Пленницы. Расплата

Щека еще болит, кожа гораздо теплее, чем с другой стороны – он хорошо прижёг меня своей тяжёлой ладонью. Что-то говорил про пьяную езду за рулём. Точно чокнутый, я даже не знаю, где находится педаль газа, а за руль садилась только в детстве, и то, понарошку. Может, они нас с кем-то спутали? Или только меня? Дай бог, с подругами будет всё хорошо, я обязательно выясню, не знают ли они чего-то, о чём я не в курсе.

Джинсы надевать не рискую, сижу на кровати в тревожном ожидании, слушая перепалку из-за стены. Судя по разговору, парня укусили за член, и он избил девушку в отместку. Это точно была Оксана, только она способна на такое. Стараясь отвлечься от тяжёлых ударов собственного сердца, прислушиваюсь к звукам – стонующую от боли подругу выводят из комнаты. Спустя пару минут Стрела возвращается и, бросив на меня разъярённый взгляд, кивает на дверь:

– Пошла отсюда.

Я не жду второго приглашения – быстро подняв джинсы с пола, выхожу из комнаты. Взгляд притягивает дорожка из капель крови на бетонном полу, ведущая к нашей тюремной камере – иначе это никак не назвать. Стараясь не наступать на кровь, замедляюсь, и получаю толчок в спину.

– Шевелись!

Я была права – досталось Оксане. Лежит на кровати, свернувшись в клубок, рядом на полу устроилась взъерошенная Кира. Вторая, как обычно, тихо рыдает, гладя подругу по голове.

– Не расслабляйся, завтра я займусь тобой, – бросает напоследок мужчина, запирает за собой дверь, свет в помещении гаснет.

– Кир, – двигаясь на ощупь, подхожу к девушкам и присаживаюсь рядом, держа в руках свои джинсы. Оксана жалобно постанывает, в воздухе пахнет свежей кровью. – Как вы? Что случилось?

– Отхерачили меня, что случилось, – слабым хриплым голосом отвечает Оксана. – Сначала трахнул, потом член свой мерзкий мне в рот засунул, я укусила. Кто ж думал, что он такой ёбнутый окажется.

– Оксан, ну зачем ты, а? Ну, себе же хуже сделала, – причитает Кира. Я поддерживаю подругу. Моя истерика – ничто, по сравнению с тем, что сделала Оксана. Если бы мне пришло в голову укусить Стрелу за член, он бы и мокрого места от меня не оставил. Даже думать об этом страшно. Сомкнуть бы веки и, вновь распахнув глаза, осознать, что всё это было страшным сном, и Стрела, и его подельники – не более, чем плод моего воображения.

– Затем, что надо защищаться как-то, – откашлявшись, хрипит подруга. – Вами пользуются, а вы довольны. Ну как, понравилось тебе сосать, а, Диана?

Я понимаю злость подруги, и как ей больно сейчас, поэтому не в обиде на неё.

– Он не успел ничего сделать, – отвечаю я. – Пока что.

– Повезло тебе, – вздыхает Кира. – А меня два раза успел.

На языке вертится вопрос, но я решаю оставить избитую Оксану и пребывающую в шоке Киру в покое. Начинает мучить жажда, но я боюсь стучаться в дверь, чтобы попросить воды, и, спустя некоторое время, когда Оксана заявляет, что хочет пить, за меня это делает Кира. На удивление, её просьбу выполняют, и, когда открывается дверь, я вижу, как один из парней сует ей в руки пятилитровую бутылку с водой.

