скачать книгу бесплатно
– Пожалуйста, называй меня Яковом.
Рада улыбнулась и присела рядом со своей корзинкой.
– Можно мне тоже здесь расположиться? – вежливо спросил Яков.
Рада кивнула и сделала жест рукой.
– Полянка для всех, садись.
Яков привязал лошадь к березке и присел рядом с девушкой. Он расспрашивал ее о кочевой жизни, о цыганских нравах и обычаях. Рада рассказывала с удовольствием, казалось, что раньше никто и никогда ее не спрашивал и не слушал так внимательно.
– Тебя не хватятся? – встревоженно спросил Яков через некоторое время.
– Кому я нужна? – грустно хмыкнула Рада.
– Мне показалось, что Михей о тебе заботится…
– Только на словах, – махнула рукой Рада. – Обуза я ему. Все хочет меня замуж выдать.
– А ты что?
– Я за цыгана не пойду, – она тряхнула своей хорошенькой головкой. На ее косынке брякнули монетки.
Вдалеке послышались мужские голоса.
– Это наши возвращаются, – заволновалась цыганка. – Пойду я.
Якову очень не хотелось ее отпускать, но Рада решительно подхватила свою корзинку и встала. Они условились встретиться на следующий день в это же время на полянке, и цыганка убежала. Яков еще долго сидел, блаженно закрыв глаза, и благодарил Бога за эту встречу.
Они встречались каждый день. Рада придумывала себе дела, которые они выполняли с Яковом вместе. Собирали хворост, ловили ежиков, ставили силки на зайцев, делали ловушки для птиц. Рада никогда не возвращалась в табор с пустыми руками, и ее частое отсутствие воспринималось в таборе спокойно.
Заворачивая в плотный кусок ткани очередного ежика, Яков спросил:
– А зачем тебе ежики?
– Мы их едим, – просто ответила Рада.
Яков удивленно посмотрел на цыганку.
– Ежика надо обмазать толстым слоем глины. Сначала ее надо хорошенечко размять. Потом кладем в огонь, поворачиваем время от времени. Когда глина станет сухой и твердой, вынимаем из огня и кладем на травку, чтоб остыл. Затем нужно отбить глину, она отлипает вместе с иголками и все готово.
– Надо же, не знал, что ежиков можно есть…
Рада хихикнула.
Яков помолчал и тихо проговорил:
– Ты как-то сказала, что за цыгана замуж не пойдешь…
– Не пойду. У нас женщины, особенно молодые, в небольшом почете. Мужчины главные. Девушек никто не слушает, как будто нас нет. Словно мы не люди, а лошади или собаки! Лошадей и то в таборе больше почитают! Это несправедливо! Я же не нарочно родилась женщиной! Юбкой мужчину заденешь – уже виновата! На улице перед мужчиной не должна проходить, надо обойти его со спины. Едят женщины отдельно от мужчин, даже одежду мужскую надо стирать отдельно от женской. А если вдовой останешься, второй раз замуж нельзя, и за чужака выйти – это страшный позор и унижение для всего табора, да много чего еще…
– А ты бы хотела жить не в таборе, а, скажем, в доме?
– Не кочевать?
– Ну, да… – Яков внимательно посмотрел на девушку.
Рада подняла на мужчину свои черные глаза, и он утонул в распахнутом темном бархате.
Пронесся ветерок. Кое-где уже пожелтевшие листья зашептались с еще зелеными соседями.
– Не знаю, – озадаченно произнесла Рада.
Яков улыбнулся, взял девушку за руку и поцеловал ладошку.
– Сегодня вечером приду к вам в табор, за тобой…
– Нет! – испугалась Рада. – Нельзя!
– Почему? – искренне удивился Яков.
– У нас так не принято! Я должна жить в таборе. Иначе проклянут и тебя, и меня!
– Проклятий я не боюсь! – с вызовом выпалил Яков, вскинув голову.
Рада грустно покачала головой.
– Не надо приходить… – она взяла ежика, сунула в корзинку, быстро встала и пошла в сторону озера.
С трудом дождавшись сумерек, Яков взял из отцовского погребка несколько бутылок вина, связал их, приладил к седлу. Уложил в охотничью сумку деньги, вскочил на гнедого коня и поскакал к озеру. Подъехав к месту, где расположился табор, Яков остановился в тени деревьев и осмотрелся. У костра сидел Михей, его сын и Рада. Остальных цыган не было видно. Михей что-то недовольно говорил девушке по-цыгански. Она молчала, опустив глаза. Тобар переворачивал ветки в костре длинной палкой.
