я приехал, так сказать, попрощаться. Моя бабушка любила этот дом, а я любил ее. К тому же я писатель… Вот и захотелось провести тут лето, дописать роман. Ничего необычного. Писатели часто уединяются в отелях где-нибудь в глуши, а то и в монастыре. Полностью спрятаться от внешних раздражителей нельзя, но когда ты погружен в мир на бумаге, то не стоит отвлекаться, иначе никогда не закончишь работу. К тому же я пишу про Суансес.
– Ух ты, действие вашего романа происходит здесь? – заинтересовался Ривейро.
– Именно так, – подтвердил Грин.
– У вас там и привидения есть? – невинным тоном вопросил Сабадель.
– Никаких привидений, только лето, море, каникулы. Моя юность, словом. Собирался написать историю о сёрферах, а в итоге получается история про любовь. – Калифорниец усмехнулся.
Валентина помолчала. Все-таки ничего, кроме закрытых глаз, не указывало на насильственную смерть садовника. У нее зазвонил телефон.
– Редондо, – ответила она, – слушаю. Вы закончили? Уже здесь? Хорошо, приводите. Мы тут в комнате за кухней. Сеньор Грин, – обратилась Валентина к хозяину, – вашей домработнице, кажется, лучше. Мои коллеги привезли ее, они сейчас у входа. Вы не против, если мы опросим ее здесь?
– Никаких проблем, опрашивайте, где вам удобнее. Я, пожалуй, оставлю вас наедине.
– Да, будьте добры.
– Буду у себя в комнате. Дайте знать, когда закончите. Если захотите, я потом могу устроить вам экскурсию по кинте.
От такого предложения Валентина не могла отказаться. Даже если Карлос Грин к чему-то причастен, вел он себя так, будто скрывать ему нечего.
– Конечно. Мне бы хотелось убедиться, что во дворце все в порядке, раз вы заметили, что… что тут кто-то завелся.
Карлос улыбнулся. Он поднялся, и только теперь Валентина заметила, что он слегка прихрамывает на правую ногу. Они услышали, как в коридоре Грин встретил прибывших и спросил Пилар, как она себя чувствует. Ответа прислуги они не услышали.
– Сабадель, чтобы на этот раз никаких фокусов, – строго сказала Валентина.
– Лейтенант, да я просто хотел разрядить обстановку. Ясно же, что садовник своей смертью помер.
– Сабадель, еще раз: забудь про “Сияние” и “Битлджус”… Ты бы еще “Ведьм из Сугаррамурди” вспомнил. Держи себя в руках. – Валентина повернулась к Ривейро: – А ты-то чего смеешься?
– Как чего, – в притворном удивлении переспросил Ривейро. – У нас тут писатель-отшельник в огромном особняке, уборщица-истеричка, садовник-инфарктник, по оранжерее бродят привидения и музыка сама включается… Ох, и почему я в августе отпуск не взял!
Валентина тоже рассмеялась. И правда – в августе обычно ничего не происходило, а тут, возможно, придется всем повозиться. Тем более что двое молодых членов ее команды как раз в отпуске – Альберто Субисаррета и Марта Торрес. В отделе остался только капрал Роберто Камарго – к счастью, очень дельный малый.
Валентина Редондо, Сабадель и Ривейро допивали остывший кофе, когда вошли капрал Маса и двое патрульных, сопровождавших домработницу Пилар. Это была женщина лет тридцати, с пышными формами и мягкими чертами лица. Смуглая, волосы до плеч. Валентине она показалась смутно знакомой. Было что-то странное в ее походке, она постоянно приостанавливалась. Пилар тоже пристально всматривалась в лицо Валентины, словно изучала его. Ей наверняка дали успокоительное – впрочем, взгляд у нее был ясный и при этом напряженный.
– Лейтенант, вот Пилар Альварес, домработница Грина. Она обнаружила труп, – отчитался Маса.
Пилар сделала еще два шага вперед, обойдя капрала, и обратилась сразу к Валентине:
– Мы знакомы. Лейтенант, если бы вы сегодня не приехали, я бы сама пришла к вам домой.
– Что вы имеете в виду? – напряглась Валентина.
