Капризная с-сука!..

Наиля довольно долго смотрела в незатуманенные никакими сомнениями и хитринкой широко открытые глаза техника. Похоже, пыталась решить, говорит ли тот правду, или соответственно с лучшими традициями – прикалывается.

Так ничего и не надумав, она сдалась:

– Ладно, Ходжес. Ваша взяла. Не буду больше вас доканывать. А пойду, вот именно, поищу инженера Ташизаки и его техника.

– Ну, успехов вам. И им тоже. Дело-то им предстоит нелёгкое. Кстати: вот, вспомнил. У коменданта Яндринского на складе где-то имеется запасной картер от малого дизеля. Из тоже – резервного, но дизельгенератора. Насколько я помню – по форме и размеру он может им и вам подойти. И, кстати, он сделан из нержавейки. Поскольку фаянса, особенно санитарного, у нас на «Пронзающем» отродясь не водилось. Слишком тяжёлый и хрупкий! И ремонту не подлежит.

– Вдохновляющая новость. Не сомневаюсь, что ваша мысль вполне своевременна и удачна. Ну, всего доброго. Успехов… в ремонте!

На этот раз долго моргал вслед уже уходящей женщине только кивнувший и буркнувший «спасибо!», Ходжес.

Похоже, тоже не мог понять – прикалывается она… Или серьёзна.

Загадка!

Как специалисту по кондиционированию и воздухопроводящим системам корабля, Малькольму Шмутцу не составило особого труда рассчитать, где именно надо вскрыть короб для поступления в общую систему воздуховодов их посудины свежего рекуперированного воздуха, чтобы выпустить туда закись азота.

А её на складе имелось вполне достаточно. Даже на несколько раз!

Поэтому когда через десять минут он в противогазе зашёл в рубку, все, включая и капитана Пауэлла, и сидящих за пультами управления лейтенанта Барнхауза и штурмана Иверсена, мирно спали. Кто – рухнув туловищем на пульт, а кто – и сползя на пол.

Малькольм ехидно усмехнулся: всё произошло именно так, как он себе и представлял. Легче, чем отобрать леденец у младенца. Никаких проблем.

Ничего с их посудиной за часок, пока очнутся, не произойдёт – работает автоматика! А он к этому времени всё закончит!

Ключ из кармана капитана он достал, буркнув: «попользовались сами, теперь дайте и другим!» И неважно, что ни капитан, ни кто-либо другой, вот именно, ещё не успели как положено «попользоваться» женщиной. А дело заключалось в том, что ему это, похоже, не предстояло вовсе!..

Потому что с его одиннадцатью сантиметрами «продолжение человеческого рода», или «повышение иммунитета» ему уж точно не светило.

Ну и ладно. Остаётся, значит, использовать служебное положение. А потом – вернуть «попользованную» даму на место! Пригрозив ей, чтоб молчала!

Женщина оказалась, конечно, потяжелей, чем его Белинда, но всё-таки – не тонна. Дотащил до своей каюты легко. Сгрузил на уже приготовленную постель, развернул спиной кверху. Накрыл одеялом – чтоб, не дай Бог, не простудилась. А подушку убрал.

В рот аккуратно вставил кляп из мягкого пластика, закрепил его полосой прокладочной ткани – такую не порвёшь! Руки и ноги привязывал, плотоядно облизываясь, и мурлыкая под нос мелодию из старинного, ещё плоскостного фильма «Призрак». Положил на простыню рядом с головой дамы ватку, пропитанную старым добрым нашатырным спиртом. Но, конечно – подальше, чтоб не обожгла дыхательные пути!

Затем снял наконец противогаз: закись уже отсосана и рекуперирована поглотителями! Запер каюту, и отправился в ванну – пока донёс эту козу до койки, вспотел. (Двести с лишним метров, всё-таки.) Кого-нибудь встретить по дороге в длиннющем техническом коридоре он не боялся – что усыплённые им несущие вахту, что все остальные мирно спят: два часа ночи по корабельному условному.

