Мир Аматорио. Неделимые

– Твою мать, Кэш, ты должен уйти, – Десмонд поднимается на сцену в тот момент, когда кулак Кэша летит ему прямо в лицо.

Гости ахают, когда Десмонд отшатывается от удара. Ему удается сохранить равновесие, и за одно мгновение в его глазах вспыхивает гнев. И прежде, чем Десмонд собирается врезать Кэшу в ответ, к нему подбегает Кристиана и пытается увести его подальше от сцены.

– Десмонд, оставь его. Ты что, не видишь, что он пьян? – она обнимает его.

По тому, с какой легкостью ей удается успокоить Десмонда, я догадываюсь, что Кристиана не в первый раз вмешивается в ссору между братьями.

– Да, я пьян, – заявляет Кэш. – И мне ни хрена за это не стыдно! Хотите правду? Вы все думаете, что имеете право меня осуждать. Но у каждого из вас не было и доли того дерьма, через которое прошел я.

С этими словами он расстегивает часы на запястье и бросает их куда-то в сторону Десмонда.

– Забери свой чертов подарок себе. Мне от тебя ничего не нужно, ясно?

После этого он переводит взгляд на Фрэнка. Его глаза дикие. Кэш выглядит совершенно пьяным и сумасшедшим. Он оставляет подпись на последнем документе и начинает яростно швырять бумаги перед собой.

– Дай знать, если тебе понадобится еще одна моя подпись! – кричит он.

Бумаги разлетаются в воздухе и приземляются на газон. Повсюду слышится перешептывание гостей, кто-то собирается снять происходящее на телефон. У меня заканчивается терпение. Мне больно смотреть, как Кэш разрушает себя у всех на глазах.

– Кэш, хватит! – кричу я.

Он переводит на меня взгляд, и в этот момент его глаза уже не дикие и безумные. Они тяжелые и разбитые. Кэш прикрывает их, будто его внезапно пронзает самая жуткая боль.

Без единого слова Кэш спрыгивает со сцены на танцпол. Перед ним тут же расступаются гости, когда он проходит мимо них. Никто не знает, что у него на уме, и что он сделает дальше.

Кэш проходит мимо бассейна, голубоватые блики отражаются на его лице и шее. В какой-то момент он останавливается и поворачивается. Его взгляд направлен на пусковую установку для фейерверков.

Может быть, для кого-то из гостей станет неожиданностью, что Кэш сейчас сделает. Но, клянусь, я знаю, что произойдет в следующее мгновение.

Глава 5

Монако

– Десмонд, оставь его. Ты что, не видишь, что он пьян? – Кристиана прижимает Десмонда к себе, пытаясь его успокоить.

– Да, я пьян. И мне ни хрена за это не стыдно! – кричу я. – Хотите правду? Вы все думаете, что имеете право меня осуждать. Но у каждого из вас не было и доли того дерьма, через которое прошел я.

Десмонд пронзает меня свирепым взглядом. Я с вызовом смотрю на него в ответ.

Пошел ты! Вместо того чтобы радоваться, что твоя жена рядом и не бросит тебя после свадьбы, ты какого-то хрена лезешь ко мне! 

Я расстегиваю часы на запястье и швыряю их в его недовольную рожу. В последний момент Десмонд уворачивается от них, и часы приземляются на газон.

– Забери свой чертов подарок себе. Мне ничего от тебя не нужно, ясно?

Мои глаза скользят выше, чтобы наткнуться на гостей. Кто-то из них смотрит на меня с осуждением. Кто-то с опаской или волнением. И только один из них смотрит на меня с желанием пристрелить, если бы ему предоставили такой шанс.

Гребаный Фрэнк Гросс.

Я знаю, что единственная причина, почему он не выпустил в меня пулю, заключается в его дочери.

Фрэнк не хочет расстраивать Ким и совершать убийство у нее на глазах. И, пожалуй, за его заботу о ней я могу засчитать одно очко в его пользу. Но я все равно выскажу ему все, что о нем думаю. И хочу, чтобы об этом услышали все.

– Дай знать, если тебе понадобится еще одна моя подпись! – кричу я.

Гнев жжет мое горло и грудь. Я с трудом стою на ногах, но бросаю в воздух документы о разводе. Фрэнк передал их мне, чтобы я их подписал. На что он рассчитывал? Старый кретин думает, что начнет мне угрожать, и я откажусь от моей Ким?

Ни за что, блять, на свете!