Напившись, я стараюсь уснуть, с содроганием представляя, как Стрела будет повторять попытку вторгнуться в моё тело. Что-то подсказывает мне, что это снова будет он. Он испытывает ко мне жгучую ненависть. Узнать бы только, почему…

Глава 4

На Оксану сегодня больно смотреть – теперь кровоподтёк и на верхней губе, нос распух, кожа под глазами ярко-малинового цвета, лицо отёкшее. Но это не мешает ей отчаянно материться, когда утром её не выпускают из нашей камеры в туалет. Кира танцует вокруг подруги, умоляя быть потише, не дерзить, но ей будто всё равно. В конечном итоге мужчины выпускают всех троих – я встаю в последний момент и, стараясь не привлекать внимание Стрелы, иду за подругами. Туалет здесь совмещён с душевой, унитаз, конечно же, только один, и мне приходится выйти и стоять за дверью вместе с Климом. Серый – бритоголовый парень, который и нанёс побои Оксане, и Стрела завтракают за широким столом, пахнет растворимым кофе. Желудок сжимается в комок – несмотря на то, что вчера вечером я неплохо перекусила дома, организм уже просит пищу.

– Как ночка? – ухмыляясь, спрашивает меня парень. Осматривает с головы до ног. В отличие от своих друзей, он меньше всего похож на рецидивиста, нет ни пугающей внешности, ни шрамов, ни татуировок.

– Пойдёт, – отвечаю, скромно опустив взгляд, и снова оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Стрелу. Уткнулся в коробочку с какой-то китайской едой, ничего не слышит. – Знать бы ещё, за что мы здесь, – добавляю я.

Парень поджимает губы.

– А ты не знаешь, за что вы здесь?

Отрицательно мотаю головой, и Клим обращается к своим подельникам:

– Слушайте, тут девчонка не знает, за какие заслуги она здесь оказалась. Рассказать ей, или пусть сама догадается?

– Ну расскажи, – не отрываясь от еды, отвечает Стрела.

– Ты должна помнить, что вы сделали с подругами пять лет назад, – кивнув другу, говорит мне Клим. – За это и попали. Думали, вам всё с рук сойдёт?

Теперь я совсем ничего не понимаю. Пять лет назад я едва знала что Киру, что Оксану. Несколько раз гуляли вместе, но мне тогда было всего четырнадцать лет, и родители не отпускали допоздна. Всё плохое, что мы сделали – подожгли тополиный пух на дороге и тут же сбежали. Стрела что-то говорил про пьяную езду. Подруги делают вид, что ничего не знают и не помнят. Пять лет назад они лучше общались с моей двоюродной сестрой Диной, но не со мной. Может, они спутали меня с сестрой?

– Я ничего не делала пять лет назад, – отвечаю я. Стрела бросает свою коробочку и быстро подходит ко мне. От испуга вжимаюсь в стену.

– Хорош уже комедию ломать, ничего она не делала. Сама невинность, блядь! Имя своё скажи.

– Диана, – зажмурив глаза, отвечаю я. Его кулак в опасной близости от моего лица, в груди трепещет.

– Фамилия?

– Матвеева Диана.

– Ну, всё верно, это ты, овца, и подружки твои, Кира и Оксана. Мы никого ни с кем не перепутали, не делай из меня дурака. Ещё раз спросишь, я тебе отвечаю, освежу память так, что потом вообще нихера не вспомнишь, – побросавшись угрозами, Стрела возвращается за стол и спокойно доедает, а я, дождавшись подруг, ныряю в туалет. Здесь совсем нет окон, холодно и пахнет сыростью. Едва успеваю сделать свои дела, как дверь в туалет распахивается и заходит Стрела с двумя полотенцами через плечо. Двигаясь медленно, по стеночке, пытаюсь обойти его, но мужчина преграждает мне путь, опершись рукой о стену.

– Стоять. Раздевайся и иди помойся.

– Здесь холодно, – бормочу я. Он закатывает глаза и толкает меня в сторону душевой кабины.

– Раздевайся, я сказал, не испытывай моё терпение!

