Узлы

– Я, по-моему, тебе уже говорил, что я в Государственном Бюджетном Учреждении работаю? Так вот я там массовик-затейник этакий… мероприятия разные организовываю… культурный сектор… А, впрочем, не важно… Важно другое – с кем и для кого наше Учреждение работает… Ну то, что это, в принципе, неэффективная и,, по сути никому не нужная структура, это…

– Добре, добре… Потім розкажеш!..25

– Не-е-ет, ты послушай! Ведь это очень важно… Неэффективная структура… Понимаешь? Абсолютно неэффективная! И мы, все кто там работает, мы знаем об этом… Но продолжаем каждый день приезжать и отчаянно камуфлировать обыкновенное воровство бюджетных денег за чередой бестолковых псевдокультурных мероприятий!.. Мы подлецы!.. Но… мы нашли себе оправдание, мол, мы не одни такие… А ведь и вправду не одни… Не только наша структура неэффективная… Вся вертикаль неэффективная… И вот тебе пример… Из надёжных источников (тех, что выше нашего учреждения по вертикали!) я получил сведения, согласно которым весна не наступит… по крайней мере в ближайшие две недели с начала моего отпуска… Положительно не наступит! Сведения предельно точные… А какие ещё они могут быть?.. Там же вертикальнее… выше там… посему оттуда виднее… информативнее… И что же? На поверку сведения их оказались ложными! Наврали? Утаили? Или… получается, они сами ничего не знают, а только вид делают?.. Как и мы?..

– Після все… після…26

За вентиляционной решёткой что-то щёлкнуло, зашипело, зашуршало и зычный голос диктора возвестил:

– Поёт Дмитро Гнатюк!

Следом зазвучала ласковая музыка и бархатный баритон затянул:

Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная! 

Видно, хоч голки збирай. 

Вийди, коханая, працею зморена, 

Хоч на хвилиночку в гай.

Медбрат закончил бинтовать предплечье Скляренко, тот привалился к стене, прикрыл глаза и взялся подпевать.

– Народная?

– Та ни… Михайло Старицький…

– Хорошо!

– Так добре!

Сядемо вкупочцi тут пiд калиною – 

I над панами я пан! 

Глянь, моя рибонько, – срiбною хвилею 

Стелеться полем туман.

Небо незмiряне, всипане зорями, – 

Що то за божа краса! 

Перлами ясними ген пiд тополями 

Грає краплиста роса.

Ти не лякайся, що нiженьки босiї

Вмочиш в холодну росу: 

Я тебе, вiрная, аж до хатиноньки 

Сам на руках вiднесу.

Ти не лякайся, що змерзнеш, лебедонько, 

Тепло – нi вiтру, нi хмар: 

Я пригорну тебе до свого серденька, 

А воно…27

В иллюминатор нетерпеливо застучали. Бархатный баритон смолк, ласковая музыка оборвалась.

– Кто там ещё, – заворчал медбрат и впустил внутрь грузного пожилого мужчину с кожаным портфелем. Грузный мужчина захлопнул иллюминатор, оглядел насквозь мокрую одежду, пальто горчичного цвета, измокший портфель, поцокал языком и сел возле Степана.

– Что, Степан?

– Что?

– Лежишь?

– Лежу.

– Хуёвый какой-то у тебя отпуск!..

– Да… не очень как-то на этот раз вышло…

– Я тут планирование твоё изучил… И твои бюджеты на второе полугодие… Ну не годится это никуда!.. Мы же все взрослые люди… Папки, скрепки, дыроколы… Промокашки, протоколы… Ты бюджет не осваиваешь, понимаешь? А бюджет надо осваивать! Весь! Так осваивать, чтобы даже не хватало… Понял?

– Вы мне, Пётр Иванович, это каждый раз говорите!..

