Когда мы были непобедимы

– Она много читала, это правда.

– Но библиотека в зале весьма скромная. Я думала, вдруг где-нибудь есть другая…

Грин в замешательстве посмотрел на Валентину.

– Бабушка не покупала современные книги. Говорила, что не хочет тратить деньги на роман, который ей может не понравиться.

– Ну понятно, какой богач любит тратить деньги, – пробормотал Ривейро, который проверял последнее окно, хотя на такой высоте едва ли кто-нибудь мог проникнуть через него в особняк.

Грин, от чьих ушей не ускользнул язвительный комментарий, улыбнулся:

– Ошибаетесь. Бабушка очень много тратила на книги. Даже слишком. Но она коллекционировала старинные или редкие издания. Она была завсегдатаем Калифорнийской книжной антикварной ярмарки. Однажды приобрела за восемьдесят тысяч долларов инкунабулу.

– Инкунабулу? – переспросил Ривейро, слегка сконфуженный.

– Это книга, напечатанная в период с середины пятнадцатого века до начала шестнадцатого. Большая редкость.

– А здесь есть такие книги? Это ведь лакомый кусочек для воров, – заметила Валентина.

– Нет, не думаю. Я, по крайней мере, ни одной не видел, а я, поверьте, уже покопался в библиотеке на предмет чего-нибудь исключительного. Собственно, я всюду искал одно старинное издание, которое вроде бы должно было находиться где-то в доме, но так ничего и не нашел. Но это неудивительно, бабушка обычно все ценное забирала с собой в Калифорнию. Приезжая в Испанию, она и тут искала старинные книги, ездила на ярмарки в Вальядолид и Мадрид. Насколько я понимаю, одно такое старинное издание она передала в дар местной библиотеке. Кажется, обещала передать и больше, но не успела.

– Какая жалость.

– Да… Но не подумайте, бабушка Марта собирала не только древности. Новые таланты она тоже открывала для себя с удовольствием, много читала европейских писателей. Все лето проводила за книгами, брала их в местной библиотеке. По крайней мере, так было в мое последнее лето здесь. А покупала бабушка книгу, только если она ей очень понравилась.

– Правда?

– Да, а что такого? Или у вас в Испании так не принято? Люди не ходят в библиотеки? В какой бы город бабушка ни приезжала, всегда первым делом шла в библиотеку. А тут городская библиотека и вовсе расположена совсем рядом с особняком, напротив заднего выхода из сада.

Валентина знала, что муниципальная библиотека действительно прямо за углом, на нижнем этаже соседнего старого здания. Но она-то ожидала, что в Кинте-дель-Амо будет своя древняя, полная загадок библиотека с передвижными стеллажами, а оказалось, что старая хозяйка дворца ходила в муниципальную. Какое разочарование.

Осмотр дворца они завершили в маленькой спальне покойной Марты Грин рядом с залом. Странно, что, имея в распоряжении огромный особняк, хозяйка устроилась в столь непритязательной комнатушке. Видимо, время вынудило старушку отказаться от внешних атрибутов роскоши в пользу аскетичной простоты и практичности. Ничего интересного в этой комнате Валентина с Ривейро не обнаружили, кроме запаха – казалось, из тканей до сих пор не выветрился легкий аромат духов пожилой дамы.

После осмотра интерьеров они обошли дворец снаружи, зашли в бывший каретник, превращенный в гараж, где стоял арендованный Грином автомобиль. По периметру усадьбу опоясывала каменная ограда метра в два высотой. Рядом с главным входом Валентина заметила ту самую цифровую панель, которая заменяла Грину ключи и с помощью которой включали сигнализацию. Высокие технологии в старинном дворце, давно не видавшем ремонта, смотрелись весьма странно.

Они даже прогулялись до домика прислуги, который занимала Пилар Альварес, и заглянули внутрь. Строго говоря, ничего незаконного в этом не было, раз собственник находился тут же и дал согласие на осмотр, к тому же они не проводили обыск. Домик был обставлен по-простому, очень практично, везде чистота и порядок, хотя мебель и кухня оказались совсем древними, даже удивительно, что все эта утварь вообще работала. Деревянным потолку и полу было лет сто, не меньше.

На этом Валентина и Ривейро распрощались с Карлосом Грином, напоследок посоветовав ему проявлять осторожность, а в случае чего – сразу звонить в полицию. Стоя под старой величественной магнолией, Валентина смотрела вслед Грину, который возвращался во дворец, заметно прихрамывая. Должно быть, его утомила утренняя суматоха.

