скачать книгу бесплатно
– Ты чего не подошел-то к нему?
– Неудобно, думал мимо нас пойдут, а они – туда… И шофер куда-то пропал, – огляделся Сашка.
Верно, никого, кроме них, не осталось. Без яркого света все казалось потухшим, и скудное освещение пыльных люминесцентных ламп усиливало это гнетущее впечатление. Стали видны съемные «задники», декорации, клубки проводов. Стало видно, что это просто облупленный бывший заводской цех, и непонятно, как им отсюда выбраться, из этих катакомб, по которым кружил водитель. Отличное начало для фильма ужаса – семья приехала в гости к папе, а попала в заброшенный цех.
На лице Тани отразилось все, что она думает по этому поводу. Да еще и этот завывающий ветер, сквозняк, того и гляди ребенка простудят. Сашка все это прочитал в ее взгляде, позе, тещинском движении губ, привлек к себе притихшую дочку. Та, в подтверждение Танькиных слов, шмыгнула носом. Вдруг скрипнула тяжелая дверь. Сашка безотчетно выступил вперед, загородив собой жену и дочку. Вошел Петрович с двумя ребятами, они тащили два ящика с разнокалиберными бутылками и плотно набитые продуктами пакеты.
– Давай-давай! Народ ждет! – подгонял Петрович и сам поспешил.
И опять Сашка замешкался, ступил было к Петровичу наперерез, а те уже пропали «в кухне» за тяжелой ширмой.
Про них все забыли.
Петрович и ребята торжественно выставили на стол угощение.
– Вот, пожалуйста, как заказывали.
Это вызвало бурю возгласов. У Володьки зажглись глаза.
– Девочки, накрывай! – скомандовала реквизиторша Валя, разбирая пакеты. Это у них, «бабарих», не задержится, руки ловкие. Нарезочка, фруктики, как полагается.
Солнцев вышел переодетый в цивильное – модные джинсы, шапка, толстовка от какой-то известной марки, посмотрел на часы. Следом окружили столы и Рената, и Лиза, и нарядные эпизодники-гости, тоже «в своем», костюмы сдали, а настроение осталось.
– Ребята! Никита! Давай все с нами! К столу!
– Ура! Всем спасибо! Всех поздравляю, да меня ждут, – уклонился секс-символ.
– Погоди, Никит, хоть с тарелкой-то на память напоследок вместе все щелкнемся! – налетели поклонницы.
Есть такая старая киношная традиция. В первый день съемок на тарелке пишут название фильма, а вся съемочная группа расписывается. После чего принято тарелку разбить на счастье, а осколки собрать на память. В «Апреле» были свои, «апрелевские» традиции. Тарелку любовно склеивали и дарили на «шапку» любимому режиссеру.
Все бросились искать тарелку. Пользуясь суматохой, Рената подошла к Доценко, который обсуждал что-то с осветителем. Наконец они закончили.
– Позавчера баиньки, вчера монтажная, сегодня приложили меня при всех, Сергей Владимирович, не знаю, что и думать, – стараясь сохранять шутливый тон, пропела Рената.
– Нормальный рабочий процесс, – тоже отшутился Доценко. – Теперь можно расслабиться.
Рената пошла в лоб:
– Вот и я о том же. Золушка не прочь сбежать с королем куда-нибудь в более достойное место, – промурлыкала она.
– Не будем отрываться от коллектива и нарушать традиции, – подмигнул Доценко. – Ты большая умница, Рената! Молодец!
Сказал Доценко и – отошел. Это что – все? Рената изменилась в лице.
Доценко перехватил Петрович и что-то ему сказал. Рената не расслышала из-за гвалта насчет этой чертовой тарелки. Доценко, видимо, тоже не расслышал, он переспросил Петровича.
– Гостей?!
– Родственники ваши.
Все-таки Петрович был ответственный человек. Просто он так расставил приоритеты – сначала водка на стол, а потом – родственники.
Доценко пошел за ширму.
– Какие еще родственники?
– С родины родственники, – пожал плечами Петрович.