А ему не хочется предстать перед милашкой запыхавшимся и вонючим-потнючим.

Когда вышел из ванной, на него в упор смотрели два широко открытых восхитительно ярких зелёных глаза.

Женщина, сердито прищурившись, попыталась что-то сказать, но он услышал только невнятное мычание.

Возмущённого, буквально – огненного, взора беспомощной жертвы его будущих упоительных ощущений Шмутц не боялся. Он этот взгляд попросту игнорировал. Да и остальных, кто, вот именно, за здоровье и психику «девушки» переживал, и пробовал всё это время эту с-сучку «вразумлять» и уговаривать, он, если честно, презирал.

Им надо было не возмущаться, уламывать, и вразумлять.

А просто взять эту дуру силой!

Но вот чего-чего, а страха в её взгляде пока не имелось. Привыкла, стало быть, что она тут – типа местной королевы. «Чего изволите, Ваше Величество?»

Неверное мировоззрение. И неадекватная оценка своей роли.

Ничего. Это вполне исправимо.

Он нарочито неторопливо стянул с неё одеяло. Аккуратно сложил. Пристроил на стуле. Взял приготовленные ножницы, пощёлкал ими. Глаза дамы открылись, если только такое возможно, ещё шире. Но всё же пока опять-таки – не из-за страха.

Ладно, ему торопиться некуда.

Нарочито медленно он разрезал один рукав её стандартной голубой армейской блузы с фирменной надписью «МКФ», в которой она, как и большинство членов экипажа, предпочитала спать, до горловины. Разрезал и второй. Затем разрезал блузу на боках.

Убрал верхний лоскут, обнажив мускулистую и гладкую спину. Весело взглянул в возмущённо горящие глаза. Женщина снова что-то зарычала из-под кляпа – весьма сердитым тоном.

Шмутц не стал ни отвечать, ни что-либо комментировать. Отложил ножницы, обеими руками провёл по спине – от плеч до ягодиц. Женщина содрогнулась: вполне естественная реакция. Это вам – не бездушная запрограммированная кукла!

Бедная Белинда! Впрочем, нет. Он сам дурак! Белинда как раз – не виновата. Виновато чёртово тщеславие и боязнь приколов и насмешек: поэтому он и заказывал себе всегда размер таза «эль». А у него – банальный «эс».

Он положил руки Наиле на талию. Сильно сжал пальцы. Женщина явно только с большим трудом удержала крик боли – а боль должна быть сильной! Он проверял такой захват на себе. Отлично.

Сопротивляется, значит. Тем приятней будет её обрабатывать. И сломать.

Он снова взялся за ножницы. Срезал штаны. И трусики. Верхние лоскуты убрал.

Отступил на шаг, чтоб полюбоваться перед началом.

Красавица! Какие ягодицы, какая изящная линия бедра! Да и талия – когда она лежит, вроде, есть…

Именно этого он и ожидал, и по описаниям и по записям из тренажёрного и библиотеки. Да и сам видел шоу – в красных-то бикини!..

Не зря, значит, горбатился и нёс её сюда. Сейчас-то его подленькая похотливенькая и гнусненькая натура разгуляется в своё удовольствие!

Он почувствовал, как ноздри трепещут, а рот кривится в волчьей ухмылке.

Женщина отреагировала наконец как надо: поняла, что никто её не спасёт из лап грязного садиста-маньяка, и тот привязал её вовсе не для того, чтоб любоваться!

Да, что-то хотя бы отдалённо похожее на страх, ужас, панику, наконец прорезались в её словно ещё шире открывшихся и моргающих глазах!

Или ему показалось, что он их там увидел – а ему, собственно, больше ничего и не надо!!! Чтоб уж – воспряло так воспряло!

Отлично. Сохраним это ощущение: торжество и полная власть над беззащитной живой жертвой!..