Выйдя на улицу, Ривейро обернулся на дворец и спросил:

– Что думаешь?

– Не знаю. На мой взгляд, у нас тут банальная естественная смерть, а все эти призраки – просто обычные крысы, ну или старые трубы шумят. Зато нам попалась Пилар Альварес, хоть это и случайно вышло. – Валентина тоже рассматривала дворец, прислонившись к машине.

– Тут ты меня поразила, конечно.

– Чем?

– Мне казалось, что я хорошо тебя знаю, но я б никогда не подумал, что ты решишься оставить Пилар Альварес с Сабаделем. Я думал, ты прошерстишь каждое словечко в протоколе задержания и потом поднимешь на ноги все Управление…

– Должна же я когда-нибудь научиться делегировать обязанности, – улыбнулась Валентина. – И потом, дело, в котором замешана Пилар, уже закрыли. А за общение с Сабаделем ей, бедняге, достался в качестве компенсации капрал Камарго. – И Валентина подмигнула сержанту.

Ривейро улыбнулся:

– Жизнь в Суансесе пошла тебе на пользу!

– Да ладно тебе, – рассмеялась Валентина. – Ну что, двинули дальше?

– Куда?

– Как куда, с соседями надо побеседовать. Но сперва в муниципальную библиотеку.

Карлос Грин зашел во дворец со стороны парка, через зал. Через несколько недель он уедет из Кантабрии. Вместе с летом подойдет к концу и работа над романом, и он вернется в Калифорнию. Эх, Калифорния! Если ему улыбнется удача, то там его ждет новая жизнь. Надо бы поторопить адвокатское бюро, чтобы они были пошустрее с инвентаризацией особняка. Может, он погорячился, решив провести тут целое лето наедине с собой. Почему-то казалось, что пребывание в старом семейном доме излечит его от чувства одиночества и психологических проблем, но он ошибался. Тем не менее жизнь в Суансесе помогла принять кое-какие важные решения. Где уже этот чертов адвокат? Пообещал, что приедет утром, а уже за полдень перевалило.

Внезапно Грин остановился. По спине пробежал холодок. В зимнем саду заиграл старый музыкальный автомат. Патти Пейдж пела о потерянной любви. Мягкий голос выводил The Tennesse Waltz. Но эти нежные звуки в безлюдном дворце звучали зловеще – включить автомат было некому. “Спокойно, – велел себе Грин. – Старый хлам просто включается сам собой, вот и все”.

Грин направился на кухню, а оттуда в столовую, где только что пил кофе с посетителями. На столе до сих пор стояли пустые чашки. Музыка, чистая и прекрасная, звучала все ближе. Голос Пейдж невозможно ни с чем спутать. Сердце Грина бешено колотилось. Очень медленно он подошел к двери в оранжерею. Свет проникал отовсюду, сад был чарующе прекрасен, как и всегда. Если какой-то призрак хотел напугать Грина, надо было дождаться ночи или хотя бы грозы. Грин подошел к автомату, прикинул, не решит ли проблему, если как следует вдарит по нему. Песня, хоть и красивая, действовала ему на нервы. И тут он почувствовал на себе чей-то взгляд. Нервно сглотнув, мысленно проговорил: “Привидений не существует, привидений не существует” – и осторожно обернулся.

На него пристально смотрела женщина. На лице у незнакомки читалась не угроза, а любопытство. Она стояла, прислонившись к деревянной колонне, скрестив руки на груди, и рассматривала его. Это была та же самая молодая женщина, которая привиделась Карлосу ровно на этом месте несколько дней назад, – каштановые волосы до плеч, прическа волнами в стиле сороковых. Она была одета с элегантной простотой, в бежевое платье до колен.

– Кто… кто вы? Как вы сюда вошли?

Незнакомка никак не отреагировала, словно не услышала его. Красивая, лет тридцати пяти, не больше. Темные глаза блестят, в них угадывается незаурядный ум. Вдруг она выпрямилась, и на запястье соскользнул тяжелый серебряный браслет. И одно-единственное кольцо, оно привлекло внимание Грина, потому что красавица игриво приложила к губам указательный палец.

– Что? Мне замолчать? – Удивление и испуг сменились возмущением. – Нет, погодите, никто здесь молчать не собирается! Объясните немедленно, кто вы такая и как проникли в мой дом! – Грин постарался произнести это как можно тверже.