Посерьезнел даже Сабадель. Эта женщина не просто знала Валентину, но и знала, где она живет! И этот лихорадочный блеск в глазах. Мягкий латиноамериканский акцент.
– Я за вами, сеньора Валентина, давно слежу. До сих пор не отваживалась подойти, но сколько раз чуть не позвонила вам в дверь… Но если бы я… Какая теперь разница. Вам одной под силу разобраться, что творится в Кинте-дель-Амо. – Пилар уставилась на проход в оранжерею. – Один уже умер… Если вы не разберетесь, да поможет Господь нашим душам! Противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотит[9].
– Пилар Альварес! – воскликнул Сабадель, вскакивая. – Лейтенант, я вспомнил! В мирской одежде сразу не признал!
Тут и Валентина с изумлением поняла, кто перед ней. Вот уже год, как Пилар Альварес находилась в розыске по старому делу, в котором эта монахиня, как предполагали, была замешана.
– Погодите. – Валентина перевела взгляд на патрульных: – Вы что же, не передали ее данные в Центральное управление?
– Передали, конечно, лейтенант! Все сделали как положено. Мы уже связались с ними, они прямо сейчас проверяют…
– Да что там проверять, одну кнопку нажать! – разозлилась Валентина. – Так, вы! Сядьте здесь! – не терпящим возражения тоном велела она Пилар. – А вы, – приказала она патрульным, – немедленно звоните в Центральное управление.
– Я задержана? – спросила домработница скорее с сомнением, чем с беспокойством.
Валентина посмотрела на Ривейро и вздохнула.
– Строго говоря, нет, мы вас не задерживаем. Но мы должны взять у вас показания о том, что произошло год назад на вилле “Марина”, и определить степень вашей причастности. Окончательное решение будет принимать суд, когда мы передадим туда материалы. Вы имеете право на адвоката, и если вы не можете себе позволить…
– Мне назначат адвоката в судебном порядке. Да, я все это знаю, я много фильмов смотрю, лейтенант. Мне неважно, будете вы меня задерживать или допрашивать. А что до прошлогодних событий… Я много размышляла и поняла, что была слепа, одержима, но никому не причинила вреда и ни с кем не вступала в сознательный преступный сговор. Вы разве не видите, что если б я захотела, то могла бы сбежать сразу, едва сеньор Грин вызвал гражданскую гвардию? Я же сказала – если б вы сегодня не приехали, я бы сама к вам пришла.
И тут Валентину осенило:
– Так это вы рыщете вокруг виллы “Марина”?
– Я не рыщу, лейтенант. Я просто никак не могла решиться.
– Решиться на что? – Валентина злилась все больше. Вполне вероятно, что эта монахиня – соучастница преступлений, совершенных в Суансесе год назад. Именно благодаря тем событиям Валентина познакомилась с Оливером Гордоном. – Что вам надо? Замышляете что-то против нас?
– Что вы, я не хотела причинить вам вред! – удивилась Пилар. – Но я наблюдала, как вы работали все эти месяцы… В Суансесе много чего произошло. Я в вас верю. Вы точно сможете разобраться, что творится в этом доме.
– Что значит – вы в меня верите? С какой стати?
– Никому, кроме вас, не под силу изгнать дьявола, который поселился в этом дворце.
Валентина вздохнула. Еще одна неуравновешенная.
– Минуточку, – сказал Ривейро, бросив взгляд на Валентину. Он, казалось, не мог смириться с тем, что монахиня так долго от них скрывалась. – Грин сообщил, что наймом садовника и клинингового сервиса занималось адвокатское бюро. Почему же они вас не пробили по базе данных социального страхования?
Пилар Альварес устало улыбнулась:
– Моя начальница ведет дела честно, но латиноамериканок там столько… Вы же не думаете, что она нас всех официально устраивает на работу?
Валентина, немного успокоившись, сказала:
– Пилар, сейчас мы отвезем вас в Управление, возьмем показания по делу, по которому вы находитесь в розыске, и там же вас проконсультирует адвокат. Что с вами дальше делать – пусть решает судья. А по этому делу вы просто дадите показания как свидетель. Ясно?