Младший брат Доценко давно уже уехал в Америку, растил с женой двух дочерей, буквально сегодня они разговаривали, и на родину брата с утра не тянуло.
Доценко скрылся из виду. На лице Ренаты повисло выражение недоброй задумчивости. Ее отвлекли.
– Рената, а ты веришь в приметы?
Эпизодница Вилкина, перехватившая у Лизы букет, переглянулась с другими девочками.
– Мы говорим, плохая примета – до свадьбы платье белое надевать. Я вот даже мерить боюсь, – сделала страшные глаза Вилкина.
«Замуж» для Вилкиной было основной целью в жизни. И то правильно: белое платье ей в кино не грозило, невест играют главные героини, которой Вилкиной не бывать. Эта мысль отразилась на красивом лице Ренаты, и она явно намеревалась произнести ее вслух. Но тут встряла Лиза, подойдя со стаканчиком.
– В таком случае, раз я поймала букет, значит, точно должна выйти замуж, – бодро констатировала она.
– А я?
– Ничего не могу обещать, – засмеялась Лиза.
– А где папа? – спросила она Ренату, оглядываясь по сторонам.
Хотела бы Рената знать, куда так поспешно от нее сбежал Доценко. Или к кому.
Доценко и Сашка стояли друг перед другом.
– Сын? – потрясенно переспросил Доценко. И уточнил: – Сын Лены?
– И ваш. Сын, – сказал Сашка.
* * *
Доценко казалось, что он сам оказался внутри какого-то бабского сериала, которых наснимал немало в своей жизни. И никак не мог войти в роль, найти слова.
– Мы погуляем тут с Машей, – робко встряла Таня, слегка улыбнувшись режиссеру.
Слава богу, встретились. Пускай поговорят вдоволь, они не будут мешаться.
– Можно? – вежливо спросила она разрешения.
Все-таки он тут главный. А они пока – никто. Доценко неопределенно махнул.
Таня с нажимом потянула за руку дочку, которая с большим интересом глядела на своего нового московского дедушку и все оглядывалась, уходить не хотела, но мать потянула ее к картонному загсу.
– Тарелочка! Дожила, дождалась, милая! – победно провозгласила Шура со склеенной, как витраж, тарелкой в руках.
– Петрович. И ты давай к нам!
– Куда ж без Петровича?
Все встали вокруг нетерпеливо глядящего на часы Солнцева, включая эпизодниц, «бабарих» и рабочих. Володька подошел к делу основательно, готовил камеру на треноге, снять групповой портрет. Наконец оператор был готов, настроил обратный таймер и подлетел к группе. И только сейчас заметили, что не хватает главного.
– Подождите, а где Сергей Владимирович?
Все оглянулись в поисках режиссера. Солнцев поднял глаза к потолку. Ему не терпелось свалить отсюда.
– К нему там гости нагрянули, – сказал Петрович.
– Какие гости? – удивленно спросила Лиза.
– Родня ваша, стало быть, с родины, – пожал плечами Петрович.
– Нормально! Вовремя главное! Мы его тут все ждем! – поднялся возмущенный галдеж.
Рената расслабилась: родня – не пассия. А у Лизы взлетели брови. С какой еще родины. «Американцев» она знала, встречались раз в год-два, но особо близки не были. А насчет котловских она понятия не имела, может троюродные какие? К папе часто тянулись те, кого Лиза называла «попросители»: за протекцией, в долг попросить, словечко замолвить, пристроить, устроить…
– Ладно, Никита, давай в центр, а то сбежит!
Все сгрудились вокруг Солнцева, пока не сбежал, тарелку вручили. Защелкали селфи на мобильники. Эпизодницы и актрисы массовки тут же бросились постить себя с секс-символом по фейсбукам и инстаграмам.
Григорьева воткнулась взглядом в воскресший экран компьютера, но интересовал ее не Солнцев-звезда. Ее интересовала тарелка.
– Ну чего, нормально экран? Больше не глючит?
– Лучше б он глючил, – хмуро отозвалась Григорьева.