Он уже собирался подойти к незнакомке…

– Сеньор Грин, с вашего позволения… С кем вы разговариваете?

Карлос похолодел. Но низкий мужской голос принадлежал адвокату Оскару Серредело, который в недоумении смотрел на него, стоя в арочном проеме, ведущем в оранжерею.

– Простите, что не позвонил, дверь в сад была открыта. Я подумал, вы еще заняты с агентами гражданской гвардии…

Карлос Грин, которого еще не отпустил испуг, резко обернулся и посмотрел на то место, где только что стояла незнакомка. Пусто. Никого. Она испарилась.

– Но… погодите… Разве вы ее не видели?

– Кого не видел?

– Да женщину, которая только что была здесь!

Адвокат нахмурился:

– Я никого не видел. Ну и утро у вас выдалось, вам бы отдохнуть, – участливо сказал Серредело и пригладил длинную растрепанную бороду, резко контрастировавшую с аккуратно причесанными и уложенными волосами. Выглядел он как настоящий хипстер.

Конечно же, адвокату не с руки выставлять сумасшедшим одного из своих самых денежных клиентов.

– От чего мне отдыхать?! Я вам говорю, она только что тут стояла! – завопил Грин, озираясь в отчаянной надежде увидеть какую-нибудь потайную дверцу или люк.

– Что вы ищете?

– Здесь должна быть какая-то дверь! Серредело, помогите же мне! Ищите!

– Что? Что искать?..

Грин посмотрел на адвоката в упор. Хотя по природе своей писатель был человеком мягким и обходительным, он прекрасно сознавал свое положение. Если ты миллионер, у тебя развиваются определенные таланты, в том числе талант заставлять адвокатов типа Серредело делать то, что им велено. Вот и сейчас Серредело моментально все понял.

– Может, какая-то девушка зашла в дом…

– Нет, нет. Она была одета… будто из другой эпохи. – Весь взмокший, Грин еще раз обшарил оранжерею взглядом. – Я понимаю, это звучит как бред сумасшедшего, но уверяю вас, она здесь была!

– Да-да, конечно. Послушайте, а ведь уже давно поговаривают, что в доме обитают призраки.

– Вы за дурака меня держите? Я же говорю, это женщина из плоти и крови!

– Я не спорю, сеньор Грин. Просто подумалось… не обратиться ли вам к специалисту?

– К психиатру? – уточнил Грин – уже на грани отчаяния, но в то же время готовый посмеяться над собой. – За те деньги, что я вам плачу, могли бы мне подыграть.

– Вы меня не так поняли, сеньор Грин, – заторопился адвокат. – Я имею в виду специалиста по призракам. Они не все шарлатаны.

– Этого еще не хватало! Вы мне предлагаете вызвать охотника за привидениями?

– Именно. Вот у моей тетушки как-то раз случилась проблема с… – Серредело замялся, подыскивая слово, – с энергией в коммерческом помещении, которое она купила. Она нашла специалиста…

– Да что вы говорите, – скептически протянул Грин. – И что, проблему решили?

– Представьте себе, сеньор. Решили.

– Что-то я не уверен, что готов доверять вашим рекомендациям. Например, сегодня выяснилось, что домработница, которую вы мне наняли, не была официально оформлена.

– Сеньор Грин, я же вам по телефону сказал, что мы активно разбираемся с этим делом. Нарушения со стороны клининговой компании – не наша зона ответственности, но мы все решим.

– Надеюсь. И очень вас прошу, не надо мне рекомендовать всяких охотников за привидениями и прочих шарлатанов. Только этого мне не хватало.

– Нет-нет, сеньор Грин, уверяю вас, этому специалисту можно доверять. Он ни евро не берет за свои услуги. Очень опытный. Он вам поможет. Но я все-таки настаиваю, что сейчас вам нужен отдых. Хотите, я вам кофе сварю?

Карлос Грин зло посмотрел на адвоката. Не хочет он никакого кофе. Он пока еще не совсем рехнулся. Но надо выяснить, что за чертовщина творится в Кинте-дель-Амо. И пока Грин лихорадочно соображал, как же поступить, старый автомат все играл и играл. Наконец Патти Пейдж допела свою песню о потерянной давным-давно любви.

“Похититель волн” Карлос Грин. Черновик романа

Прожив в Суансесе почти месяц, мы и правда нашли себе друзей. Пабло ходил задрав нос, он был старшим и дружил с ребятами из своей группы в школе сёрфинга. Я же проводил больше времени с Томом, а еще мы с бабушкой и дедушкой много ездили по окрестностям.