– Здравствуй, Михей, здравствуй, Тобар, здравствуй, Рада, – Яков выехал из тени, спешился и, слегка наклонив голову, прижал руку к груди.
– Не звали тебя, гаджо. Зачем пришел? – Михей тяжело поднялся и враждебно уставился на Якова. Рада стремительно убежала к кибитке, залезла внутрь и задернула пеструю занавесь. Михей проводил ее недовольным взглядом и исподлобья посмотрел на Якова.
– Неласково встречаешь гостей, – грустно заметил Яков, отвязал бутылки, поправил на плече сумку с деньгами и подошел к костру.
Навстречу встал Тобар и преградил ему путь.
Яков остановился.
– Я пришел с добрыми намерениями, – как можно дружелюбнее попытался произнести он. – Вот вино из погреба моего отца. Давайте выпьем мировую?
Михей и Тобар переглянулись.
Яков обрадовался, что это хороший знак и продолжил:
– Это очень хорошее вино, я прошу вас его отведать и позволить мне высказать просьбу.
Тобар вернулся к отцу и присел к огню. Михей тоже опустился, подложив под себя одну ногу и опершись на вторую локтем.
Яков осмелел, подошел к костру, присел поодаль, положил бутылки и стал обстоятельно рассказывать, когда и как было сделано вино.
– Что за просьба? – прервал повествование Михей и метнул хмурый взгляд на гостя.
Яков замолчал. Где-то за озером ухнула птица. Пронесся порыв ветра, срывая ослабшие листочки, кружа ими, будто играя. По озеру пробежала рябь. Недалеко от берега плеснула рыба.
– Я пришел из-за Рады, – признался Яков.
Михей скривил недовольную гримасу.
– Да, – продолжал Яков, – я хочу ее забрать из табора.
– Хочу! – передразнил его Михей и зло прищурился. – Она что – вещь? Ты вообще кто такой?
– Я что… я и жениться могу… даже готов хорошо заплатить, – смущенно ответил гость и вытащил из сумки пачку банкнот.
– Ах ты бенг рогэнса[4 - по-цыгански – черт с рогами]! – внезапно рассвирепел Михей. – А ну убирайся! Что удумал! Мы своими женщинами не торгуем! – в ярости закричал седовласый цыган, схватил палку, поднялся и замахнулся на гостя. Тобар быстро встал и угрожающе схватился за рукоять чури[5 - цыганский нож], торчащую из-за широкого пояса. Яков вскочил на ноги, кое-как засунул деньги обратно в сумку и устремился к своей лошади, которая мирно пощипывала травку неподалеку.
– Злые вы люди, – кинул он цыганам на ходу, вскочил на коня и умчался прочь. Вслед ему неслись проклятья на цыганском языке.
«Жаль, только хорошее вино отвез», – с досадой подумал Яков, подъезжая к своему поместью.
Он отвел лошадь в конюшню, там была Агнешка. Она подкладывала свежескошенную траву в кормушки.
– Яков Михалыч! – удивилась она. – На тебе лица нет! Что случилось?
Яков бросил поводья, плюхнулся на стог сена в углу конюшни и закрыл лицо руками.
Агнешка оставила свое занятие и присела рядом с хозяином на почтительном расстоянии.
– Что? – участливо спросила она.
Яков опустил руки, грустно посмотрел на служанку и тяжело вздохнул:
– Был в таборе…
Агнешка удивленно уставилась на хозяина.
Яков снял с плеча сумку и положил на сено.
– Предложил денег…
Он потер лоб.
– Обиделись… – скривился Яков.
Агнешка всплеснула руками и покачала головой.
– Видать не судьба, – тихо произнесла она и встала.
– Не верю я ни в какую судьбу! – недовольно воскликнул барин. – Все это бред! Сказки!
– Иди спать, Яков Михалыч, – примирительно сказала Агнешка, помогая барину подняться, – утро вечера мудренее.
Яков встал, отряхнувшись от соломы. Агнешка повесила ему на плечо сумку с деньгами и проводила в дом.
Всю ночь Яков не спал, он ходил по дому, пытался читать, выходил на веранду, звал и прогонял спаниеля. На рассвете он уснул в кресле на веранде. Рядом свернулся калачиком пес, положив морду на носок сапога хозяина.
Утром пошел дождь. Сначала он был мелкий, моросящий, переходящий в мокрую взвесь, висящую в воздухе. Потом усилился, утяжелился. Потоки воды стали увереннее и гуще лить с неба, которое заволокли темно-серые тучи. Собака подняла голову и тявкнула.