Он достал из шкафа любимую синтетическую простыню. Вовсе незачем уродовать это беломраморное тело рубцами и рваными ранами. И бить он будет несильно.

Ну… Постарается, по-крайней мере!

Хотя бы вначале.

Однако благие намерения, как всегда, оказались отброшены, когда вошёл в раж.

Он обрабатывал и обрабатывал эти восхитительные ягодицы и бёдра, рыча от вожделения и наслаждения. Восторг!..

И слушал эти сдавленные конвульсивные выкрики, ругательства и рычание, несущиеся из-под кляпа при каждом ударе, и видел как корчится, пытаясь вырваться из лап палача, беззащитное стройное тело! Настоящее!!!

И ещё он понимал, что никто и ничто не сможет остановить его!

Кроме него самого!

Вдруг дверь каюты с грохотом слетела с петель, явно выбитая чьим-то могучим пинком, и он только успел, задыхаясь, оглянуться, как на него обрушился настоящий ураган из разъярённой плоти, громко что-то рычащий из-под противогаза, и сразу треснувший незадачливого доморощенного садиста обмотанной грязной тряпкой монтировкой в центр лба!

Перед глазами вспыхнул фейерверк разноцветных искр!

Сознание нагло уехало куда-то, а к лицу внезапно ринулся коврик перед кроватью…

Когда очнулся, обнаружил, что двинуть ни руками, ни ногами почему-то не может.

Ощущая, как дико гудит голова, он заставил себя всё же разлепить слипшиеся глаза, и осмотрелся. Чёрт!..

Он распят на собственной кровати!!! Причём привязан своими же верёвками!

А в рот вставлен кляп! И надёжно там закреплён. И чем-то ещё жутко омерзительным воняет… Точно: нашатырный спирт! Его же собственный!

Повернув голову, он их увидел.

Сердитая, и до сих пор тихо матерящаяся, переступающая с ноги на ногу, и сжимающая кулаки, Наиля. Одетая в его же, Малькольма, рубаху и штаны. А рядом с ней нехорошо, даже как-то хищно, ухмыляется… Техник Ходжес!

Да что же это за!..

Он ведь мог бы поспорить, что сейчас – не Ходжеса вахта!

И как это этот гад догадался про закись азота – противогазы на их корабле хранятся, конечно, в каждом коридоре, но использовали по прямому назначению их – всего два раза! Первый – при прорыве из системы охлаждения реактора жидкого лития, а второй – когда у доктора Людвига взорвался баллон с хлором!

Техник Ходжес сказал:

– Очнулся. Теперь можно. Ты считала?

– А то! Каждый удар!

– Готова?

– Да!

– Ну, приступай! Считать не забывай. Зуб, как говорится, за зуб. Но – без фанатизма. А то ещё увлечёшься!.. И он ходить не сможет. А он нам нужен. Кто-то же должен чёртов кондиционер обслуживать.

– Нет уж. Не хочу отвлекаться. Давай – ты считай. Восемьдесят три.

– Погнали!

Хотя спина и ягодицы Малькольма оказались «заботливо» прикрыты неистирающейся простынёй, удары ощущались чертовски… Болезненно! Да что там – болезненно! Жутко!!! Невероятно больно!!! Он и не представлял, что простая плеть может доставить столько мук! А-а-а!!!..

И как Шмутц не старался показать своей мстительнице-мучительнице, что ему её удары – хоть бы что, где-то после пятого он уже завывал и матерился почём зря! Жаль только, что наружу пробивалось из-под кляпа невнятное мычание, рык, и бормотание…

А вот слёзы потекли где-то после десятого удара – и не только из-за дикой боли. А и из-за унижения и обиды.

Сволочи! Да кто им дал право!.. Да ещё и эта гадина как разошлась!.. А сильная какая, оказывается!..

Это, это… Нечестно! И незаконно!

Ведь есть же на их корабле – и Закон, и суд. В лице капитана.