– И ещё скажу. Буду повторять, пока не запомнишь… Если мы бюджет означенный не осваиваем, значит, в следующем периоде мы навряд ли такую же сумму получаем! Как я тебя учил, а?.. Планируй к проведению как можно больше мероприятий… Самых что ни на есть низкобюджетных. В отчётах пиши их, как высокобюджетные. Приглашай всякий околокультурный сброд, делай инфоповоды, заливай всю эту чепуху на наш официальный сайт и в социальные сети… Действуй! Ни минуты покоя!.. И самое главное – когда бюджет кромсаешь, ты не только обо мне думай! Ты и про коллег своих не забывай, и про чиновников комитетских, и про городскую администрацию… Ясно?..

– Значит, не нравится вам, как я работаю…

– Не нравится… есть в тебе какая-то червоточинка… Мешает она тебе преобразиться в нормального госслужащего!.. Мешает…

– А что прикажете мне сделать, чтобы вам понравиться? Вынуть сердце и выкинуть?..

– Во-о-от, вынуть и выкинуть… Это ты верно подметил! И сердце, и совесть… всё на свалку!.. Всё, что мешает хладнокровно работать!

– А что ж вы меня, Пётр Иванович, не выгоните, коль я вам не люб?

– Я к тебе уже привык – это раз. Скорее всего… вместо тебя такой же тупица придёт – это два. Его тому же самому учить придётся – это три. А тебя я уже наполовину выучил – это четыре.

Грузный мужчина достал из портфеля папку с документами и положил подле Стрюцкого.

– Переделай, Степан. И помни, из тебя толк ещё может выйти… Если за ум возьмёшься…

Андрiй Скляренко застонал:

– Люди, ви самі себе чуєте? Що ви таке говорите? Вам не соромно? Вам плюнути в своє віддзеркалення не хочеться?28

Грузный мужчина встал, тряхнул портфелем и спросил у медбрата:

– Вы на следующей выходите?

– Да-да, вот только соберу свои вещи.

Грузный мужчина принялся терпеливо ждать, пока медбрат запихивал влажные бинты, баночки, тюбики, блистеры в мокрую сумку и распахивал иллюминатор. Длинная солёная волна вытащила два тела наружу. Иллюминатор захлопнулся навсегда.

Жар-птица

Следующим днём лайнер пробудился в истинный полдень. Изредка дул несильный ровный ветер. Море цепенело. Жирные тучи лепились вдоль горизонта. Блистательное солнце было, как полагается, само по себе. Завтрак никто не приготовил, бранч бессовестно остыл и лишь к обеду пассажиры, мучимые после ненастной ночи головными болями, решились покинуть свои каюты. Любовно наготовленные шеф-поваром блюда ели без аппетита. Отобедав, оставались сидеть за столиками, молчали, переглядывались.

Вскоре скучающий бармен наткнулся на телевизионный пульт и придумал посмотреть новости. На плазменной панели нарисовалась ублаготворённая голова старого российского президента. Голова что-то воодушевлённо говорила, выключенный звук побуждал к способности читать по губам. Но немощные головы присутствующих отказывались разгадывать оральный ребус и непроизвольно читали слова внизу экрана, что протекали справа налево и, будто бы стесняясь самих себя в частности и семантической составляющей сюжета в целом, торопились как можно скорее сгореть со стыда, вывалиться в небытие, за пределы экрана, за край смыслов, за рамки чувств… Тем временем бегущая строка, не обращая внимание на эмоциональный фон собственных единиц речи, восторженно свидетельствовала, что старый президент стал новым президентом, согласно предварительному подсчёту голосов! Ура! Экран мажорно зацвёл, толпа митингующих выбросила флаги, воздела руки, приветствуя пожизненно отбывающего свой срок кремлёвского узника. Следом на экране опять проступил решительный лик старо-нового президента. Андрiй Скляренко рассержено проговорил:

– Як був путінський режим, так він і залишився! І навіщо бюджетні гроші на вибори витрачали?29