Яков проснулся и чуть не свалился с кресла. Он протер глаза и пошел умыться. На столе в доме его ждал горшочек с кашей, укутанный толстыми полотенцами и горячий самовар. На блюдце лежали несколько лепешек, накрытых расшитой хлопковой салфеткой. Яков грустно улыбнулся: «Спасибо, Агнешка, что не разбудила». Он умылся, тщательно расчесал усики и бородку. Посмотрел на себя в зеркало, вздохнул и отправился в гостиную завтракать.
Дождь поливал, барабаня по крыше. Сильные порывы ветра гнули деревья. Оторванные пожелтевшие листья носились в воздухе наперегонки, цеплялись за кустарники, прилипали к еще зеленым собратьям, стремительно падали в лужи и образовавшиеся ручейки.
Яков поел, промокнул салфеткой рот, встал из-за стола и вышел на веранду. Тучи постепенно рассеивались, дождь становился мелким и редким. Ветер затих. Яков сел в кресло. Рядом крутился спаниель. Барин потрепал пса по голове. На втором кресле лежала свежая газета. Яков потянулся, взял издание, развернул и попытался вникнуть в суть напечатанного. Но черные буквы прыгали, мельтешили и сливались в непонятную массу.
Глаза застлали слезы. Яков закрыл лицо руками. Ему вновь явился образ Рады. «Господи! Прошу! Сотвори чудо, пусть она будет моей женой! Или избавь меня от этого наваждения, а может, забери к себе, если недостоин я, только не мучай! Сил моих нет больше!». Он заплакал, тихо, горько. Спаниель завертелся рядом, негромко заскулил, поставил передние лапы на колени хозяина и положил сверху мордочку. Яков вытер лицо, успокоился, погладил пса: «Вот так Санду, вот так…». Тяжело вздохнув, барин снял собачьи лапы с колен и приказал «место». Собака убежала. Яков смахнул слезинку, поднял глаза к небу, медленно и вдумчиво проговорил «Отче наш». Еще немного посидев, чтобы прийти в себя, он взял газету и пошел в дом.
Вечерело. После сытного ужина барин пошел прогуляться. Он позвал спаниеля и отправился в сторону рощицы. Около колючих зарослей пес громко залаял и подался назад. Яков остановился: «Санду, что такое?»
Из-за высокого куста вышла старая цыганка с курительной трубкой в зубах. Яков ее узнал: это была та самая старуха, которая сидела возле кибитки во время его первого посещения табора. Тогда она раскладывала пасьянс и, вроде, не обращала внимания на гостя и разговор у костра. «А может, она все знает?», подумал Яков. Старуха выпустила густой клубок дыма, пристально взглянула на мужчину и полушепотом произнесла: «Вижу тебя, все о тебе знаю». По рукам Якова пробежали мурашки.
– Я к тебе шла, – сказала старуха хриплым скрипучим голосом.
– Да? – растерялся барин и невольно сделал шаг назад. Спаниель испуганно прижался к хозяйской ноге.
– Да ты не бойся. У меня к тебе дело, – негромко проговорила старая цыганка. – Я от Рады.
– От Рады?! – радостно воскликнул Яков.
– Да не кричи, а то услышат, – по-заговорщически прошипела старуха, оглянулась по сторонам, поднесла ко рту трубку и внимательно посмотрела на барина.
Яков приложил палец к губам и терпеливо ждал, что будет дальше.
– Она сама прийти не может, потому что за ней следят, – говорила она. – Сегодня наш табор уходит, время пришло идти дальше. Это единственный шанс, – пожилая женщина сделала затяжку, выпустила дым и продолжила, – приглянулся ты нашей Раде, странно это, конечно, ну да ладно. Михей про тебя слышать ничего не хочет. Вообще, после твоего прихода, он заторопился, сказал нам, что этой ночью тронемся в путь. Рада меня попросила, чтобы я пришла к тебе и спросила, готов ли ты на все ради нее?
– Конечно! Все, что угодно! – воскликнул Яков.
– Тише! – шикнула старуха.
– Да, да, прости, – прошептал барин.
– Когда табор начнет собираться, я вызовусь за Радой приглядеть. Михей согласится, потому что от меня толку в сборах нет. Ночью я ее выведу. Помогу вам. Она к тебе прибежит, ты ее спрячь хорошенько. Пока в дороге будем, точно никто не хватится. Идти долго…
– А это не опасно для тебя?
– Когда спохватятся, далеко будем, – буркнула цыганка и добавила, – я старая, могу и задремать, что с меня взять… А после, кто разберет, когда девчонка сбежала…