Вот только спит сейчас их капитан. Причём – не без его помощи…

Сознание Малькольм потерял где-то после шестьдесят девятого удара – во-всяком случае, перестал слышать нарочито монотонный и спокойный голос Ходжеса…

22. Разборки в столовой

Нарочито спокойным голосом отсчитав восемьдесят три, Ходжес подошёл сзади. И удержал руку разошедшейся не на шутку женщины:

– Довольно, солнце моё! С него хватит! К тому же он уже ударов пятнадцать как без сознания. Это я могу уверенно сказать, хоть и не доктор: вон, расслабилось его задница! И глазёнки подкатились. А со рта даже струйка слюны вытекла!

– А-а, вот как он «откосил» от расплаты!.. Ну ничего: очнётся – уж я ему додам недостающие пятнадцать!..

– Не нужно, Наиля. – Ходжес старался говорить мягко, но убедительно, – Он получил то, что причиталось. А ты и выдохлась, и на ногах еле держишься. Да и болит у тебя там всё, я думаю… И от ударов, и от усилий!

– Ну… Да. Болит, если честно, просто жутко. Сволочь вонючая! – Наиля, подойдя поближе, сдёрнула простыню со спины и ягодиц Малькольма, и плюнула прямо на них. Затем, очевидно, не сдержавшись, ещё и изо всей силы ущипнула за одно из полушарий, зарычав от избытка чувств.

Ходжес криво усмехнулся:

– Синяк у него точно будет. Правда, не знаю, будет ли он заметен на фоне остального, сплошь синего, пятна. Идти-то – сможешь?

– Н-не знаю. – женщина, отбросив, наконец, плетку, которую автоматически переложила и так и держала в левой руке, попыталась сделать пару шагов, – Чёрт! Идти больно. У вас тут есть какая-нибудь… Каталка? Или хотя бы кресло на колёсиках?

– Ну, в медпункте, конечно, есть. Но туда-то я тебя и так донесу. Ну-ка… – техник подошёл к женщине спереди, и присел на корточки. После чего обхватил её ноги повыше колен, и приказал:

– Опускай живот мне на плечо! Расслабься. Нет, просто откинься вниз… Ага, вот так. Каталка и кресло тебе сейчас противопоказаны. Потому что сидеть на гематомах – только себе хуже делать!

Наиля не стала возражать. Напротив: словно растеклась по широкому плечу техника, действительно опустив торс и голову до уровня его талии, и тяжко вздохнув:

– Давненько меня так никто не переносил. А вернее – никогда!

– Ну правильно. Ты же у нас – волевая и сильная женщина. И всё – сама!

– Не сыпь мне соль на сахар. Этот сволочь блестяще доказал мне, что это не так. Кстати: мы с ним-то – что делать будем?

– А ничего. Пусть-ка полежит так. Пока мы не расскажем капитану, что произошло, и он не надумает, что с нашим доморощенным садистом-любителем, вот именно – делать!

– Блинн!!! Была б моя воля – лететь бы ему сейчас в сторону Юпитера! Причём – без скафандра! Жаль, но только теперь как никогда осознаю я.

И свою слабость, и свои ошибки.

– Да-а? И какие же это, интересно? – у техника в голосе прорезалось неподдельное любопытство, и он даже сделал попытку кинуть взгляд через плечо.

– Какие-какие… А такие, что против хитро…опых извращенцев и изощрённых маньяков-насильников бедной беззащитной женщине нигде не скрыться! Даже в космосе!

– Ну а если – серьёзно?

– А если серьёзно – то никак не получается у хрупкой женщины. В экстремальных ситуациях отстоять своё право на самостоятельные решения. И гордое одиночество. Так и так нужен какой-то… Друг. Защитник. Опора. Словом: какой-нибудь мужчина, за которого она могла бы в случае чего спрятаться! От мирских забот. И от вот таких… Уродов!

Короче: ошиблась я. Явно переоценила свои силы. И мозги!

– Вот уж не думал от тебя такое услышать.