Прочие пассажиры остались безучастны. Изображение на экране задёргалось, пошло рябью и совершенно исчезло. В чёрном прямоугольнике взялось пульсировать сообщение: «Нет сигнала»… Бармен покрутил пульт в руках, пощёлкал каналы – тщетно. На ряду с телевизионной, мобильная сеть также перестала обнаруживать себя, равно как и интернет-соединение. Но, похоже, никого из пассажиров внезапно случившийся коммуникационный кризис не взволновал. Андрiй Скляренко какое-то время бормотал гневливые слова, но довольно быстро вернулся в коллективное состояние безучастности. Чуть погодя к столику сопроводителя груза, обедавшего тут же, подошёл капитан и устало сел подле. Сопроводитель дожевал хлеб и замер. Капитан помотал головой:

– Нет. Питера нет. А должен был быть! Пару часов назад уже должен был быть… Согласно приборам…

– А, может, с приборами что случилось? – предположил сопроводитель.

– Старший электромеханик всё ещё раз перепроверил. Приборы в порядке. Связи с сушей нет никакой! Мы пытаемся установить сообщение всеми возможными способами… Посылаем сигналы… Но всё напрасно!..

Вскоре в «La terrasse» вбежал старший помощник капитана и принялся кого-то высматривать. Капитан помахал ему рукой. Старший помощник подскочил к столику и возбуждённо зашипел:

– Пусто! Пусто!..

– Где пусто? – поинтересовался сопроводитель груза.

Капитан уронил голову на грудь. Старший помощник свалился на стул и нервно зашептал:

– Резервы топлива… Вот о чём я говорю!.. И почему пусто? И отчего?

– Перед отправкой из порта проверяли? – устало спросил капитан.

– Проверяли… всё было в порядке…

– Я ничего не понимаю, – обиделся сопроводитель.

– Вокруг вода. Сплошная вода. Мы идём там, где суша должна быть… Карелия… – обречённо сказал капитан.

– Топлива в обрез!.. Резервные баки пусты… И по расчётам выходит, что и в обычных баках случился недолив… Существенный недолив! – снова нервно зашептал старший помощник. – То есть… что делать – не понятно… Что делать-то? Что делать?!

– Остаётся дрейфовать…

– В поисках суши?..

– В поисках суши…

– То есть как это «недолив»? То есть как это «резервные баки пусты»? – всполошился сопроводитель. – Что происходит?! Диверсия? Заговор?

– А почему вас исключительно это так взволновало? – удивился капитан. – Значит, очередное отсутствие суши вас не смущает?

– Смущает!.. Повергает в шок!.. Это скандал!

Сквозь стеклянные двери ресторана вошёл первый помощник капитана с картонной коробкой в руках и мрачными глазами на лице и, пошаркивая левой ногой, приблизился к членам экипажа. Капитан глухо спросил:

– Какие новости?

– Включили аварийное питание, обесточили все второстепенные пространства лайнера, здесь налобные и ручные фонарики для вас и пассажиров, – отчитался первый помощник.

– Продолжайте пытаться… Посылайте сигналы… – безнадёжно распорядился капитан.

– Есть! – сказал первый помощник, поставил картонную коробку у ног капитана и поторопился покинуть «La terrasse». Капитан подозвал волоокого распорядителя и поинтересовался, все ли пассажиры присутствуют. Отсутствовал лишь какой-то Тимофей Платонович.

– Одним меньше… одним больше… – сообщил капитан старшему помощнику. – Пойдём, поведаем пассажирам о свершившемся.

Старший помощник подхватил коробку с фонариками и последовал за капитаном. Среди сгрудившихся вдоль стены столиков сидели апатичные пассажиры. Капитан осторожно покашлял и медленно принялся повествовать. Старший помощник тем временем, словно новогодний дед, раздавал фонарики. Пассажиры послушали, покивали, поизумлялись, понедоумевали, покрутили в руках фонарики, пощёлкали кнопками, а после заскучали и снова сделались безучастными. Капитан и старший помощник вернулись на своё место. Сопроводитель смотрел задумчиво сквозь панорамные окна на эмалированное небо. Капитан огладил волосы на затылке и спросил:

– Кстати, а какого рода у нас груз на борту?