Дрожащими руками снимаю джинсы и свитер, ищу куда положить вещи, и Стрела нервно выдёргивает одежду их моих рук. Бросает в углу и молча ждёт, пока я сниму остальное. Вчера он видел меня почти голой, но мой стыд никуда не делся. Я всего один раз обнажалась перед мужчиной, и то, это было в темноте, он почти ничего не видел. Мой первый раз принёс много боли. Поэтому он был единственным. Сомневаюсь, что второй будет лучше…

Раздевшись полностью, прикрываю грудь руками, сжимаю ляжки, залезаю в кабину аккуратно, хочу закрыть стеклянную дверь, но он не даёт мне это сделать и начинает раздеваться сам. Отворачиваюсь к стене и, когда он влезает следом за мной, вздрагиваю. От холода по спине бегут мурашки. Он открывает кран, и, пока настраивает, на меня льётся холодная вода, но я, стиснув зубы, молчу.

Стрела не трогает меня, пока мы в душе, я моюсь аккуратно, стараясь не касаться его – это трудно, в кабине тесно, и вообще, неясно, зачем он залез вместе со мной. Только закончив, чувствую, как на плечо ложится тяжёлая рука и скользит до шеи. Он хватает меня за горло, перекрывая доступ к кислороду, и прижимает к своему телу. Адреналин бушует в крови, пытаюсь ослабить его хватку и не могу, мне с ним не справиться. Теряя рассудок, я понимаю, что сейчас он попросту убьёт меня и, когда саднящие лёгкие пустеют, и последняя надежда потеряна, он отпускает меня, вышвырнув из кабинки. Приземлившись на холодный кафель, судорожно хватаю воздух ртом, душат слёзы.

Он выходит из кабинки и, повязав полотенце ниже пояса, медленно направляется ко мне и поднимает с пола одним рывком. Я стараюсь сдержать рыдания, прикрыв рот рукой, но не могу. Он долго смотрит на это и ровным, спокойным тоном спрашивает меня:

– Всё понимаешь, да? Я никогда не трогал женщин, ни одну не ударил, я и тебя бить не хочу, но ты же понимаешь, кто ты и чего ты заслуживаешь?

– Я не знаю, – подняв голову, смотрю на него. Жёсткое лицо расплывается в глазах из-за пелены слёз. – Я не делала того, в чем ты меня обвиняешь, послушай! Я не садилась за руль никогда в жизни! Скажи, что случилось, может, я пойму что к чему, вы все молчите!

Стрела молча протягивает мне второе полотенце и, подождав, пока я обмотаюсь им, выводит из санузла. Тащит к себе. Парни, которые не вылезали из-за стола, обращают на нас любопытные взгляды, а один из них бросает в догонку:

– Давай там, пожёстче!

Жестокость не имеет границ. Он не стал меня слушать, не слышит и теперь, когда я хнычу и умоляю его отпустить меня хотя бы поговорить с подругами, всё выяснить. В его взгляде нет ни капли желания, только гнев, свирепая, беспощадная жажда мести. Так нельзя с живым человеком – так, как делает он. Срывает полотенце, толкает на кровать, забирается следом, толстые пальцы проникают между складок, он проталкивает их дальше, глубже с напором, вынимает и толкает снова, мучает меня, пока его пенис не наливается кровью. Надев презерватив, шире разводит мои ноги, нависает надо мной, член трётся между половых губ и каждое движение как последняя секунда перед взрывом часовой бомбы.

У него с трудом получается протиснуть его внутрь, и мужчина помогает себе рукой, ухмыляется:

– Черт, сука, не обманула. Узкая. Ну ничего, потерпишь.

Переместив руку на спинку кровати, он чуть приподнимает мою ногу и медленно входит в меня, растягивает. Неприятно, но терпимо. Я вытерплю это, а уж потом буду добиваться правды. Я заставлю его жалеть о том, что он делает со мной.

Если ему ведомо это чувство. Если в нём есть хоть что-то человеческое.

Резкий толчок, по телу проносится волна боли, в глазах темнеет. Боль быстро меркнет и с новым движением вспыхивает вновь.