– Что такое? – склонился Иван ближе к плечу сгорбившейся в крутящемся кресле Григорьевой.
Та увеличила фотку – разборчиво показались имена на тарелке вокруг названия фильма «Свадьба лучшей подруги».
– Пожалуйста! Шапка у них. Все тут, и режиссер, и второй, и художник, и звук, и камера, и хлопа, и грим, и все ассистенты, вон даже шофера вписали.
– Продолжаешь за ними следить?
– Да от них захочешь спрятаться – не дадут. Полный интернет.
– Ну, поздравляю, – похлопал Ваня по плечу, – значит, премьера скоро.
– Вот хоть бы раз! – возмутилась Григорьева. – Хоть бы раз вспомнили, кто им сценарий писал!
– А тебе что – славы надо?
– Мне славы не надо! Меня просто бесит! Они шофера напишут, а сценариста – ни-ког-да!
Григорьева всерьез завелась. Как заводилась каждый раз при виде «тарелок», «экваторов» и «шапок» по своим сценариям. Читай – начала, середины и конца съемок. Григорьева всмотрелась повнимательнее в экран.
– Кстати, режиссера великого Доценко тоже чего-то не видно, – Григорьева удивилась, даже надела очки.
– Он, наверное, тебя испугался и спрятался, – предположил Иван.
Доценко действительно был не с коллективом. Они стояли вдвоем с Сашкой друг перед другом в молчании. Сашка ожидал, что Доценко спросит – сколько ему лет, или как дочку звать или еще что-то в таком роде, но Доценко молчал. Сашка подумал, что Доценко просто не знает, о чем еще тут говорить. Ему хотелось поскорей развязаться и уйти. И ничего такого Сашка к этому чужому человеку не почувствовал.
– Мама вот, передала вам, – Сашка протянул конверт, он волновался, вышло неловко, содержимое конверта рассыпалось на пол – фотографии, письма. Сашка бросился собирать.
– Извините.
Доценко же просто наклонился, поднял конверт с маркой и замер. Свои письма, свой почерк он узнал.
– Заклеено, – как-то глухо констатировал он.
– Мама их не читала, – объяснил Сашка. И зачем-то уточнил – Никто не читал.
Он поднялся с колен со своими детскими фотографиями и теперь не знал, куда их девать. Доценко к ним интереса не проявил, свои держал письма. И молчал.
– Мама просила сказать, что извиняется. Ну вот. Вроде все передал.
Сделал дело – гуляй смело. Сашку разобрала досада на себя, что ползал тут на коленках, на фотографии свои, никому тут, похоже, не нужные, на этого мужика, который мог бы хоть что-то сказать: рад знакомству, как мать, как там погода на родине. Что-нибудь, чтоб прекратить это неловкое молчание. Сашка поискал глазами жену с дочкой, окликнул:
– Тань! Ну я все. Пошли отсюда.
Эх, жалко этой сцены не видела Григорьева. Ее немедленно охватило бы вдохновение, которого она давно уже не ощущала.
– Нет, правда, почему режиссера-то нет на шапке? На тарелке есть. А на шапке – нету, – задумалась Григорьева.
– Знаешь, на кого ты сейчас похожа? – рассмеялся Иван.
Григорьева заинтересованно развернулась – в очках на носу, с растрепанным пучком на затылке, в излюбленном черном свитере, с карандашом во рту (иногда он заменял ей сигарету).
– На Мориарти? – предположила Григорьева. Луиза Мориарти была ее любимой писательницей. Кстати, почему все думают, что Мориарти – мужик?
– На мисс Марпл. С лупой выискивает следы, чтоб уличить злодеев. И вот она обнаруживает – тарелку! В интернете! На самом видном месте!
Иван вошел во вкус, изображал в ролях, ему было смешно. Вообще с Григорьевой всегда смешно.
– Да иди ты! – замахнулась на него Григорьева.
– Что, даже чайку не нальете? Я ей тут компы чиню, – обиделся Иван.
– Иди сам да налей. Я тут еще позырю.
Она опять уткнулась в фотоленту.