Дедушка Питер был большой охотник до гастрономических радостей, так что, если погода после обеда выдавалась облачная, я уплетал кесаду[13] в Веге-де-Пас или косидо по-горски[14] на каком-нибудь старом-престаром постоялом дворе в Барсене-майор. Тогда я впервые попробовал колбасу из оленины. В те редкие вечера, когда мы оставались дома, бабушка накрывала шикарный стол в моей любимой комнате, которая выходила окнами на оранжерею. Зимний сад был как будто из другого времени, в дальнем его углу на маленьком глобусе сидел домовой-дуэнде.

– Бабушка, а откуда он здесь появился?

– Дуэнде уже обитал тут, когда бабушка с дедушкой купили этот дом, – ответила моя двоюродная бабушка Грейс, потягивая белое вино. Она могла откупорить бутылку в любое время суток. – Марта, не знаешь, что он символизирует? Мир во всем мире, инь и янь, течение времени… – шутливо принялась перечислять она. – А может, это просто была причуда местного высшего общества.

– Равновесие между природой и архитектурой, – поправила сестру бабушка и отняла у нее бутылку, неодобрительно качая головой.

Грейс пожала плечами и подмигнула мне.

– Карлитос, а ведь ты не знаешь, чей это был дом! – Она положила руку мне на плечо. – Хозяева были очень важные люди, муж тоже из семьи калифорнио, как и мы. А уж она какая красавица была…

– И правда… – задумчиво сказала бабушка. – Где-то у меня в библиотеке есть ее фотографии из старых журналов, потом покажу тебе, – пообещала она мне с ласковой улыбкой.

А Грейс продолжала:

– Поразительно, что такая женщина так и не вышла снова замуж…

Бабушка вздохнула:

– И в самом деле, она совсем не старая еще была, когда овдовела.

– Дорогая моя, не всякую любовь можно позабыть. А он-то был красавец и чудо что за человек… Пара была как в кино!

Я посмотрел на Грейс. Она была моложе бабушки, но мне все равно казалась совсем старухой. Насколько я знал, она никогда не была замужем, хотя порой слышал обрывки их с бабушкой разговоров, в которых фигурировали какие-то любовные истории.

В дождливые вечера мы с братьями залезали на чердак и играли в прятки. Однажды на целую неделю к нам приехали кузены из Техаса. Еще мы приводили приятелей из Суансеса, и тогда наши игры длились часами. Даже Пабло не раз присоединялся к нам, потому что этот полный диковинных штуковин чердак старинного особняка притягивал своей таинственностью.

Как-то раз навестить нас приехал отец. Впрочем, он задержался всего на неделю, сославшись на занятость. Я был уверен, что “Занятость” – имя его любовницы. Каждые два-три дня мы разговаривали с мамой по телефону. Помню, бабушка пригласила и ее приехать (я слышал, как она сказала в трубку: “Тебе всегда тут рады”), но из-за работы и приступа депрессии маме пришлось остаться в Лос-Анджелесе. Ее грусть я представлял себе в виде красивого и приятного в обхождении мужчины, с которым она изменила отцу. Но все-таки та жизнь все больше отдалялась и мало-помалу начала казаться второстепенной.

Мне нравилось в Суансесе. Я почти все время пропадал на пляже. Местные не уходили, если погода портилась, и меня это удивляло: они валялись на песке не только в те дни, когда небо было затянуто облаками, но даже и в несильный дождь. Гоняли мяч, играли в волейбол и в палас, местный кантабрийский пляжный теннис с деревянными ракетками (они немного тяжелые, но играть удобно)… И разумеется, занимались сёрфингом.

Но настал день, когда все изменилось. Подходила к концу особенно жаркая неделя. Мы торчали на Ракушечном пляже, как обычно в последнее время, потому что, как только набегали хорошие волны, на Пляже безумцев становилось не протолкнуться. А здесь, на Ракушечном, можно было сколько угодно купаться и дурачиться с девчонками. Мы собирались закатить вечеринку в честь окончания курса сёрфинга, и кто-то из ребят кинул идею, что все должны прийти парами.

“Фигня”, – пробовали возразить некоторые, но ничего не вышло.

И все начали потихоньку договариваться, кто с кем пойдет. Я целых два дня набирался храбрости.

– Привет.

– А, это ты. Привет.

– Слушай…

– Что?

– Какое у тебя полное имя?