Никто не может встать между Ким и мной.

Никто.

Продолжаю швырять документы о разводе. На них нарисованы член и яйца, и я знаю, что поступил, как тупой третьеклассник. Но мне плевать.

Фрэнк должен понять, что у него нет права указывать, что мне делать. Я сам разберусь со своим браком и со своей женой. Это касается только меня и Ким.

– Кэш, хватит!

Встревоженный голос рассекает воздух, как удар хлыста. Я поворачиваюсь и среди гостей мгновенно нахожу беспокойное личико моей малышки. Наши взгляды встречаются, и по моим венам расползается яд.

Я больше не в состоянии смотреть ей в глаза и прикрываю веки. Ким впервые смотрит так на меня.

Я видел ее взгляд, полный ненависти. Видел ее злобный взгляд. Видел гневный. И я бы с легкостью их пережил, позволяя ей дальше ненавидеть меня. Главное, я тот, кто никогда ее не оставит.

Но сейчас взгляд Ким полон разочарования, и мне хочется исчезнуть. Бесследно раствориться в воздухе. Я нажрался и больше не желаю, чтобы Ким видела меня в таком состоянии.

Спрыгиваю со сцены, и гости отшатываются от меня, словно я конченый псих. Моя челюсть сжимается, я с трудом держусь, чтобы не рассмеяться вслух мрачным хохотом.

Чего от меня все хотят? Я шаблон плохого парня и охреневшего говнюка. Даже моя семья не ожидает от меня чего-то хорошего.

Мне. Насрать.

Мне ни капельки не стыдно за свою выходку. Я не собираюсь ни перед кем извиняться.

Кроме нее.

Ким – единственная, перед кем я готов извиниться. И по жестокой иронии она сразу пошлет меня, как только я раскрою рот и произнесу первое слово.

Но Ким придется принять мое извинение, нравится ей это или нет.

Я хочу подойти к ней, но что-то внутри останавливает меня.

Сейчас не самый лучший момент, тупица. 

Застываю на месте, а затем шаткой походкой иду в сторону дома. Добираюсь до бассейна и поворачиваю голову. Мой взгляд скользит по воде, подсвеченной неоновым светом, подстриженной лужайке и задерживается на установке для запуска фейерверков.

Перед глазами всплывает образ Ким.

На ее личике отражались вспышки салюта, когда она стояла посреди обезумевшей толпы. Она была единственной, кто оставалась спокойной. Все в панике бросились убегать из дома, пока она завороженно смотрела, как взрывается фейерверк один за другим. 

Это был день, когда ее папаша устроил прием по случаю ее возвращения из Англии. А я направил салют в его дом. И однажды Ким призналась мне, что ей понравилась моя дурацкая выходка.

Почему бы не повторить этот момент? Я уже натворил достаточно много дерьма. Хуже, чем сейчас, уже точно не будет.

Делаю несколько неустойчивых шагов, и моя рука застывает над красной кнопкой пусковой установки. Повернувшись, я ищу взглядом Ким.

Она смотрит на меня сквозь волнистые пряди светлых волос, а ее голубые глаза… Черт, почему они всегда имеют надо мной столько власти?

– Это для тебя, Ким.

С этими словами я нажимаю на кнопку.

Воздух со свистом прорезает яркая искрящаяся комета. За ней выстреливает еще одна.

Я разворачиваюсь, и за моей спиной с грохотом взрываются фейерверки, освещая все пространство вокруг. Иду в сторону рощи. Туда, где стволы деревьев прячутся в темноте ночи.

Для меня эта свадьба подошла к концу.

Как и моя.

***

Не знаю, сколько прошло времени. Кажется, я уже вечность пялюсь на лунную дорожку, сверкающую на водной глади. По ней иногда проплывают яхты и парусники, пока я сижу, прислонившись спиной к дождевому дереву, растущему на склоне обрыва.

Где-то внизу шумит море, его волны разбиваются о камни такими же обреченными ударами, как стучит сердце в груди.

«Я любила тебя первой любовью, но Найла любила сильнее».

Черт, я хочу поджечь весь мир. Я хочу найти могилу ее бывшего, раскопать ее и проломить его череп. Но все же… Я не стану этого делать.

Ким моя. Она была моей с тех пор, как я ее впервые увидел. Что касается Найла… Назовем его просто временным этапом в ее жизни. Каким бы он не был хорошим парнем, я сделаю все, чтобы стать для Ким лучшим.