– Не знаю… – всё ещё увлечённый созерцанием ответил сопроводитель.

– Как это понимать? – удивился капитан.

Сопроводитель оборотился к собеседнику и приподнял плечи.

– Не знаю!.. В мои полномочия входят лишь сопроводительные функции… Я имею представление только о параметрах деревянного контейнера, в котором мы перевозим груз… Но вот о самом грузе мне ничего не известно…

– Поразительно!.. – сказал капитан.

– И не говорите, – ответил сопроводитель.

Капитан попросил старшего помощника сходить за инструментами и принялся рыться в картонной коробке. Он извлёк три налобных фонарика. Один из них протянул сопроводителю:

– Надевайте!

– Зачем?

– Пойдём вскрывать ваш контейнер…

– Да? – засомневался сопроводитель. – А это законно?

– О каких законах вы говорите? Мы в открытом море… Суша не обнаруживает себя!.. Всяческая возможность связи отсутствует… На наши сигналы о помощи никто не отвечает!.. Мы потерялись… или нас специально потеряли… Осталось недолго… Топливо уже почти закончилось… Аккумуляторы рано или поздно сдохнут… Вода и провизия подойдут к концу… Вокруг лишь море, небо и солнце…

– А кто нас потерял?

– Не знаю… Всегда найдётся желающий потерять… Впрочем, как и потеряться…

– А если нас всё же спасут… И… увидят в грузовом отсеке вскрытый груз… А я… ответственное лицо, так сказать…

– Почти любые действия оправдываются форс-мажорными обстоятельствами…

В дверях показался старший помощник с инструментами. Капитан пошёл к выходу, сопроводитель, терзаясь сомнениями, поплёлся за ним следом. Нацепив налобные фонарики, капитан, старший помощник и сопроводитель груза стали пробираться по длинным запутанным коридорам, переходам, фойе, мимо неработающих лифтов, безлюдных пространств, на лестницу, вниз по ступеням, палубой ниже, ещё ниже и ещё – в грузовой отсек судна. Дверь в отсек оказалась открытой. Сопроводитель груза заволновался:

– И почему это дверь нараспашку?

– Потому что грузовой отсек – второстепенное помещение… А мы обесточили все второстепенные помещения… Электронный замок не работает, – пояснил капитан.

– Хорошо, допустим, – не успокаивался сопроводитель, – но дверь-то нараспашку, понимаете? Значит, кто-то её открыл!

– Сквозняк!

– Ну уж!

– Да не важно это всё уже… Не важно! – раздражённо заключил капитан и покрутил головой, освещая фонариком мглу. Контейнер высился монументально в центре отсека, диктаторствуя над пустотой, щеголяя опломбированным боком. Металл инструментов врезался в деревянный бок. Затрещали доски, повылетали гвозди.

– Неаккуратно работают… – прошептала из дальнего угла кастелянша.

Деревянный контейнер наскоро разверзли. Голова сопроводителя груза суетливо всунулась в образовавшуюся прореху, а следом исчезло и всё тело.

– Здесь пусто! – послышался вскоре его голос.

Капитан и старший помощник ступили в прореху и ощупали светом налобных фонариков пространство. Контейнер действительно был пуст. Капитан устало вздохнул. Старший помощник принялся собирать инструменты. Сопроводитель груза озадаченно забегал по периметру контейнера, паче чаяния пристукивая подошвой армейских ботинок, тряся головой, плюясь и размахивая руками.

– Какое бесчинство! Какая провокация! Груз… груз пропал!..

– С чего вы взяли, что он пропал? – равнодушно спросил капитан.