– Элена, – ответила Лена, закатив глаза, и недоверчиво посмотрела на меня. – А что?

– Просто интересно. Слушай… Хочешь пойти со мной на вечеринку? Ребята выдумали, что все должны прийти парами.

Лена ответила не сразу, и я успел почувствовать себя дураком.

– А почему ты меня решил позвать?

– Я просто уже у всех остальных спросил.

– Да? – Она недоуменно посмотрела на меня. – И что, все отказались?

– Ну, просто вечеринка уже завтра, и похоже, что я один остался.

– Значит, Рут отказалась.

– Она с моим братом пойдет.

– Ясно.

Лена снова замолчала. Я подумал, что она так мне мстит, потому что у испанок характер не сахар, но оказалось – нет. Она невозмутимо сказала:

– Да, конечно, я пойду с тобой.

– Класс! Где встретимся? Сразу на пляже?

– Нет, ты должен заехать за мной.

– Что? На чем заехать, на велосипеде, что ли?

– Не знаю. Можно и на велосипеде. И купи мне цветы, а после вечеринки пригласи в кино.

– Это что, юмор такой? Слушай, эту фигню с парами не я придумал, это вообще все не всерьез!

– Дай подумаю, какой бы фильм нам посмотреть. – Лена подняла взгляд к небу и принялась постукивать пальцем по губам. – Да, и потом сводишь меня поужинать, здесь, в Суансесе. Можно просто по гамбургеру, хотя если пригласишь на паэлью, я не против.

– Лена, ау! Это не настоящее свидание.

– Да ты что. – Она скорчила грустную рожицу, словно собираясь расплакаться. Но сразу же снова повеселела. – Никуда я с тобой не пойду, придурок, будь ты хоть десять раз из Калифорнии, красавчик-блондин и с шикарным дворцом. Понял?

Я смотрел на нее с открытым ртом. Лена? Это точно она? (Погодите-ка, она реально назвала меня красавчиком?) И она умеет говорить с такой резкостью?

Лена развернулась и ушла, а я стоял и смотрел ей вслед, как главный придурок на земле.

[…]

Я по-прежнему виделся с Леной на пляже, потому что благодаря школе сёрфинга у нас уже сложилась компания (вот умница у меня бабушка!). Кто-то был местный, кто-то приехал на лето, и мы все знали, что, скорее всего, в следующий раз увидимся только через год (это теперь я знаю, что на следующую встречу можно рассчитывать разве что в загробной жизни, и то если эта жизнь существует).

К моему удивлению, Лена держалась со мной так, будто того разговора не было, словно я ее младший брат, которого простили за выходку. Меня это напрягало. Во-первых, она была старше всего на несколько месяцев. Во-вторых, таким отношением она показывала, что я ей не очень-то интересен. Я, американец из Калифорнии, который может делать что хочет, у которого богатые дедушка с бабушкой, который живет в лучшем районе города! А эта девчонка меня ни во что не ставит? Нет уж, спасибо.

К тому же она еще и внезапно похорошела. То ли я стал смотреть на нее иначе, то ли она сама неосознанно стала меняться. Она расплела свою вечную косу и теперь ходила с распущенными волосами, длинными, волнистыми, развевающимися на ветру. Заходя в воду, она теперь снимала свои массивные очки. Не было затеи, в которую она бы не ввязалась: сёрфинг, плавание наперегонки, морские битвы… Лена вдруг стала интересной, и я обнаружил, что постоянно думаю о ней – в самом банальном подростковом смысле.

– Слушай… – как-то попробовал я заговорить с ней, запинаясь.

Лена смерила меня непроницаемым взглядом.

– Да? Опять хочешь спросить, какое у меня полное имя?

– Очень смешно. Нет. Хочу предложить… Давай встречаться.

– Опять? – рассмеялась она. – А всем остальным ты уже предлагал?

– Нет, только тебе.

– Вы с братом решили, что будете королями на вечеринке, да? – кивнула она в сторону, где вдалеке ото всех Пабло и Рут как раз целовались, лежа в обнимку на пляжном полотенце.

– Какая мне разница, что делает Рут.

– Врешь. Отстань. – Лена отошла, но тут же вернулась. – Давай просто дружить, хорошо? Зачем тебе с кем-то встречаться? Ты же уедешь, когда лето закончится.

– Может, я приеду через год.

– Конечно. Когда у тебя уже будет девушка в Калифорнии. Кстати, какая она?

– Кто?

– Калифорния. Сильно не похожа на Суансес?

Я задумался.