Но почему-то именно рядом с ней все мое дерьмо выбирается наружу. Стоит мне увидеть Ким, как все мои блоки срываются. Рядом с ней нет никакого гребаного фильтра, чтобы я сначала подумал, а потом сделал. Почему я совершаю рядом с ней всякие глупости, и ей постоянно достается моя несносная версия?

Не знаю, поступил ли я правильно, когда ушел со свадьбы и оставил Ким. Но я хотел избавить ее от необходимости видеть меня.

А еще не хотел снова совершить глупость.

Например, такую, как похитить ее.

Я мог бы переиграть Фрэнка и его долбаных верзил, чтобы увести Ким у всех из-под носа. Но знаю: если бы мне посчастливилось остаться наедине со своей женой, то определенно не смог бы себя сдерживать.

Всю свадьбу я смотрел на нее и представлял, как притягиваю ее ближе к себе. Как проскальзываю языком между ее губ, как пробую ее на вкус снова и снова. Как сжимаю ее горло, задираю платье и безжалостно врываюсь в ее киску. Как каждым новым толчком заставляю забыть ее об этом гребаном бывшем.

Я бы заставил мою принцессу запомнить этот момент.

Прижимаю кулак ко рту, чтобы подавить стон. Другую руку опускаю на ширинку и душу член через брюки. Остынь, приятель. Ты приблизишься к ней только тогда, когда принцесса перестанет злиться на нас.

Я уже говорил, что хочу стать для Ким лучшим? Так вот: я собираюсь заняться с ней сексом тогда, когда Ким уже не будет жалеть, что подпустила меня к себе.

Но чертов член не соглашается со мной и бунтует.

Я так увлечен спором со своим стояком, что не замечаю, как звуки живой музыки и голоса гостей давно затихли. Повернувшись, я обнаруживаю, что пространство виллы все еще освещается. Похоже на то, что гости разъехались, а персонал остался, чтобы навести порядок.

Вдруг боковым зрением замечаю слева от себя движение. Я прищуриваюсь, но перед глазами все расплывается. Вероятно, последняя бутылка «Macallan» была явно лишней. Но все же я отчетливо слышу звуки шагов и шелест листьев.

За одну секунду все во мне загорается. Каждая моя часть надеется, что с минуты на минуту ко мне подойдет Ким.

И у меня на языке застывает столько слов, которые я хочу ей сказать.

«Почему ты подарила самую лучшую ночь в моей жизни, а на утро ушла от меня?»

«Почему ты все еще на меня злишься? Я все равно верну тебя, как бы ты не упрямилась.»

«Почему ты солгала, что не любишь меня?»

«Давай убежим отсюда, чтобы никто не смог нас найти.»

«Прости меня за все. Пожалуйста.»

Но мне не удается произнести ни одну из фраз нуждающейся сучки. Вместо любви всей моей жизни ко мне приближается Десмонд. Он останавливается рядом со мной, но даже не смотрит в мою сторону.

Мне хочется хмыкнуть от того, как он хреново меня игнорирует. Вряд ли Десмонд шел через всю рощу, чтобы посмотреть на море.

– Давай, врежь мне, – я первым прерываю молчание. – Я заслужил.

Десмонд опускает взгляд на меня, его темная бровь изгибается.

– Как раз собирался это сделать.

Я не подготавливаюсь, чтобы принять его удар. Не изворачиваюсь и не напрягаюсь в ожидании боли. Я могу смириться с тем, что Десмонд отделает меня, как следует.

В конце концов, в какой-то мере я испортил главный день в его жизни. И будет справедливо, если брат испортит мне рожу.

– Расслабься, придурок, – Десмонд делает шаг и опускается на траву рядом со мной. – Я не бью женщин, стариков и детей.

– Упс, – дразню его я. – Первая брачная ночь высосала из тебя все силы?

Десмонд поворачивается ко мне и прищуривается.

– Пошел ты, – он протягивает мне бутылку шампанского. – Выпьешь со мной?

– Ты серьезно? – насторожено спрашиваю я. – Ты предлагаешь мне выпить после всего, что я натворил?

– Считай, что тебе повезло, и твой кареглазый ангел-хранитель за тебя заступился.

Я запрокидываю голову и утыкаюсь затылком в твердую кору дерева. Мои губы расплываются в мягкой улыбке. Кристи. Она всегда была на моей стороне.

– Ты знаешь, что для меня это особенная бутылка? – Десмонд указывает на шампанское.