– Как это «с чего»?.. С того, что контейнер пуст!..

– Так, может, он и был пуст!

– Как так? Это что же получается… я всё это время сопровождал пустоту?

– Получается, что так…

– Пустоту? – издал вопль сопроводитель.

– Пустоту, пустоту, – подтвердил капитан.

– Но ведь целью рейса являлась именно доставка груза!!!

– Являлась… – вздохнул капитан.

– Я отказываюсь в это верить! Отказываюсь! Зачем же… зачем эскортировать пустоту?..

– Чтобы не потерялась, – предположил старший помощник капитана и направился к выходу. Капитан последовал за ним. Сопроводитель ещё раз посветил внутрь контейнера, ещё раз опечалился и с понурой головой поплёлся следом.

Когда опасность, по разумению кастелянши, миновала, она вылезла из дальнего угла, чиркнула спичкой, подожгла фитиль, и, освещая себе путь керосиновой лампой, покинула грузовой отсек. Очутившись в матросской каюте, набитой до отказа пластмассовыми баночками с канифолью, кастелянша обрушилась на койку. Спавший тут же водолаз пробудился. Кастелянша покачала головой и сказала:

– Зря только ходила этот контейнер заколачивать!.. Зря только мне наш слесарь с новой пломбой подсоблял!.. Пришли, всё раскурочили, дыру проковыряли… да так и оставили… Нет бы залатать, нет бы всё на место поставить!..

В каюту протиснулся огненно-рыжий матрос и взревел:

– Ты сдурела? Ты что мне весь груз сюда притащила?!

– Ну конечно! Так бы он у тебя тут весь и поместился!.. Ага… Размечтался!..

– И куда ты его дела?

– В прачечную снесла… Да в свою каюту… Мне теперь, кстати, спать негде… Моя соседка-то, скорее всего, к своему механику пойдёт, а я… Ну, сюда приду… Что ж делать-то?

Огненно-рыжий матрос схватил первую попавшуюся баночку, повертел её в руках и поставил на место.

– Скудоумная ты… Ох, скудоумная…

– Отчего это?

– Оттого!.. На кой чёрт тебе канифоль?

– На той! В Питер вернёмся, я в музыкальные училища пойду, может, им там смычки натирать нечем… А коли есть чем, тогда подамся на заводы, где радио-электротехнику паяют да лудят… А коли и им канифоль не нужна, тогда в бильярдные пойду, авось им сгодится… Ведь кий – инструмент своевольный… Его лощить надо как следует, коли хочешь в лузу непрестанно попадать!..

– Какой Питер? Нет его!

– Как нет?

– Да вот так – нет! Ходят слухи, что и Германии тоже не было! Потому и повернули обратно… Я тут среди матросов консилиум собираю, будем решать, что делать… Сдаётся мне, что-то тут не чисто!.. Скрывает что-то от нас капитан со своими помощничками!

– А я, когда маленький был, в музыкальную школу ходил, – вдруг сказал водолаз и прослезился, – на скрипке играл… В районном доме культуры выступал… Э-э-эх!

Матрос подтолкнул кастеляншу к двери.

– Иди давай уже, нечего тебе тут околачиваться, сейчас матросы на консилиум придут…

Кастелянша вышла в тёмный коридор, подняла руку с керосиновой лампой повыше и двинулась вперёд. В «La terrasse» было крикливо. Кастелянша погасила керосиновую лампу, прошла незаметно вдоль стены и затаилась в углу. Вспрянувшие пассажиры обступили членов экипажа со всех сторон и досаждали им вопросами. Капитан держал ответ:

– На шлюпках не спасаемся, ибо некуда спасаться!.. Навигационная система определяет вкруг нас одну лишь воду и ни клочка суши, понимаете? На наши сигналы о помощи никто не отзывается… Ну и куда мы поплывём на шлюпках? Оставаясь на лайнере, мы сможем поддерживать нашу жизнеспособность неизмеримо дольше…

Пассажиры зашептались, закивали, засоглашались. Широкобёдрая повариха выплыла из белоснежных кухонных дверей и вручила официантам огромное блюдо с сэндвичами.