– Сама не верю, что это говорю. Но уж больно сильно задница болит! А для меня, это, знаешь ли – аргумент!

– Э-э, не парься. Сейчас разбудим кого-нибудь из наших докторов, кто там окажется на вахте, и он тебя быстренько подлатает. Чем-нибудь намажет. И обколет. Хотя…

– Ну, договаривай – я же чую, у тебя очередная пошлость на уме.

– Ладно. Твоя правда, конечно. Вот, думаю, что сидеть и лежать на спине и… ну, том, что пониже, ты всё равно сможешь не раньше, чем через неделю!

– А зато ваш чёртов Шмутц сможет – не раньше, чем через две!

– Или, скорее, через месяц! – техник рассмеялся было, но тут же прекратил, стоило Наиле еле слышно застонать, – Прости, пожалуйста. Забыл, что у меня на плече самое ценное сокровище нашей посудины. Оно же – хрустальная ваза.

– Уж вашему Шмутцу я показала – вазу!

– О, да! А больше всего ты показала мне! Вот уж не думал, что ты и правда – сможешь ему «выдать»! Да как!

– Ты знаешь, если б он ещё минут десять не очухивался, то у меня действительно пропал бы весь заряд. И настрой. (Так что спасибо, что догадался про нашатырный спирт!) А так – на адреналине!.. В состоянии, как это пишут в полицейских протоколах – аффекта!.. Да и нельзя было спускать ему с рук – такое!

– «Такое…» Блинн. Ну, если уж совсем честно, мы тут все про его «хобби» знали. Что он свою несчастную куклёшку обрабатывает так, что удивительно, что пластиплоть до стального каркаса не содрал, и она до сих пор – функционирует. Такие вещи на звездолёте не скроешь… Другое дело – удивительно, как это ему сверкнуло – стащить для такого – тебя! Не мог ведь не понимать, что с рук не сойдёт!

– Хм. А, может, он рассчитывал меня запугать? Чтоб молчала, и терпела?

– Большая ошибка с его стороны. Тебя, по-моему, не запугала бы и встреча с гризли! Ну, или с носорогом!

– Приятно. Что ты столь высокого мнения о моих морально-волевых…

– Погоди-ка. Открою чёртову дверь. Мы прибыли.

В медотсеке везде сиял надраенными зеркальными поверхностями сплошной хром, и ярко белел по стенам кафель: царство чистоты и стерильности. Ходжес подошёл к столу под колпаком с софитами, и аккуратно перевалил на него свою драгоценную ношу, животом вниз:

– Ну, с прибытием! Попробую поискать, кто тут сегодня…

Сегодня на вахте оказался доктор Людвиг. Который мирно спал на кушетке в ординаторской, свернувшись калачиком, и подложив под голову ладонь. На лице сияла мягкая улыбка – похоже, сон был приятный. Растолкал доктора Ходжес не без труда:

– Док! Да док же! Просыпайтесь уже! Я вам тут работёнку принёс!

Когда моргающий на ярком свету доктор вышел к Наиле, сон с него как рукой сняло:

– Что случилось?! Что с вами, миссис МакГоннегал?!

– Что-что… Стыдно признаться, доктор, но – выпороли меня! Причём – от души!

– Гос-споди помилуй! Вы… Не шутите?!

– Где уж тут шутить. Вон: вся задница – сплошной синяк! Иезекия! Помоги, пожалуйста, спустить эти чёртовы штаны, а то придётся и их разрезать. А это – уж слишком.

При виде безобразия, открывшегося его глазам, доктор Людвиг только широко распахнул их. И открыл было рот. Но профессионализм победил любопытство, и он ринулся к шкафам с медицинским оборудованием и препаратами:

– Минутку, миссис МакГоннегал! Сейчас я вам всё это дело обезболю!

– Да уж хотелось бы. А то сейчас, когда выветрился адреналин, мне больно… Очень!