– Вот-вот, почти, – довольно произносит он, вдалбливая в меня свой широкий орган. Трахает грубо и безжалостно, не давая мне никакой передышки, опускается всем своим тяжёлым торсом на меня и, делая глубокие, свистящие вдохи, шепчет:

– Ненавижу тебя. Сука, как же я тебя ненавижу…

Боль не так страшна, как я себе её представляла, возможно, в первый раз было куда хуже, но я едва могу терпеть его порывистые точки, тело отвергает его, мышцы то и дело непроизвольно дергаются, руки тянутся к широким плечам, оттолкнуть, убрать его от себя. "Кончай, пожалуйста, кончай", – мысленно умоляю я. Но когда его грузный член выходит из меня, облегчения не наступает. Он не отпускает, лежит, вдавливая меня в кровать, его колотит крупной дрожью, а моё тело пронзает ледяными иглами страха. Он сумасшедший… Почему же его так трясёт?

Приподнявшись на локтях, он уже без злобы заглядывает мне в глаза и спрашивает:

– Сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – пересохшими дрожащими губами шепчу я. – Два месяца назад исполнилось.

Чёрные брови смыкаются на переносице. Голубые глаза бегают по моему лицу. Неужели, наконец, что-то понял? Желание отомстить так затмило его разум, что он ничего не видел перед своим же носом. Но я слишком напугана, чтобы начать выяснять это. Напугана и обессилена, вымотана от боли.

Так ничего и не сказав, он приносит мне мои вещи, позволяет одеться и уводит к подругам. Я долго прихожу в себя, лежу, отвернувшись к стене, отказываюсь от еды, когда парни приносят обед. В промежности всё болит, тянет мышцы на внутренней стороне бёдер. На душе гадко. Кира не выдерживает и, подойдя ко мне, садится рядом, кладёт на меня свою тонкую тёплую руку.

– Диан? Всё хорошо?

– Нет, не всё хорошо, – отвечаю ей. Стараюсь говорить громче, чтобы слышала Оксана. – Рассказывай, что вы сделали пять лет назад.

– Ничего мы, блядь, не сделали, – грубо отмазывается Оксана. – Кому ты веришь, они наркоманы какие-то.

– Он чётко сказал. Кто-то из вас сел пьяный за руль, но он думает, что это я. Он знает наши имена. Он уверен, что мы что-то сделали. Я точно ничего такого не делала, рассказывайте.

– Оксан, ну давай уже расскажем, – тихо спрашивает Кира подругу. Та только раздражённо фыркает, и я наконец-то получаю свою правду. Которая приводит меня в ужас.

– Мы хотели пойти на дискотеку, но идти было далеко, и Дина, пока отец спал, спёрла у него ключи. Она много выпила, но никто из нас не умел водить, поэтому за руль села она. Так получилось, что мы не заметили человека на дороге, было темно, она появилась прямо из ниоткуда. Мы испугались, что нам влетит, и Дина предложила оставить её там, на дороге. Говорят, что тогда она была еще жива. Два года нас таскали везде, ты не знаешь, потому что родители запретили нам об этом рассказывать. Дина отказывалась брать всю вину на себя, она ведь сбила, и теперь мы не общаемся. Та женщина вроде ещё беременная была.

– И какое отношение она имеет к этим троим? – с трудом переваривая информацию, спрашиваю я.

– Стрела, вроде как, муж её. Остальные не знаю, братья, может, – отвечает Кира. А я быстро, превозмогая боль, встаю и, подойдя к двери, стучусь. Неважно, что они сделали. Важно то, что я оказалась впутана в это грязное и мерзкое дело по ошибке.

Глава 5

Как только я заношу кулак, чтобы постучаться снова, Оксана, хоть и побитая, но резкая как вихрь, оказывается рядом и хватает меня за запястье.

– Что ты делаешь? – шипит, убирая мою руку от двери. – Успокойся!

– Надо им сказать, что они ошиблись, – вырываясь из её хватки, надрывно произношу я. – Меня здесь быть вообще не должно! Вы накосячили, вам и отвечать!

– Они тебя уже никуда не отпустят, Диан! Найдут Дину, и дальше что? Ты хоть знаешь свою сестру? Она же тут нас изживёт! И тебе больше всех достанется за то, что сдала её.