Монахиня кивнула.
– Тогда давайте с самого начала. Почему за минувший год вы так и не покинули Кантабрию? Вы же знали, что вас разыскивают.
– А куда мне было ехать? В Венесуэле у меня остались только двоюродные братья, но с моим паспортом в аэропорт не явишься. А в этом городке меня никто не знал.
Что ж, логично. Эта женщина была монахиней, жила в монастыре рядом с Сантильяне-дель-Мар, ее и в том городке вряд ли кто-нибудь знал, а в Суансесе и подавно.
– Ладно, – признала Валентина. – В детали потом вдаваться будем. Но расскажите, что, по вашему мнению, происходит в Кинте-дель-Амо? Зачем вам понадобилась моя помощь?
– Здесь поселилось зло, сеньора Валентина. Ночи в августе непроглядные. Мой домик совсем рядом с главным домом, и мне оттуда он хорошо виден, так вот в закрытых комнатах постоянно мелькает свет. А еще вечерами, когда спадает жара, я прибираюсь в доме, и часто там, тоже из запертых комнат, какие-то звуки доносятся.
Тут молчавший до сих пор Сабадель не выдержал:
– И что в этом странного? Здание старое, балки деревянные скрипят.
– Я в своем уме, – монахиня грозно сверкнула на него глазами, – стулья сами собой не передвигаются, комоды тем более. И не скрипы это вовсе, а будто сам дьявол скрежещет. И все здесь, в этом крыле дворца.
– Может, прямо в этой комнате? – едко вопросил Сабадель.
– Смейтесь сколько угодно, но садовник тоже жаловался на звуки. Кроме того, он тоже считал, что это дьявол чуть не погубил сад, кто же еще.
– Растения поразила какая-нибудь зараза, сеньора, а не сатана. Или тля, или жуки какие.
Пилар Альварес покачала головой:
– А музыка? Лео много раз слышал музыку, непонятно откуда доносившуюся.
– Старый музыкальный автомат, – объявил Сабадель.
– Нет, совсем другая музыка. Я-то ее не слышала, а вот Лео слышал. Он в дом заходил, только чтобы в оранжерее поработать. И всегда старался закончить там дела побыстрее. Я уверена, что он увидел что-то ужасное и умер от испуга. Вы должны разобраться.
– Разберемся, – прервала ее Валентина. – Вы прикасались к трупу Лео Диаса?
– Нет.
– Нет?
– Ну глаза только закрыла ему.
– Так это, значит, были вы. – Валентина послала Ривейро выразительный взгляд. Вот и нашлось объяснение – ничего сверхъестественного.
Пилар Альварес осенила себя крестным знамением.
– Как было не закрыть? У него в глазах застыл ужас. Если не закрыть глаза, то душа покинет тело и будет блуждать по дому. А я помогла ему упокоиться с миром. Нет ничего плохого в том, чтобы помочь усопшему перейти в мир иной.
– В мир иной? Есть же какое-то специальное место для душ умерших, Пилар. Что-то я сомневаюсь, что они могут возвращаться сюда. И вы ради этого меня искали? Чтобы я разобралась с призраками?
– Я искала вас и сеньора Оливера. Он умный, помог бы вам. – Пилар вдруг улыбнулась, но тут же помрачнела. – Говорю вам, тут завелась нечистая сила. Не теряйте бдительность. Главный успех дьявола в том, что он сумел убедить людей, будто его не существует. Я тут уже три месяца живу, а до того меня временами нанимали в пустом доме прибираться. И раньше всего этого не было. Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней дьявольских[10], – снова процитировала она Библию.
Сабадель насмешливо прищелкнул языком.
– Слушайте, ну а насчет всех этих… потусторонних присутствий и козней дьявола… Вы конкретное что-то можете предъявить?
– Смейтесь-смейтесь. Но я вас предупреждаю: будьте бдительны. Сатана притворяется светлым ангелом.
– Со светлыми ангелами разберемся, даже если они с ног до головы лампочками обвешиваются, – заверил Сабадель.
В этот момент вернулись патрульные, которые наконец получили подтверждение личности Пилар. Валентина, велев им остаться с горничной, дала знак Ривейро и Сабаделю пройти в оранжерею.