– Ты собираешься проломить ею мой череп?

Десмонд игнорирует мою глупую шутку.

– Она многое для меня значит. Ее вручили мне на первой гонке, которую я выиграл. Я не стал откупоривать ее на церемонии награждения. Оставил ее себе и приберег для особого случая. И он настал, – Десмонд смотрит мне в глаза. – Я хочу выпить ее с тобой, брат.

– Ты уверен, что хочешь ее выпить вместе со мной? – снова недоверчиво спрашиваю я.

– Не заставляй меня повторять дважды, – более раздраженно произносит Десмонд. – В конце концов, мы давно выяснили, что ты во многом помогал мне с Крис. И мы тебя любим, говнюк, – он подталкивает меня плечом. – Но, если ты когда-нибудь скажешь свое извращенное дерьмо про тройничок, клянусь, я убью тебя.

– Тогда ты должен мне пообещать… – я ненадолго замолкаю. – Если это случится, пожалуйста, не закапывай меня в землю.

– Почему? – Десмонд сводит брови.

– Только представь: все будут стоять и пялиться на меня, как на святого. Все эти вопли, слезы вперемешку с соплями… – я морщусь. – Не хочу всего этого. Просто сожги и развей мой пепел, – я размахиваю в воздухе руками.

– Ладно, – говорит Десмонд, и я удивляюсь, как быстро он согласился. Но потом он добавляет. – Сложу в банку все дерьмо, которое останется после тебя, и выброшу это на заднем дворе.

Я тычу пальцем в Десмонда.

– Ни хрена. Никаких банок и задних дворов, – я изо всех сил стараюсь, чтобы мой язык не заплетался. – Раз-вей.

– Ты мой брат, а я до сих пор не знаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно.

Десмонд продолжает задумчиво глядеть на меня. Затем пожимает плечами и откупоривает шампанское, немного льющееся из горла пенящейся жидкостью. Без единого слова он протягивает мне бутылку.

– Ты ждешь, когда я произнесу торжественную речь или что-то типа того? – делаю глоток.

– Я жду, когда ты мне расскажешь, как мои кольца оказались на твоей свадьбе, – невозмутимо отвечает Десмонд, и я едва не давлюсь напитком. – Можешь не заморачиваться. Кимберли опередила тебя. Она мне все рассказала.

– Тогда я еще больше ничего не понимаю, – делаю еще один глоток и возвращаю бутылку Десмонду. – Ты знаешь про кольца. Почему до сих пор не накинулся на меня?

– Ты когда-нибудь перестанешь все портить? – хмуро спрашивает Десмонд. – Почему ты мне не позвонил и ничего не сказал? Я бы заказал другие кольца, и гравировку сделали бы за пару часов. И не было бы никаких проблем. Уверен, Кристи бы тоже не стала возражать. Мы – одна семья.

Я молчу. Все на самом деле сложнее и запутаннее, чем кольца моего брата. И моя нетрезвая голова не может придумать ни одного вразумительного ответа.

– На самом деле я не врезал тебе только по одной причине, – признается Десмонд. – Если бы оказался на твоем месте, я бы наплевал на все, как и ты. И пытался бы вернуть Крис любой ценой. И я знаю, что ты бы меня поддержал, – брат подносит горлышко бутылки к губам. – Почему не сказал, что нашел ее?

– Не хотел тебя впутывать, – после этого я задаю вопрос, который волнует меня больше всего. – Где сейчас Ким?

– Она уехала вместе со всеми гостями.

Я перевожу взгляд с лица брата на ночное небо. Оно усыпано звездами, и я закрываю глаза.

Ким ушла.

Снова.

Неужели она думает, что я смирюсь с этим?

После того как я впервые почувствовал себя живым, как только ее увидел?

После того как мое сердце забилось, стоило ей назвать мое имя?

После того как я проснулся с ней в одной постели, и это было самое лучшее утро за всю мою гребаную жизнь?

Ким реально решила, что все кончено?

– Я хочу отдать ей все, что у меня есть, – произношу вслух свои мысли, едва ворочая языком. – Но больше всего я хочу, чтобы Ким взяла это.

Сквозь прикрытые веки я слышу голос Десмонда.

– У меня только два вопроса. Первый: ты же понимаешь, что если Ким подпишет документы о разводе, то скорее всего судья вас разведет? И второй: что ты собираешься делать?

Я раскрываю глаза и смотрю на Десмонда.