– Перекусите, голубчики, перекусите!.. – сказала она. Официанты прытко разносили угощение, пассажиры закусывали. Повариха вынесла второе блюдо с сэндвичами, наготовленными специально для членов экипажа, и, заметив в углу кастеляншу, поманила ту рукой. Кастелянша прокралась вдоль стены и скрылась вслед за поварихой в кухне. В «La terrasse» ворвался радостный первый помощник и устремился к капитану.

– Наш радиотелеграфный сигнал бедствия услышали!.. Услышали! – возгласил он.

Капитан сорвался с места и кинулся вместе с первым помощником в рубку, старший помощник побежал за ними следом.

– А вот и хорошо, а вот и славно, – заулыбался сопроводитель груза, напрочь позабыв про варварски взломанный контейнер. Пассажиры повеселели, расправили плечи. Официанты подали ароматный чай. Вскоре вернулись удовлетворённые капитан и старший помощник, заверили пассажиров в скором – максимум часа два-три – прибытии помощи и принялись дожёвывать свои сэндвичи. Испив ароматного чая, сопроводитель груза в изнеможении откинулся на спинку стула и сказал:

– Ждать и догонять – хуже не придумаешь! Может, кино?

Капитан поднял уставшие глаза и промолчал. Старший помощник согласился:

– А, может, и вправду кино, а?

Капитан попытался возразить, но переутомлённая голова отказывалась измышлять обоснованные аргументы. Он махнул рукой:

– Будь по-вашему…

Старший помощник ринулся в кинотеатр устраивать сеанс. Вокруг зашептались:

– Кино… кино… будет кино…

– А какое кино?

– А не всё ли равно?

Скоро воротился старший помощник и пригласил всех на киносеанс. Широкобёдрая повариха навалилась на белоснежный дверной косяк и спросила:

– Ну что, пойдём что ли?

Кастелянша безразлично пожала плечами и проводила печальным взглядом субтильную фигурку поэта в коричневом жилете и клетчатых брюках.

– Не удалось мне с ним ни единым словечком обмолвиться, – сказала она и тяжело вздохнула.

– И зачем это он тебе сдался?

– Повиниться хочу перед ним… за поведение своё беспардонное… Да рассказать про чувства, что пробуждаются внутри, когда вижу его… всего такого…

– Тогда точно надо идти! – заключила повариха.

– Куда?

– В кинотеатр! С ненаглядным своим рядом сядешь да о чувствах своих ему в ушко надышишь!

Повариха заглянула в кухню – кухня была пуста, она подхватила кастеляншу за локоть и потащила на киносеанс. Та попыталась воздеть руку с керосиновой лампой ввысь, но освещение в коридорах вновь заработало. И керосиновая лампа заболталась без дела вдоль пышных юбок кастелянши. В кинозале галдела публика: пассажиры, музыканты, официанты, шеф-повар с поварятами, судовой доктор, горничные, посудомойка, смотритель груза, старший электромеханик, боцман, капитан и все его помощники… Да мало ли кто ещё? Повариха вошла внутрь и застыла, выискивая места получше.

– Пойдём-пойдём, вон в пятом ряду хорошие места есть!..

– Да мне ж к нему надо… к нему… – зашептала кастелянша из-за спины поварихи.

– А-а-а, ну да… Тогда ищи сама, где он там, твой ненаглядный…

Кастелянша осторожно оглядела зал, поэт сидел между Андрiем Скляренко и Евграфом Петровичем Бабочкиным.

– Нет-нет, я не пойду, – сказала она.

Повариха нахмурилась:

– Чего ещё?