– Да и немудрено! Такую обширную гематому я видал всего раза два в своей практике! Правда, это было – от удара о переборку в первом случае, и – при аварии реактора – во второй. А… э-э… Простите, что спрашиваю. Кто это вас – так?

– Не волнуйтесь, доктор, он своё получил! – Ходжес счёл необходимым внести ясность в ситуацию. – Но вот когда вам предстоит разбираться с его задницей, и предстоит ли вообще – будет решать капитан!

– Ах вот даже как… – доктор нахмурился было, но потом, похоже, кое-что вспомнил, – Неужели этот дебил ходячий решился…

– Вот именно, доктор. Настоящий дебил. Если б не усыпил всех закисью азота – точно получил бы от ребят по заслугам ещё не начав!

– Ах, вот оно в чём дело… А я-то как-то и не придал значения своей странной сонливости! Дай, думаю, полежу на кушетке часок – дел-то всё равно нет… А оно – вон оно как! Кстати – как вам-то, техник, удалось не заснуть?

– Да очень просто. Чинил-чинил я чёртов агрегат, а он не чинится! Нет, думаю, врёшь: не бывать такому, чтоб какая-то железяка насмеялась над профессиональными способностями и амбициями техника Ходжеса! Разберу гада до последнего винтика!..

Вот и провозился почти до двух часов. А тут слышу: странное что-то из трансляции доносится! Словно из рубки! Как будто что-то тяжёлое упало прямо на пол! А я прекрасно знаю, откуда получается такой звук: человек без сознания падает на палубу! И мне как-то сразу в голову ударило: авария! Наверное, там все попадали, и потеряли сознание! Выбегаю в коридор, хватаю «индивидуальный дыхательный»! Ну, если честно – только в «соответствии с Инструкцией»! Всё-таки, оказывается, их пишут умные и ушлые люди…

Добежал до рубки со второго уровня меньше, чем за минуту!

И точно: там все – вповалку!

И я понял, что грохот был от тела штурмана, которое просто шмякнулось с кресла на пол! Ну, я – в мониторы. А всё работает – нормально. Все системы в норме. Думаю: какого же …я все лежат?! И тут мне сверкнуло: усыпили их! А кто? И – зачем?!

Понятное дело – в первую очередь – ищу каюту нашей спасённой. И – удивительное дело! – даже при максимальной громкости не услышал ни храпа, ни сопения. Вообще – ничего! Сразу тогда я догнал – «зачем»!..

Пришлось прослушивать все каюты! На это ушло слишком много времени – вы уж простите, уважаемая Наиля! Но когда услышал, из чьей спальни идут удары кнутом и рычание – сразу обо всём догадался! И бежал сломя голову!

– Спасибо ещё раз, Иезекия. И перестаньте снова называть меня на «вы».

– А тогда и вы – перестаньте.

– Хорошо. Спасибо.

– Всегда пожалуйста. Ну, что там, док?

Доктор Людвиг, сосредоточенно набиравший в шприц через иглу из большой ампулы, фыркнул:

– Сейчас. Секунду. Блокаду сделаю по всей… э-э… площади! То есть – обколю по чуть-чуть, но – в паре десятков мест. Больно не будет уже через минуту-другую. Потерпите, миссис МакГоннегал?

– Конечно, доктор. Бежать-то мне от укольчиков какой-то там иглой после того, как меня… Смысла нет! Да и некуда.

– Ну, тогда ладно… – чувствовалось, что Ходжес явно смущён предстоящей процедурой, хотя и видел все «прелести» пациентки достаточно долго, – Оставлю вас с доктором вдвоём. Схожу пока – капитану наябедничаю. Ну, после того, как разбужу его!

– Иезекия!

– Да, Наиля?

Долгий взгляд теперь улыбающихся, пусть и сквозь слёзы, глаз, сказали технику всё и без слов. Но Наиля всё равно решила озвучить:

– Я этого никогда не забуду! Потому что…

Думаю, почуять инстинктивно, что нужно не спать, и куда в первую очередь бежать может только…

Влюблённый!