– Я искал ее три года. И понятия не имел, жива она или нет. Но я до последнего верил, что когда-нибудь снова ее увижу. Только это держало меня здесь и ничего больше. Я ее нашел и… – замолкаю, чтобы набрать в воздухе легкие. – Брат, я чертовски люблю ее. И ни за что не допущу, чтобы все закончилось вот так.

Десмонд тянется к карману брюк и что-то оттуда достает. Протягивает мне, и я вижу циферблат, сверкающий в лунном свете.

– Ты кое-что оборонил, – бурчит он, умалчивая о том, что я запустил в него его подарком.

Я беру часы и переворачиваю их. На внутренней стороне циферблата гравировка, и я прищуриваюсь, чтобы ее прочитать.

«Аматорио идут до конца».

В груди чувствуется тепло, а губы медленно растягиваются в улыбке. Это именно то, в чем я сейчас так нуждаюсь.

Каким бы я не был пьяным, но каждое слово попадает точно в цель. Каждое слово отзывается в сердце. Каждое слово проникает глубоко в душу.

Я – Аматорио. 

Глава 6

Бостон

Сквозь лобовое стекло черного Mercedes я вижу улицу с белыми ухоженными домами с верандами, барбекю и бассейнами на заднем дворе. С тех пор как я была здесь в последний раз, ничего не изменилось.

У тротуара припаркованы минивэны, из-за заборов доносятся восторженные детские визги. Идеальная картинка для разворота журнала Better Home and Gardens4.

Я снижаю скорость, когда проезжаю мимо местной пекарни. Мое сердце сжимается.

Когда-то это было моим любимым местом. Я сидела на скамейке возле витрины и, болтая в воздухе ногами, уплетала пончики с глазурью. Сладкое и мучное были в моей семье под строжайшим запретом, и редкие походы в пекарню стали моим маленьким секретом.

Но однажды меня увидела одна из подруг моей матери, и после этого у меня месяц была углеводная диета.

Тогда я считала дни без сладостей сущим кошмаром. Если бы я только знала, что меня ждет…

Я так крепко сжимаю руль пальцами, что в них почти не поступает кровь. В течение многих лет я любила своего отца. Он казался мне заботливым и добрым: хвалил за мои успехи в учебе, поддерживал мои разговоры о книгах, а на праздники дарил самые красивые пышные платья, которые только можно представить.

Но теперь я понимаю: Льюис просто изображал идеального отца. И как бы я не пыталась ему соответствовать, он бы никогда не смог меня полюбить. Для него маленькая Кимберли Эванс была проектом на старте, который должен дотянуть до высоких стандартов. Сколько же разочарования и сожаления настигло его, когда его ожидания не совпали с реальностью.

В конце улицы показываются высокие и массивные ворота из черного кованого железа и матового стекла. Я знаю, что за ними скрывается особняк площадью более, чем семь тысяч квадратных футов. Охраняемая территория, фонтаны, зимний сад и прочие штуки, которыми любил щеголять Льюис на публике.

Всего три года назад я считала это место своим родным домом. До того момента, пока Льюис не согласился, чтобы я вышла замуж за своего насильника и убийцу.

Я расслабляю на руле хватку, понимая, что это никогда не помогало. В моих кулаках всегда не было достаточно сил, чтобы противостоять. Я была слабой и сломленной, когда бежала от моих кошмаров.

Но у меня была твердая уверенность в том, что однажды вернусь. И заставлю всех ответить за то, что со мной сделали.

По правде говоря, сначала я хотела, чтобы отец начал догадываться о том, что его дочь жива. Я хотела заставить его немного понервничать, когда он увидит мои послания. Например, оставить следы крови на безупречных мраморных полах, тянувшихся в мою спальню.

Но потом я решила, что мое возвращение должно стать эффектным и неожиданным. Я отбросила идею с сюрпризами.

Притормаживаю при виде раскрывающихся ворот. Из территории особняка Льюиса выезжает машина курьерской службы.

Пользуясь случаем, я давлю на педаль газа, и машина с ревом срывается с места. Автоматические ворота плавно захлопываются, прежде чем оказываюсь внутри резиденции Эванса.

Вдоль круговой подъездной дороги растут аккуратно подстриженные кусты. А дальше тянутся цветочные клумбы, пестревшие всеми оттенками красного, желтого и розового. Льюис до сих пор сохраняет картинку идеального дома, которую я немного собираюсь испортить.