Я смотрю на Оксану и не могу понять, о чём она говорит. Дина всегда была своенравным человеком, но я никогда не замечала за ней жестокости. Была какая-то причина, по которой они перестали общаться года два назад, но я думала, что причина в другом – сестра начала встречаться с мужчиной, и потихоньку стала забывать про подруг, а потом переехала.

– А мне и так досталось, – отвечаю я и перечисляю на пальцах: – Он меня чуть не придушил, изнасиловал, дал по лицу, и кто в этом виноват? Пусти, я больше всю эту фигню терпеть не собираюсь! – вырываюсь и изо всех сил колочу по двери. Раздосадованная своим провалом Оксана возвращается в кровать, пока я жду ответа. Долго жду. Мысли путаются, в душе растёт надежда на то, что уже сегодня я окажусь в своей квартире и закутаюсь в своё тёплое одеяло, забывая эти сутки как страшный сон. Главное – чтобы они не поняли, что я в курсе, кто они такие.

– Ты чего шумишь, блядь? – дверь открывает Серый. С порога демонстрирует свою власть, толкнув меня в плечо.

– Позови Стрелу, – взяв себя в руки, говорю я. От одного взгляда этого парня трясутся поджилки.

– Когда надо, тогда придёт. Говори, чего тебе, я передам ему. Может быть.

– Передай ему, что вы взяли не ту, которая ему нужна. Меня в тот вечер с ними не было, понятно?

Парень сводит брови и выглядывает из-за моего плеча. Тонкие губы вытягиваются в прямую линию. Перебирая серебряную цепь, что висит на его шее, оборачивается и громко зовёт своего друга:

– Стрела! Иди-ка сюда, эти что-то задумали тут.

Он не заставляет себя ждать. Появляется в дверном проёме, вынуждая меня сделать два шага назад. Я умоляюще смотрю на Оксану, но подруга делает вид, что не слышала этого разговора. С одной стороны её можно понять, меня отпустят, но их нет. И одному богу известно, что с ними вообще собираются сделать, как жестоко они будут мстить.

– Говорит, не было её с ними тогда, – докладывает Серый, кивая в мою сторону. Я перевожу взгляд на Стрелу, и внутренности стягиваются в узел. Перед глазами так и стоит его голый торс надо мной, широкие плечи, искаженное злобой лицо. Машинально опускаю глаза в пол, щеки пылают. Даже уверенность в собственной невиновности не придаёт мне смелости, когда он рядом

– Я уже понял, – неожиданный ответ приводит меня в замешательство. – Имена разные, и по возрасту не подходит она, мелкая слишком. – Он подозрительно спокоен для того, кто ошибся настолько, что запер у себя не ту жертву, что была нужна ему. Только он не смотрит на меня, избегает взгляда, как и я его, пока не задаёт мне вопрос:

– Сестра твоя?

– Двоюродная, – отвечаю.

– А вы чего молчите, овцы? Че, подельницу свою палить не хотите? – вмешивается Серый. Оксана показывает ему средний палец и укрывается одеялом с головой. Парень злится, сжимая кулаки до побеления костяшек, но Стрела его останавливает и выводит за камеры. Вместе со мной. Меня усаживают за стол, будто на допросе, и окружают со всех сторон, когда к нам присоединяется Клим. Стрела садится прямо на стол, опершись на свое колено.

– Где она сейчас? – спрашивает он. – Полное имя, фамилия.

– Дина Матвеева, но сейчас у неё другая фамилия. Федотова или Федорова, я уже не помню. Живёт в Благодатном вроде, это отсюда километров пятьдесят, она замуж вышла, – рассказываю я. Может, сдавать сестру – это подло, но разве у меня есть другой выбор? Уж кого, но меня здесь быть не должно. И я надеюсь, что они это понимают.

– Ясно. Номер есть её? Адрес точный знаешь?

– Не знаю, я никогда там не была. Мы с тех пор, как она переехала, даже не общались. Номер был вроде.