– Свинья ты, Наиля!.. Давно догадалась?

– Ха! Да с твоего первого взгляда!

– Ну и ладно. Правда, не думай, что это тебя хоть к чему-нибудь обязывает…

– А я и не думаю. Я уже всё, что надо, придумала!

– Да-а?! – похоже было, что техник не на шутку заинтригован, и сейчас захочет это дело выяснить поподробней, но женщина пресекла:

– Позже. А сейчас – действительно разбуди там их всех в рубке. Нечего им сачковать! Всё-таки посудина наша – старая, и за ней нужен присмотр!

Капитан Пауэлл пришёл в себя полностью примерно на второй минуте – как раз в тот момент, когда Ходжес дошёл в докладе до «проделки» Шмутца. Заметно было, как в его взгляде прорезалась сталь, а тело подобралось.

– Минуту, техник. Ещё раз, пожалуйста, с момента вашего прибытия в рубку!

Ходжес повторил рапорт. Говорить он старался чётко и эмоции не впутывать, но такие словечки, как «скотина», «мразь», «гнусный садист» там всё равно попадались.

По окончании доклада Пауэлл счёл нужным уточнить:

– Так значит сейчас этот… Младший техник… Всё ещё в своей каюте?

– Да, сэр.

– Привязан к своей же койке?

– Да, сэр.

– Хорошо, техник Ходжес. Старший техник Ходжес. Считаю ваши действия грамотными и правильными. В той части, где вы оказали помощь нашей подопечной, и отнесли её в лазарет. Что же касается удара по голове устроившего диверсию виновного, и помощь в самодеятельной несанкционированной расправе над ним – я эти действия понять могу, но оправдать самоуправство – нет. У нас тут – не Корсика с вендеттой. А – Флот!

Поэтому вам: во-первых – благодарность от лица командования кораблём. И во-вторых – три наряда вне очереди. Отбывать будете… Частично – на камбузе, а частично – в каюте потерпевшей. Беседуя с ней. Впрочем, думаю, на этот раз вам так страдать не придётся.

– Спасибо, сэр! Служу Космофлоту! И – так точно, сэр – есть, три наряда вне очереди!

– Отлично. А сейчас, вы, вахтенные, – капитан развернулся к уже сидящим на своих креслах разбуженным офицерам, – Продолжайте дежурство. Я – в медпункт.

В медпункте царила уже куда более оптимистичная атмосфера. В частности, Наиля, так и лежащая на животе на столе, но уже прикрытая тёплым банным халатом, явно самого доктора Людвига, весьма бодро приветствовала Пауэлла:

– О, привет, капитан, сэр! Пришли полюбоваться на причинённые вашей «матери всех будущих людей», повреждения, и нанесённые «украшения»?

– Нет, миссис МакГоннегал. Любоваться на них я смысла не вижу. Поскольку могу всё выяснить и у доктора Людвига. Доктор?

– Да, капитан, сэр… – заметно было, что доктор смущён, и не знает, как покультурней доложить. Наиля просекла и этот момент:

– Док! Вы не стесняйтесь! Называйте задницу – задницей! Ведь назови вы её хоть филейной частью тела, от этого она не перестанет быть просто – задницей!

– Рад, что к вам вернулась способность шутить, миссис МакГоннегал. Пусть и традиционно цинично. Но судя по этому признаку, ваше… Тело особенно сильно не пострадало.

– Тело – нет. Уже не болит. А вот душа!.. Я ведь такая хрупкая и ранимая! Почти как техник Ходжес. Но если серьёзно, – женщина отбросила ироничный тон, – То здорово этот гад меня уделал! И убедил. В том, что несмотря на всю свою гордость и независимый нрав, я – всего лишь слабая и беззащитная женщина. И я хотела бы это дело в будущем как-то…

Изменить.

Чтоб предотвратить дурацкие и никому не нужные инциденты.