Выбираю самый короткий путь к дому и заезжаю на бордюр, не сбрасывая скорости. Из-под колес вырываются клочья земли, травы и листьев, когда я несусь по цветочным композициям. Моя машина подпрыгивает на декоративных камнях, пока не возвращаюсь на подъездную дорогу. На полном ходу забираюсь на ступени крыльца и с визгом торможу напротив входной двери с золотой ручкой.

Добро пожаловать домой, Кимберли.

Без секунды промедления я открываю водительскую дверь, выбираюсь из машины и оборачиваюсь. На белоснежных ступенях тянется грязный след протекторов шин. Это довольно мило.

Улыбнувшись, я захлопываю водительскую дверь и приближаюсь к дому. Мои каблуки отчетливо стучат по мраморным плитам, громко заявляя о моем возвращении.

– Это частная территория, вам здесь нельзя находиться! – доносится мужской голос.

Повернувшись, вижу, как из-за угла особняка выбегают двое охранников. Я всматриваюсь в их лица, но не узнаю ни одного из них.

Похоже, Льюис нанял новый штат охраны. Один из них тянется к кобуре, и я не могу удержаться от саркастичного смеха.

– Вот я и дома, – говорю сама себе и поворачиваю ручку.

Дверь открывается, и я оказываюсь в фойе, улавливая знакомый цветочный аромат. Прохожу вперед и осматриваюсь. Внутри дом выглядит в точности так же, как и три года назад.

Здесь по-прежнему много свободного пространства, светлые оттенки в декоре, гигантская хрустальная люстра под высоким потолком.

– Добрый день, – я слышу из гостиной строгий голос миссис Хельсман. – Кто это?

Она заходит в фойе, и при виде меня резко застывает на месте, роняя кухонное полотенце из рук. Ее глаза округляются, лицо вытягивается и бледнеет, словно миссис Хельсман увидела призрак.

Раньше она была моей сиделкой. Но видимо после моего исчезновения Льюис решил оставить ее в качестве экономки.

– Кимберли, – потрясено выдавливает миссис Хельсман. – Это ты?

– Почему вы все задаете один и тот же вопрос? – я пожимаю плечами. – Разве я так сильно изменилась, что меня с трудом можно узнать?

Не дожидаясь приглашения войти, я отправляюсь в гостиную. Прохожу мимо длинного обеденного стола и останавливаюсь около барной стойки. Похоже, Льюис не изменяет привычкам и предпочитает тот же виски.

Я смотрю на бутылку с золотистой жидкостью, и гневный голос проносится в ушах.

«Теперь, когда ты не понимаешь по-хорошему, я преподам тебе урок. Надеюсь, ты усвоишь его и больше не будешь разговаривать со мной в непозволительном тоне».

Я поднимаю руку и прикладываю ее к щеке, горящей от воспоминаний. В тот день пьяный Льюис со всей силы ударил меня по лицу. Тяжелый ком застревает в горле, и я проглатываю его вместе с болью.

Я говорила Льюису, что Джек Блаунт – насильник. Я предупреждала его, но он не хотел меня слушать. Вместо этого он замахнулся, собираясь ударить меня во второй раз. Но внезапно в гостиной оказался Кэш и с ревом набросился на него.

– Где она? – из мыслей меня отвлекает шум в фойе.

В следующую секунду в гостиную вбегают охранники. Они приближаются в мою сторону, собираясь вывести меня из дома. Но их останавливает миссис Хельсман.

– Все в порядке. Она имеет право здесь находиться. Это дочь мистера Эванса.

Три слова стучат в моей голове.

Дочь мистера Эванса.

От этого сочетания меня передергивает, словно по руке прополз тарантул.

Охранники в замешательстве на меня смотрят, переглядываются между собой и вскоре уходят. Миссис Хельсман поворачивается ко мне.

– Я уже не надеялась увидеть тебя. Мистер Эванс сказал, что ты… – она запинается. – Ты мертва.

– Как видишь, я жива, – прохожу дальше и останавливаюсь напротив окна, откуда открывается вид на задний двор с садом и фонтаном. – Где Льюис?

– Ты хочешь сказать «твой отец»? – уточняет миссис Хельсман.

– Я сказала то, что хотела, – настаиваю. – Где он? Мне нужно поговорить с ним.

– Он скоро вернется. Я позвоню ему и скажу…

– Не надо, – я прерываю ее. – Пускай для него это станет сюрпризом.