– Улицы шире, машины больше. Климат…

– Всегда солнечно, да?

– Да нет, зимой тоже дождь идет, но не так холодно, как тут. А море здесь холоднее, хотя на севере Калифорнии, не поверишь, вода иногда вообще ледяная!

Мы рассмеялись. Не знаю почему.

– А еще?

– Что еще? У нас крутые парки. Когда я был маленький, мы с родителями часто ездили посмотреть на секвойи на севере Лос-Анджелеса.

– Что такое секвойя? Это дерево такое?

– Да, это самые старые и высокие деревья на земле.

[…]

В честь окончания курса бабушка с дедушкой подарили мне доску для сёрфинга. Когда я впервые взял ее с собой на пляж, я думал, что буду круче всех, но в итоге чувствовал себя неловко. Мало кто из ребят мог позволить себе свою доску, тем более такую шикарную.

Один из парней в моей группе, Начо, купил доску с рук – не просто подержанную, а, так сказать, подержанную три, а то и четыре раза. На ней даже не было эластичной петли, чтобы привязать к ноге, так что Начо приспособил для этого старый шнур от утюга. Так выглядел настоящий зов моря – эти парни жили, не отрывая глаз от прогноза погоды, считая волны, анализируя, годятся они или нет, поднимаются ли они с самого морского дна или их просто гонит ветер, достаточно ли большие между ними интервалы.

Хайме посмотрел на нас и понял, что мы задумали.

– Тут очередь. Проявите уважение к старшим, а еще лучше – приходите в другое время и не сюда, – сказал он. – Ищите себе другое место, здесь тренируются профессионалы.

– Море общее, – возразил я.

– Солнце тоже общее, но ты же не ложишься загорать на чужой лежак?

Я кивнул, но сколько бы я ни восхищался этими укротителями волн, в глубине души возмущался, что это якобы их территория, а мы должны чуть ли не разрешения просить, чтобы войти в море. Каждая волна – это возможность. С какой стати я должен ее уступать?

[…]

– Ну так что, будешь со мной встречаться?

– Дай подумать… Нет!

– Никогда?

– Ты что, каждый день будешь спрашивать?

– На этой неделе я всего три раза спросил!

– Пошли лучше мороженое купим.

Я подыгрывал, делая вид, что это шутка, что я не всерьез ее спрашиваю. Будто я еще маленький, будто не так уж она мне и нравится. Но на самом деле все изменилось. Я даже не понял, когда впервые рассмотрел Лену как следует. То, что еще недавно мне в ней казалось пресным и скучным, теперь стало ее изюминкой. Сёрфинг ее в итоге не увлек – видимо, она записалась на курс просто так, просто потому что летом больше нечем было заняться и за компанию с Рут. А вообще Лена любила читать. Пока остальные девчонки загорали, она сидела с книгой.

– Это что у тебя? – спросил я как-то после обеда, когда мы все валялись на Ракушечном пляже, и выхватил у нее из рук книгу. – “Запретный возраст”[15]… Скукотища, пойдем лучше поплаваем!

– Отдай. – Лена даже не улыбнулась. – Испортишь – убью.

– Ну ладно, ладно, – уступил я и улегся на соседнее полотенце. – Про что хоть?

Лена не сразу ответила. Я терпеть не мог, когда она так делала, потому что за эти несколько секунд я успевал занервничать и подумать, что сморозил глупость или задал тупой вопрос.

– Про наш возраст, когда мы уже не мальчики, но еще не мужчины, уже не девочки, но еще не женщины.

– А, значит, мне книжка не подходит, я-то уже мужчина.

Она рассмеялась.

– Да уж, мужчина в полном расцвете сил. Еще эта книга про то, как мы принимаем решения, как выбираем дорогу в жизни. Сначала этого не понимаешь, но со временем дорога, которую выбирают герои, приводит к определенным последствиям. Я имею в виду, что в конечном счете важно каждое решение, каждый выбор. И вот главный герой, Анастасио…

– Его реально Анастасио зовут? – перебил я, едва сдерживая смех. – Автор точно испанец.

– Автор испанец, да, – обиделась Лена. – Что с тебя взять, ты же не читаешь, сразу видно.

– Чего? Я кучу всего читаю, – соврал я, но у меня в рукаве обнаружился туз: нам в школе задали на лето прочитать кое-какую книгу. – Вот, например, если тебе хочется почитать про “запретный возраст”, то я могу посоветовать “Над пропастью во ржи” Сэлинджера.