– Сабадель, поедешь с патрульными и Пилар в Управление. Вместе с Камарго допросите ее. А потом займись дворцом, собери всю информацию, какую можно найти. История, прежние владельцы, рыночная стоимость, все-все.
– Но, лейтенант…
– Никаких но. Ты же по образованию искусствовед, вот и действуй. А Камарго пусть поднимет все по садовнику Лео Диасу. Родственники, собственность, кому может быть выгодна его смерть… Ты, Ривейро, пойдешь со мной.
– Что у нас дальше по плану? – спросил сержант.
– Пообщаемся с соседями, проверим, не видел ли кто чего необычного в последнее время. Но сначала у нас экскурсия по дворцу. Пора поближе познакомиться с Кинтой-дель-Амо.
Профессор Мачин. Лекция перваяКристиан Валье внимательно слушал профессора Альваро Мачина. Он словно перенесся на несколько лет назад, когда только-только начинал свои паранормальные исследования. Друзья в родной Торрелавеге прозвали его “охотником за привидениями”. Кристиан не обижался, а к своим исследованиям относился очень серьезно. И вот уже приобрел определенную известность, шутки остались в прошлом, теперь к его исследованиям относились как минимум с интересом. Но чем больше возрастал его авторитет, тем более одиноким он себя чувствовал. Если поначалу публику интриговала романтика поисков необъяснимого, то теперь его одержимость отпугивала людей. Мало кто рвался поздними вечерами лазить по древним мрачным развалинам, надеясь увидеть призраков, которые ни разу не показались.
Он записался на этот курс лекций, чтобы услышать аргументы сторонников сугубо рациональной точки зрения на необъяснимые явления.
– Электроны и протоны, господа, – говорил профессор. – Из этих мельчайших частиц, из их мириадов состоит солнечный ветер. – Мачин вывел на экран изображение некоего сгустка. – Эти частицы обладают кинетической энергией, которая позволяет им преодолевать гравитацию Солнца, тем самым провоцируя геомагнитные бури на планетах Солнечной системы.
В аудитории недоуменно зашелестели. Как связаны солнечный ветер и привидения? Руку подняла смуглая девушка с собранными в хвост длинными волосами:
– Правильно ли я понимаю, что, по вашему мнению, эти бури и порождают призраков?
Профессор улыбнулся.
– И призраков, и другие прекрасные явления. Смотрите. – Профессор переключил слайд. На экране появилось изображение Земли с обозначенными слоями атмосферы. – Наша планета отлично защищена, но ничто не идеально. Со временем все изнашивается. Ну-ка, что тут у нас? Первый слой, высотой до восемнадцати километров, это тропосфера. Далее, до пятидесяти километров, идет стратосфера. Про озоновый слой все слышали? Который из-за нас, людей, разрушается? Он поглощает ультрафиолетовое излучение и расположен как раз в стратосфере.
Кристиану стало интересно, к чему ведет профессор.
– Потом мезосфера, высотой до восьмидесяти километров. И наконец, экзосфера, которая начинается примерно в ста двадцати километрах от поверхности Земли. А вот дальше, дорогие мои, находится так называемый ближнекосмический вакуум, заполненный очень разреженным межпланетным газом. Это и есть магнитосфера, которая со стороны Солнца находится от поверхности Земли на расстоянии в семьдесят тысяч километров. К счастью, магнитное поле этой области очень мощное, оно отлично защищает нас, но иногда солнечному ветру удается-таки сквозь него проникнуть. Тогда мы ощущаем магнитные бури, любуемся полярным сиянием и в Северном, и в Южном полушарии. – Профессор повернулся к задавшей вопрос девушке: – А иногда колебания этих электромагнитных полей такие мощные, что даже вызывают помехи радиосвязи и телевидения.
Кристиан поднял руку:
– Но если бы этот солнечный ветер, который, так сказать, просачивается сквозь атмосферу, – Кристиан не сразу подобрал слово, – был настолько сильным, то мы все знали бы о его существовании. А он, видимо, долетает до Земли лишь в исключительных случаях?