– Вроде или точно есть?

– Точно есть, – порывшись в памяти, уверенно отвечаю я.

Стрела задумывается, кивает и куда-то уходит. Возвращается с моим телефоном в одной руке, а в другой – с маской для сна. Больно хватает меня за руку и поднимает со стула.

– Пойдёшь со мной.

На извинения можно не рассчитывать. Он так же груб со мной, не имея никаких на то причин, пихает в спину, заталкивает в машину, приказывая сидеть и молчать. Я наивно думала, что он будет жалеть о том, что делал со мной, но ему, кажется, всё равно. В машине, как и на улице, очень прохладно, ноги быстро замерзают в тонких тапочках, но делать нечего, сижу молча, как и было сказано, соображая, куда и зачем он везёт меня. Едем в тишине, машину качает из стороны в сторону на неровной дороге, и спустя несколько минут Стрела останавливает минивэн и заглушает мотор.

– Можешь снять маску, – говорит мне, покидая машину.

Вокруг – ничего, кроме широкого поля, лесополосы примерно в километре отсюда и просёлочной дороги. В небе висят густые, тёмные тучи, на стёклах автомобиля появляются первые капли. Сердце пронзают иглы страха, надежда на спасение стремительно тает. Он привёз меня сюда, чтобы убить? Выяснит всё, что ему необходимо, и избавится от ненужного груза… Какая же я дура. Глупая, наивная идиотка. Человеку сделали больно, отобрали смысл жизни, и кто знает, как он мог помешаться за эти пять лет, вынашивая план мести. Странно только то, что он так ошибся. Может, ему помогли совершить эту ошибку?

Забравшись на заднее сидение минивэна, Стрела закрывает дверь и протягивает мне мой телефон.

– Ищи номер и звони своей сестре. Искать вас ещё не начали, она ничего не заподозрит. Скажешь, что соскучилась и хочешь как-нибудь заехать в гости. Узнаешь точный адрес и отключайся, – закончив свою речь, мужчина вынимает складной нож из кармана. Присев рядом со мной, подносит холодное лезвие к груди и натягивает улыбку. – Для подстраховки.

Взяв телефон, замечаю, как дрожат мои бледные руки. К горлу подкатывает тошнота. Прикладываю огромные усилия, чтобы найти номер сестры среди сотни других, не обращаю внимания на всплывающие сообщения из чата одногруппников, в глазах мутнеет. Если я ошиблась, и номера Дины в моём телефоне нет, он, может, и не убьёт меня прямо сейчас, но явно сделает больно.

– Что, не можешь найти?

– Сейчас найду, он точно был, – вытирая влагу со щеки, отвечаю я.

– Ищи давай. И без глупостей.

Наконец, найдя этот злополучный контакт с подписью "Сестра2", набираю номер и ставлю на громкую связь. Несколько длинных гудков, и звонок сбрасывается. Чёрт…

– Набирай ещё, – приказывает Стрела.

Дина не берет трубку ни со второго, ни с третьего раза. Стрела недовольно цокает языком и, забрав у меня телефон, кладёт в карман куртки вместе с ножом.

– Значит, подождём, – говорит он, вальяжно устраиваясь на сидении, раскидывает колени в стороны, прижимая меня к двери. Собираюсь пересесть на другое место, но мужчина задерживает меня. – Стоять.

В груди клокочет, когда он прижимает меня к себе, впиваясь пальцами в талию. И, я не понимая, как вести себя, вдруг выпаливаю:

– Вы отпустите меня?

Стрела усмехается. Обнимает меня и второй рукой, внимательно заглядывает в глаза. При дневном свете шрам на его щеке кажется более устрашающим. Но его и без того жёсткое лицо он совсем не портит. Я с нетерпением жду ответа, но все, что получаю – очередную издёвку.

– Скажи честно, ты дура?

– Я… нет… – мямлю. В горле застрял ком.