– Он не один…

– Ну и чего ж? Сядешь наискосок и начнёшь шептать…

Кастелянша выскочила наружу, увлекая за собой повариху.

– Какой там… стыд да срам!.. А вдруг кто услышит?! А это… это только между нами двоими можно…

– Значит, не пойдём?

– Я не пойду… Нет!.. Я его лучше здесь подожду… После сеанса попробую подкараулить… А ты… ты иди!

– Нет, тогда я тоже не пойду. Что ж я тебя тут одну всю такую расстроенную брошу?..

В кинозале загромыхала музыка, погас свет. Волоокий распорядитель высунулся наружу, посверкал глазами и недовольно спросил:

– Идёте?

– Нет, – отчеканила повариха.

Распорядитель затворил двери, в фойе сделалось тихо. Кастелянша осела вниз, звякнула керосиновой лампой.

– Ох, что-то устала я… Устала.

– Да, чувства утомляют, – согласилась повариха и тоже осела на тёмно-бордовый ковролин.

– Забыла тебе сказать, – начала кастелянша, – я нашу каюту баночками с канифолью заставила, спать теперь негде…

– Да спать-то, может, и не надо будет… Вон помощь того и гляди подоспеет! – успокоила её повариха. – А коли задержится, так я к своему механику пойду…

– Вот я именно так и рассудила.

– И правильно сделала… А канифоль у тебя откуда?

– Из грузового отсека.

– И зачем она тебе?

– Стартап буду делать.

– А что это такое?

– А это такое дело… предпринимательское… самое его начало, то бишь… Когда ничего ещё не понятно… Ни что продаёшь, ни кому, ни зачем… Ни – самое главное – за сколько…

– А-а-а, так коли ничего не понятно, как же тогда это дело делать-то?

– Вот! Это и называется «коммерческая жилка»!

– И чего, она у тебя есть?

– Есть! Вот она, – кастелянша запрокинула голову и потыкала пальцем в шею, – видишь? Пульсирует!

В фойе ввалился огненно-рыжий матрос в сопровождении прочих.

– Вот так встреча!

– Ага, ненаглядного ейного поджидаем, – отчиталась повариха.

– Ну и как твой консилиум прошёл?

– Лучше не придумаешь! Все участники вот на вахту заступили, – матрос расплылся в счастливой улыбке, – а прочие, так сказать, члены… экипажа… вон… в синема!

Матрос извлёк из кармана связку ключей, подошёл к двери, ведущей в кинозал и многажды щёлкнул замком.

– Так… запасный выход заблокировали… основной тоже… – пробубнил он себе под нос и сделал какие-то пометки в блокноте.

– А это зачем? – поинтересовалась кастелянша.

– Затем, чтобы безбилетники на сеанс не попали, – хмыкнул огненно-рыжий матрос.

– Чего ты выдумываешь?! – возмутилась повариха.

– Шучу, шучу… Пусть посидят там спокойно, фильм посмотрят… Через час откроем… Ещё не хватало, чтобы они мешать стали нашей дознавательской деятельности!.. Нам ведь всё надо выяснить… Всё! Где мы, зачем, откуда и куда… А то завезли нас, понимаешь ли, деятели… Тьфу!..

– А чего там выяснять? Вон помощь того и гляди подоспеет, – сообщила повариха.

– Помощь? – рассмеялся огненно-рыжий матрос. – Так это они брешут!

– Что значит, брешут?

– На радиовахте наш человек был! Разумеете? Ответ на наш сигнал бедствия – это фикция… Придумка…

– Розыгрыш что ли? – ощерилась повариха.

– Да, да… Розыгрыш.

Повариха принялась заливисто хохотать, кастелянша помолчала, похмурила брови, а потом тоже расхохоталась.

– Дела не ждут! Мы в рубку… А вы бы состряпали нам чего-нибудь вкусного… деликатесного! – попросил огненно-рыжий матрос и в сопровождении прочих вывалился из фойе.