– А я думаю, да. Как ты вообще всё это представляешь? Мы тебя отпускаем, а ты что? Бежишь, сдаешь нас с потрохами, спасаешь подружек, а нас за решётку, хотя мы, в отличие от них и твоей сестры, еще ничего не сделали. Ты в курсе, что они натворили?

– Угу, – киваю. – Уже да.

– И как тебе поступок? Достаточно для того, чтобы сделать с ними то же самое?

– Я не знаю…

– Узнаешь, – пожимает плечами мужчина. – С тобой только что делать, я теперь понятия не имею. – Водя глазами по моему лицу, он хмурится, между бровей появляется глубокая складка. Неожиданно запустив ладонь под свитер, он сжимает мою грудь и криво ухмыляется. Судя по выражению лица, что-то задумал, но не спешит делиться со мной своими мыслями.

– А если я никому не скажу? – осторожно спрашиваю я.

– Скажешь. Тебя спросят, и ты скажешь, – отвечает на это Стрела. – У меня нет выбора. Ты попала к нам случайно, и я больше не трону тебя, если будешь хорошо себя вести. Но, кроме этого, я ничего не могу тебе обещать. Я слишком долго к этому шёл, чтобы всё бросить из-за одной девчонки, понимаешь? Ты можешь меня понять? – Снова вижу безумие в его глазах, как и сегодняшним утром, когда он насиловал меня. Внутри холодеет, и я начинаю понимать, к чему он клонит. Мне, как и остальным девушкам, не выбраться из плена. И появление сестры ничего не изменит.

Глава 6

Крупные капли дождя бьют по крыше автомобиля, разряжая повисшую в салоне тишину. Стрела отпустил меня и сидит, заведя руки за голову. Его терпения хватает не на долго, достав телефон из кармана, снова протягивает мне.

– Звони.

Монотонные звуки природы немного успокоили моё сердце, слёзы высохли, дрожь в руках прошла. Набрав номер под пристальным взглядом мужчины, нажимаю на иконку громкой связи и жду. Спустя пару длинных неровных из-за плохой связи гудков сестра берет трубку:

– Да, алло.

Дина никогда не изменяла своей привычке использовать двойной ответ на звонок, как и двойное приветствие: "Привет-привет, Да-да, Алло-Я слушаю". Бодрая, улыбчивая. Тяжело поверить в то, что она могла поступить так беспринципно – оставить сбитую беременную женщину умирать на дороге… Только, если испугалась и подумала, что та уже мертва.

– Привет, узнала? – спрашиваю. Щелчок. Лезвие ножа холодит кожу.

– Да, узнала, – слышу улыбку в её голосе. – Привет, Диан. Как дела у тебя? Давненько уже не общались.

– Да всё нормально. Твои как? – начинаю издалека. Стрела одобрительно кивает.

– Ой, всё хорошо, живём потихоньку. Я с работы ушла, врач посоветовал на лёгкий труд перейти, а мне уволиться пришлось. Шестнадцать недель уже.

– Что… недель… – мямлю я, одновременно понимая, о каких неделях говорит сестра, и в то же время находясь в глубоком недоумении, как так вообще получилось. Почему именно сейчас? Что мне делать?

– Ну да, беременна я, – отвечает Дина.

– Поздравляю, – бесцветным голосом говорю я.

– Как-то безрадостно.

– Да нет, – натягиваю улыбку, надеясь, что она не распознает фальшь. – Задумалась просто.

Стрела сильнее придавливает лезвие к коже, до боли. Шепчет на ухо:

– Не тяни.

– Ты сейчас свободна? Приедешь в гости на неделе? – спрашивает сестра, опережая мои мысли. – Я сейчас каждый день дома, садись на автобус, да приезжай, давно не виделись, пообщаемся, если хочешь, переночуешь у нас.

– Можно было бы.

– Ну, тогда, как соберешься, звони, ладно? Пойду я, дел много по дому…

– Спрашивай адрес, – вжимаясь губами в моё ухо, тихо рычит мужчина, лезвие уже упирается в горло.